Работа с телом 6 page

На Востоке всегда ценили и почитали пожилого человека. Он был более опытным, он множество раз видел, как меняются времена года, в жизни у него много всего было — и хорошего, и плохого. Он стал закаленным, он уже не незрелый. В нем есть определенная целостность, которая приходит с возрастом. Он уже не ведет себя по-ребячески, не таскает за собой игрушечного мишку, он уже не молодой человек, который валяет дурака и думает, что это любовь.

Он все это пережил, он видел, как блекнет красота, он видел, что все приходит к концу, что все движется к могиле. С того момента, как он оставил колыбель, он был только на одном пути, и путь этот был от колыбели к могиле. Вы не можете пойти куда-либо еще, вы не можете сбиться с пути, даже если попытаетесь. Что бы вы ни предпринимали, вы все равно придете к могиле.

Старого человека уважали, любили; он достиг определенной чистоты сердца, потому что у него были желания, и он увидел, что каждое желание приводит к разочарованию. Эти желания являются воспоминаниями о прошлом. У него были всевозможные связи, и он увидел, что любой вид связи превращается в ад. Он прошел сквозь все черные ночи души. Он достиг определенной отстраненности — чистоты наблюдателя. У него уже нет желания участвовать в каком-нибудь футбольном матче. Просто следуя по жизни, он достиг трансцендентальности, потому его уважали, его мудрость уважали.

Но на Востоке идея заключалась в том, что жизнь — это не только крошечный отрезок времени в семьдесят лет и что вы не появляетесь только однажды. Идея заключалась в том, что в мире все вечно движется — приходит лето, приходит дождь, приходит зима, и снова лето, все движется, как колесо, — и жизнь не является исключением. Смерть является концом одного круга и началом другого. Вы снова будете ребенком, и вы будете молодым, и вы снова будете старым. Так было с самого начала и так будет до самого конца, пока вы не станете настолько просветлены, что вам удастся выпрыгнуть из порочного круга и перейти туда, где действует совершенно другой закон. От индивидуальности вы перейдете ко Всеобщему. Поэтому не было спешки, поэтому не было цепляния за молодость.

Запад исходил из иудейской традиции, которая верит только в одну жизнь. Христианство является только ответвлением иудаизма. Иисус был евреем, он родился евреем, жил как еврей, умер евреем, и никогда не осознавал, что является христианином. Если вы встретились бы с ним где-то и приветствовали его «Привет, Иисус Христос», то он бы не понял, к кому вы обращаетесь, потому что ему никогда не было известно, что он Иисус, ему никогда не было известно, что он Христос. Его имя было Иешуа, имя на языке иврит, и он был мессией Бога, а не Христом. Иисус Христос является переводом с иврита на греческий. Магометанство является побочным продуктом той же самой традиции — иудейской. Эти три религии верят в одну жизнь. Верить в одну жизнь очень опасно, потому что это не дает вам возможности совершать ошибки, это не дает вам возможности накапливать хоть в чем-нибудь достаточный опыт, вы всегда спешите.

Весь западный ум стал умом туриста, у которого два-три фотоаппарата и он спешит фотографировать все подряд, потому что у него виза только на три недели. И за три недели он должен осмотреть всю страну — все великие памятники. У него нет времени увидеть их непосредственно, он рассмотрит их уже дома, в своем альбоме, не спеша. Когда я вспоминаю о туристах, то мне представляются пожилые женщины, которые мечутся от одного места до другого — из Аджанты в Эллору, от Тадж-Махала в Кашмир, потому что жизнь коротка.

Это только западный ум создал пословицу, что время — деньги. На Востоке все движется медленно, спешки нет — перед человеком целая вечность. Мы были здесь, и мы будем здесь, поэтому зачем спешить? Наслаждайтесь всем целиком и изо всех сил.

И вот одно: из-за идеи о единственной жизни Запад стал слишком заботиться о том, чтобы быть молодым, и поэтому делается все, чтобы оставаться молодым как можно дольше, чтобы продлить процесс. Это приводит к лицемерию и разрушает подлинный рост. Это не позволяет вам стать по-настоящему мудрым в старости, потому что вы ненавидите старость, старость напоминает вам только о смерти, больше ни о чем. Старость означает, что точка уже не за горами, вы прибыли на конечную станцию, еще один свисток — и поезд остановится.

У меня была договоренность с моим дедом. Он любил, чтобы его ноги массировали, и я сказал ему: «Запомни, когда я говорю «запятая», это означает, будь настороже; точка с запятой означает приближение. Когда я говорю «точка с запятой», будь готов, потому что приближается точка. И когда я говорю «точка», то я имею в виду то, что говорю». Поэтому он очень боялся «запятой», когда я говорил «запятая», он говорил: «Ладно, но пусть точка с запятой будет немного подольше. Не делай ее короткой и быстрой!»

На Западе старость просто напоминает, что приближается точка — продлите точку с запятой. Но кого вы собираетесь обмануть? Если вы признали, что молодость ушла, то вы можете продолжать обманывать людей, но вы немолоды, вы просто ведете себя странно... Люди стараются остаться молодыми, но они не знают, что страх утратить молодость не позволяет вам жить полной жизнью.

И во-вторых, страх утратить молодость не позволяет вам принять старость с изяществом. И вы пропустите как молодость с ее радостью и напряженностью, и вы также пропустите изящество, мудрость и мир, которые приносит старость. Но все это основывается на неправильной концепции жизни. Пока Запад не оставит идею о том, что имеется только одна жизнь, — это лицемерие, это цепляние за молодость, этот страх не удастся изменить.

На самом деле, одна жизнь — это еще не все; вы жили много раз, вы будете жить еще много раз. Поэтому проживайте каждый момент так полно, как это только возможно, нет никакой спешки, перепрыгивать к следующему моменту. Время не деньги, время неисчерпаемо, оно так же доступно бедным, как и богатым. Насколько это касается времени, то богатые не богаче, а бедные не беднее. Жизнь — это вечное воплощение.

То, что появляется на поверхности, глубоко укоренилось в религиях Запада.

Они очень скупо дают вам только семьдесят лет. Если вы попытаетесь просчитать, то почти одна треть вашей жизни уходит на сон, одну треть жизни вы должны будете потратить на то, чтобы заработать на еду, одежду, жилье. А то немногое, что остается, должно быть отдано образованию, футбольным матчам, кино, глупым ссорам, спорам. Если за семьдесят лет вам удастся сберечь для себя семь минут, то я буду считать вас мудрым человеком. Но трудно за целую жизнь сберечь даже семь минут, и поэтому как вы можете найти себя? Как вы можете узнать тайну своего существа, своей жизни? Как вы сможете понять, что смерть — это не конец? Поскольку вам не удалось ощутить жизнь, то вам не удастся ощутить и великий опыт смерти — что смерти не нужно бояться. Это красивый сон, сон без сновидений, сон, который необходим вам, чтобы перейти в другое тело, тихо и мирно. Это хирургический феномен, это почти как анестезия. Смерть является другом, а не врагом.

Когда вы поймете, что смерть является другом, и начнете жить без страха того, что это только небольшой отрезок времени в семьдесят лет, если вам откроется вид на вечность вашей жизни, тогда все замедлится, тогда не будет необходимости быть торопливым. Люди спешат просто во всем. Я видел, как люди хватают свой портфель, заталкивают в него вещи, целуют жену, не видя, это жена или кто-то другой, и прощаются с детьми. Так нельзя жить! И куда вы доберетесь с такой скоростью?

Я слышал про молодую супружескую пару, которая приобрела новый автомобиль и ехала на полной скорости. Жена все время спрашивала мужа: «Куда мы едем?» — потому что женщины все еще старомодные: «Куда мы едем?»

Мужчина сказал: «Не беспокой меня, просто наслаждайся скоростью, на которой мы едем. Настоящий вопрос заключается не в том, куда мы едем, а в том, на какой большой скорости мы едем».

Скорость стала важнее, чем пункт назначения, и скорость стала более важной, потому что жизнь такая короткая. Вы должны делать так много вещей, что если вы не будете делать быстро, то вы не справитесь. Вы не можете посидеть в тишине даже несколько минут, это кажется напрасной тратой времени. За эти несколько минут вы заработали бы несколько долларов.

Закрывать глаза — это просто трата времени, и что там внутри у вас? Если вы по-настоящему хотите это знать, то вы можете отправиться в больницу и увидеть скелет. Вот что внутри вас. Зачем же создавать себе ненужное беспокойство и смотреть внутрь? Глядя внутрь, вы обнаружите скелет. И когда вы увидите свой скелет, то жизнь станет более трудной, целуя свою жену, вы будете отлично знать, что происходит, — целуются два скелета. Кому-нибудь нужно изобрести рентгеновские очки, и люди тогда смогут надеть рентгеновские очки и видеть вокруг себя смеющиеся скелеты. Вполне вероятно, он не останется в живых, ведь такое количество смеющихся скелетов может, у кого угодно прекратить биение сердца. «О Боже, вот она реальность! И это то, что все мистики говорили людям, — «Смотри внутрь» — избегайте их!»

На Западе нет традиции мистицизма. Он является экстравертным: смотрите наружу, существует так много вещей, на которые можно посмотреть. Но они не осознают, что внутри не только скелет, внутри скелета существует что-то еще. Это ваше сознание. Закрывая глаза, вы не найдете скелет, вы найдете источник самой вашей жизни. Запад нуждается в тщательном ознакомлении со своим источником жизни, и тогда не будет спешки. Человек будет наслаждаться, когда жизнь принесет молодость, человек будет наслаждаться, когда жизнь принесет старость, и человек будет наслаждаться, когда жизнь принесет смерть. Вы знаете только одно — как радоваться всему, что к вам приходит, как превращать это в празднество. Я называю подлинной религией искусство превращать все в празднество, в песню, в танец.

Старик зашел в клинику и сказал врачу: «Вы должны что-то сделать, чтобы ослабить мои позывы к сексу».

Доктор бросил взгляд на хилого старика и сказал: «Постойте, постойте, у меня такое ощущение, что ваши позывы к сексу происходят исключительно в вашей голове».

«Это то, что я имею в виду, сынок, — ответил старик, — и мне нужно их немного ослабить».

Даже старику хочется быть плейбоем. Это определенно указывает на то, что свою молодость он не прожил полностью. Он пропустил свою молодость, и он все еще думает о ней. Он уже ничего не может с этим поделать, но весь его ум непрерывно думает о тех днях, которые он не прожил, когда был молодым; в те времена он спешил.

Если бы он прожил свою молодость, то в старости он был бы свободен от всех подавлений сексуальности, у него не было бы необходимости отбрасывать свой сексуальный инстинкт. Он исчезает, он испаряется при жизни. Человек просто должен жить свободно, без вмешательства ваших религий, ваших священников, и он исчезает, иначе, когда вы молоды, то вы в церкви, а когда вы в возрасте, то читаете «Плейбой» и прячете его в Святой Библии. Каждая Святая Библия используется только для этой цели — прятать такие журналы, как «Плейбой», чтобы вас не поймали на этом дети, — это была бы щекотливая ситуация.

Я слышал о трех мужчинах, стариках. Одному было семьдесят, другому восемьдесят, третьему девяносто. Они были старыми друзьями, пенсионерами, и имели привычку вместе гулять, сидеть на скамейке и обо всем сплетничать. Однажды самый молодой из них, семидесятилетний старик, выглядел несколько печальным. Второй, восьмидесятилетний, спросил: «В чем дело? Ты выглядишь грустным».

Он ответил: «Я чувствую себя очень виноватым. Мне будет легче, если я скину с себя это бремя и расскажу вам. Вот этот случай: красивая дама принимала ванну, она гостила у нас в доме, и я подсматривал за ней в замочную скважину, и моя мать поймала меня».

Оба старых друга рассмеялись, они сказали: «Ты идиот. Каждый делает такие вещи в детстве».

Он ответил: «Вопрос не в детстве, это произошло сегодня».

Второй старик сказал: «Это очень серьезно. Но я расскажу вам о чем-то таком, что происходит со мной на протяжении трех дней, но я держу язык за зубами, и оно тяжким грузом лежит у меня на сердце. На протяжении трех дней подряд моя жена отказывалась любить меня».

Первый старик сказал: «Это очень плохо».

Но третий, самый старый, рассмеялся и сказал: «Сначала ты спроси у него, что он имеет в виду под любовью».

И он спросил, и второй старик сказал: «Ничего особенного. Не смущайте меня. Это простой процесс. Я беру жену за руку и три раза пожимаю ее, затем она засыпает и я засыпаю. Но на протяжении трех дней, когда бы я ни пытался взять ее за руку, она говорит: "Не сегодня, не сегодня! Постыдись, ты ведь уже старый... Не сегодня! Итак, три дня я не любил"».

Третий старик сказал: «Это еще ничего. Но я должен признаться вам в том, что происходит со мной, потому что вы молоды и это поможет вам в будущем. Прошлой ночью, когда ночь уже уходила и приближалось утро, я начал готовиться к физической близости с женой и она сказала: «Что ты собираешься делать, ты, идиот?» Я сказал: «Я просто собираюсь позаниматься с тобой любовью». И она сказала: «Это уже третий раз за ночь, ни ты не спишь, ни мне не даешь поспать. Люби, люби, люби!» И поэтому я думаю, что теряю память. Ваши проблемы — это просто чепуха. Я потерял память».

Если вы послушаете старых людей, то будете удивлены, они разговаривают только о тех вещах, которые должны бы испытать в своей жизни, но время, когда это было возможно, прошло. В то время они читали Святую Библию и слушали священника. Эти священники и эти святые писания развратили людей, потому что они настроили их против природы и не позволяют им жить естественной жизнью. Если мы нуждаемся в новом человечестве, то нам нужно стереть все прошлое и начать все сначала. И самым первым и главным правилом будет: позволяй всем, разрешай всем, учи всех жить в соответствии с природой, а не согласно каким-либо идеям и живи полной, интенсивной жизнью без какого-либо страха. Дети будут наслаждаться своим детством, молодые люди будут наслаждаться своей молодостью, и пожилые люди будут обладать изяществом, которое будет приходить естественным образом, в результате естественно прожитой жизни.

До тех пор пока ваша старость не изящна и мудра и не полна света и радости, удовлетворенности, блаженства... в самом вашем присутствии, пока цветы не распускаются, и не слышится аромат вечности, — вы не жили. И если так не происходит, то это означает, что вы где-то сбились с пути, где-то вы слушали священников, которые являются развратителями, преступниками, где-то вы пошли против природы, а природа мстит. И эта месть заключается в том, чтобы уничтожить вашу старость и сделать ее уродливой с точки зрения других и уродливой в ваших собственных глазах, в противном случае старость обладает красотой, которой не обладает даже молодость.

В молодости есть силы, но она не мудра. В ней слишком много глупости. Она дилетантская. Старость наносит последние штрихи на картину человеческой жизни. И когда последние штрихи нанесены, то человек готов умереть радостно, с танцем. Человек готов приветствовать смерть.

смерть, эвтаназия, самоубийство

Что такое естественная смерть?

Это важный вопрос, который, многое подразумевает. Наиболее просто и очевидно, что человек умирает без всякой причины; он просто становится старше и старше, и старость переходит в смерть без посредства всякой болезни. Смерть — это просто предельная старость — у тебя в теле, в мозге все прекратило функционировать. Вот обычный и очевидный смысл естественной смерти.

Но в моем понимании естественная смерть имеет намного более глубокий смысл: чтобы достичь естественной смерти, человек должен, жить естественной жизнью. Естественная смерть — кульминация жизни, прожитой естественно, без всяких ограничений, без всякого подавления — в точности как живут животные, птицы, деревья, — без всякой раздвоенности... жизнь приятия, расслабления в природе, которая может течь сквозь тебя без всяких препятствий с твоей стороны, как будто тебя нет и жизнь движется сама по себе. Вместо тебя, живущего жизнь, есть жизнь, живущая тебя; тогда кульминацией ее будет естественная смерть. Согласно моему определению, лишь пробужденный может умереть естественной смертью; смерти других неестественны, потому что неестественны их жизни.

Как можно прийти к естественной смерти, живя неестественной жизнью? Смерть отразит высшую кульминацию, пик всей твоей жизни. Это — все прожитое тобою в сжатой форме. В мире очень немногие умерли естественно, потому что очень немногие естественно жили. Наша обусловленность не позволяет нам быть естественными. Наша обусловленность с самого начала учит нас, что мы должны быть с чем-то большим, чем природа, что быть всего лишь естественным — значит быть животным, что мы должны быть сверхъестественными. И это кажется очень логичным. Этому учат все религии: что быть человеком — значит быть выше природы; веками они убеждали человечество подняться над природой. Но никому не удалось подняться над природой. Все, что удалось людям, — это уничтожить свою естественную, спонтанную красоту, свою невинность. Человек не должен превосходить природу. Я говорю вам: человек должен исполнить природу — это не под силу животным. В этом различие.

Религии действовали коварно, обманывая и дурача людей. Они установили различие: животные естественны, а вы должны быть сверхъестественны. Ни одно животное не может поститься; ни одно животное нельзя убедить в том, что в посте есть нечто божественное. Животное знает только, что хочет есть, и между постом и голодом нет разницы. Ни одно животное нельзя убедить пойти против природы.

Это открыло возможности так называемым религиозным людям, потому что человек обладает способностью, по крайней мере, бороться с природой. Он никогда не победит, но может сражаться. И в этом сражении он будет уничтожать не природу, он будет уничтожать самого себя. Именно так человек уничтожил самого себя — всю свою радость, всю свою любовь, все свое великолепие — и не возвысился над животными, но пал ниже животных во всех возможных смыслах. Может быть, вы никогда об этом не думали: ни одно дикое животное не гомосексуально. От одной мысли об этом весь животный мир разразится хохотом. Это просто глупо! Но в зоопарке, где нет самок, животные поневоле становятся гомосексуальными.

Человек превратил в зоопарк весь мир: миллионы и миллионы людей — гомосексуалисты, лесбиянки, содомиты и им подобные — все возможные извращения... Кто в ответе за это? Те, кто учил вас быть выше природы, кто учил вас сверхъестественной божественности.

Никакое принуждение никогда не принесет хорошего результата. Во многих сферах многими религиями предпринимались попытки заставить человека быть выше природы. Неизменным результатом было поражение. Ты рождаешься естественным существом. Ты не можешь подняться над собой. Это все равно, что тянуть себя за ноги, пытаясь подняться над землей. Ты можешь немного подпрыгнуть, но рано или поздно свалишься на землю и, возможно, получишь несколько переломов. Ты не можешь летать.

А они делали именно это. Люди пытались подняться над природой, то есть над собой. Они не отдельны от природы, но эта идея удовлетворяла их эго: вы не животные, поэтому вы должны быть выше природы; вы не можете вести себя как животные. Люди пытались даже животных заставить вести не по-животному; они пытались и их заставить немного возвыситься над природой.

В викторианскую эпоху в Англии собак выводили на прогулку одетыми. На собак надевали пальто, чтобы они не выглядели естественно, чтобы они не были голыми и обнаженными — как это удобно животным. Эти люди пытались немного возвысить своих собак над животными.

Вы будете удивлены, когда узнаете, что в викторианскую эпоху в Англии прикрывали даже ножки стульев — по той простой причине, что они назывались ножками, а ножки должны быть скрыты одеждой. Бертран Рассел, проживший почти сто лет, — долгая жизнь! — вспоминает, что, когда он был ребенком, одного вида женских ног было достаточно, чтобы прийти в сексуальное возбуждение. Платья шили таким образом, что они скрывали ноги; ног не было видно.

Еще сто лет назад люди верили, что у женщин из королевской семьи не две ноги. Особы королевской крови должны чем-то отличаться от простого, обычного человечества, и никто не видел, — не было возможности, — отделены ли их ноги одна от другой. Но эго... Никогда члены королевских семей не заявляли ясно: «Это чепуха, мы точно такие же люди, как и вы». Им мешало эго. Если люди ставят их на более высокий пьедестал, о чем беспокоиться? Нужно просто оставаться особами королевской крови. Это было одной из причин, по которым королевские семьи не допускали браков с простолюдинами; простой человек мог все выдать: «Эти люди такие же, как и все остальные; в них нет ничего королевского». И поэтому веками они поддерживали эту идею.

Мне бы тоже хотелось, чтобы вы отличались от животных, но не в том смысле, что вы должны быть выше природы, нет. Вы можете войти в природу глубже животных, быть естественнее животных. Они не свободны, они в глубокой коме, они не могут делать ничего другого, кроме того, что тысячелетиями делали их предки.

Ты можешь быть естественнее любого животного. Ты можешь опускаться в бездонную пропасть природы, ты можешь подниматься на величайшие вершины, но никоим образом не выйдешь за ее пределы. Ты будешь становиться естественнее, естественнее во многих измерениях. Для меня религиозный человек — это не тот, кто выше природы, но тот, кто естествен всем своим существом, тотально естествен, кто исследовал природу во всех ее измерениях, кто не оставил ничего неисследованным.

Животные — узники в тюрьме; им дана определенная ограниченная область бытия. У человека есть способность, разум, свобода исследовать. И если ты полностью исследовал природу, ты пришел домой, природа — это твой дом. И тогда смерть — это радость, празднество. Тогда ты умираешь без жалоб; ты умираешь с глубокой благодарностью, потому что жизнь дала тебе так много, и смерть — это просто предельная высота всего, что ты прожил.

Так, прежде чем угаснуть, пламя свечи вспыхивает ярче. Естественный человек, прежде чем умереть, мгновение живет ярче: он весь сияет, он сама истина. Для меня это естественная смерть. Но ее нужно заработать, она не дается просто так. Тебе дана возможность, но тебе предстоит исследовать, заработать, заслужить.

Даже просто видя смерть подлинного человека, оставаясь рядом, ты наполнишься странной радостью. И твои слезы будут не слезами печали, горя, но слезами благодарности и блаженства — потому что, когда человек умирает естественно, полностью прожив жизнь, его существо выплескивается во все целое природы. Тех, кто был радом, орошает... внезапная свежесть, свежий ветерок, новый аромат и новое чувство, что смерть — это не что-то плохое, что смерть — это не что-то такое, чего следует бояться; смерть — это нечто такое, что нужно заработать, заслужить.

Я учу вас искусству жизни. Но оно может также называться искусством смерти. Оба они — одно.

Я по образованию врач, и всегда глубоко чувствовал, что быть врачом хорошо. Но моей работе, моей деятельности свойственно отвергать болезнь и смерть, нездоровье и человеческие страдания. Пожалуйста, скажи что-нибудь об этом.

Нужно сделать разграничение. Нездоровье, болезнь и страдание — это одно, смерть — совершенно другое. Для западного ума нездоровье, болезнь, страдание и смерть вместе — упакованы в одну пачку. Вот откуда проблемы.

Смерть прекрасна, но не нездоровье, не болезнь, не страдание. Смерть прекрасна. Смерть — это не меч, разрубающий твою жизнь, она как цветок — предельный цветок, — который расцветает в последний миг. Это вершина. Смерть — это цветок на дереве жизни. Это не конец жизни, но ее кульминация. Это предельный оргазм. В смерти нет ничего плохого, она прекрасна, но человек должен уметь жить и умереть. Есть искусство жить и искусство умирать, и второе искусство ценнее первого. Лишь те, кто умеет правильно жить, могут правильно умереть. И тогда смерть — это двери в Божественное.

Поэтому первое: пожалуйста, отставь смерть в сторону. Думай только о нездоровье, болезни и страдании. Тебе не нужно бороться со смертью. Это создает проблемы в западном уме, в западных больницах, в западной медицине. Люди борются со смертью. Люди ведут практически растительное существование в больницах, и в живых их держат только лекарства. Их напрасно вынуждают жить, когда они могли бы умереть естественной смертью. При помощи медикаментов их смерть откладывается. Они бесполезны, их жизнь бесполезна для них; игра сыграна, с ними все кончено. Держать их в живых — значит заставлять дольше страдать. Иногда они находятся в коме; человек может находиться в коме многие месяцы и годы. Но поскольку смерть отвергают, это становится большой проблемой для западного ума: что делать с человеком, который находится в коме и никогда не выздоровеет? Он будет просто трупом, дышащим трупом, вот и все. Он будет вести просто растительное существование, это не будет жизнью. Какой смысл? Почему не позволить ему умереть?

Смерти боятся. Смерть является врагом — как же сдаться врагу, смерти?

Поэтому в западном медицинском уме есть огромное противоречие. Что делать? Следует ли позволить человеку умереть? Следует ли позволить человеку решать, хочет ли он умереть? Следует ли позволить членам семьи решать, хотят ли они, чтобы он умер, — ведь иногда человек может быть без сознания и не может решать. Но правильно ли помогать кому-то, умереть? В западном уме возникает большой страх. Умереть? Это значит, убить человека! Вся наука существует ради того, чтобы удержать его в живых. Это глупо! Сама по себе жизнь не имеет ценности, если в ней нет радости, если в ней нет танца, если в ней нет некоторого творчества, если в ней нет любви, — сама по себе жизнь бессмысленна. Просто жить бессмысленно. Есть фаза, в которой человек живет; есть фаза, в которой естественно умереть, в которой красиво умереть. Так, если ты целый день работал, приходит время заснуть; смерть — это своего рода сон — более глубокий сон. Ты снова родишься в новом теле, с новым механизмом, с новым оборудованием, с новыми возможностями, с новыми вызовами. Это тело состарилось, и его нужно оставить; это лишь жилище…

На Востоке у нас другая точка зрения: смерть — это не враг, но друг. Смерть дает отдых. Ты устал, ты прожил свою жизнь, ты познал все радости, которые может доставить жизнь, ты до конца сжег свою свечу. Теперь иди в темноту, немного отдохни, и ты сможешь родиться снова. Смерть снова вдохнет в тебя свежую жизнь.

Поэтому первое: Смерть — не враг.

Второе: смерть — это величайший опыт жизни, если ты можешь умереть сознательно. А ты можешь умереть сознательно, только если не боишься смерти. Если ты против нее, тебя охватывает большой страх, паника. Если ты боишься до такой степени, что страх нестерпим, естественный механизм тела высвобождает наркотик, и ты теряешь сознание. Существует предел, за которым больше нельзя терпеть, и ты теряешь сознание. Поэтому миллионы людей умирают в бессознательном состоянии и пропускают великое мгновение, величайшее мгновение. Это самадхи, это сатори, с тобой случается медитация. Это дар природы.

Если ты можешь быть бдительным, если ты можешь увидеть, что происходит с телом... Тебе придется видеть, потому что тело исчезнет. Вскоре тебе придется увидеть, что ты не тело, что ты существуешь отдельно от него. Затем ты увидишь, что ты отделяешься также и от ума, ум исчезнет. Тогда ты будешь просто пламенем сознания, и это величайшее благословение из всех возможных. Поэтому не думай о смерти как о нездоровье, болезни и человеческом страдании.

Несколько месяцев назад мы с моим другом приехали к его умирающему отцу. Вокруг него собралось много людей. К большинству людей он был безразличен, но когда все ушли, он неожиданно открыл глаза и. сказал нам: «Я чувствую, будто у меня два тела; одно больное, а второе совершенно здоровое». Мы сказали ему: «Так и есть! Здоровое тело — это настоящий ты, оставайся с ним». Он сказал: «Хорошо», закрыл глаза, мы сидели рядом, и нездоровая энергия вокруг больничной койки изменилась. Мы не могли поверить в эту новую энергию; это было так, будто мы сидели перед тобой... такое прекрасное молчание. Когда мы уехали, ему на некоторое время стало лучше, он вернулся домой и мирно умер в своей постели. И хотя я с тобой уже десять лет, я чувствовал себя таким невежественным перед этим человеком, с его готовностью проститься со всем в таком доверии, ясности и мире.

Опыт, который вы испытали, всегда возможен, когда кто-то умирает. Нужно только немного бдительности. Человек, который умирал, сознавал — для этого опыта не нужно большой осознанности.

В момент смерти физическое тело и духовное тело начинают разделяться. Обычно они настолько связаны друг с другом, что мы не ощущаем их разделенности. Но в момент смерти, прямо перед тем, как происходит смерть, тела начинают разотождествляться друг с другом. Теперь их пути различны: физическое тело возвратится к физическим стихиям, а духовное тело отправится в паломничество к новому рождению, новой форме, новому материнскому лону.

Если человек бдителен, то он может увидеть это и сам, и поскольку вы сказали ему, что он — более здоровое тело, а больное и умирающее — не он... В такие мгновения доверять очень легко, потому что это происходит прямо перед глазами самого человека; он не может отождествляться с телом, которое разваливается на части, и может сразу признать тот факт, что он — более здоровое, глубокое.

Но вы могли помочь этому человеку немного больше — то, что вы сделали, было хорошо, но недостаточно хорошо. Даже этот его опыт, разотождествление с физическим телом, тут же изменил энергию в комнате; она стала молчаливой, спокойной. Но если бы вы научились искусству помогать умирающему, вы не остановились бы там, где остановились. Было абсолютно необходимо сказать ему еще одно, потому что он был в состоянии доверия — как и каждый в момент смерти.