Бурденко

(1876–1946)

В здании Академии имени Н.Е. Жуковского в Москве для фронтовых хирургов проводились в 1941 году семинары по нейрохирургии. Лекции по военно-полевой хирургии, которые читал Н.Н. Бурденко, посещали все отправлявшиеся на фронт хирурги.

Н.Н. Бурденко на осмотр раненого хватало минуты. За эту минуту он намечал план операции и тут же приступал к ней. И на этот раз все было так же. Шла сложнейшая операция на черепе. Н.Н. Бурденко оперировал молча, сосредоточенно. Присутствующие с благоговением следили за руками хирурга, инструментами. Операция закончилась успешно. Николай Нилович поспешно вышел в предоперационную и нетерпеливо сказал:

— Марфуша! Кохер и шарик!

Сестра молча подала требуемый инструмент и стерильный марлевый шарик. На ее лице не отразилось даже удивления. Одним рывком Бурденко удалил себе зуб, заложил в ранку шарик и с облегчением вздохнул, разглядывая зуб:

— Так вот кто пять дней меня мучил! Негодяй!..

Как мог человек в 65-летнем возрасте блестяще провести пятичасовую операцию на черепе с острой зубной болью! А если бы обморок или болевой шок? В этом эпизоде как в капле воды отразился характер военного хирурга Николая Ниловича Бурденко, одного из основоположников нейрохирургии в Советском Союзе.

3 июня (22 мая) 1876 года в селе Каменке Нижнеломовского уезда Пензенской губернии в семье сельского священника родился Николай Бурденко. В пятилетнем возрасте Коля сам без родителей пошел в школу. Учитель, на урок которого пришел мальчик, отправил его домой. «Мал еще учиться», — буркнул вслед мальчугану седовласый учитель. Коля стал приходить каждый день, он терпеливо ждал под дверью класса, когда же его будут учить. Директор, видя упорство мальчика, в конце концов сдался (а что было делать?) и разрешил посещать школу. Успешно окончив сельскую школу, Николай едет в Пензу. Здесь он с отличием оканчивает духовную семинарию. Заметив одаренность семинариста, его направляют в Петербургскую духовную академию. Неизвестно, что или кто повлиял на Николая, мы лишь знаем, что он приходит к решению изменить свою жизнь, свою профессию. Царские законы мешали семинаристам поступать в столичные университеты, и Николай отправляется в Томск, где поступает на медицинский факультет университета.

В своих воспоминаниях вдова Николая Ниловича — Мария Эмильевна Бурденко пишет: «Блестящие операции талантливого хирурга профессора Томского университета Салищева возбудили воображение молодого Бурденко. Вскоре его выбор был сделан: он будет хирургом».

Ключ к хирургии лежит через анатомию. И студент Бурденко погружается в изучение этого предмета. В течение трех курсов он овладевает искусством вскрытия и приготовления анатомических препаратов. Его заметили и оценили. Студента третьего курса Николая Бурденко официально назначают помощником прозектора. Хорошее начало. Но вот в 1901 году Николай принял участие в революционной демонстрации, решив, так сказать, показать свою непримиримость с самодержавием, и в результате «вылетел» из университета.

Когда началась Русско-японская война (1904–1905), Николай Бурденко отправляется на фронт в Маньчжурию, где в качестве помощника врача работает в траншеях и окопах, на передовых перевязочных пунктах, выносит под огнем с поля боя раненых, оказывает им первую помощь, производит несложные операции. В боях под Вафангоу он получил ранение в руку. За храбрость, проявленную на поле боя, он награждается солдатским Георгиевским крестом. Пребывание на фронте оставило глубокий след, незаживающую рану в душе врача Бурденко. В одном из своих многочисленных трудов он позже напишет: «Под Мукденом потеряно 25 тысяч раненых — потому, что на всю армию было всего одна тысяча повозок».

Заметим, что со времен осады Севастополя (1854) в русской армии ничего не изменилось. Николай Пирогов наблюдал, что только в одном месте (ах, сколько их было) триста шестьдесят раненых, сваленных на нары один возле другого. Без промежутка, без порядка. Солдаты, более суток ожидавшие перевязки. Уже несколько дней не хлебавшие горячей пищи. Навстречу тянулись, то и дело застревая в грязи, скрипучие арбы и фуры, груженные окровавленными, небрежно перевязанными защитниками города-крепости, и Пирогов с ужасом представлял себе, что ждет их впереди, и еще думал: сколько же надо героизма, чтобы так драться, зная заведомо, что, коли будешь ранен, тебя, как собаку, бросят в грязь… Уроки извлечены так и не были.

Николай Бурденко постоянно цитировал слова великого хирурга Пирогова: «Не медицина, а администрация является главной при оказании помощи раненым». Эвакуацию раненых и их сортировку, применяемую Пироговым, Бурденко рассматривал на уровне научного открытия.

В 1905 году Бурденко возвращается с фронта и прямехонько направляется доучиваться в Юрьевский (ныне Тарту) университет. После сдачи экзамена летом 1906 года он получает звание лекаря и врачебный диплом с отличием и работает там же в университете. За темой диссертации он обратился к И.П. Павлову, который предложил ему исследовать функцию печени. С первых же шагов в хирургии Бурденко проводил исследование последствий перевязки портальной вены. В 1909 году он защитил диссертацию «Материалы к вопросу о последствиях перевязки Venae Portae». После блестящей защиты диссертации он продолжает совершенствовать свои знания, сочетает клинические наблюдения с экспериментальными исследованиями, достигает виртуозной техники при операциях. С 1910 года Бурденко — приват-доцент кафедры хирургии и хирургической клиники Юрьевского университета, позднее экстраординарный профессор кафедры оперативной хирургии, десмургии и топографической анатомии, с 1917 года — ординарный профессор факультетской хирургической клиники этого университета.

Несмотря на традиции, заложенные русской школой хирургии (Пироговым, Склифосовским), Николай Бурденко едет совершенствоваться за границу. Знания по анатомии мозга и по вопросам локализации функций в головном мозге он приобретает у русского эмигранта Монакова. Ежегодно в журнале «Русский врач» встречаются отчеты хирургических обществ, где сообщается о докладах Бурденко. В 1910 году в отделе оригинальных исследований этого журнала напечатана его работа «К вопросу о пластической операции на корешках спинного мозга». На X съезде хирургов он совместно с Новиковым сделал доклад об интратрахеальном наркозе кислородэфиром. В 1911 году в Петербургском еженедельнике печатается его работа «О последствиях гастроэнтеростомии».

К началу Первой мировой войны Бурденко был уже крупным хирургом. Сразу после объявления войны Бурденко сформировал хирургический отряд и отправился на театр военных действий. Вскоре он был назначен хирургом-консультантом армии. Особенно примечательным является организация в Жирардове госпиталя для нейрохирургических раненых. Эта работа явилась началом широкой хирургической деятельности Бурденко и его выдающихся открытий по вопросам лечения ранений мозга. В то время 50% раненных в мозг погибало на полях сражения, 35% — погибало от последующих осложнений. В Жирардове и Риге Бурденко организовал лазареты для раненых в голову, через которые прошло 3864 человека, 86 из них не подлежало операции.

Профессор Бурденко предложил открытый метод лечения ран мозга, который должен быть назван его именем. При открытом лечении смертность составила 24,2%, то есть не больше, чем при закрытом методе, примененном Кушингом в 1919 году на Западном фронте. Но Кушинг оперировал небольшую группу раненных с ограниченной зоной поражения мозга и в ранние сроки. Открытый метод лечения черепномозговых ранений Бурденко считал основным. Первичный шов на рану пришлось применить только в 12 случаях.

В Первую мировую войну организация помощи раненым была настолько плоха, что Россия оказалась перед опасностью нехватки людских резервов, так как процент возврата в строй не превышал 50 процентов. Чудовищные цифры говорят об отношении к солдатам, которые иначе чем пушечное мясо не воспринимались. Его отчеты по японской войне, появившиеся в 1914 году, лежали под спудом военно-санитарного ведомства, которое не обладало таким творческим импульсом, чтобы оно могло широко развернуть громадную работу в недрах своего ведомства по организации подготовки к будущей войне; оно не вырабатывало программ, не подбирало персонал.

В мае 1917 года Бурденко сделал доклад на совещании губернских, областных, фронтовых и армейских врачебно-санитарных представителей. Он дал глубокий анализ причин неудовлетворительной постановки военно-санитарной службы русской армии в японскую и в Первую мировую войну. «Наше военно-санитарное ведомство, — говорил он, — нелегко разделить от участи всех учреждений бюрократического строя петербургского периода русской истории…»

Николай Нилович — профессор Воронежского университета с 1918 года и заведующий хирургической клиникой, а с 1923 года — кафедрой топографической анатомии и оперативной хирургии медицинского факультета Московского университета, реорганизованного позже, в 1930 году, в 1-й Московский медицинский институт, где он до конца жизни руководил факультетской хирургической клиникой. В 1924 году Бурденко, став директором факультетской хирургической клиники, организовал при ней нейрохирургическое отделение, с 1929 года руководил нейрохирургической клиникой при Рентгеновском институте наркомздрава, на базе которой в 1934 году был учрежден Центральный нейрохирургический институт (теперь Институт нейрохирургии им. Н.Н. Бурденко АМН России). В 1933 году Николаю Ниловичу Бурденко было присвоено звание заслуженного деятеля науки РСФСР, а в 1939 году — академика Академии наук СССР.

В 1936 году, принимая орден Ленина, Бурденко сказал: «Я провел всю свою жизнь среди бойцов. Несмотря на свою гражданскую одежду, я в душе боец. Я кровно связан с Армией, я отдаю все силы Армии и горжусь своей принадлежностью к ней. Мы, врачи, можем сохранить жизнь 97 процентам раненых. Мы надеемся, что смерть от раны явится исключением и останется смерть от несчастных случаев, и это то, о чем я мечтаю».

Начиная с 1937 года Бурденко — главный хирург-консультант Советской армии. В 1939–1940 годах под руководством Бурденко и Е.Н. Смирнова было составлено руководство «Материалы по военно-полевой хирургии». К созданию руководства было привлечено около 40 авторов. В этом труде были изложены санитарно-тактические основы хирургической помощи, учение о ранах, освещены вопросы специализированной помощи, очерчено понятие первичной обработки ран. Во время войны с Финляндией (1939–1940) Бурденко принимает непосредственное участие в организации медицинской помощи раненым на фронтах.

Одним из первых в Советском Союзе Николай Нилович ввел в практику клинической работы хирургию центральной и периферической нервной системы, всесторонне разрабатывал теорию и практику этой новой области хирургии. За работы по хирургии центральной и периферической нервной системы Николаю Ниловичу в 1941 году была присуждена Сталинская премия. В мае 1943 года ему присваивается звание Героя Социалистического Труда.

Во время Великой Отечественной войны Бурденко — главный хирург Советской армии (1941–1946), генерал-полковник медицинской службы (1944); член ВЦИК; депутат ВС СССР в 1937–1946 годах, лауреат Государственной премии СССР (1941). В 1944–1945 годах Николай Нилович Бурденко занимается углубленным изучением пенициллинотерапии при ранениях самых различных частей организма. По его инициативе были созданы бригады, и на различных этапах эвакуации было проведено тщательное наблюдение над действием пенициллина на инфекцию с тщательным бактериологическим контролем.

В 1942 году Бурденко был назначен членом Чрезвычайной Государственной комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских войск. 30 июня 1944 года правительством была учреждена Академия медицинских наук по проекту, разработанному Бурденко. 14 ноября 1944 года он утвержден в звании действительного члена Академии медицинских наук и 20 декабря 1944 года на учредительной сессии академии был избран ее первым президентом (1944–1946 г.).

Научная и организационная деятельность Бурденко охватывает ряд крупнейших разделов хирургии и смежных с ней областей. Ему принадлежит разработка вопросов патогенеза и лечения шока; согласно концепции Бурденко (созданной им совместно с учениками и сотрудниками), шок является следствием перевозбуждения нервной системы, сопровождающегося нарушениями во всех ее компонентах. Много нового внес в изучение процессов, возникающих в центральной и периферической нервной системе в связи с оперативным вмешательством и при острых травмах, в учение о трофике с точки зрения нейрогуморальных процессов (экспериментальные и клинические работы), в изучение мозговых явлений при опухолях и травмах центральной нервной системы.

Николай Бурденко был одним из выдающихся организаторов советского здравоохранения. Особое внимание, конечно, уделял вопросам организации военно-медицинского дела. Им написано множество трудов по военно-полевой хирургии и др. Известны исследования Бурденко повреждений нервной системы (по материалам военных лет). Он разработал бульботомию — операцию в верхнем отделе спинного мозга — при остаточных явлениях после энцефалита, нейрохирургию опухолей головного мозга, предложил свой способ открытой блокады блуждающего нерва. Николай Нилович — автор 300 научных работ по различным проблемам клинической и теоретической медицины, в частности в области анатомии, физиологии, биохимии, гистологии, патологической анатомии и патологической физиологии. Его первые клинико-экспериментальные работы посвящены физиологии печени, двенадцатиперстной кишки, поджелудочной железе и желудку.

Что только не возглавлял Николай Нилович — председатель Правления общества хирургов СССР (с 1932), председатель Научного совета нейрохирургии (с 1934), Ученого медицинского совета наркомздрава РСФСР (с 1937), член Ученого медицинского совета при Главном военно-санитарном управлении Советской армии (с 1940). Академик Бурденко был избран членом хирургического общества ряда стран; он почетный член Международного общества хирургов, Лондонского Королевского общества, Парижской академии хирургии. Имя Бурденко присвоено факультетской хирургической клинике 1-го Московского медицинского института, Институту нейрохирургии Академии медицинских наук, Главному военному госпиталю Вооруженных Сил. Он награжден тремя орденами Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени и медалями.

В течение ряда лет Бурденко был редактором журналов «Современная хирургия», «Вопросы нейрохирургии», членом редакционной коллегии журналов «Хирургия», «Военно-медицинский журнал». В 1-м издании БМЭ он был редактором одного из отделов. Академия медицинских наук учредила премии имени Бурденко, присуждаемые за лучшие работы по хирургии.

В октябре 1946 года в Москве, в Политехническом музее, проходил Всесоюзный съезд хирургов. Николай Нилович Бурденко, один из основоположников нейрохирургии, сидящий в президиуме, совсем глухой, объяснялся записками. К машине его выводили — грузного, немощного. Через месяц, 11 ноября 1946 года, он умер.

ДЖОНС

(1879–1958)

Эрнест Джонс — английский врач, психолог и психоаналитик, сыгравший основополагающую роль в становлении психоанализа в Англии и США, был учеником, биографом и одним из ближайших сподвижников Зигмунда Фрейда более тридцати лет.

Получил университетское образование в Кардиффе и в колледже при Лондонском университете, посещал лекции в университетах Мюнхена, Парижа и Вены. После практической работы в нескольких лондонских больницах он получает место профессора психиатрии Торонтского университета и одновременно приглашается возглавить клинику нервных болезней в Онтарио. Но главным делом его жизни стало психоаналитическое движение, в котором он сыграл одну из ведущих ролей.

Эрнест Джонс (Alfred Ernest Jones), еврей, родился 1 января 1879 года в Уэльсе. Его мать была баптисткой, но впоследствии приняла англиканскую веру. Эрнест был первым сыном в семье, и мать его боготворила. Отец религией не интересовался, он был процветающим дельцом и мог обеспечить образование сына. Эрнст характеризовал своего отца как человека весьма добродушного склада.

В двадцать один год Эрнест получил степень по медицине и первую золотую медаль, сдав экзамены в клинической школе Лондонского университета. Во время работы акушером в госпитале ему приходилось принимать роды на дому в одном из беднейших еврейских кварталов Лондона.

Получив подготовку невропатолога, он стажировался три года при детском госпитале. Здесь ему приходилось еще работать и за хирурга, и за терапевта. Говорят, что он был излишне требователен к младшему медицинскому персоналу, недоумевавшему, почему они должны работать не покладая рук.

Неприятности начались у него в конце третьего года, когда он обнаружил нарыв в груди тяжелобольной девочки. Приглашенный для консультации авторитетный врач не согласился с диагнозом Джонса. Но когда на глазах Джонса лопнул нарыв и больная стала задыхаться от гноя, он решил больше не мешкать с операцией. Появившийся незамедлительно консультант заявил, что Джонсу придется нести ответственность за свою инициативу.

Другая история также повредила его репутации. Его невесте требовалась срочная операция по поводу аппендицита. Он захотел присутствовать при этом, но как дежурный врач не мог оставить госпиталь. Договорившись с коллегой, что на некоторое время покинет свой пост, он отправился на помощь невесте. На следующий день руководство было поставлено в известность младшим медицинским персоналом о его самоуправстве, и его бесцеремонно уволили. С этого времени все пошло наперекосяк.

Весь следующий месяц он посвятил подготовке к завершающим экзаменам и успешно их сдал, получив вторую золотую медаль. Эрнест надеялся, что сможет убедить руководство Национального госпиталя восстановить его в должности. Эта уверенность основывалась на том, что не было в госпитале невролога, равного ему по квалификации. Однако все решилось не в его пользу, и к этому приложил руку консультант, ошибочность диагностики которого дорого обошлась Джонсу.

Слухи распространялись в Лондоне быстро, и куда бы он ни обратился, включая университет, всюду слышал вежливый отказ. Делать было нечего, и ему пришлось основать частную контору на улице Харли вместе с более известным врачом. Отец Джонса арендовал офис и оплатил за него счет. Однако Эрнест не терял надежду и в течение двух лет планомерно обходил лондонские больницы, учебный госпиталь на улице Чаринг-кросс, больницу для нервнобольных в Вест-Энде, даже малоизвестные больницы для детей и для нервнобольных. Наконец, удача ему улыбнулась, и он получил назначение в Фарингтонский диспансер, а позднее в морской госпиталь, где читал лекции по неврологии. Нужда в деньгах побудила его стать репортером медицинской прессы. Помещая отчеты о факультативных занятиях, он смог несколько поправить свое материальное положение.

Как-то раз один приятель пригласил его посетить Фабианское общество, где читали лекции Бернард Шоу, Герберт Уэллс и Сидней Вебба. Там же, в обществе, он познакомился с молодой голландкой по имени Лоу и влюбился до беспамятства. Она была бесшабашной женщиной невротического склада. Молодые провели несколько лет вместе, живя то у него, то у нее. Лоу называла себя миссис Джонс, несмотря на то, что формально брак не был оформлен. Впоследствии Лоу заболела психически и пристрастилась к морфию. Эрнест привезет ее в Вену, где Фрейд с помощью психоанализа медленно сократит потребление морфия наполовину, а затем до четверти.

Занимаясь исследованием афазии, Джонсу пришлось некоторые проверки проводить в школе умственно отсталых подростков. Две девицы обвинили его в недостойном поведении, и Джонса арестовали. Он просидел три дня в камере, затем был отпущен под залог. Следствие и суд длились долго, пока не была установлена абсурдность обвинения. Его коллеги собрали пожертвования, чтобы облегчить Эрнесту бремя судебных издержек.

В 1906 году он заинтересовался конвульсиями без видимых органических нарушений, а также случаями анестезии и паралича. Он начал практиковать психотерапию до того, как прочитал работы Фрейда. И снова у него возникли неприятности. В больнице Вест-Энда для нервнобольных находилась десятилетняя девочка с истерическим параличом левой руки. Доктор Савиль, лечивший девочку, опубликовал книгу о неврастении; согласно его диагнозу, причиной ее болезни было «недостаточное кровоснабжение части мозга». Джонс выяснил у девочки, что она приходила в школу задолго до начала занятий, играть с мальчиком чуть старше себя, попытавшимся ее соблазнить. Девочка отбивала его поползновения левой рукой, которая сначала онемела, затем была парализована. Джонс заявил, что происшедшее с девочкой вызвано ее сексуальностью. Англия — страна ханжеская. Разразился скандал. Родители девочки, узнав о случившемся, пожаловались в госпитальный комитет, а тот посоветовал Джонсу немедля подать в отставку за нелепые подозрения.

В это время профессор психиатрии в университете Торонто доктор Кларк совершал поездку по Европе. Попутно он изучал деятельность психиатрических клиник и подыскивал директора для основанного им в Канаде института. Отчаявшийся Эрнест Джонс ухватился за предложение доктора Кларка как за возможность начать новую научную жизнь. Он только попросил благодетеля дать ему шесть месяцев для того, чтобы пройти подготовку в Швейцарии в известном своими научными традициями психиатрическом госпитале Бургхельцли под руководством О. Блейлера и К. Юнга. Здесь он «заразился» психоанализом, верность которому хранил до конца своих дней.

Джонс недостаточно хорошо знал немецкий язык, чтобы вникнуть в подробности метода Фрейда. Впечатление, которое произвели на него работы профессора Фрейда, побудили его выучить немецкий язык и начать штудировать «Толкование сновидений».

Эрнест Джонс провел два года на американском континенте, занимаясь исследовательской работой и по возвращении в Англию в 1913 году ограничил свою деятельность медицинской психологией. Он сыграл важную роль в становлении психоанализа в Англии и Америке. Что это дело требовало известного мужества, говорит следующий факт. В Канаде был закрыт «Приютский бюллетень» под тем предлогом, что Джонс написал для него статью о психоанализе. Тогда он опубликовал семь статей в «Центральблатт» и стал известным авторитетом в области сублимации, представив свои рукописи в новый журнал Фрейда «Цайтшрифт» и в «Джорнэл оф аномал псайколоджи».

Присутствовал Джонс на всех психоаналитических конгрессах, хотя переезды требовали материальных затрат, так как конгрессы проходили в Нюрнберге, Веймаре, Мюнхене (сентябрь 1913 г.) и других городах Германии и Австрии. Бродяга Джонс разъезжал по миру больше, чем любой член психоаналитического сообщества. Он также работал с Шандором Ференци в Будапеште.

Эрнест Джонс был женат и имел троих детей. Слывший жуиром, он любил дорогие костюмы, был завсегдатаем лучших ресторанов, фешенебельных гостиниц, знатоком дорогих вин. Он был невысокого роста, казалось, его голова, покрытая светло-коричневыми шелковистыми волосами, была выкроена для более импозантного и плотного человека, но все же не нарушала пропорциональности. Подобно большинству невысоких людей, он одевался элегантно и сам выбирал для себя предметы туалета, включая галстуки и носовые платки. Натура Джонса была открытой. Он был невозмутим, по его собственному выражению, как Наполеон.

Отличительной особенностью его внешности была бледность в связи с перенесенной болезнью крови в детстве. Темные изогнутые брови резко выделялись на фоне бледного лба и темных больших и проницательных глаз. На его волевом лице выдавался внушительный римский нос, уши были прижаты к голове, усы были шелковистыми. Когда его колючий юмор задевал кого-либо из членов семьи, мать восклицала, показывая на его язык: «Он острый, как иголка».

Будучи членом Лондонского Королевского общества психологов, Джонс являлся почетным консультантом больницы для душевнобольных в Грейлингвелле, почетным президентом Международной психоаналитической ассоциации; Американской психоаналитической ассоциации, Британского психоаналитического общества, основанного 30 октября 1913 года, и Института психоанализа. Он был основателем и редактором «Международного журнала психоанализа» и почетным членом многих психологических и психиатрических ассоциаций и обществ.

Именно Джонс получил разрешение на переезд Фрейда, всей его многочисленной семьи, сотрудников и врачей (и их семей), лечивших его от рака челюсти, в Англию. И этим спас великого ученого от неминуемой смерти от рук фашистов. Джонс обивал пороги в Лондоне, чтобы получить для Фрейдов британские визы и разрешение на работу. В тот печальный период Англия неохотно принимала беженцев: они должны были располагать материальной поддержкой британских граждан, а разрешения на работу почти исключались. Джонс обратился прямо в Королевское общество, которое присудило Фрейду почетное звание два года назад. Президент общества Уильям Брэгг обещал свою поддержку и выдал Джонсу рекомендательное письмо министру внутренних дел сэру Сэмюэлю Хору. Последний предоставил Джонсу право заполнить документы с разрешением на въезд профессору Фрейду, его семье, домашнему врачу, всем тем, кто требуется ему.

Эрнест Джонс опубликовал 12 книг и 300 научных работ, являясь редактором журнала «Социальные аспекты психоанализа», и написал трехтомник «Зигмунд Фрейд: жизнь и творения». Он был мобилизован самой судьбой написать биографию Фрейда. Дело в том, что Джонс был уникально подготовлен для такой нелегкой миссии. На своем пути к психоанализу он изучал и практиковал аналогичные дисциплины, что и Фрейд, — философию, неврологию, расстройства речи, психопатологию, и в таком же порядке. Это помогло ему исследовать его работу в преданалитический период и ее переход в аналитический период. Джонс был связан с Фрейдом 31 год, обладал громадным запасом знаний. Роль, которую он играл в становлении психоанализа на американском континенте и в Англии, была решающей.

Из знаменитого «Комитета» — группы, которую образовал Фрейд из своих самых талантливых и наиболее близких коллег для сохранения целостности психоанализа после своей смерти, — доктор Джонс был одним из двух или трех наиболее выдающихся по уму членов. Преданность психоанализу в самых ортодоксальных аспектах позволяла ему поднимать и отстаивать перед Фрейдом свои взгляды на определенные вопросы теории. Его собственная известность давала ему возможность судить объективно о Фрейде, так же как и выражать свое восхищение им. Ему удалось совместить глубочайшее уважение к наделенной яркой индивидуальностью личности Фрейда с бесстрастным научным анализом его сложной жизни, эволюции его мышления и творчества. С течением времени были написаны другие биографии Фрейда, но все они проигрывают в сравнении с авторитетным и монументальным трудом доктора Джонса.

В возрасте семидесяти восьми лет Джонс серьезно заболел, перенес сложную онкологическую операцию. Через несколько дней после выхода из госпиталя к нему обратились с предложением снять фильм в Нью-Йорке о жизни и творчестве основателя психоанализа. Несмотря на свое самочувствие, он полетел через океан. 11 февраля 1958 года Эрнест Джонс умер.