ВВЕДЕНИЕ 18 page. Чеховская «Дама с собачкой» — проба Хейфица в классике

Чеховская «Дама с собачкой» — проба Хейфица в классике. «Этот фильм не знаменует отход от современной темы, — возражал режиссёр. — Каждому постановщику хочется перенести на экран одно из самых дорогих ему бессмертных творений русских писателей. А у меня есть ещё особые обстоятельства. Чехов видел в обычном необычное. Эта черта его творчества близка и понятна мне. Поэтому я и решил к юбилею писателя поставить „Даму с собачкой“, которую Горький считал вершиной чеховского реализма. Кроме того, в этом рассказе выражены нестареющие призывы к красоте человеческих отношений. И думается мне, что они и сейчас могут прозвучать вполне современно. Чехов — наш союзник в борьбе с остатками пошлости…»

Ялта. Здесь впервые встретились герои фильма Гуров и Анна Сергеевна. За плечами у обоих горький опыт семейной жизни. Гуров привычно флиртует с молоденькой женщиной, предполагая, что это — начало традиционного курортного романа. Но — роман затягивается и в итоге настолько увлекает Гурова, что он начинает пересматривать всю свою жизнь. С появлением Анны Сергеевны — наивного, чистого и прелестного создания — жизнь его начинает обретать новый смысл…

Иосиф Хейфиц рискнул взять на роль Гурова Алексея Баталова. Этот выбор режиссёра многих удивил. Хейфица начали убеждать, что Баталов не годится для этой работы. Во‑первых, молод, во‑вторых, простоват.

«Мне очень хотелось работать над этой ролью, — вспоминает Алексей Баталов, — и потому, что Чехов, и в силу моей неразрывной связи с Художественным театром, и, наконец, потому, что Гуров, как материал, давал возможность перейти в другое амплуа, в круг совсем иных человеческих переживаний. Именно поэтому я стремился преодолеть всё, что отделяло меня от роли и как‑то могло смущать Хейфица. Прежде всего я отпустил бороду и стал побольше сутулиться, дабы убедить противников моего возраста в пригодности по годам. Для проб я выбрал туфли большего размера, чтобы ноги и походка казались посолиднее, потяжелее… На безымянном пальце появилось кольцо, призванное хоть сколько‑то культивировать мои привыкшие к грязным инструментам руки.

Теперь все это кажется несколько наивным, но тогда мне было вовсе не до смеха, да и сейчас я, пожалуй, поступил бы точно так же, потому что желание всеми сторонами склеиться, сблизиться с героем и сегодня представляется мне самым закономерным актёрским стремлением».

Хейфиц, завидев бородатого Баталова, замахал руками: «Что это за ужас, снимите немедленно, бутафория, чушь». Оказалось, что борода была чернее, чем надо для тонкого образа героя. Её пришлось красить, выдёргивать, чтобы она была такая, как задумал режиссёр.

Считалось, что Гуров должен переживать свою последнюю любовь и выглядеть типичным русским интеллигентом конца прошлого века. Человеком в возрасте. Иосиф Хейфиц, изучив кипы писем, воспоминаний и черновиков Чехова, установил возраст Гурова, который, как оказалось, почти совпадал с возрастом Баталова.

…Ия Саввина была студенткой факультета журналистики МГУ. Со второго курса она постоянно играла в студенческом театре. В спектакле «Такая любовь» (в постановке Р. Быкова) её увидел Баталов. Он был поражён внешним сходством Ии с героиней знаменитого рассказа Чехова…

Съёмочная группа на фильме подобралась профессиональная и приятная во всех отношениях. В своих интервью разных лет Алексей Баталов с теплотой отзывался о Хейфице, актёрах, художниках Исааке Каплане и Бёлле Маневич…

В Ялте Хейфиц искал детали, дающие представление об атмосфере того времени. «Осторожно с пейзажем!» — делает он пометку в своём дневнике. «Осквернённая природа. Парфюмерный запах вместо аромата цветов. Скука. Сонное море. Пустые бутылки. Праздность прохожих. Ленивый фотограф. Чиновник и жена по очереди взвешиваются на весах. Обострённый нездоровый интерес к мелочам». Таков мир, в котором существовали два хороших, но несчастных человека. И вот они встретились…

…Море. Пустая набережная. Снимается ответственный кадр — первое появление в картине. Жара природная усиливается операторским светом и многочисленными щитами, покрытыми серебряным блеском — «подсветки». Баталов и Саввина точно почувствовали замысел режиссёра, и съёмки эпизода прошли без особых непредвиденных затяжек.

В качестве консультантов пригласили двух старушек. Одна из них сразу же заявила Хейфицу, что Баталов при ходьбе косолапит, а это не вяжется с образом интеллигента. Режиссёр стал пристально следить за походкой своего артиста и постоянно одёргивать его. Баталов раздражался. И вот в Ялте объявился глубокий старик, который когда‑то в молодости был лодочником и возил самого Чехова. Когда он увидел на съёмочной площадке Баталова, то, улыбнувшись, заметил: «Шляпа‑то у него точно как у Чехова». А когда Баталов подошёл ближе, лодочник возликовал: «И косолапит, как Антон Палыч!»

В Ялте пробыли недолго. Полоса пасмурных дней. Снимать нельзя.

Окончательно нарушила планы съёмочной группы тяжёлая болезнь глаз у Баталова. Пришлось многие сцены перенести с натуры в павильон, декорировать северный пейзаж под южный — иначе картине грозила консервация. Трудности, как всегда бывало, подхлестнули фантазию оператора Москвина.

В Ялте он снял с дублёром Баталова общие планы, в которых пейзаж был определяющим. Актёрские же куски доснимались в павильоне. Но создать в павильоне такую воздушную среду, такие эффекты дневного и ночного освещения, чтобы они рядом с натурными ничем не выдали своего искусственного происхождения, — задача большой трудности. С ней Москвин справился великолепно. Кадры, снятые на натуре и в павильоне, склеивались вперемежку. Даже профессионалы не всегда могли отличить их.

Сцена расставания героев на симферопольском вокзале кончается в рассказе так: «Гуров думал о том, что вот в его жизни было ещё одно похождение или приключение, и оно тоже уже кончилось, и осталось теперь воспоминание… Он был растроган, грустен и испытывал лёгкое раскаяние: ведь эта молодая женщина, с которой он больше никогда не увидится, не была с ним счастлива». Великолепную деталь нашёл Хейфиц. Поезд ушёл, а на досках перрона осталась обронённая Анной Сергеевной перчатка. Гуров аккуратно вешает её на станционный забор. Перчатка «врезается» в память зрителя, заставляет его вспомнить все то, с чем так легко прощается Гуров.

Для Анны Сергеевны — поначалу — настаёт счастливая пора влюблённости. Позже — разочарование: она приезжает в Москву, встречается с возлюбленным и понимает, что Гуров — такой же скучный человек, как и её муж (с той лишь разницей, что интеллект, такт и душевный потенциал Гурова, вероятно, выше). И живёт в Москве так же скучно, как и она со своим мужем в Саратове…

Картина кончается таким кадром: ссутулившись, уходит из московской гостиницы Гуров, последний раз кланяется он прильнувшей к окну Анне Сергеевне. Холодно, метёт снег: она наверху, он внизу. Свет, идущий из окна Анны Сергеевны, так ярок, он прорезает темноту ночи, будто тянется к Гурову. В нём тепло, нежность, огонь надежды и вера в будущее.

Григорий Козинцев на художественном совете заявил, что не почувствовал, не уловил с экрана того, что для него составляет «Дама с собачкой». Сказал, что ему лично мешают лишние слова и фильм скорее напоминает попурри из Чехова, чем рассказ Антона Павловича «Дама с собачкой».

Многие тогда и предположить себе не могли, что эта, казалось бы, очень русская классическая экранизация завоюет огромную популярность не только в России, но и за её пределами. Восхищённый Федерико Феллини говорил, что смотрел «Даму с собачкой» несколько раз. Марчелло Мастроянни заявил, что счёл бы за честь сыграть в таком фильме.

На Международном фестивале в Каннах картина получила приз за высокий гуманизм и превосходные художественные качества. Британский киноинститут включил «Даму с собачкой» в число лучших фильмов года.

«ДЕВЯТЬ ДНЕЙ ОДНОГО ГОДА»

«Мосфильм», 1961 г. Сценарий М. Ромма и Д. Храбровицкого. Режиссёр М. Ромм. Оператор Г. Лавров. Художник Г. Колганов. Композитор Д. Тёр‑Татевосян. В ролях: А. Баталов, И. Смоктуновский, Т. Лаврова, Н. Плотников, С. Блинников, Е. Евстигнеев, М. Козаков, И. Граббе, В. Никулин и др.

Далеко не простой, «интеллектуальный» фильм «Девять дней одного года» Михаила Ромма по итогам опроса читателей журнала «Советский экран» был признан лучшим фильмом 1962 года. Это серьёзное и умное произведение, героями которого являются физики‑атомщики, удостоилось высокой оценки и за рубежом.

Идея поставить фильм о физиках принадлежала молодому кинодраматургу Даниилу Храбровицкому. Сценарий представлял собой ряд эпизодов, девять новелл из жизни трех героев: Дмитрия Гусева, Ильи Куликова и Лели — людей, связанных работой, дружбой, любовью.

Первый вариант сценария во многом отличался от будущего фильма. Изначально была заявлена трагическая ситуация — Гусев вместе со своим учителем Синцовым получает смертельную дозу облучения. Учитель умирает, а Дмитрий знает, что ему отпущен один год жизни, и потому спешит завершить дело наставника. И когда Гусев понимает, что конец неизбежен, он приходит на могилу Синцова, каясь, что ему не удалось завершить начатый опыт.

«Работая над фильмом, мы с Д. Храбровицким заметили: то, что приносила нам утренняя газета или новая книга, часто было интереснее того, о чём рассказывал сценарий, — вспоминал Михаил Ромм. — И мы не раз резко переделывали, переписывали его. Мы сделали для себя правилом: подчинять движение сюжета движению мысли».

Смена названий фильма красноречиво говорит об этом: «Я иду в неизвестное», «365 дней», «9 дней одного года». Работа не прекращалась до самого конца. Отказались от уже написанной музыки, хотя фамилия композитора сохранилась в титрах.

Ромм встречался с физиками‑теоретиками. Его собеседниками были академики Тамм, Ландау и другие известные и неизвестные (по причине секретности) учёные мирового уровня.

Напомним основные сюжетные коллизии фильма «9 дней одного года».

Физик‑экспериментатор Дмитрий Гусев «сгорал» на работе. Он не считался не только с собой, но и со своей нежной подругой, умной и женственной Лелей. В конце концов она ушла от него. У Мити есть друг Илья — физик‑теоретик, обладающий недюжинным умом и тоже безмерно талантливый. Добрый, ироничный Илья полюбил Лелю. Она решает выйти за него замуж, но при этом сохраняет привязанность к одержимому до фанатизма Мите Гусеву.

Ромм решил отказаться от лежащего на поверхности сюжета радиоактивного облучения героя. Лучевая болезнь учёного становится фоном в его главной цели жизни — поиске возможностей термоядерной физики. Только в объяснении на почтамте с Лелей Гусев упоминает, что получил большую дозу облучения. Это между прочим, главное: хочет ли она стать его женой. Леля сама физик и понимает, что брак обрекает её на жертвенность — исход может быть самый печальный, но она его любит и соглашается.

Постепенно болезнь вторгается в жизнь героя. Гусев теряет зрение. Он идёт на тяжелейшую операцию. Митя не теряет присутствия духа. Деловой разговор с Куликовым, а затем накануне операции отправляет жене и другу записку с просьбой найти ему одежду, чтобы вместе с ними махнуть в «Арагви»…

Сценарные разработки были необычайно важны для реализации постановочного замысла. Но едва ли не большее значение имел выбор исполнителей на главные роли.

Гусева сыграл Алексей Баталов, снявшийся в шедевре Калатозова «Летят журавли». Ромм не сразу согласился взять его в фильм. В роли Гусева он видел Олега Ефремова. Приглашался Валентин Зубков. Храбровицкий же настаивал, что именно Баталов со своей интеллигентностью, глубиной чувств способен воссоздать на экране трагедию молодого физика. Ефремов же для этой роли слишком социально определенен.

Встретившись с Баталовым, Ромм был искренне возмущён равнодушием артиста к проблемам термоядерной физики, невежеством в вопросах космического значения.

Спор у авторов фильма возник и вокруг главной героини Лели. Ромм остановил свой взгляд на Татьяне Лавровой. Храбровицкий предлагал другую актрису. На этот раз режиссёр взял верх…

«Когда я окончила институт, — вспоминает народная артистка России Татьяна Лаврова, — то и мечтать не могла о том, что могу когда‑нибудь быть рядом с таким мастером, как Алексей Баталов… Представьте себе, что должна была чувствовать я, девочка, рядом с такой поистине фантастической фигурой. Сниматься было трудно, но я смогла все преодолеть только благодаря его огромному такту и воспитанию…»

Тяжёлая болезнь глаз не позволяла Баталову сниматься, учитывая повышенную освещённость павильона. Группе удалось получить экспериментальную высокочувствительную плёнку, которая не требовала сильных источников света.

Ромм рассказывал сотрудникам ЦГАЛИ: «И роль Гусева в какой‑то мере Баталов понял как свою личную судьбу. Поэтому и отнёсся к роли необыкновенно глубоко и с огромной честностью. Он принёс ощущение гибельности, смерти слишком сильное, в то время как я всё время думал, что ему ни в коем случае не нужно играть смерть…»

Актёрское обаяние, способность Баталова вложить в самое случайное слово множество мыслей и чувств, правдивость, естественность его игры оживили «сценарного» Гусева.

Большой удачей фильма стало исполнение роли Ильи Куликова Иннокентием Смоктуновским. По замыслу режиссёра, Куликов — антипод Гусева, современный молодой физик, необходимый для того, чтобы спорить с Гусевым, необходимый для личного треугольника и, самое главное, необходимый как рупор определённых идей.

Как возникла кандидатура Смоктуновского? У него не было баталовской известности. Снимался в роли любовника в небольшом фильме «Как он лгал её мужу» по Б. Шоу, где центральную партию вела Елена Александровна Кузьмина, супруга Ромма. Она посоветовала мужу присмотреться к начинающему актёру. Было это ещё во времена «Убийства на улице Данте». На роль Куликова пробовались многие. Однако внешне персонаж и будущий исполнитель не складывались в единый образ.

Путь к Илье Куликову на актёрской стадии был труден. В своей книге «Время добрых надежд» Смоктуновский вспоминает обиды на коллег за непочтение к Куликову, ревность за него к режиссёру и постоянное беспокойство. Там же Смоктуновский жалуется, что материала для роли было мало, что по этой причине Куликов, по его мнению, не завершён. После первого просмотра уже готовой ленты Смоктуновский заплакал: он искренне решил, что испортил и роль, и саму картину…

В печати, на устных обсуждениях, в письмах зрителей главным был выбор между Гусевым и Куликовым.

Гусев — труженик. В нём живёт беспокойная совесть. Он сам назначает себе сроки. Ему не хватает отпущенных лет и возможностей. А Куликов ведёт себя так, словно у него в запасе вечность. Человек сложный, умный, тонкий, ироничный, глубоко интеллигентный, элегантный, весьма современный и несколько ветреный на вид, Куликов — Смоктуновский тем не менее есть не кто иной, как родной брат Гусева по духу и по делу. Не случайно он продолжает работу, начатую его другом.

Даниил Храбровицкий участвовал в дискуссии о фильме в Дубне, где после долгах споров ни Гусев, ни Куликов не собрали решительного большинства. Михаил Ромм был среди учёных Сибирского отделения Академии наук, которые высказались в пользу Куликова, — по их мнению, типичного учёного начала шестидесятых. Победа Гусева не была очевидной, далеко не всеми принимался и Куликов. Ромм говорил: «Это не спор двух мировоззрений — это спор людей разного душевного склада».

Таких людей, скромных, но бескорыстно преданных науке, рыцарей своего дела, в картине много. Пусть у них небольшие, всего лишь эпизодические роли, но они запоминаются. Например, по‑детски радующийся удаче и забывающий о надвигающейся смерти профессор Синцов в исполнении Н. Плотникова; спокойный и немногословный профессор Покровский (Е. Тетерин); трезво мыслящий физик‑теоретик (Е. Евстигнеев), небрежно набросанными на бумажной салфетке расчётами опровергающий легковесные и поспешные умозаключения.

Фильм стал интересным экспериментом в области операторского искусства. Молодой оператор Герман Лавров, снявший до этого в Туркмении фильм «Десять шагов к востоку», проявил в «9 днях…» свой незаурядный талант.

Такие сцены, как встреча Гусева и Лели на аэродроме; как проход трех героев по шумным сверкающим витринами московским улицам; как прощание Гусева с отцом, когда одинокая фигура старика, держащего за руку маленького мальчика, удаляется, тает на опустевшей железнодорожной колее; как, наконец, ставшая знаменитой сцена прохода Гусева на фоне сплошной светлой стены, снятой возле одного из павильонов «Мосфильма», представляют собой значительный интерес с точки зрения операторского искусства.

Фильм уже был озвучен, когда авторы решили разделить сюжет на девять условных дней. Многим это решение казалось самоубийственным. Но Ромм настоял на своём. Риск и новаторство себя оправдали.

Сколько раз Ромм говорил себе и группе, что надо сделать картину, где будет интересным не то, что случится в сюжете, а — человек на экране. Когда фильм был закончен, он мог с полным правом сказать: «Это самый лучший, тот самый результат, которого я хотел добиться от картины».

Пожалуй, именно после «9 дней одного года» вошёл в обиход термин «интеллектуальный» герой, «интеллектуальный» актёр, «интеллектуальный» фильм. Думающий герой. Актёр, умеющий думать вместе с героем. Фильм, заставляющий зрителя «соразмышлять» вместе с героями, с актёрами, с авторами.

Фильм «9 дней одного года» вышел на экран в 1962 году и собрал в прокате 23, 9 миллиона зрителей. По итогам читательского опроса журнала «Советский экран» Алексей Баталов был назван «Лучшим актёром 1962 года».

Огромный успех фильм Ромма снискал и за пределами СССР. Например, в Польше он был признан лучшим иностранным фильмом. В 1962 году картина получила почётный приз на фестивале в Сан‑Франциско.

«9 дней одного года» представляли страну на 13‑м кинофестивале в Карловых Варах. Храбровицкий вспоминает: «Для меня это был самый счастливый в жизни день, когда нам вручили высшую награду Карловарского фестиваля — Хрустальный глобус».

Смоктуновский на этом же фестивале получил премию за лучшее исполнение мужской роли.

В 1966 году фильму «9 дней одного года» была присуждена Государственная премия РСФСР.

«ДЕВЧАТА»

«Мосфильм», 1961 г. Сценарий Б. Бедного. Режиссёр Ю. Чулюкин. Оператор Т. Лебешев. Художник И. Шретер. Композитор А. Пахмутова. В ролях: Н. Румянцева, Н. Рыбников, С. Дружинина, Л. Овчинникова, И. Макарова, Н. Меньшикова, А. Адоскин, М. Пуговкин, М. Кокшенов и др.

В 1959 году на экраны страны вышел фильм Юрия Чулюкина «Неподдающиеся», в котором Надежда Румянцева сыграла героиню Надю Берестову. В этой картине раскрылось дарование актрисы, её умение сочетать в одном образе лирику и юмор. Но очень скоро новая роль, новая героиня полностью завладела вниманием и сердцем Румянцевой.

Фильм «Девчата» по повести Бориса Бедного собирался ставить все тот же Чулюкин. Это история неказистой Тоськи, наивной, ничем не примечательной, которая силой своего характера, настойчивостью, принципиальностью, человеческим достоинством и верой в добро добивается успеха в жизни.

Чулюкин понимал, что лучшей исполнительницы, чем Румянцева, на роль Тоськи ему не найти. Но режиссёра терзали сомнения, а вдруг Румянцева повторится. По рекомендации «Мосфильма» пробовали на роль штатную артистку студии Валентину Малявину. Некоторые из претенденток были протеже руководителей Госкино, однако Чулюкин забраковал всех.

Надежда Румянцева на пробах была такой заводной, непосредственной и очаровательной, что её удаюсь утвердить без особых споров. Худрук фильма Михаил Ромм принял решение: «Играть будет эта „пичуга“».

Героиня Румянцевой почти подросток с детским и в то же время серьёзным лицом. Тося Кислицына приезжает в суровый край из далёкого Симферополя, где она жила в детском доме и училась на повариху. Логика её поведения проста и естественна: она входит в незнакомое общество, как к себе домой. Актриса показывает Тосю простой и одновременно очень сложной, мечтательной и решительной, бесконечно трогательной, беззащитной и сильной.

Как же работала Надежда Румянцева над ролью, какими путями искала характер Тоси, что помогло ей в работе?

Казалось, всё уже было готово к съёмкам: грим в меру смешон, в меру трогателен и обаятелен, костюм, предложенный художницей, удовлетворял самый требовательный вкус. На другой день пробы должны были утверждаться на худсовете. Но Румянцевой хотелось большей внешней выразительности, и здесь на помощь пришла неожиданная гостья. Вот что рассказывала сама актриса:

«Вечером в дверь моей квартиры постучалась… Это была одна из тех девочек, которые пишут длинные письма, иногда приходят посоветоваться, — словом, моя зрительница. Она в смущении остановилась, не зная, что сказать. На заячьем воротнике коротенького пальто таял первый снег, около школьных ботинок натекла лужица.

Мы сидели с ней на кухне и пили горячий крепкий чай. Это была большеглазая и худенькая девочка, но очень самостоятельная и решительная. Повесив своё кургузенькое пальтишко, она так и осталась в смешной рваной ушанке и так сидела передо мной, рассказывая о своих горестях и заботах. Она была из детского дома, училась на ткачиху…

Утром я была у Наумовой. И всё началось сначала! Да, Тоська должна быть именно в узеньком лёгком пальтишке (она ведь приехала с юга, откуда у неё тёплая зимняя шуба?), в ботиночках, и только в ботиночках — маленьких и холодных; конечно, на ней должна быть эта большая старая заячья шапка с торчащими в разные стороны ушами».

Напрасно Румянцеву убеждали, что нельзя сниматься в ботинках и лёгком пальто, она настояла на своём. В костюмерной сшили новое пальтишко, даже без подкладки, чтобы казаться тоньше, а нужную ушанку Надежда выменяла у племянника.

В «Девчатах» маленькая Тоська по уши влюбляется в красавца Илью, бригадира лесорубов, влюбляется, едва увидев его портрет в клубе. Но Илья жестоко просчитался, начав улаживать за девушкой привычными методами, — она каждый раз ставила его в тупик. А потом пришла настоящая любовь. Илья, внимания которого добивались самые хорошенькие девушки посёлка, почувствовал себя действительно счастливым, когда Тоська наконец милостиво разрешила ему поцеловать её один раз в щеку. Тоськина беззащитность и беспомощность оказались её силой.

Актёра на роль Ильи искали уже под Румянцеву. Юрия Саранцева забраковали именно из‑за того, что он «не смотрелся» рядом с Надеждой. Проба Виктора Борцова не понравилась худсовету. Режиссёр хотел снимать в главной роли Вячеслава Шалевича и, не дожидаясь проб, отбил ему об этом телеграмму. Но потом по‑дружески попросил у актёра прощения: «Слава, понимаешь, Коля Рыбников умудрился за две недели похудеть аж на двадцать килограммов и теперь выглядит для этой роли идеально!» Шалевич не обиделся и сказал, что считает похудание Рыбникова верхом героизма. В фильме, как известно, Илью сыграл Николай Рыбников.

По сценарию в одной комнате с Тосей живут четыре девушки: серьёзная, сосредоточенная Вера — «мама Вера» (Н. Меньшикова); весёлая, ладная Катя (Л. Овчинникова); эгоистичная красавица Анфиса (С. Дружинина) и Надя‑невеста (И. Макарова). Влияние Тоси на них огромно. Надя решительно порывает со своим старым, нелюбимым, расчётливым женихом Ксан Ксанычем, Вера становится мягче, легкомысленная Катя — задумчивее, а Анфисе, признанной красавице и сердцеедке, пришлось поразмыслить над своей жизнью.

Кинопробу Валентины Талызиной на роль Нади забраковали сразу — она не попала в типаж. Режиссёр хотел снимать Маргариту Криницыну, с которой был знаком ещё со ВГИКа. Но её кандидатуру отклонил худсовет.

Роль Нади в фильме досталась Инне Макаровой. На книжных страницах отношения Нади с женихом внутренне нелегки и не просты. На экране же все сводится к тому, что высказано в объяснении Анфисы: «В таком возрасте хоть за кого пойдёшь».

В романе Надя так и не выходит замуж за Ксан Ксаныча. В последний момент она просит прошения, но отказывается от брака, понимая, что он никому не принесёт счастья. Оказывается, что такой эпизод был и в картине, однако его вырезали, причём не из‑за низкого качества актёрской игры. Наоборот, эти кадры отличались большой выразительностью. Просто Чулюкину показалось, что такой поворот некомедиен.

Люсьена Овчинникова говорила, что сыграла в фильме саму себя. «Режиссёр так нас и подбирал — чтобы были похожи по характеру на героинь. Снимались легко, радостно, с удовольствием. Мы по фильму дружили с Тосей — Надей Румянцевой, и я с ней и в жизни очень дружила».

Михаил Кокшенов снялся в «Девчатах» в эпизодической роли, но запомнил съёмки на всю жизнь. Юрий Чулюкин заставил его выпить залпом из графина всю воду. Остановил съёмку, только когда актёр начал давиться. Киногруппа потом долго не могла отыскать Кокшенова…

А у Пуговкина — коменданта никак не получался эпизод, когда ему надо было бросить подушку на кровать так, чтобы она легла углом. Снимали полдня. Наконец артист швырнул её не глядя — и точно попал.

Очень многое решалось прямо на съёмках, почти все основные сцены актёры импровизировали. Особенно мучили актрисы сценариста Бориса Бедного; они старались уточнить свою роль и всё время приставали к нему: «А можно так? А если сделать по‑другому?» Бедный очень ревниво относился к своему произведению, но не мог подчас ничего возразить актёрам. Но, когда и Румянцева попросила у него что‑то переделать в сценарии, он возмущённо закричал: «Как, и вы туда же?! Хоть вы‑то молчите, у вас, кажется, в сценарии есть всё, что только может пожелать актриса!» И Надежде пришлось отступить, так как она и сама считала, что о лучшей роли нечего и мечтать.

Экспромтом родилась и одна из самых интересных сцен в фильме — лезгинка. А дело было так.

Отсняли эпизод возвращения Тоси после свидания с Ильёй; это был довольно долгий и серьёзный разговор с мамой Верой. Режиссёр был доволен. Актёры разошлись, но Румянцева по какой‑то причине задержалась на съёмочной площадке. К ней подошёл Юрий Чулюкин: «Надюша, как вы считаете, а не могла ли Тося в этой сцене запеть? Ну, например, что‑нибудь детское, простое и очень счастливое. Вспомните, что вы пели от радости в детстве, когда вы получали то, о чём давно мечтали».

Румянцева растерялась: «Не знаю, право… Может быть, это… „На заборе птичка сидела и такую песенку пела…“».

Режиссёр был в восторге: «Вот, вот! Ну‑ка ещё раз погромче!»

Через минуту они вдвоём начали распевать эту смешную и незатейливую песенку. А потом, забыв обо всём на свете, стали отплясывать лезгинку.

На следующий день уже снимали придуманную сцену лезгинки, которая органично вошла в ткань фильма.

Натурные съёмки проходили на Северном Урале, в Пермской области. Морозы стояли немыслимые, не спасали ни ватники, ни унты. Киношники жгли костры и через каждый час устраивали «перекур с обогревом». Снимали в леспромхозе и, конечно, изрядно мешали рабочим, но они относились к гостям терпеливо и внимательно, помогали, учили актёров водить трактор, валить деревья. Все шутили, что Рыбников прекрасно вошёл в образ и стал заправским лесорубом.

Николаю порой приходилось нелегко. Снимался эпизод, когда повариха Тося принесла рабочим еду. Раздала ложки и вилки, а они металлические. Рыбников взял да и облизал ложку, она вмиг прилипла к губе. Съёмку остановили, попытались отцепить ложку — никак. Рыбников, чтобы времени не терять, рванул ложку и оторвал её с кожей, с кровью. Румянцева была потрясена: «Какой мужественный актёр!»

Весной и летом съёмки перенесли в Ялту, где изображали сибирскую зиму с помощью искусственного снега и поваренной соли. Актёры парились в тулупах и валенках при 30‑градусной жаре. Когда герой входил в помещение с «мороза», в виде пара пускали клубы очень вонючего белого газа.

Снимали и под Москвой, в марте, неподалёку от «Мосфильма». Там посадили около трехсот деревьев и построили посёлок с вывеской «Леспромхоз».

В 1963 году фильм «Девчата» представлял советское киноискусство в Аргентине на Международном кинофестивале в Мар‑дель‑Плата. Его показали на третий день после открытия фестиваля, и зарубежная пресса писала: «Прежде всего следует отметить, что успех фильму обеспечила Надежда Румянцева. Бьющая через край радость, безграничная прелесть героини прекрасно переданы молодой русской актрисой, которая долгое время будет вспоминаться с симпатией. Румянцева создала образ с удивительной непринуждённостью и экспрессией, что одновременно и удивляет, и покоряет зрителя, который невольно становится соучастником произведения». И дальше: «Надежда Румянцева несомненно продолжает традиции Чарли Чаплина и Джульетты Мазины в кино и заставляет зрителей то смеяться, то плакать».

На этот раз обладательницей изящной статуэтки — «за лучшее исполнение женской роли» — стала советская киноактриса Надежда Румянцева.

Фильм «Девчата» с большим успехом прошёл по экранам США, Аргентины, Мексики и других стран мира. Три международных кинофестиваля — в Эдинбурге, Канне и Мар‑дель‑Плата — отметили этот фильм своими призами.

«ИВАНОВО ДЕТСТВО»

«Мосфильм», 1962 г. Сценарий В. Богомолова и М. Папавы. Режиссёр А. Тарковский. Оператор В. Юсов. Художник Е. Черняев. Композитор В. Овчинников. В ролях: Коля Бурляев, В. Зубков, Е. Жариков, С. Крылов, Н. Гринько, Д. Милютенко, В. Малявина, И. Тарковская, А. Михалков‑Кончаловский и др.