В старых медицинских школах

В течение всего времени своего существования люди, каждый в отдельности или большими группами, были подвержены забо­леваниям, возникавшим вследствие разнообразных физических или нравственных причин. В первобытную эру требовалось лишь небольшое число лекарств, поскольку лишь немногие заболева­ния могли развиться при простом образе жизни. В дальней­шем, параллельно с появлением и развитием цивилизации и госу­дарств, увеличивалось число заболеваний, и, соответственно, воз­растала потребность в лекарственных средствах. С тех пор (вско­ре после Гиппократа, т. е. в течение 2500 лет) люди занимались лечением постоянно увеличивающегося множества болезней и, за­веденные в тупик собственными суетностью и тщеславием, пыта­лись путем размышления и догадки выдумать способ поиска необ­ходимых для этого средств. Появились бесчисленные и разнород­ные теории о природе болезней и средствах против них, теорети­ческие взгляды дали рост так называемым системам, каждая из которых противоречила всем остальным и сама себе. Каждая из этих остроумных теорий сначала повергала читателя в немой вос­торг содержащейся в ней безграничной мудростью и привлекала бесчисленных последователей ее создателю. Они стократно раз­вивали положения ее безжизненной софистики, но ни одному из них она и в малейшей степени не помогала лечить лучше, и, на­конец, новая система, часто диаметрально противоположная пер­вой, отбрасывала ее для того, чтобы обрести недолговечную по­пулярность. Ни одна из них, тем не менее, не была созвучна при­роде и опыту; они были просто теоретическими построениями, сплетенными ловкими умами на основе сомнительных посылок. Вследствие легковесности и несоответствия природе они годились только для пустых диспутов и не могли принести никакой для применения на практике, у постели больного.

Одновременно, но совершенно независимо от этих теоретических систем, возник терапевтический метод, направленный на лечение произвольно выделенных форм болезней смесями неизученных лекарственных средств. В полном противоречии с указаниями природы и опыта он был направлен на устранение неких материальных изменений, и результаты лечения, как и следовало ожидать, были скверными. Вот что представляла собой старая медицина или так называемая аллопатия.

Я не умаляю вклада, сделанного врачами для развития наук, вспомогательных для медицины: физики и химии, естественной истории и ее различных отраслей, а также наук, относящихся непосредственно к человеку: антропологии, физиологии, анатомии и т. д. Я намерен рассмотреть лишь практическую сторону ме­дицины, собственно искусство лечения, для того, чтобы показать, насколько несовершенным оно было до настоящего времени. Я отнюдь не собираюсь рассматривать механическое и рутинное лечение драгоценной человеческой жизни, производимое в соответ­ствии с рецептурными справочниками, продолжающаяся публи­кации которых показывает, увы!, насколько часто они еще ис­полняются. Я оставляю его вне рассмотрения как презренный метод низшего класса лекарей. Я говорю только о медицинском искусстве, которое, кичась своей древностью, воображает, что име­ет научный характер, и практикуется до сих пор.

Приверженцы старой медицинской школы тщеславно считали, что только они могли претендовать на титул представителей «рациональной медицины», поскольку только они пытались найти и устранить причину болезни и придерживались метода, исполь­зуемо! о самой природой при болезнях.

«Тоllе causam!» — провозглашали они постоянно. Но они не шли дальше этих пустых восклицаний. Они только воображали, что могли обнаружить причину болезни; в действительности они не находили ее, так как она не ощутима и не может быть обнару­жена. Поскольку подавляющее число болезней имеет динамиче­ское (духовное) происхождение и динамическую (духовную) природу, постольку причины их не доступны органам чувств. Таким образом, оставалось лишь вообразить их и на основе изучения нормального безжизненного человеческого тела (анатомия) в сравнении с видимыми изменениями в тех же частях и органах людей, умерших от болезней (патологическая анатомия), а также на основании заключений, сделанных после сравнения феноменов и функций здорового тела (физиология) и их бесконечных изменений при бесчисленных болезнях (патология, семиотика), сделать выводы о том, как при болезнях нарушаются невидимые процессы, протекающие во внутреннем бытии человека — туман­ный продукт работы воображения, который теоретическая меди­цина почитала за prima causa morbi '. Таким образом, она оказы­валась в одно и то же время и непосредственной причиной болез­ни, и внутренней сущностью болезни, самой болезнью, хотя здра­вый смысл учит нас, что причина события или явления не может в то же время быть самим событием или явлением. Как же могли они, не впадая в самообман, считать эту неосязаемую внутреннюю сущность объектом, подлежащим лечению, и прописывать для этого лекарства, целебная сила которых также была им в боль­шинстве случаев неизвестна, и даже смешивать эти неизвестные лекарства в так называемых рецептах?

Но эта грандиозная задача, а именно, обнаружение a priori внутренней невидимой причины болезни, превращалась врачами старой школы, по крайней мере, наиболее проницательными из них, в определение того, что на основании очевидных симптомов можно было считать вероятным общим характером болезни². Они пытались выявить, таким образом, имеет ли место спазм или ис­тощение, паралич, лихорадка, воспаление, уплотнение, закупорка той или иной части, прилив крови (плетора), дефицит или избы­ток кислорода, углерода, водорода или азота в соках тела, воз­буждение или угнетение артериальной, венозной или капиллярной систем, изменения в соотношениях чувствительности, раздражи­тельности или функции воспроизведения? — предположения, ко­торые возводились последователями старой школы в ранг этио­логического показания и расценивались ими как единственно воз­можное рациональное зерно в медицине; но которые были допу­щениями слишком обманчивыми и гипотетическими для того, чтобы быть хоть в какой-то мере полезными на практике. Даже хорошо обоснованные представления о поиске подходящего ле­карства оставались без практического подтверждения, они лишь льстили тщеславию ученых теоретиков, но обычно заводили в тупик при попытке руководствоваться ими на практике и служи­ли больше возвеличиванию своих авторов, нежели честному по­иску лечебных показаний.

А как часто случается, например, сочетание спазма или пара­лича в одной части организма и одновременного воспаления в другой!

Или, с другой стороны, на основании чего следует искать под­ходящие лекарства для так называемого общего характера бо­лезни? Те из них, которые приносили определенную пользу, не могли быть ничем иным как специфическим лекарством, то есть таким лекарством, действие которого оказывалось гомогенетиче­ским ³ действию болезнетворного раздражения. Их применение, тем не менее, осуждалось и запрещалось⁴ старой школой как

крайне вредное, так как наблюдения показывали, что вследствие чрезвычайного усиления при болезнях чувствительности к гомо­генетическому раздражению, такие лекарства, применяемые в обычных больших дозах, опасны для жизни. Старая школа никог­да не думала о меньших или чрезвычайно малых дозах. Очевид­но поэтому, что никакие попытки прямого (наиболее естествен­ного) лечения при помощи гомогенетических, или специфических, средств не только не предпринимались, но и не могли предприни­маться, поскольку действие большинства лекарств было и остает­ся неизвестным. Однако даже если бы оно и было известно, все равно выбор верного лекарства не был бы возможен при господ­ствовавших в то время слишком общих представлениях о природе болезней.

Тем не менее, в соответствии со здравым смыслом полагая, что любой другой прямой путь лечения лучше окольного, старая школа медицины считала, что может лечить болезни непосредст­венно устранением ее (воображаемой) материальной причины. Для врачей обычной школы было почти невозможно при изучении болезней, формировании представлений о них и, в не меньшей степени, при поиске лечебных показаний отказаться от материа­листических взглядов и признать духовно-телесный организм сущностью настолько могущественной, что его чувственные и функциональные изменения, называемые болезнями, могут быть вызваны, главным образом, если не исключительно, лишь дина­мическими (духовными) воздействиями и никаким другим обра­зом.

Старая школа считала все материальные изменения, обуслов­ленные болезнью, все аномальные вещества, образующиеся при воспалениях, а также все выделения не чем иным, как причиной заболевания, или, по крайней мере, благодаря их предполагаемо­му обратному воздействию на организм, веществами, поддержи­вающими страдание. Эта последняя точка зрения господствует и по сей день.

Поэтому они мечтали об этиологическом лечении путем устра­нения предполагаемой материальной причины заболевания. Отсю­да их усердие при выведении желчи рвотой в случаях желчной лихорадки; их рвотные при так называемых расстройствах желуд­ка ⁵; прилежное выведение глистов и слизи слабительными у бледных детей, страдающих волчьим голодом, болями и увеличе­нием живота⁶. Этим же объясняются и их венесекции при крово­течениях⁷, особенно бесчисленные кровопускания⁸, — их глав­ное средство при воспалениях, — которые они, следуя примеру известного жаждующего крови парижского врача (как стадо овец следует за колокольчиком мясника на бойню), ожидают встре­тить в каждой пораженной болезнью части тела и вынуждены устранять применением часто фатального количества пиявок. Они думают, что поступая таким образом, следуют этиологическим показаниям и осуществляют рациональное лечение. Более того, последователи старой школы, перевязывающие полипы, вырезающие или вскрывающие искусственно вызванным при помощи местных раздражающих средств нагноением холодные железистые опухоли, вылущивающие стеатомы, оперирующие аневризмы и слезные или анальные фистулы, вырезающие ножом скиррозные опухоли молочных желез, ампутирующие пораженные некрозом конечности, полагают, что излечивают пациента радикально, и что их лечение направлено непосредственно на причину болезни. Они думают также, что устраняют поражение, побеждают болезнь и следуют рациональному этиологическому лечению, когда применяют свои отгоняющие средства, высушивают старые ползучие язвы на ногах применением таких вяжущих средств как оксиды свинца, меди или цинка (всегда дополняемые одновременным назначением слабительных, которые лишь ослабляют организм и не действуют на лежащую в основе болезни дискразию), прижигают шанкры, разрушают кондиломы, устраняют кожный зуд серными мазями, оксидами свинца, ртути или цинка, подав­ляют офтальмию растворами свинца или цинка, устраняют разрывающие боли в конечностях оподельдоками, летучими мазями или окуриваниями киноварью и янтарем. Но каков же результат? Рано или поздно, но всегда неизбежно, вследствие такого лечения развиваются метастатические поражения, принимаемые врачами за новые недуги, оказывающиеся всегда более злокачественными, чем исходное заболевание, и вполне достаточные для того, чтобы показать ошибочность метода сторонников старой школы и которые могли бы и должны были бы открыть им глаза на глубинную нематериальную природу болезни, ее динамическую (духовную) причину, которая может быть устранена только динамическими средствами.

Излюбленным представлением традиционной школы медицины до недавнего времени было представление о болезнетворных веществах, которые следовало удалять из кровеносных и лимфатических сосудов, испариной через кожу, моче- или слюноотделением, мокротой через трахеальные и бронхиальные железы, рвотой и стулом из желудка и кишечника для того, чтобы освободить организм от материальной причины и осуществить, таким образом, радикальное этиологическое лечение.

Делая надрезы в коже больного человека и покрывая всю поверхность его тела гноящимися язвами, искусственно поддерживаемыми введением инородных веществ, они рассчитывали выпустить болезнетворную материю (materia peccans) из больного (всегда только динамически) тела подобно тому, как выпускают грязную воду из бочонка. С той же целью они постоянно раздражали кожу шпанскими мушками или волчьим лыком, но на самом деле эти жестокие и неестественные меры лишь ослабляли организм и затрудняли исцеление.

Я полагаю, что, по человеческой слабости, было удобнее пред­положить наличие при заболеваниях некоего болезнетворного вещества, о котором разум мог бы сформировать конкретное представление (тем более, что пациенты охотно принимали эти идеи), поскольку в этом случае практикующему врачу пришлось бы беспокоиться лишь о том, чтобы обеспечить достаточное количе­ство лекарств для очищения крови и жидкостей тела, стимуляции диуреза и потоотделения, улучшения отхаркивания и промывания желудка и кишечника. Так, во всех работах по Materia medica от Диоскурида до позднейших трактатов по этому предмету, прак­тически ничего не сказано о специфическом и своеобразном действии индивидуальных лекарств; напротив, исходя из их предпо­лагаемой полезности для лечения различных заболеваний, делаются выводы о том, являются ли они диуретиками, потогонными, отхаркивающими, либо средствами, стимулирующими месячные очищения, а особенно о том, являются ли они рвотными или слабительными. Это обусловлено тем, что все стремления и усилия практикующих врачей всегда были направлены главным образом на то, чтобы изгнать материальную болезнетворную субстанцию и различные (воображаемые) остроты, которые считались причинами болезней.

Все это были, тем не менее, лишь пустые мечтания, необоснованные предположения и гипотезы, остроумно придуманные для удобства терапии, полагавшей, что наилегчайший путь излечения — в изгнании материального болезнетворного агента (si modo essent!).

Однако внутренняя природа болезней и законы их лечения не могут измениться ни в соответствии с этими фантазиями, ни в угоду практикующим врачам; болезни не могут, чтобы соответствовать глупым неосновательным гипотезам, перестать быть (духовными) динамическими расстройствами ощущений и деятельности нашего духовного жизненного принципа, так сказать, нематериальным нарушением нашего здоровья.

Причины болезней не могут быть материальными, так как минимальное количество инородного вещества⁹, сколь бы инерт­ным оно не казалось, при попадании в кровеносную систему будет немедленно изгнано жизненной силой, как если бы оно было ядом, в противном случае наступит смерть. Если даже крошечная заноза проникнет в чувствительную область тела, присутствующий повсеместно в организме жизненный принцип не успокоится, пока не изгонит ее посредством боли, лихорадки, нагноения или гангрены. Разве можно предположить, что в случае кожного заболевания двадцатилетней давности этот неутомимый активный жизненный принцип будет спокойно терпеть присутствие такого патогенного инородного вещества, как герпетическое, скрофулезное, подагрическое и т. д. в жидкостях тела? Разве кто-либо из теоретиков видел собственными глазами эту болезнетворную материю, чтобы так уверенно рассуждать о ней при построении терапевтических систем? Разве кому-нибудь из них удалось представить для рассмотрения вещество подагры или яд золотухи?

Даже если попадание инородного вещества на кожу или в рану вызовет раздражение, кто сможет доказать (как это часто утверждается в трудах по патологии), что какая-то часть этого вещества проникла в жидкости тела или была абсорбирована)? ¹⁰ Самое тщательное и немедленное обмывание гениталий не спасет организм от заражения венерической болезнью. Малейший глоток воздуха, овевающего тело оспенного больного, достаточен для развития этого ужасного заболевания у здорового ребенка.

Какое же количество вещества могло абсорбироваться жидкостями тела для того, чтобы в первом случае вызвать хроническую дискразию (сифилис), угасающую, при отсутствии лечения, только со смертью больного, или, во втором случае, заболевание (оспу), сопровождающееся практически тотальным - нагноением ¹¹ и быстро приводящим к гибели? Возможно ли в этих и подобных случаях поддержать идею о болезнетворном веществе, проникающем в кровь? Письмо, написанное в комнате больного, часто через большие расстояния передает заразную болезнь адресату. Можно ли в связи с этим принять положение о проникновении материальных болезнетворных агентов в жидкости тела? Но что же можно извлечь из всех этих доказательств? Как часто случается, что оскорбление вызывает опасную желчную лихорадку, суеверное предсказание смерти — саму смерть в назначенное время, неожиданное горестное или радостное известие — мгновенную смерть? Где же в этих случаях то болезнетворное вещество, которое проникает в тело, вызывает и поддерживает болезнь, и без удаления которого невозможно радикальное излечение?

К стыду своему, основоположники этой неуклюжей теории о болезнетворном веществе легкомысленно просмотрели и не смогли оценить духовную природу жизни, духовную динамическую силу причин, вызывающих болезни, и поэтому деградировали до того, что стали обыкновенными врачами-мусорщиками, которые своими усилиями изгнать из больного организма никогда не существовавшее болезнетворное вещество не только не лечат, но и разрушают жизнь.

Являются ли наконец те зловонные, отвратительные вещества, которые выделяются при болезнях, факторами, их вызывающими и поддерживающими?¹² Не являются ли они скорее продуктами выделения самой болезни, то есть динамически поврежденной[ и нарушенной жизни?

При этих ложных и материалистических представлениях о нисхождении и сущности болезней не удивительно, что во все века усилия и самых темных, и выдающихся врачей, и даже авторов остроумнейших медицинских систем были направлены на удаление воображаемого болезнетворного вещества. Наиболее частым предписанием было привести в движение и изгнать из организма болезнетворное вещество посредством слюноотделения, отхаркивания, потоотделения, мочеиспускания. Стремились также очистить кровь от болезнетворных веществ (острот и нечистот), которые никогда не существовали, с помощью различных замысловатых отваров из корней и трав; механически удалить причину болезни через фонтанели, искусственные раны на коже, постоянныеj выделение из которых поддерживалось шпанскими мушками или волчьим лыком. Считалось, что через фонтанели удаляется главным образом materia pessans, или болезнетворное вещество, как они ее называли. Применялись с той же целью и слабительные, которые для пущей важности именовались растворяющими и послабляющими. Весь этот арсенал средств использовался для удаления враждебного болезнетворного вещества, никогда не вызывавшего болезней человеческого организма, существующего благодаря духовному принципу, — болезней, которые никогда не были ничем иным, как духовным динамическим расстройством жизни, измененной в своих ощущениях и функциях.

Итак несомненно, что ни одна болезнь — кроме случаев попадания совершенно неперевариваемых или ранящих веществ в желудок, другие полости или отверстия тела, а также ранения кожи инородными телами и т. п.. — словом, ни одна болезнь не может быть вызвана материальной причиной. Напротив, всякая болезнь является всегда и исключительно результатом специфического, действительного, динамического нарушения здоровья. Каким же неразумным поэтому должен представляться метод изгнания^!3 воображаемой материальной причины каждому здравомыслящему человеку, поскольку кроме чудовищного вреда ничего хорошего не может получиться из его применения в лечении главных особенно хронических, болезней человечества!

Короче говоря, нечистоты и продукты разложения, появляющиеся при болезнях, являются, несомненно, не чем иным как следствием болезни пораженного организма и выводятся последним достаточно интенсивно — очень часто слишком интенсивно — без всякой помощи искусства очищения, и они образуются снова и снова в течение всего времени болезни. Эти вещества расцениваются истинными врачами как симптомы болезни, они помогают в выявлении сущности болезни и составлении ее подробной картины, помогая таким образом лечению болезни посредством подобного лекарственного болезнетворного агента.

Однако современные последователи старой школы не желают, чтобы считалось, будто их лечение направлено на удаление материальных болезнетворных причин. Они утверждают, что их разнообразные очищающие процессы являются способом лечения, посредством отвлечения, и подражают в этом природе, которая в своих усилиях помочь больному организму разрешает лихорадки пропотеванийем и усиленным диурезом, плеврит — носовым кровотечением, затем и отхождением слизистой мокроты, — иные болезни — рвотой, поносом и кровотечением из ануса, суставные боли — нагнаивающимися язвами на ногах, острую боль в горле — слюноотделением и т. д., либо при помощи метастазирования или формирования абсцессов на удалении от первичного очага.

Итак они полагают, что лучше всего подражать природе, также придерживаясь в лечении кружного пути ¹⁴, которому следует и предоставленная самой себе болезненно измененная жизненная сила. Они прикладывают к органам, удаленным от первичного очага болезни, более сильные раздражающие вещества, не имеющие ничего общего с пораженными тканями, вызывают выделения и обычно поддерживают и развивают их для того, чтобы тем самым устранить болезнь.

Date: 2015-06-07; view: 451; Нарушение авторских прав