Погоня за покойницей

История, которую вы сейчас прочитаете, написана человеком, одаренным немалым литературным талантом. Очень жаль, что он укрыл свое авторство за инициалами «Г. Н.». История читается на одном дыхании, что называется – залпом, взапой, а впервые была она опубликована в Санкт‑Петербурге в 1888 году.

«Я был делопроизводителем в нашем департаменте, а директор приходился мне дядей, – сообщает Г. Н. – Обедал я у него чуть ли не ежедневно, тем более что его жена была барынька пре‑чудесная и ко мне, холостому племяннику, относилась весьма сочувственно.

Понадобилась однажды вечерам дяде справка. Не хочет ждать до будущего дня: сейчас ему подай! А справка у меня в столе в департаменте лежала, и ключ – у меня.

Дядя говорит:

– Сейчас я велю заложить лошадь. Поезжай и привези немедленно.

Нечего делать, поехал. Зимний вечер, снег, вьюга. Приезжаю.

Конечно, происходит тут же некоторый переполох. Сторож у нас из жидов был и всегда после окончания трудового дня пребывал в подпитии. Его звали Шмуль Зонн. Он засуетился, зажег сальную свечу, и отправились мы с ним на второй этаж в департамент. Ну, обстановка совершенно диккенсовского романа. Лестница огромная. Темно. От свечки даже как бы еще темнее стало – дает она только маленький круг света, а остальное – мгла самая беспросветная. В окна вьюга так и стучит: все закидало хлопьями, стекла звенят.

Я ко всему этому относился всегда поверхностно, и потому на нервы мне это не действовало… Ну, идем. Отпирает Шмуль одну дверь, другую. Вот и департамент наш – огромная карта Российской империи во всю стену, портреты государей во весь рост. Идем все дальше.

Когда мы входили как раз в ту комнату, где я, по обыкновению, занимался своими делами, показалось мне, что кто‑то серый та‑

кой выходит из комнаты в противоположную дверь. Да, это просто показалось мне! И я тотчас же отогнал эту мысль, решив, что тут промелькнула тень от шевелящегося пламени нашей свечи Даже не вздрогнул, а подошел к своему столу, говорю Шмулю:

– Свети хорошенько.

Вынул из кармана ключ, отпер ящик и стал рыться в нем. Но едва я присел на стул и воцарилась тишина, как совершен но явственно послышались в соседней комнате шаги.

– Шмуль, – говорю, – там есть кто‑то. А он отрицательно трясет головой:

– Никого, ваше высокородие. Извольте быть спокойны. Ну что же, думаю, это ветер, наверное. Нашел нужные бумаги, задвинул ящик и только хотел встать из‑за стола, как слышу, что там не только снова слышны, шаги, но и стулом кто‑то двигает.

– Шмуль, – говорю, – разве ты не слышишь?

– Слышу, – говорит. – Только это так. Извольте уходить.

– Как так? Пойдем посмотрим… Тут же он скорчил недовольное лицо.

– А ну ее, – говорит. – Ну, чего смотреть. Нехай ее!

– Да про кого ты?

– Да про бабу.

– Про какую бабу?

– Да что тут ходит.

– Что ты врешь! Какая баба? Зачем она здесь? Гони ее вон…

– Н‑ну! – Он вытянул шею и повел носом. – Как ее выгонишь, коли она не живая.

– Ты опять пьян?

Фотография привидения, сделанная в Англии. В ходе тщательнЬгх научных исследований ее негатива признана достоверной.

В 1936 году фотокамера в руках посетителя одного английского поместья чисто случайно запечатлела полупрозрачное привидение высокой женщины в длинном старинном платье с капюшоном. Привидение медленно спускалось вниз по лестнице, ведущей со второго этажа в холл

Никак нет. Извольте спросить у всех сторожей. Как девят| часов ударит, она и начинает стучать по всем комнатам… И ребеночек на руках…

Меня взорвала его глупость.

– Бери свечу. Идем.

И опять, едва мы вошли в соседнюю комнату, я увидел, как что‑то промелькнуло в двери. «Шалишь!» – подумал я и скорыми шагами направился туда. Сзади ковылял Шмуль и все твердил:

– Оставьте, ваше высокородие, ну что она вам! В третьей комнате я уже ясно видел, как между столов, торопясь и путаясь, шла невысоконькая худенькая бабенка в платке на голове, кацавейке и с чем‑то завернутым в одеяло в ее руках.

– Что тебе надо? Пошла вон! – крикнул я. Она на мгновение остановилась. Испуганно оглянулась и затем, быстро семеня ногами, пошла по анфиладе темных комнат прочь. Я пошел за ней.

– Стой! Постой! Кто ты? Как попала сюда?

Но она не оборачивалась, не останавливалась. Я же решил остановить ее во что бы то ни стало. Я знал, что загоню ее в последнюю комнату, откуда нет выхода.

Однако тут‑то и произошел казус. Она, очевидно, прошла сквозь запертые двери. За мгновение до этого я видел ее в дверях и так близ! ко, что почти дотрагивался руками по ее плеч. А через мгновение мои руки встретили наглухо запертые створки, и больше ничего.

У любого фотоаппарата есть одна специфическая особенность. Он способен «захватывать», улавливать, воспринимать некоторую часть низкочастотного инфракрасного излучения, недоступного человеческому взору. Не там ли – в инфракрасной области спектра – обретается мир «энергетических сущностей»?

В центре этой старой фотографии – полупрозрачное привидение женщины. Оно висит в воздухе над могильной плитой, под которой покоится ее тело. Визуально не наблюдалось. Справа и слева от призрака стоят две подруги покойной, пришедшие на кладбище навестить ее могилу.

Холодный пот выступил у меня на лбу. Я растерянно взглянул на Шмуля.

– Ну! – сказал он совсем хмуро. – Ну и что, взяли? Охота вашему высокородию со всякою, можно сказать, мерзостью возиться!

– Шмуль, да это что же?… – спросил я.

– Ну, если она толчется тут каждый вечер, значит, так надо, – принялся философствовать тот. – Значит, ее не принимает земля…

– Ты ее часто видишь?

– А кто ее не видит? Ее все писаря видят, что внизу живут. Она у них все по коридору ходит… Она и теперь там…

– Что за чепуха! Зачем же?…

Он пожал плечами.

Вьюга забила в стекло как‑то особенно яро, снег просто так и рвался в окна. От наших фигур две огромные тени шевелились на стенах, цепляясь головами за потолок…

– Столоначальник Афтыкин два раза видел ее, – заметил мой спутник. – И даже бежал от нее в испуге.

Я прошел в дежурную комнату выпить от волнения стакан воды. Дежурный чиновник Поклепкин сердито расписывался в книге насчет получения какого‑то пакета от курьера.

– Вот мы опять ее видели, – сказал Шмуль дежурному, зажимая пальцами пламя свечи.

– Изволили видеть? – обернулся ко мне Поклепкин. – А како‑во‑с дежурить? На прошлой неделе она явилась сюда, в дежурную комнату, с младенцем на руках. Никифоров так и грянулся на пол…

– Однако же это дело надо исследовать, – заметил я.

– Да как вы его исследуете? Ходит видение из загробного мира и смущает. Что же тут поделать? Разве молебен отслужить? Но в таких случаях и молебствие не помогает. Ведь это не наваждение, а просто покойник…

– Нет, это надо разрешить как‑нибудь, – настаивал я.

– Премного обяжете. А то дежурить невозможно. Помилуйте, ведь всем видимо. Курьеры – и те видят. Младенцы даже ли‑цезреют. Намедни семилетний сын Логина Иванова видел… Просто хоть переходи в другое ведомство.

Когда спустя полчаса я рассказал все происшествие в гостиной моего дяди, где собрался кружок обычных знакомых, мне не поверили. Даже подняли меня на смех. Тогда я предложил всем убедиться – пойти ночью в наше министерство и удостовериться. Среди хохота и шуток начали составляться пари и заклады. Определен был и день для исследования.

Я предварительно собрал подробные сведения о том, где по преимуществу является это странное существо. Оказывается, что ежедневно, между одиннадцатью и двенадцатью часами ночи, оно блуждает по длинному коридору, по обе стороны которого расположены квартиры писарей и курьеров, и качает на руках своего ребенка. Если кто‑либо показывается в коридоре, женщина выжидает его приближения и затем начинает уходить всегда в одну и ту же сторону, откуда перед этим приходит.

Собралось нас пять человек, пожелавших поймать призрак во что бы то ни стало. Кроме того, я выбрал двух сторожей поздоровее, в том числе Шмуля, и снабдил их фонарями.

Мы собрались в десять вечера в свободной комнате, где жильцов не было, поставили ломберный стол и уселись за преферанс. Уже это одно обстоятельство указывало на то, насколько скептически мы относились к самому факту появления призрака. Немало было смеха по поводу шпаги, которую я принес с собой и поставил в угол. Спрашивали, отчего я не взял револьвера, говоря, что надворному советнику приличнее всего таким оружием сражаться с какою‑то бабою, посещающею коридор с курьерами и писарями. В углу были сервированы водка и закуска.

Ну, словом, было очень весело ровно до той минуты, когда Шмуль, тихо стоявший у двери настороже, шепнул:

– Идет!

Карты посыпались у нас из рук. Почти все мы побледнели. Я схватил шпагу и насторожился. Сердце выколачивало барабанную Дробь. Сторожа взяли фонари. Шмуль, подглядывавший в дверную Щелочку, сказал:

– Близко!… Слушайте…

Мерный стук шагов раздавался явственно и гулко по пустому коридору. Слышно было, что кто‑то идет неторопливо, неуверенной походкой.

Истребитель «Спитфайтер» – самый знаменитый самолет ВВС Англии в годы Второй мировой войны. После окончания войны был снят с производства.

Однако в течение многих лет уже после окончания боевых действий люди, жившие в окрестностях британской авиабазы Биггин‑Хилл, утверждали, что часто слышали здесь по ночам характерный вой пикирующего «Спитфайтера». Были свидетели, наблюдавшие в дневное время (!) летевший в небе «Спитфайтер» – призрачный, полупрозрачный. Он проносился над землей всегда только на бреющем полете. Некоторые из свидетелей ясно, по их словам, видели, что в кабине призрачного самолета сидит пилот (!) – тоже призрачный.

Привидение человека – такое явление можно как‑то понять и даже объяснить… Но привидение самолета, то есть рукотворного предмета крайне сложной конструкции?! Перед таким неслыханным явлением полностью пасует здравый разум.

Шмуль обратился ко мне и сказал:

– Ну!

Сжимая эфес шпаги, я распахнул дверь и сделал шаг в коридор.

Она была в двух шагах от меня. При моем появлении женщина сразу остановилась. Свет от фонаря падал на ее старый клетчатый платок, от которого ложилась на лицо густая тень, но и лицо было видно – бледное, со впавшими щеками и лихорадочным взглядом. На ее руках шевелилось что‑то завернутое в тряпки.

Она смотрела на меня исподлобья. Черты ее лица точно колыхались, то расплывались, то выступали ясно…

С минуту мы молча стояли друг перед другом. Наконец я овладел собой и сделал шаг к ней. Она быстро повернулась и пошла прочь.

– Свети! – крикнул я и кинулся следом за нею.

Но и она побежала.

Свет прыгал возле меня и ясно освещал ее спину – старую полинявшую кацавейку. Ее ноги шлепали быстро, стуча башмаками. Я видел их. Они были без чулок – худые, посиневшие, башмаки свободно хлябали на них; я видел ее круглую пятку…

Она выбежала на черную лестницу и стала подниматься наверх. Удивительно, как она не теряла своей обуви, прыгая через три ступеньки, так что мы едва поспевали за ней. Вот один поворот, другой, третий. Она бежит все выше, мы задыхаемся, но тоже бежим – нельзя же потерять ее из виду. Вот и четвертый этаж, последний. Я один опередил всех и все еще вижу ее. Она бежит еще выше, но куда же? Последний поворот, и я наткнулся на какую‑то дверь. Дальше хода нет.

Вот подбегает ко мне и Шмуль с фонарем. Это дверь на чердак. У двери – никого. Вокруг голые стены. На двери висит огромный замок. Все мы столпились. Что же делать? Послать за ключом, натурально.

Бегал за ним Шмуль минут десять, не меньше. Долго возились, пока открыли тугой замок. Вот и отворилась дверь. Не поздно ли?

Обыкновенный чердак, красные кирпичи по стенам, запах затхлости и пыли. Мы вошли на чердак, огляделись по сторонам.

– Да‑а‑а! Много найдете! – сказал кто‑то… А она, вижу, стоит неподалеку и смотрит на нас. Я опять кинулся к ней. Она вновь повернулась и пошла прочь. Бежать уж неловко: пол кирпичный, неровный. Да и она не торопится, идет в трех шагах впереди от нас.

Дошла она до одного угла. Остановилась, опять обернулась к нам и прижалась спиной к стене. Шмуль поднес фонарь к самому ее лицу. Она отклонилась от фонаря и вдруг точно стала уходить в стену, словно бы вдавливало ее что‑то туда. И тут же на глазах у нас ушла совсем, и осталась только кирпичная стена, и ничего больше.

Долго мы стояли молча.

– Что же делать?… Что там за стеной? – спросил я. Смотритель объяснил, что там стена соседнего дома. Тут только я заметил, что у меня в одной руке – шпага, а в другой – мелок: я как собрался записывать преферансный ремиз, так и не выпустил его из рук. Я начертил мелком большой белый крест на том месте, куда она ушла в стену, и мы стали спускаться по лестнице вниз.

Вот и весь мой рассказ.

Но самое удивительное впереди. Я настоял, чтобы под моим крестом вынули ряд кирпичей из стены. Постройка была фундаментальная, крепостная. На высоте аршина от пола найдено было пустое пространство в стене. Там лежали кости женского скелета. Платье истлело, остались только башмаки. Детского скелета не было. Доктор заявил, что костям не менее полустолетия.

По моей просьбе священник отпел кости, и их похоронили за мой счет. Никакие привидения не показывались более в нашем министерстве».

Date: 2015-06-07; view: 420; Нарушение авторских прав