ВВЕДЕНИЕ 20 page

Режиссёру Марлену Хуциеву всегда были близки и дороги темы молодёжи. После «Заречной улицы» ему захотелось снять фильм о трех друзьях, которые живут в районе Заставы Ильича. Возникла тема ответственности живых перед теми, кто погиб на фронтах Великой Отечественной. Сразу представилась сцена, как по пустой Москве идут красногвардейцы — три рабочих парня. А навстречу им по тем же улицам пройдут трое современных молодых рабочих, возвращающихся с ночной смены…

Вместе с Феликсом Миронером Хуциев написал заявку на восемь страниц. На киностудии имени Горького заявку приняли. 26 февраля 1960 года был заключён договор о написании литературного сценария для полнометражного звукового художественного фильма «Застава Ильича».

В заявке есть главный герой — Сергей Журавлёв. Есть уверенный в себе Николай Фокин. Есть немногословный молодой (в заявке он — Иван) папаша, таскающий молочные бутылки и слегка робеющий перед своей юной женой Люсей…

Судьбы трех друзей не изобилуют событиями. Взята повседневность, где все житейски обыденно — встречи, разговоры, работа, первые проблески чувства.

«Все три героя, каждый по‑своему, выражали моё тогдашнее состояние, характер, отношение к жизни, — говорит Хуциев. — У меня в ту пору как раз родился сын, и я тоже бегал с молочными бутылками, как Иван. Я мечтал быть таким же, как Колька, раскованным, смелым, способным с ходу вмешаться в разговор, завязать знакомство. И я, подобно Сергею, тоже мучился вопросами, как жить…»

Неожиданно для Хуциева работа с Миронером не заладилась, и в сентябре 1960 года он привлёк к сотрудничеству Геннадия Шпаликова, студента сценарного факультета ВГИКа. Шпаликов являлся ровесником героев и за короткое время успел многое привнести в сценарий.

Первоначально планировалось, что «Заставу Ильича» будет снимать Пётр Тодоровский. Но он в ту пору как раз занялся режиссурой, готовился ставить «Верность». И тогда в группу пришла Маргарита Пилихина, с которой Марлен был знаком ещё по институту.

Теперь об актёрах. Валентина Попова Хуциев заприметил очень давно, когда работал ассистентом режиссёра. Ехали в пионерский лагерь искать ребят, и вдруг в машину сел «потрясающе обаятельный парень» — в ту пору артист народного театра ЗиЛ Валя Попов. Хуциев пригласил его на роль Сергея Журавлёва.

Николая Губенко (Фокин) Хуциев также знал довольно давно, с той поры, когда начинающий артист очень темпераментно сыграл на студенческом экзамене сцену из «Разбойников» Шиллера.

Небольшая заминка была лишь с третьим героем — в сценарии его звали Иваном. Режиссёру приводили «типичных Иванов» — медлительных, могучих, мускулистых. А нужен был худой паренёк с тонкой шеей — юный папаша, которому ещё самому впору гонять в футбол во дворе. И такого артиста Хуциев увидел в одном из спектаклей «Современника» — он был худ, юн и одет в лыжные малиновые штаны. Артиста звали Славой Любшиным. Попадание было настолько точным, что героя переименовали в Славу.

Исполнительницу роли Ани искали дольше других. Когда уже начались съёмки, утвердили Марианну Вертинскую.

Итак, кто же они, герои «Заставы Ильича»?

Отслуживший в армии Сергей Журавлёв работает на ТЭЦ, учится в вечернем институте, ведёт общественную работу. Приходит время, и он начинает задумываться о смысле жизни. Как ни существенна история Сергея, его любви к Ане — девушке «другого круга», — ещё существеннее сам факт его начавшегося раздумья.

Колька Фокин — острослов, покоритель сердец. В тройственном союзе ему принадлежит жизнелюбивое, богемное начало. Социальное положение Кольки сильно изменилось на пути от сценария к фильму. В сценарии Фокин — шофёр, а в «Заставе Ильича» он работает в вычислительном центре.

Славка Костиков, кажется, самый обыкновенный и самый определившийся из друзей. Строитель‑экскаваторщик, он бомбит чугунным ядром отслужившие свой срок развалюхи. Славка женат, имеет ребёнка, получил жильё и вообще «врастает в быт со страшной силой». Рядом со Славой — его супруга Люся, маленькая и прозаичная. Слава — вечно угнетённый, всегда виноватый, постоянно в метаниях между протестом и покорностью.

«Застава Ильича» — фильм столь же лирический, сколь и гражданственный. Как точно замечает киновед Т. Хлоплянкина, «высокие слова о любви к Родине, об ответственности за её судьбу срываются с уст героев так же естественно и искренне, как любовные признания. По‑видимому, Хуциев очень точно уловил момент гармонии между личностью и государством который наступил в конце пятидесятых — начале шестидесятых годов. Из их разговоров, споров, размолвок, свиданий, маленьких и больших событий, составлявших сюжет фильма, складывался постепенно портрет поколения, которое хочется назвать проснувшимся».

Съёмки «Заставы Ильича» начались 1 мая 1961 года, когда ещё не все актёры были утверждены на роли. Уходила «натура» — та самая первомайская демонстрация, которая играет такую важную роль в сюжете фильма. В праздничном потоке впервые встали перед кинокамерой три главных героя «Заставы Ильича».

Марианны Вертинской ещё не было. Нашли какую‑то девочку — благо, костюм был уже решён — и сняли несколько кадров. Например, пробеги мимо «Детского мира». По замыслу Сергей и Аня должны были идти «в лицо». Но героини не было, поэтому возникла идея, будто они где‑то на Красной площади потеряли друг друга. И Сергей шёл один, кричал, махал рукой. Так были сняты отдельные кадры. А то, чего не хватало в монтаже, досняли уже в августе на Новокировском проспекте, когда Москва встречала Германа Титова.

Днём снимали, а по ночам Хуциев, Пилихина и её ассистент (Рита — за рулём) — колесили по Москве, чтобы определить улицы, по которым следующей ночью пойдёт Сергей и где будут мигать светофоры…

Друзей у фильма было много. На премьере в Доме кинематографистов Хуциев долго рассказывал про инспектора ГАИ Николая Степановича Захарченко, который помогал группе работать на улицах, заполненных транспортом. Однажды пришлось перекрыть на несколько минут Садовое кольцо, после чего автомобильная пробка потом рассасывалась часа три. Вклад инспектора в общее дело был настолько велик, что режиссёр вставил имя Захарченко в титры (в списке действующих лиц есть титр «Друг — Н. Захарченко»).

В своих фильмах Хуциев часто использует случайные наблюдения, впечатления, всплывающие в памяти. Не стал исключением и фильм «Застава Ильича». «Однажды, уже давно, мы украшали дома ёлку, а на проигрывателе была „Аве Мария“ Шуберта, которую я тогда часто слушал, — рассказывал режиссёр. — И вот я почему‑то взял горящую свечу и поставил её на пластинку. Было темно, пластинка крутилась, свеча горела… А потом я это вспомнил — и воспроизвёл в „Заставе Ильича“, в той сцене, где танцуют».

«Застава Ильича» планировалась в одной серии, а картина стала разрастаться. Екатерина Алексеевна Фурцева, министр культуры СССР, узаконила две серии. Она очень точно заметила, что второй серии не хватает кульминационного момента, который есть в первой (Первомайская демонстрация). Хуциев решил снять вечер поэтов в Политехническом музее.

Просто невозможно представить себе начало шестидесятых без голосов любимых поэтов. Однако тот вечер в Политехническом, который запечатлён в «Заставе Ильича», был организован специально для съёмок: договорились с поэтами, заполнили зал массовкой… Но случилось непредвиденное. «Массовка» желала слушать стихи и гнала из проходов кинематографистов с их техникой: дескать, не мешайте читать поэтам! У входа стояла толпа, через которую трудно было пробиться режиссёру и актёрам.

«Вечер поэтов» в фильме длится две или три части, но смотрится на одном дыхании. Со сцены вдохновенно читают стихи А. Вознесенский, Б. Ахмадулина, Е. Евтушенко, Р. Рождественский, Г. Поженян, Р. Казакова, Б. Окуджава, М. Светлов, Б. Слуцкий…

После первых просмотров «Заставу Ильича» все хвалили. Не только сверстники Хуциева, но и старшие его товарищи. Писатель Виктор Некрасов отмечал: «Я не боюсь преувеличений: картина эта — большое событие в нашем искусстве, очень большое. Смотревший её одновременно со мной Анджей Вайда после просмотра сказал, что подобного фильма он ещё не видел (думаю, что Вайда на своём веку кое‑что всё‑таки посмотрел)».

Михаил Ильич Ромм после просмотра вышел в коридор, долго курил, молчал, потом промолвил: «Марлен, вы оправдали свою жизнь…» (Хуциев считает эту короткую фразу Ромма самой высокой оценкой своего труда.)

Казалось, ничто не предвещало беды, но тут на «Заставу Ильича» обрушился генеральный секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущёв. В марте 1963 года в Свердловском зале Кремля на встрече с деятелями литературы и искусства он, в частности, сказал: «Даже наиболее положительные из персонажей фильма — трое рабочих парней — не являются олицетворением нашей замечательном молодёжи. Они показаны так, что не знают, как им жить и к чему стремиться. И это в наше время развёрнутого строительства коммунизма, освещённое идеями Программы Коммунистической партии!»

В мае 1963 года судьба «Заставы Ильича» висела на волоске. Из фильма потребовали убрать эпизод «Литературный вечер в Политехническом музее». Сократить сцену в музее Пушкина. Пересмотреть диалоги в двух эпизодах, где ведутся беседы товарищей (сцена у больного Сергея и сцена около станции метро), снять ноты скептицизма в настроениях молодых людей…

Периодически Хуциева вызывали в различные инстанции, снова и снова смотрели материал. Потребовали вырезать сцену, где герой ночует у случайной знакомой, — это аморально. Хуциев доказывал, что сцену убирать нельзя, нарушится весь образный ряд. «Ну вырежьте тогда сцену, когда Сергей и Аня танцуют со свечами в руках — ведь все подражать начнут, возникнут пожары!»

Казалось, в те дни вся государственная машина обрушилась на хрупкую фигуру 40‑летнего режиссёра (он весил тогда около 45 килограммов, его не поднимал лифт!). Но Марлен Мартынович не шёл ни на какие уступки, ну разве что на самые мелкие, с оговорками, удивляя, а отчасти и очаровывая своим невероятным упрямством и стойкостью характера.

Выпущенная на экран лента сохранила свою силу и свою живую душу, хотя называлась теперь уже не «Заставой Ильича», а по‑другому — «Мне двадцать лет». Кстати, сам Хуциев считал, что новое название более точное. И всё‑таки в результате поправок картина кое‑что потеряла: «Лирическое состояние героев должно было перейти к финалу в острое беспокойство. Но нота беспокойства оказалась приглушённой».

Последнюю поправку в фильм Хуциев внёс буквально накануне премьеры. Надо было уже ехать в Дом кино, и тут режиссёра вызвали и предложили срочно вырезать из фильма… Хрущёва, который уже был смещён со своих постов…

Тем временем исполнители главных ролей вместе с режиссёром Марленом Хуциевым отправились на Международный кинофестиваль в Венеции. По окончании конкурсного просмотра «Мне двадцать лет» в зале Дворца кино долго не смолкали аплодисменты. С этого фестиваля Хуциев привёз специальный приз — награду весьма почётную, вторую по значению (высшую завоевал Лукино Висконти за «Туманные звезды Большой Медведицы»).

Но на этом история фильма не заканчивается. Прошли годы. В стране началась горбачевская перестройка. Приведём выписку из решения Комиссии по конфликтным творческим вопросам, утверждённого Секретариатом правления Союза кинематографистов СССР: «В связи с тем, что „Застава Ильича“ бесспорно является ключевым произведением экрана начала 60‑х годов, комиссия находит настоятельную необходимость провести работу по восстановлению авторской версии картины. Комиссия рекомендовала также провести юбилейный сеанс картины в связи с 25‑летием со времени её завершения, показав именно авторскую версию. Включить эту версию в ретроспективы и архивные показы вместо фильма „Мне двадцать лет“».

«ГАМЛЕТ»

«Ленфильм», 1964 г. В 2‑х сериях. Сценарий Г. Козинцева по трагедии Шекспира. Режиссёр Г. Козинцев. Оператор И. Грицюс. Художники Е. Еней, Г. Кропачев, С. Вирсаладзе. Композитор Д. Шостакович. В ролях: И. Смоктуновский, М. Названов, Э. Радзинь, Ю. Толубеев, А. Вертинская, В. Эренберг и др.

В течение многих лет режиссёр Григорий Михайлович Козинцев изучал творчество Шекспира. В 1954 году на сцене Академического театра драмы имени Пушкина он поставил «Гамлета». Уже в то время режиссёр стремился показать датского принца современным. Премьера прошла с успехом. А потом была издана книга Козинцева «Наш современник Вильям Шекспир» — плод глубокого исследования творчества писателя. Мыслям о «Гамлете» уделено в этой книге немало страниц. Анализируя трагедию, Козинцев увидел в Гамлете борца за правду, против зла и несправедливости.

Режиссёр готовил фильм восемь лет. Он говорил: «Мы менее всего старались приспособить знаменитую трагедию к кино. Для нас было важно сохранить на экране масштаб мыслей и чувств произведения Шекспира». Поэтому главные темы фильма, положение Гамлета — «человека среди чужих», образ «Дании‑тюрьмы», характер отношений, при которых «можно улыбаться и быть злодеем», решаются истинно кинематографическими средствами, подчёркиваются зрительной образностью, прекрасно воплощённой режиссёром и оператором Ионасом Грицюсом.

В сценарий фильма Козинцев перенёс мудрость, философскую глубину и красоту гениальной трагедии Шекспира. Но все пережитое и продуманное режиссёром стало из мечты и идеи реальностью только после того, как роль Гамлета сыграл Иннокентий Смоктуновский.

У Козинцева не было сомнений в вопросе, кто должен играть Гамлета. Выбор был сделан им задолго до начала съёмок. Григорий Михайлович увидел молодого актёра Смоктуновского в учебном фильме «До будущей весны» режиссёра Соколова и сразу был покорён его необычайной творческой индивидуальностью. «Я вернулся домой и знал, что Гамлет есть! И никаких сомнений, колебаний, фотопроб, кинопроб не было! Был Гамлет только такой и никакой другой! Проблема моя как режиссёра заключалась в одном — мне нужно было успокоить его, добиться того, чтобы он не сомневался. Как мог, я пытался это сделать и считаю, что награждён за это сверх меры».

Козинцев веру в Смоктуновского вдохнул. Согласившись играть Гамлета, Иннокентий Михайлович отклонил немало лестных предложений от других режиссёров. В частности, Тарковский предлагал ему роль Андрея Рублёва, а Бондарчук — Андрея Болконского.

В феврале 1962 года работа над «Гамлетом» началась. Несколько месяцев предварительных, домашних репетиций. Козинцев имел обыкновение писать актёрам письма во время работы — с обобщениями, советами, своими соображениями. В этом смысле особенно важно письмо, которое Смоктуновский получил вскоре после начала натурных съёмок. Режиссёр предостерегал его от излишней мягкости, от вариации того, что уже стали именовать темой Смоктуновского. Режиссёр напоминал о гневности, гордости Гамлета. Отсутствием расслабленности, энергией, атакующим умом, «огромным внутренним достоинством» (так писали о русском Гамлете английские критики), Смоктуновский в немалой степени обязан этим советам.

По словам Смоктуновского, этой роли он отдал не только силы и опыт, но и кусок жизни. К счастью, он сыграл Гамлета в том возрасте, в каком его нужно играть. Лоренс Оливье спросил Смоктуновского в 1966 году: «Сколько вам лет?» — «42 года». — «О, успел. Повезло! Потом сердце не выдерживает такой нагрузки…»

Гамлет Смоктуновского — сильный, решительный человек. С самого начала он готов выполнить свой долг — отомстить Клавдию. Человек в мире зла… Но человек, не смирившийся со злом, а восставший против него, гибнущий, но не сломленный в этой борьбе. Идея Шекспира — противление злу.

Для Смоктуновского не существует «быть или не быть», для него существует только «быть». И поэтому зрители не восприняли монолог «Быть или не быть» (кстати, в фильме он прозвучал не полностью) как кульминацию сомнений и колебаний уже потому, что не воспринимали Гамлета человеком колеблющимся и сомневающимся. Шекспир наделил его огромной душевной волей и умственной энергией. Как справедливо замечал один из критиков, «монолог Гамлета — Смоктуновского — это скорее трезвое осознание ужаса жизни в „вывихнутом веке“».

Главная фигура, олицетворяющая зло, — король Клавдий в исполнении Михаила Названова. Он хитёр, притворно вежлив, держится покровительственно и учтиво улыбается в лицо Гамлету в ответ на все его обвинения.

Полоний (Юрий Толубеев) предстаёт перед нами очень ограниченным. Он даже не злой, он просто глуп, и не зря Гамлет называет его «торговцем рыбой». Шекспир каждому предопределил достойную его смерть. Полоний погибает как мелкий лазутчик и осведомитель.

Большой актёр, Толубеев с огромным успехом играл роль Полония в Театре им. Пушкина, а на экране её совершенно перестроил. У него был сильно сокращён текст, но, когда режиссёр говорил ему: «Давайте вставим реплики», Толубеев отвечал: «Для картины это не нужно».

Хотя после спектакля «Гамлет» прошло десять лет, Козинцев по‑прежнему дорожил его итогами. Театральный Горацио целиком перенесён в кино (его роль в спектакле и фильме исполнял В. Эренберг).

Офелию в фильме Козинцева сыграла Анастасия Вертинская. Впоследствии она вспоминала: «У Козинцева было цельное видение фильма и места в нём Офелии, он требовал от меня замутнённого взора средневековых мадонн, советовал ходить в Эрмитаж, а я смотрела в зеркало и не находила у себя замутнённого взора и считала себя полной бездарью… Козинцев замечательно нашёл внешний облик моей Офелии, я стала понимать значение скульптурности, графики роли…»

«Гамлет» — чёрно‑белый фильм: кричащее разнообразие красок не шло, по убеждению постановщика, трагическому жанру. После первых кадров опускаются огромные решётки в воротах замка, и они поднимаются вновь, лишь когда из Эльсинора выносят тело мёртвого Гамлета. Средневековый замок, созданный талантливым художником Евгением Енеем, воспринимается как раззолоченная тюрьма. Особое место в фильме занимает музыка Дмитрия Шостаковича, в которой прекрасно передан характер эпохи, дух событий, составивших ткань фильма.

У Шостаковича уже была музыка к спектаклю в Пушкинском театре, и Козинцев считал, что композитор лишь оркеструет её по‑новому и кое‑что допишет. Однако Шостакович заявил: «Ни одной ноты из этой музыки я не возьму!..» И он все сочинил заново.

«Гамлет» — костюмный фильм, историческая картина. Нужно было создать эпоху, одеть действующих лиц в костюмы, верные этой эпохе. Только над Гамлетом художник Сулико Вирсаладзе работал два месяца.

Вопреки первоначальной мысли Козинцева о «непокорной копне волос» и простой куртке, Гамлет был причёсан и одет как лицо с трагическими полномочиями. Во всяком случае, в чёрной складчатой блузе, тяжёлой, словно драпирующей тело, в белых рубашках, с их вольными или торжественными воротниками, не было ничего просто современного.

«Гамлет» вышел на экран в 1964 году, к четырехсотлетию со дня рождения Шекспира. Фильм Козинцева был первой русской экранизацией «Гамлета» (семнадцатой в мире). Любопытно, что в то время как в СССР он занял в прокате лишь 19‑е место (его посмотрело около 21 миллиона зрителей), за границей его встретили с восторгом.

Настоящим испытанием стал показ «Гамлета» Козинцева в Лондоне, на открытии недели шекспировских фильмов в честь юбилея драматурга. Англичане сочли нашего Гамлета более современным, чем даже Гамлет Лоренса Оливье.

Джеймс Кеннеди в газете «Гардиен» писал: «Что же касается актёров, то я никогда не видел на английской сцене (и даже в великолепном фильме Оливье, если уж на то пошло) исполнителей ролей в „Гамлете“, которые были бы столь впечатляюще убедительными, как эти русские. Сам светловолосый Гамлет (Смоктуновский), насторожённый, как туго натянутый лук, тонкокостный и чувствительный без женственности беспокойный юноша, вырастающий по ходу действия в трагического мужчину, — это было превосходной игрой».

Об успехе «Гамлета» Козинцева свидетельствовали и награды, полученные фильмом на кинофестивалях в Сан‑Франциско, Венеции, Сан‑Себастьяне, премия Британского киноинститута… С «Гамлета» Козинцева Нью‑Йоркский линкольновский центр начал свои просмотры лучших фильмов мира. Самым ярким свидетельством современности духа и мыслей картины явилось присуждение ему Ленинской премии в 1965 году и многочисленные письма зрителей.

По опросу зрителей журнала «Советский экран» «Гамлет» и Смоктуновский стали победителями конкурса на лучший фильм и лучшего актёра в 1964 году.

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ИЛИ ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЁН»

«Мосфильм», 1964 г. Сценарий С. Лунгина и И. Нусинова. Режиссёр Э. Климов. Оператор А. Кузнецов. Художники В. Камский и Б. Бланк. Композиторы М. Таривердиев и И. Якушенко. В ролях: Е. Евстигнеев, А. Алейникова, И. Рутберг, Л. Смирнова, А. Смирнов, Витя Косых, Юра Бондаренко, Лида Волкова и др.

«Добро пожаловать!» и «Посторонним вход воспрещён!» — написано при входе в пионерский лагерь, где происходит действие и где начальником товарищ Дынин.

Странный человек этот Дынин. С одной стороны, он печётся о ребятах, чтобы и здоровы были, и сыты, и даже веселы. Но всё дело в том, что у начальника лагеря свои собственные понятия о хорошем душевном самочувствии, о веселье и о жизни вообще. Дынин свято блюдёт инструкции, произносит назидательные и скучные речи. Евгений Евстигнеев играет роль Дынина умно, остро, гротесково. Этот человек в широких полотняных брюках, тенниске, с будто наклеенной улыбкой, к нарушителям готов применить самые суровые меры. Так, пионер Костя Иночкин был изгнан из лагеря только за то, что переплыл речку. Костя не решился огорчить собственную бабушку, явившись к ней в город до истечения срока, и остался в лагере на нелегальном положении. Ребята из отряда окружили Иночкина вниманием и заботой. В сценарии происходило много смешных событий, а в конце, как и положено в комедии, все стремительно и благополучно разрешалось.

Семён Лунгин и Илья Нусинов написали сценарий с забавным сюжетом, остроумным текстом и меткими наблюдениями. Молодой режиссёр Элем Климов (этот фильм был первой постановкой ВГИКовца) показал себя тонким и умным комедиографом.

Исполнительница роли докторши Лидия Смирнова пишет в своей книге «Моя любовь»: «Я более профессионального сценария не помню. Его издали отдельной книжечкой. Здесь было выписано все: и как крапива жжёт, и как говорит директор пионерского лагеря, которого блестяще сыграл Евстигнеев. Я просто влюблена в этот текст до сих пор. Можно не смотреть картину, только прочесть сценарий и получить почти такое же удовольствие, какое потом получили зрители от самой картины. Режиссёру Климову просто крупно повезло, потому что это его первая картина, даже вроде дипломная работа».

Снимали фильм летом 1963 года в Туапсе на берегу Чёрного моря в благоустроенном лагере ЦК комсомола. Пионеры там много маршировали, но зато у них были свои лодки, парусники, моторка и трехэтажная гостиница, которую и заняла съёмочная группа. Здесь очень хорошо кормили.

Дети жили на первом этаже. Воспитательницы должны были за ними присматривать. Вскоре Климов и его помощники стали замечать, что юные артисты что‑то очень уж вялые. Утром их никак не поднимешь, на грим они не хотят идти, зарядку делают полусонные, с закрытыми глазами, плохо завтракают. Вскоре обнаружилось, что у многих сотрудников стали пропадать фонарики. И тут морские пограничники засекли ночью какие‑то мигающие огоньки и поймали одного из мальчишек. Все раскрылось. Дети признались, что вылезали ночью в окно и играли в войну. А воспитательницы старались пораньше уложить их спать, чтобы самим пойти погулять.

Но это все издержки производства. Юные актёры, умело отобранные режиссёром, создали в фильме образы яркие, запоминающиеся. Таковы: упрямец и борец за правду Костя Иночкин; модница Митрофанова; музыканты‑очкарики; парнишка, первым бросившийся за друга в крапиву, а потом под давлением написавший пасквильную заметку в стенгазету; мальчик с профилем Гоголя, появляющийся постоянно в самую неподходящую минуту с вопросом: «А чей‑то вы тут делаете?»; толстяк‑штрейкбрехер, которого все тихо и дружно дубасят кулаками; невидимая доносчица с кривыми ножками в сандалиях…

Роль Кости Иночкина прославила на всю страну тринадцатилетнего Витю Косых (потом он сыграет Даньку в «Неуловимых мстителях»). Ассистенты Климова нашли его в обычной школе, куда пришли за ребятами, которые умеют плавать. В одном из интервью Виктор Косых поведал: «Однажды я соврал, сказав, что хорошо плаваю. И попал в кино. А потом на „Мосфильме“ для какого‑то красивого сильного мужчины читал стихи, пел песни: с выражением, выпучив глаза, как учили в школе. Этим мужчиной был режиссёр Элем Климов…»

Если Витя Косых дебютировал в кино, то Лидия Смирнова была уже знаменитой актрисой. Но у Климова она создала такой неожиданный образ, что немногие её узнали в роли докторши.

«Меня не испугала роль этой докторши, не испугал гротеск, потому что актёру (мне и данном случае) давалась возможность фантазировать, — пишет Лидия Смирнова. — Вообще, всё, что там есть, это я придумала. Я бы не сказала, что мне Климов режиссерски предлагал что‑то. Не знаю, как он работал с актёрами в других картинах, я там не снималась, но здесь все действия докторши и то, что её бег снимали на восемнадцать кадров, то есть делали его необычайно быстрым, и вообще все решение роли придумала я. Я ничуть не боялась быть некрасивой: косолапила, бегала согнувшись… Я долго искала внешний рисунок роли. Ну, прежде всего я решила, что она очень мнительная, она одержимая, она боится бациллоносителей, боится, что не справится с детьми, и от всего этого чуть ли не сходит с ума. Она все невероятно, неправдоподобно преувеличивает».

В фильме есть эпизод, где докторша смотрит в увеличительное стекло. Это оператор Анатолий Кузнецов придумал, что через увеличительное стекло глаз получился больше, чем лицо. Смирнова, чтобы подчеркнуть удивление докторши, испуг, который был в её глазах, решила надеть сильно увеличивающие очки. Правда, вскоре выяснилось, что такие очки могут испортить зрение. Но оператор пообещал, что актриса будет надевать очки только в момент съёмки, а на репетиции — нет.

«А практически оказалось так: когда ставят свет на меня, нужно проверить, не бликуют ли стекла, — замечает Смирнова. — Оказалось — бликуют, и потом он даже использовал этот эффект. Когда направлялся свет, ничего не было видно, только блики! Это было что‑то вообще непонятное. Когда давался крупный план, — видны глаза, огромные, удивлённые и очень странные. Отсюда и моё актёрское самочувствие в этой роли. Само поведение и походка докторши как‑то вместе переплелись, и я вдруг почувствовала себя очень удобно. Моя героиня вообще‑то странная и в то же время трогательная. Почему‑то она мне очень полюбилась. Она очень человечная и лиричная. Даже родительский день отменила только потому, что беспокоилась о детях. Самые нежные чувства я испытываю к этой одержимой докторше».

Съёмки «Добро пожаловать…» были в самом разгаре, когда картину попытались закрыть. В съёмочную группу пришла телеграмма от дирекции «Мосфильма» с требованием свернуть все работы и возвращаться из экспедиции в Москву. И лишь мудрость директора съёмочной группы, который сказал: «А мы этой телеграммы не получали», позволила режиссёру Элему Климову закончить картину.

Фильм «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещён» был закончен летом 1964 года. Наверное, его никогда бы не выпустили на экран, если бы в октябре того же года не сняли генерального секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущёва.

И хотя в прокате фильм собрал всего 13, 4 миллиона зрителей, однако в среде кинематографистов он был встречен с восторгом. Картина «Добро пожаловать…» до сих пор смотрится с интересом, и трудно не согласиться с киноведом Д. Писаревским, который писал: «Точные, бьющие в цель режиссёрские детали, эксцентризм, остроумное озорство снов‑фантазий Иночкина, весёлая каскадность сцен, наконец, на редкость удачный подбор и юных, и взрослых актёров (вспомним хотя бы, как удачно выступила в неожиданной для неё комедийной роли докторши Лидия Смирнова) — все это обеспечило фильму заслуженную славу отличной комедии. Смешной. Остроумной. И, что особенно радостно, — сатирической».

«ЖИВЫЕ И МЁРТВЫЕ»

«Мосфильм», 1964 г. В 2‑х сериях. Сценарий А. Столпера по роману К. Симонова. Режиссёр А. Столпер. Оператор Н. Олоновский. Художник С. Волков. В ролях: К. Лавров, А. Папанов, О. Ефремов, А. Глазырин, Л. Крылова, Л. Любимова, Л. Любецкий, Б. Чирков, Е. Самойлов, О. Табаков и др.

«Живые и мёртвые» — экранизация одного из лучших военных романов Константина Симонова. Режиссёр Александр Столпер, связанный с писателем многолетней творческой дружбой, поставил по его произведениям кинокартины «Парень из нашего города», «Жди меня», «Дни и ночи».

В фильме «Живые и мёртвые» рассказывается о трагических для нашей армии первых военных днях 1941 года. Это время отступления, боев в окружении. Преступная подозрительность и недоверие к своим же людям — вот что значительно ослабило Советскую армию и привело к серьёзным неудачам в начале войны.

Вот только один из трагических эпизодов.

С боем прорывается из окружения стрелковая дивизия, потерявшая почти весь свой личный состав, но сохранившая знамя, оружие и веру в победу. И этих уже прошедших испытание огнём бойцов подвергают оскорбительному недоверию и, отправляя на переформирование, отбирают добытое в боях оружие. Дорогу им перерезают фашистские войска, и безоружные люди нелепо гибнут, даже не имея возможности ответить выстрелом на выстрел.