Открытые и закрытые пути

В те времена, когда возникли небо и земля и появились люди, люди знали своих матерей, но не знали своих отцов. Любовь к род­ственникам и корыстолюбие — таков был их путь. Так как они лю­били только своих родственников, то стали отделять [своих от чужих], а корыстолюбие породило варварство. Люди множились, но так как они были охвачены стремлением отделять своих от чужих и корыстолюбием, то среди них воцарилась смута. В те времена лю­ди уже стремились к превосходству над другими и пытались подчи­нить друг друга силой. Стремление к превосходству порождало ссо­ры, а попытки подчинения силой порождали споры. Были споры, но не было меры [их разрешения], поэтому никто уже не мог жить [спокойно]. И тогда мудрые установили справедливые меры и при­вили бескорыстие, так, что народ проникся человеколюбием. В эти времена была отвергнута любовь к родственникам, установилось почитание мудрых. Путь человеколюбивых — любовь, а путь муд­рых — стремление превзойти друг друга.

Люди множились, но не было узаконений, а так как [они] шли по пути человеколюбия и стремились превзойти друг друга, возни­кла смута. Поэтому, когда совершенномудрый принял правление, он первым делом установил разграничения, касающиеся земли, имущества, мужчин и женщин. Когда было проведено разграниче­ние, невозможно было обойтись без узаконений, поэтому [совер­шенномудрый] ввел запреты. Когда же были введены запреты, не­возможно было обойтись без тех, кто ведал бы их осуществлением, поэтому он утвердил должности чиновников. Когда были учрежде­ны должности чиновников, невозможно было обойтись без того, кто бы объединил их всех, поэтому [совершенномудрый] поставил [над всеми] государя. Когда же был поставлен государь, то было отвергнуто почитание мудрых и установилось почитание тех, кто занимает высокое положение.

Итак, в древние века любили своих родственников и почита­ли корысть; в средние века почитали мудрых и радовались челове­колюбию, а в позднейшие века стали ценить тех, кто занимает вы­сокое положение, и почитать должности. Почитание мудрых озна­чает, что истинным путем считается стремление превзойти друг друга [достоинствами], но, когда появляется государь, исчезает ну­жда в мудрых. Любовь к родственникам означает, что корысть счи­тается истинным путем, но, когда установлены справедливые ме­ры, они препятствуют распространению корысти. [Поведение лю­дей] в эти три [периода] не было противоречивым. Люди исчерпа­ли свой путь — надлежало изменить его. Вслед за изменениями, происходившими в веках, необходимо изменять и сам путь. Поэто­му и говорят: «Путь правителя должен иметь единое мерило». Разу­меется, путь правителя исходит из одного, а путь сановников — из другого. Пути эти имеют отличие, но их связывает стремление иметь единое [мерило]. Поэтому и говорят: [«Когда люди глупы, можно царствовать над ними при помощи ума; [люди] нашего века умны, и царствовать над ними можно только с помощью силы». Ко­гда люди глупы, то силы у них в избытке, а ума не хватает; когда лю­ди умны, то ум у них в избытке, а силы не хватает. Люди от природы таковы: когда они лишены знаний, стремятся к учебе; когда у них иссякают силы, их легко подчинить.

Шэнь Нун смог обучить народ земледелию и достичь влады­чества в Поднебесной, потому что он наставлял при помощи своих знаний; Тан и У смогли стать могущественными и разбить правите­лей, потому что они подчинили их при помощи силы. Итак, глупый люд не имеет знаний и стремится к учебе; в наш век умные [люди] не имеют избытка силы, и их легко подчинить. Поэтому тот, кто хо­чет добиться владычества в Поднебесной [любовью], должен иско­ренить наказания; а тот, кто стремится подчинить правителей си­лой, отдаляет добродетель.

Совершенномудрый не подражает слепо древности, но и не следует современности. Если он будет подражать во всем древности, он отстанет от [своего] времени; если же станет подражать во всем современности, [наткнется] на препятствия, созданные обстоятель­ствами. Династия Чжоу не подражала [слепо] Шан, а Ся не подража­ла [правлению] Юя; все три действовали при различных обстояте­льствах, однако все три достигли владычества [в Поднебесной].

Итак, путь к владычеству [в Поднебесной] известен, но удер­живается оно различными способами. Например, Уван захватил власть незаконным путем, но сам он ценил подчинение [закону]; он сражался за Поднебесную, но ценил уступчивость; он захватил власть силой, но удерживал ее справедливостью. В нынешний век могущественные государства стремятся объединить [Поднебесную силой], а слабые напрягают все силы, стремясь сохранить [свои зем­ли]. Это означает, что ныне дела обстоят совсем не так, как в глу­бокой древности, во времена Шуня и [династии] Ся, что сейчас уже нельзя следовать [пути] Тана и У. Так как [путь] Тана и У ныне уже закрыт, то среди государств, имеющих десятки тысяч [боевых] колесниц, нет ни одного, которое бы не вело войны; а среди госу­дарств, имеющих тысячи [боевых] колесниц, нет ни одного, кото­рое бы не оборонялось. Этот путь, [который прежде избрали Тан и У], давно закрыт, но из правителей нашего века не найдется ни од­ного, который бы осмелился отказаться от него. Поэтому ныне к трем династиям не может добавиться четвертая.

Только умный правитель способен постичь все, что я здесь из­лагаю. Сегодня [государи] хотят открыть путь Шуня и [династии] Ся, подражая [древности]. Но в древности люди были просты и поэ­тому честны; ныне же люди хитры и поэтому нечестны. Поэтому ес­ли следовать древности, то в делах управления надлежит исходить прежде всего из добродетели; если же следовать современности, необходимо прежде всего иметь законы о наказаниях. Однако обыч­но это вызывает сомнения. Справедливым в наш век называют такое положение, когда потворствуют тому, что люди любят, и устраняют ненавистное им; под несправедливым понимают такое положение, когда потворствуют тому, что люди ненавидят, и устраняют любимое ими. Слова, которыми выражена [мысль], одинаковы, но суть разли­чна. Надлежит продумать следующее: если потворствовать тому, что люди любят, люди будут страдать от того, что ненавидят; если же по­творствовать тому, что люди ненавидят, они будут довольны, полу­чив то, что любят. Откуда я знаю, что дела будут обстоять именно так? Когда люди печалятся, они задумываются, а когда они задумыва­ются, то начинают следовать закону. Когда люди наслаждаются, они развращаются, а когда люди развращаются, рождается лень. Поэто­му, если управлять людьми путем наказаний, они станут боязливы, а когда они станут боязливы, не осмелятся творить злодеяния, когда же люди не будут творить злодеяния, то они будут довольны тем, что они любят. Если же наставлять людей с помощью справедливости, они избалуются, а когда люди избалованы, рушится порядок, а там, где нет порядка, люди страдают от того, что они ненавидят. То, что я называю наказаниями, есть основа справедливости; то, что в наш век называют справедливостью, — это путь к насилию. Действитель­но, тот, кто стремится исправить людей, используя то, что они нена­видят, непременно добьется того, что они любят; тот же, кто стре­мится исправить людей, используя то, что они любят, непременно вызовет к жизни то, что они ненавидят.

В образцово управляемом государстве много наказаний и ма­ло наград. [В государстве же, где отсутствует какой либо порядок, много наград и мало наказаний]. Поэтому в государствах, стремя­щихся к владычеству в Поднебесной, каждым девяти наказаниям соответствует одна награда, а в [государствах, обреченных на] рас­членение, каждым девяти наградам соответствует одно наказание.

Ныне в зависимости от тяжести проступков применяются мягкие и суровые наказания и, судя по заслугам, даются щедрые и скромные награды. Эти [два метода наказаний и поощрений] ши­роко применяются в наш век. Если наказания будут применяться уже после того, как преступление совершено, невозможно искоре­нить злодеяния; если люди будут награждаться лишь за то, что счи­тается справедливым, проступки не исчезнут. А там, где наказания­ми невозможно пресечь злодеяния, а наградами проступки, неизбе­жна смута. Поэтому стремящийся к владычеству в Поднебесной должен наказывать еще до того, как совершен проступок, тогда ис­чезнут и тяжкие преступления. Когда станут награждать людей, со­общивших о злодеяниях, то не ускользнут даже самые малейшие проступки. Если, управляя народом, можно будет достичь такого положения, когда исчезнут тяжкие преступления, а мельчайшие проступки не будут оставаться незамеченными, то в государстве бу­дет царить порядок, а коль в государстве порядок, оно непременно будет могучим. Если этот метод будет осуществлен лишь в одном го­сударстве, порядок будет лишь внутри границ этого царства; если два государства станут осуществлять этот [метод], то войска могут немного отдохнуть; когда же этот метод будет распространен на всю Поднебесную, то будет восстановлена добродетель. Таков мой [метод] возврата к добродетели путем смертных казней и примире­ния справедливости с насилием.

В древности люди жили все вместе и у них не было никакого порядка, поэтому-то они и запросили себе верховного правителя. Конечно, Поднебесная была довольна появлением верховного пра­вителя, так как он навел порядок в стране. Ныне же имеем правите­лей, но нет законов. От этого проистекает зло такое же, как от отсутствия правителя. Но иметь законы и в то же время не иметь возможности покончить с беспорядком — все равно что не иметь законов. [Жители] Поднебесной отнюдь не рады тому, что нет пра­вителя, но они радуются, когда оказываются сильнее закона, одна­ко считать так в наш век было бы заблуждением. Действительно, нет большей выгоды для жителей [Поднебесной], нежели поря­док, и нет более твердого порядка, нежели порядок, установлен­ный самим правителем. Путь, благодаря которому можно стать правителем, — всемерное возвеличивание закона. Для того чтобы сделать закон всесильным, нет более насущной задачи, нежели ис­коренение преступлений, а для искоренения преступлений нет бо­лее глубокой основы, нежели суровые наказания. Поэтому стремя­щиеся к владычеству [в Поднебесной] запрещают наградами и по­ощряют наказаниями, выискивают проступки и не ищут хороших Деяний, применяют наказания для искоренения наказаний.