Они были первыми

„Священна память о моих товарищах - спутниках на трудных партизанских тропах зимы сорок первого – сорок второго годов“.

И.Д. Дмитриев

Когда на нашу землю пришла война, Нине Ивановне Михайловой – в девичестве Орловой – шел двадцать третий год. К тому времени она окончила химико-технологический техникум и работала в лужской артели „Промкат“. Артель была у железной дороги, где потом находился литейно-механический завод. Там делали рубероид, точильные диски, бруски и прочий ширпотреб.

Над Лугой увидела Нина и первые фашистские самолеты с крестами, первые бомбы, падавшие на мирный город. Дрогнула от разрывов земля, но не дрогнуло сердце девушки. „Я должна помочь своей Родине, – решила она. – Я комсомолка!“

Так было воспитано ее поколение.

Вместе с тысячами жителей Нина копала противотанковые рвы у озера Омчино и у поселка Толмачево; прошла краткосрочные курсы сандружинниц, отправляла последний эшелон с ранеными в Ленинград. Потом Нину направили в полевой госпиталь. В Долговке на двери одного из домов Нина увидела табличку: „Райком комсомола“.

– Пойдем комсомольские взносы уплатим, – позвала она свою подругу Нину Алексееву.

Вошли. Там были Михаил Милош и Александр Капица, знакомые девушкам по комсомольской работе.

– Вам чего, девушки? – спросил Милош.

– Нам бы уплатить взносы, – робко ответили они.

Милош взглянул на Капицу, тот чуть заметно кивнул.

– А нам бы, – улыбнулся Милош, – медсестричек в партизанский отряд. Пойдете?

Так Нина с подругой оказались в отряде В.П. Сабурова.

Владимир Петрович был волевой, знающий партизанское дело командир. Высокий, подтянутый, строгий к себе и другим, он производил впечатление кадрового военного. А профессия-то у него до войны была совершенно мирная – старший землеустроитель района. Он прекрасно ориентировался на местности, знал район боевых действий. Его любили в отряде и уважали, с ним чувствовали себя уверенно.

Самые добрые воспоминания остались у Нины Ивановны и об Иване Дмитриевиче Дмитриеве. В мирные довоенные и послевоенные годы он был первым секретарем Лужского райкома партии. В войну стал организатором партизанского движения в нашем крае – возглавлял районный партизанский штаб, был одним из руководителей лужского подпольного центра, начальником межрайонного штаба партизанского движения, а позже комиссаром 9-й партизанской бригады. Каким же остался Иван Дмитриевич в памяти у Нины? Высоким, статным, но без военной выправки, с доброй улыбкой. Он никогда ни на кого не повышал голоса. Казалось, не было в Лужском районе человека, которого он не знал. Его авторитет среди партизан был непререкаем. Именем Дмитриева названа после войны одна из улиц нашего города.

Отряд Сабурова устроил свой лагерь среди непроходимых болот недалеко от Варшавской железной дороги между станциями Толмачево и Мшинская. Трудности партизанской борьбы начали сказываться с первых же дней. Созданные в лесах еще до прихода немцев продовольственные базы оказались разграбленными. Надвигались холода, а люди были одеты по-летнему. У Нины и её подруги были хотя бы лыжные ботинки, которые они взяли взамен своих легких туфелек в кабинете ОСОАВИАХИМа, когда уходили из города.

В отряде девушки были и медиками, и прачками, и кухонными рабочими. Почти каждую ночь партизаны ходили на задания на шоссейную и железную дороги, обстреливали одиночные машины, разрушали железнодорожное полотно и шоссейные мосты, обрывали телефонно-телеграфную связь противника. Все оружие партизан – гранаты да винтовки с небольшим запасом патронов. Почти не было тола, и чаще приходилось не подрывать рельсы, а развинчивать их на стыках и уносить в болото. Многие в отряде ослабли, стали болеть. Не было связи с Большой землей – так называли советский тыл. Партизаны ничего не знали о положении на фронтах. А по дорогам шли и шли в сторону Ленинграда вражеские машины и эшелоны с техникой и солдатами.

В такой обстановке решено было вывести часть отряда – больных и обессиленных – в тыл. Группу повел Сабуров. 25 октября вышли из лагеря. В районе Черного озера встретились с отрядом С.И. Полейко. Там Нина познакомилась с приветливой и неунывающей девушкой. Это была Антонина Петрова, которая впоследствии стала Героем Советского Союза.

– До встречи! – крикнула бодро Тося, махнула на прощание рукой и ушла вместе с отрядом в бессмертие. Партизаны Полейко перешли в лагерь сабуровцев. 4 ноября 1941 года каратели разгромили лагерь, в бою геройски погибла Антонина Петрова.

Зима в тот первый военный год выдалась ранняя и суровая. Ударили морозы, выпал довольно глубокий снег. Двадцать пять измученных голодом и холодом партизан отряда Сабурова 2 декабря перешли линию Волховского фронта. Брели по узкой, едва угадываемой тропинке среди кажущегося бесконечным болота. Тропинку ту указал местный колхозник-проводник. Где-то справа и слева грохотал бой. А когда взрывы и выстрелы остались далеко позади и почва под ногами окрепла, впереди раздалась пулеметная очередь.

Оказалось – свои! Красноармейцы накормили партизан и отправили их на машинах в Боровичи. Две недели наслаждалась Нина мирным, давно забытым покоем. Как это, оказывается, здорово – вымыться в жаркой баньке, выспаться досыта, без тревог, в настоящей постели. Там же, в Боровичах, и сфотографировались всей партизанской группой 12 декабря 1941 года. В отчете Ленинградскому штабу партизанского движения И.Д. Дмитриев в то время писал, что отряды лужских партизан П.Г. Лукина, М.В. Романова, С.И. Полейко, И.А. Маркова, Н.А. Панова, В.П. Сабурова и других командиров за период борьбы с оккупантами истребили более девятисот вражеских солдат и офицеров, уничтожили 7 немецких самолетов, 22 танка, более ста автомашин, 12 цистерн с горючим, минировали дороги, мосты, пустили под откос несколько вражеских эшелонов.

Немного их было, народных мстителей первых и самых тяжелых двух лет войны. Ведь ни на каких других участках фронта не было такой большой концентрации вражеских войск, как в Ленинградской области. Здесь немцы систематически использовали против партизан военную технику, прочесывали леса, брали под контроль населенные пункты, дороги. И лишь к осени 1943 года, когда положение на фронтах станет для вермахта критическим, поднимется и в наших краях волна массового партизанского движения, волна всенародного восстания. Еще до подхода Красной Армии будут очищены от врага огромные территории – партизанские края с десятками деревень. Четыре партизанские бригады – Пятая, Шестая, Девятая и Одиннадцатая – откроют здесь свой второй фронт и в тесном взаимодействии с Красной Армией выбьют оккупантов с нашей земли.

В апреле 1942 года И.Д. Дмитриев формировал в Малой Вишере новый партизанский отряд. Узнав об этом, Нина с подругой сразу же вступили в него. Набралось около шестидесяти человек. Отряд благополучно миновал насквозь простреливаемый узкий коридор у Мясного Бора – горловину мешка, в котором сражалась и погибла наша Вторая ударная армия, и затаился в лесной чащобе. Когда немцы пошли в наступление, партизаны оказались у них в тылу.

Отряд действовал в районе Варшавской железной дороги. Группа Нины Орловой получила задание подорвать вражеский эшелон. Немцы к тому времени усилили охрану своих транспортных коммуникаций, поэтому операции предшествовала тщательная подготовка. Действовали по-суворовски: каждый знал свой маневр. Нина стояла в охране, следила за немецким патрулем. Заложить заряд под стык рельсов и подвести к нему „удочку“ – тонкий и крепкий трос – следовало перед приближением поезда. Раздалась тихая команда: “Вперед!” – и партизаны, как тени, выскочили на насыпь. Время пошло на секунды. Минута, другая… Вдруг тишину разорвало грохотом взрыва, скрежетом наползающих друг на друга вагонов. Вражеский эшелон с техникой и солдатами не прошел к Ленинграду. И это ее эшелон – Нины Орловой! Это ее вклад в победу!

Действия отряда постоянно держали оккупантов в страхе и напряжении. С целью истребления партизан немцы стали проводить карательные экспедиции. Летом 1942 года группа партизан вместе с И.Д. Дмитриевым уходила от преследования на восток района. Оторвались от немцев только в болотистых местах у озера Мочалище. Там встретились с оредежскими партизанами. У них в отряде Нина осталась ухаживать за ранеными.

В сентябре 1942 года после нескольких тяжелых боев с карателями необходимо было вывести в советский тыл раненых и больных.

Командир вызвал Нину и её подругу к себе в землянку.

– Пойдете с группой раненых в тыл.

Нина вспыхнула от обиды:

– Товарищ командир, мы же здоровые! Мы воевать можем!

– Приказы не обсуждают! – жестко прервал командир. – Вы медики, вы уже переходили линию фронта. Мне надо людей спасти. Все!

На дорогу выдали каждому по кружке пшена, по горсти патронов. Шли, питаясь ягодами и грибами. В деревни не заходили, посылали туда разведчиков, но они не возвращались. От всей группы осталось четверо. Наконец добрались до предполагаемой линии фронта. Тихо.

– Хоть бы стреляли, – проворчал кто-то, – спокойнее было бы.

Долго шли по болоту. Казалось, конца-краю ему не будет. От запаха багульника кружилась голова. Хотелось упасть на кочку и тут же заснуть. Дальше идти ни у кого уже не было сил. У раненого командира группы отнялись ноги.

– Идите, ребята, дальше без меня. Я здесь останусь, – тихо прошептал он. – Последний мой приказ вам: передайте нашему командованию планшет с документами. Он не должен попасть к немцам.

– Мы понесем вас, – сказала Нина. – Нельзя вам тут одному.

Командир с ласковой укоризной грустно взглянул на девушку.

– Идите, ребята.

Когда отошли, услышали приглушенный расстоянием пистолетный выстрел.

„Прощай, командир...“

Теперь их осталось трое: подруги Нина Орлова и Нина Алексеева и парень-ровесник. Питались одной клюквой. А когда выбрались наконец из болота, попали под автоматный огонь. Немцы! Парень успел спрятать под кочку планшет, Нина – выбросить трофейный вальтер и гранату. Партизан немцы в плен не брали. Как, впрочем, и партизаны их тоже – оставляли только до первого допроса.

– Halt! – раздалась команда.

Встали, подняли руки. Подошли двое немецких солдат с автоматами наизготовку.

– Partisanen?!

Нина не растерялась.

– Нет, нет! Мы медики. Из Второй ударной армии, – громко от волнения заговорила она, показывая на санитарные сумки и береты с красными крестами.

Пленников повели в блиндаж на допрос. Подруги гнули свое:

– Мы медики, хотели перейти линию фронта.

Пришел русский врач, видимо, из пленных. Девушек раздели донага, похохотали над ними: исхудали донельзя – кожа да кости. Потом дали по буханке хлеба и отправили под конвоем в Трубников Бор, в лагерь для военнопленных.

Там уже никто не допрашивал. Определили на пищеблок раздавать еду. Потом перевезли в другой лагерь. Та же колючая проволока, собаки, стрельба без предупреждения. Через несколько дней погнали на станцию, втолкнули в вагон для перевозки скота. Ехали очень долго, двери на остановках не открывали, есть и пить не давали. Две недели Нина провела в лагере в Вильнюсе, оттуда она попала в женский лагерь в Барановичах, где была санитаркой. Так прошли декабрь 1942 – апрель 1943 года. Потом в эшелон – и в Германию, в Оттерсберг.

Узников выстроили на городской площади, как скот для продажи. Флегматичные почтенные бюргеры и строгие надменные фрау, получившие ордера на восточную рабочую силу, ходили вдоль шеренг арестантов, критически осматривая их.

Нину увез в свое хозяйство пожилой немец. Там были еще четырнадцать иностранных рабочих: четверо русских, девять поляков и француз. Девушка с утра до ночи рубила дрова, топила печи, работала на скотном дворе. Спали работники не больше шести часов. Хозяин кормил плохо, постоянно хотелось есть.

Прошло девять месяцев. В январе 1945 года где-то вдалеке уже бухала канонада. Вместе с гитлеровцами сбежали и хозяева. Однажды от грохота прикладом в дверь задребезжали стекла во всем доме, послышались громкие голоса. „Господи! – возликовала Нина. – Родная русская речь! Наконец-то!”

А польки перепугались, толкают Нину к дверям:

– Открой. Там ваши солдаты. Они так ругаются!

Где пешком, где на попутках Нина добралась до Львова. Там проверяли – кто, откуда, как оказался в Германии. Мужчин призывного возраста отправляли кого на фронт, а кого и в другой лагерь, только уже советский. Всех прочих – домой.

Когда Нина вернулась в Лугу, город свой не узнала. Он был весь в развалинах. Куда идти? Направилась в милицию. Там ей сказали, что Иван Дмитриевич Дмитриев, как и до войны, работает секретарем райкома партии. Пошла к нему. Принял её Михаил Федорович Ополченный – второй секретарь райкома. Во время войны он возглавлял особый отдел в 9-й партизанской бригаде.

Михаил Федорович встретил её приветливо:

– Дмитриев мне говорил о вас. Как только освободили Лугу, он разыскал вашу маму и сообщил ей, что вы были с ним в партизанском отряде, но потом без вести пропали. А когда ваша мама получила письмо из Германии, она сразу же показала его Ивану Дмитриевичу. Да вы сядьте, пожалуйста, – спохватился он, пододвигая Нине стул. – Не волнуйтесь. Сейчас Иван Дмитриевич должен прийти.

Вошел Дмитриев, поздоровался с Ополченным, мельком взглянул на Нину.

„Не узнал!“ В душе у девушки что-то ёкнуло, точно тугая волна фугаса отбросила в год сорок первый.

– Нина?! – Иван Дмитриевич бросился к ней, обхватил могучими своими руками, крепко прижал к себе. – Ну, здравствуй!

И потекла для Нины мирная жизнь. Она устроилась на работу в отдел культуры, вышла замуж за военного, стала Михайловой. Построили супруги домик в Наволоке, трудились в совхозе „Скреблово“.

А. Лосев.