Пятнадцатилетний партизан

Когда в сорок первом оккупанты пришли на нашу землю, Борису Александровичу Жукову было тринадцать лет. Он приехал с матерью из Ленинграда на дачу в деревню Голубково. Обратно домой выехать не смогли. Со смешанным чувством страха и любопытства Боря прислушивался к приближающейся артиллерийской канонаде, к скупым разговорам усталых запыленных красноармейцев, измученных беженцев. Выстрелами, разрывами снарядов, пожарами война пронеслась через деревни. Жители уходили в леса, взволнованно рассказывая друг другу о воздушных боях над Череменецким озером, о танковом сражении под Великим Селом. Когда фронт откатился, люди с опаской возвращались в свои жилища.

В Голубково постоянного гарнизона не было. Немцы наезжали туда время от времени, но поставили своего старосту и полицейского, а в Заорешье был волостной старшина. Староста доводил до сведения селян указы оккупационных властей и отвечал за их исполнение, полицейский лишь распределял беженцев по домам на ночлег.

Неподалеку в Петровской Горке был другой полицейский по кличке Сашка-Буза, длинный и сутулый, несмотря на свои двадцать лет. До войны он уже успел побывать в тюрьме. (Кстати, десятилетний срок заключения за предательство он получил и после войны, отсидел полностью, вернулся домой). Сашка служил „новому порядку“ верой и правдой. Как-то в престольный праздник в деревне Брод местный парень ударил его ножом. Парень сбежал, думали, что он ушел к партизанам. Всех его родственников немцы взяли в заложники. Парень вскоре вернулся к немцам с повинной и напросился на службу в полицию. Сашка-Буза охромел после ранения, но выслуживаться перед оккупантами не бросил, а стал только злее. Он упивался властью, как самогоном. Нацепив на рукав белую повязку с надписью „Polizеi“, перекидывал через плечо карабин, брал в руки плетку и гонял людей на работы.

Бориса и других его сверстников Буза гонял в Красный Вал. Ребята зарывали ямы на немецком аэродроме после бомбардировок советской авиации, пололи немецкие огороды, пилили лес на дрова. Потом немцы решили не гонять каждый день подростков из деревень, а запереть их в лагере. Группа ребят сбежала оттуда, вместе с ними был и Боря. И как назло попался им навстречу Сашка-Буза. Злой как черт, рыскал он по домам в поисках беглецов. Пришел и к Жуковым.

– Тетка Дуня! – заколотил он в окно Бориного дома. – Давай твоего парня сюда!

Мать еле отговорила Бузу от расправы.

Водин из морозных декабрьских дней сорок первого в дом пришел староста.

– Евдокия, сбирай своего Бориску в подводы! – распорядился он. – Приказ волостного старшины. К утру чтобы мерин и розвальни готовы были!

Помолчав, чуть мягче добавил:

– Мальчонку одень потеплее и харчей в дорогу дай поболе. Вернется невесть когда.

Лошадь досталась Жуковым после раздела между местными жителями остатков колхозного табуна. Они ее делили с соседкой-вдовой. Всем возницам с лошадьми и подводами было приказано собраться в Луге на Базарной площади. Там немцы отсеяли больных и немощных лошадей, остальные подводы вытянули в колонну и направили в сторону Волховского фронта под Чудово. Под присмотром немцев Борис возил к передовой боеприпасы, военное имущество, обратно – закоченевшие трупы немецких солдат. Потом лошадь отобрали, выдали взамен справку, что такой-то селянин был мобилизован „в подводы“ и направляется по месту жительства. Так от Волховского фронта через Вырицу, Сиверскую и Лугу добирался Боря домой. Паек, выданный немцами, в первый же день был съеден, питался милостыней, что сердобольные люди подавали, ночевал где приютят. Потом по той справке староста привел Жуковым другую лошадь.

Минули три с лишним года оккупации. Как ни старались немцы скрывать от населения свои поражения под Москвой, Сталинградом и Курском, вести об этом все же просачивались. Партизаны приносили в деревни затертые десятками рук газеты и листовки. Молодежь, спасаясь от угона в Германию, уходила к партизанам. Чтобы не оставаться заложниками у немцев, люди нередко уходили в леса целыми семьи.

Сентябрьской ночью 1943 года выехали из Голубково шесть подвод. На одной из них были и Борис с матерью. Места базирования партизан знали лишь приблизительно. В глухой деревне Хвошно семьи с подводами задержались, а парни ушли в лес. Вскоре в деревню нагрянули немцы. Женщины с малолетками успели скрыться, двое спрятались в стоге сена. Немцы их вытащили оттуда и увезли с собой. Они были отправлены на работы в Германию, вернулись лишь после войны.

Встреча с партизанами обрадовала и приободрила Бориса. Все бойцы были молодые, армейского возраста, многие и того младше. И была в них какая-то дерзость и открытость души, чего не увидишь у пришибленных страхом жителей деревень. Командирами были, как правило, кадровые военные, они и ходили в армейской форме. Понятно, что никакой партизанской вольницей здесь не пахло, царила строгая дисциплина. Это была Пятая партизанская бригада К.Д. Карицкого.

Бориса определили в 93-й отряд К.М. Сидорова, входивший в состав второго полка А.Ф. Тараканова. Шустрого и смышленого паренька взял в свою подрывную группу разведчиком Владимир Таразевич – бывший военный моряк Балтийского флота. Познакомились они при трагических обстоятельствах.

Группа из пяти моряков была переправлена в немецкий тыл со специальным заданием, у них была своя рация. С этой-то группой и встретились в лесу деревенские парни, когда искали партизан. На беду моряков, один из них подобрал на земле немецкую прыгающую мину-лягушку.

– Костя, брось ты ее подальше, – посоветовал кто-то.

Костя бросил, да не очень далеко. Мина подпрыгнула над землей и взорвалась с оглушительным звоном, обдав все вокруг градом мелких осколков. Из моряков уцелели лишь командир Володя Таразевич и Костя, который был тяжело ранен.

Владимир и Борис крепко сдружились. Расстались они лишь в феврале 1944 года, когда командира ранило под деревней Оклюжье. На счету подрывной группы Таразевича было 12 спущенных под откос немецких эшелонов.

Подрывная группа – это пять человек, навьюченных оружием, взрывчаткой, продуктами. Взрывали по ночам. Железные дороги охранялись немецкими патрулями. На каждом километре вдоль полотна попарно шагали навстречу друг другу четыре автоматчика. И подрывникам надо было подготовить полотно к взрыву лишь за три-четыре минуты перед приближением поезда, причем в тот момент, когда патрули расходились.

В пяти операциях участвовал и Борис. Его задачей было держать стропу „удочки“, приводящей в действие детонатор взрывного устройства. Стропа тянулась на сто пятьдесят – двести метров от полотна железной дороги. Пока подрывники закладывали заряд под стык рельсов, Борис должен был стоять на своем посту и ждать возвращения товарищей, даже если патруль откроет огонь по лесу.

Каждую такую операцию тщательно готовили. Помогали местные жители, они указывали время прохождения поездов, наиболее удобные подходы к железной дороге. На диверсии партизаны уходили за десятки километров от базы – на Варшавскую и на Новгородскую железные дороги. В этих рейдах Боря был незаменим как разведчик.

Вот чумазый мальчишка, в драном пальтишке, с потертой котомкой через плечо, входит в деревню и ищет избу, где бы подкормиться. Он беженец, идет из-под Старой Руссы, дорогой похоронил бабушку и сестренку. Таких несчастных детей бродило в ту пору немало по дорогам войны.

Борис прошел до середины деревни, постучался в один из домов:

– Тетенька, подайте поесть что-нибудь Христа ради...

Сердобольная женщина сунула ломтик хлеба в котомку.

– А у вас здесь хорошо, спокойно, и немцев, поди, нет.

– Сейчас-то нет, а с утра стояли.

Потом зашел в другую избу, добрел до околицы. Немчуры нет, значит, уставшие партизаны-подрывники могут зайти в деревню, поесть и переночевать. Под утро они уйдут дальше, но возвращаться этой дорогой уже не будут – здесь их может ждать засада. Не все ведь в деревнях сочувствовали партизанам. Немало было и тех, кто выслуживался перед оккупантами, выдавал патриотов за шмат сала, бутыль самогона.

В разведке Борис не терялся в любых ситуациях, за что и ценили его партизаны.

Вот он в другой деревне, вроде бы и немцев не видно. Вдруг выходят из дома трое солдат:

– Junge, komm, komm!

Но Борис уже сам смело идет к ним, канючит:

– Герр зольдат, дай сигарету.

Немцы почему-то считали, что все русские пацаны курят, и охотно давали закурить ради потехи.

Боря затянулся пахучим дымком, сплюнул смачно сквозь зубы.

– Гут сигарета!

По форме и знакам отличия зафиксировал в памяти: охранная дивизия.

Однажды вечером в декабре 1943 года группа, возвращаясь с задания, подошла к деревне Большие Клобутицы. Мороз стоял градусов под тридцать. Борис отправился на разведку. Зашел в дом на краю деревни, попросил хлебушка. В избе печь раскалена докрасна, жарища, но полным-полно немцев – гогочут по-своему, смеются, девки дурашливо визжат, патефон играет. Борис пошел в другую часть деревни. Там, как узнал, немцев не было. Вернулся к товарищам, доложил.

– Черт с ними, с фрицами! Идем в Малые Клобутицы! – решил командир. – Не ночевать же нам из-за них на морозе.

Так на одном конце селения спали партизаны, а на другом – немцы. Рано утром разведчики ушли. Сделали контрольный круг по болоту, проверяя, нет ли преследования, и лишь после этого направились на свою базу.

В том же декабре сорок третьего отряды М.К. Сидорова и А.И. Лукашевича получили задание разгромить немецкий гарнизон в деревне Югостицы. Атаке предшествовала тщательная разведка. Вместе со старшими товарищами участвовал в ней и Борис. В Югостицах он бывал с малолетства, там жила его бабушка. От местных жителей Борис подробно узнал, в каких домах стоят немцы, сколько их, что в красном кирпичном доме находится штаб. Его разведданные вместе со сведениями других разведчиков позволили разгромить в скоротечном бою немецкий гарнизон с небольшими для партизан потерями.

На войне свой отсчет времени, там дети в пятнадцать лет становятся солдатами, уже умеют любить и ненавидеть. Они научились убивать. Борис видел, как каратели-немцы и русские предатели-власовцы сжигали в партизанском краю деревни Малино, Вяжище, Хвошно, Оклюжье и десятки других сел, видел следы злодеяний оккупантов. Борис хладнокровно брал врагов на прицел и стрелял.

„За сожженные города и села, за кровь матерей наших...“ – кипела в его юной душе партизанская клятва.

К 1944 году 5-я Ленинградская партизанская бригада состояла уже из пяти полков, в каждом из которых было до полутора тысяч хорошо вооруженных бойцов, а в полку А.Ф. Тараканова даже более двух тысяч. Бригаде стали уже по силам бои с крупными немецкими гарнизонами. Так, 27 января 1944 года два полка под командованием А.Ф. Тараканова и В.В. Егорова в упорном бою выбили немцев со станции Передольская и удерживали ее до подхода советских войск. Большие потери понесли партизаны при штурме деревни Оклюжье, превращенной немцами в сильно укрепленный опорный пункт. Лишь когда подошли части регулярной армии, враг оттуда был выбит. Во всех этих и других операциях принимал участие и Борис Жуков – пятнадцатилетий партизан, кавалер ордена Боевого Красного Знамени.

А. Лосев.