Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Обвинительный





АКТ

против

КУИНБУС ФЛЕСТРИНА

ЧЕЛОВЕКА ГОРЫ

 

II. 1

 

Принимая во внимание, что, хотя законом, изданным в царствование его

императорского величества Келина Дефара Плюне, постановлено, что всякий, кто

будет мочиться в ограде королевского дворца, подлежит карам и наказаниям как

за оскорбление величества; однако, невзирая на это, упомянутый Куинбус

Флестрин, в явное нарушение упомянутого закона, под предлогом тушения

пожара, охватившего покои любезной супруги его императорского величества,

злобно, предательски и дьявольски выпустив мочу, погасил упомянутый пожар в

упомянутых покоях, находящихся в ограде упомянутого королевского дворца,

вопреки существующему на этот предмет закону, в нарушение долга и пр. и пр.

 

II. 2

 

Что упомянутый Куинбус Флестрин, приведя в императорский порт флот

императора Блефуску и получив повеление от его императорского величества

захватить все остальные корабли упомянутой империи Блефуску, с тем чтобы

обратить эту империю в провинцию под управлением нашего наместника,

уничтожить и казнить не только всех укрывающихся там Тупоконечников, но и

всех подданных этой империи, которые не отступятся немедленно от

тупоконечной ереси, - упомянутый Флестрин, как вероломный изменник, подал

прошение его благосклоннейшему и светлейшему императорскому величеству

избавить его, Флестрина, от исполнения упомянутого поручения под предлогом

нежелания применять насилие в делах совести и уничтожать вольности невинного

народа.

 

II. 3

 

Что, когда прибыло известное посольство от двора Блефуску ко двору его

величества просить мира, он, упомянутый Флестрин, как вероломный изменник,

помогал, поощрял, одобрял и увеселял упомянутых послов, хорошо зная, что они

слуги монарха, который так недавно был открытым врагом его императорского

величества и вел открытую войну с упомянутым величеством.

 

II. 4

 

Что упомянутый Куинбус Флестрин, в противность долгу верноподданного,

собирается теперь совершить путешествие ко двору и в империю Блефуску, на

которое получил только лишь словесное соизволение его императорского

величества, и что, под предлогом упомянутого соизволения, он имеет намерение

вероломно и изменнически совершить упомянутое путешествие с целью оказать

помощь, ободрить и поощрить императора Блефуску, так недавно бывшего врагом

вышеупомянутого его императорского величества и находившегося с ним в

открытой войне.

 

В обвинительном акте есть еще пункты, но прочтенные мною в извлечении

наиболее существенны.

 

Надо признаться, что во время долгих прений по поводу этого обвинения

его величество проявил к вам большую снисходительность, весьма часто

ссылаясь на ваши заслуги перед ним и стараясь смягчить ваши преступления.

Канцлер казначейства и адмирал настаивали на том, чтобы предать вас самой

мучительной и позорной смерти. Они предложили поджечь ночью ваш дом, поручив

генералу вывести двадцатитысячную армию, вооруженную отравленными стрелами,

предназначенными для вашего лица и рук. Возникла также мысль дать тайное

повеление некоторым вашим слугам напитать ваши рубахи и простыни ядовитым

соком, который скоро заставил бы вас разодрать ваше тело и причинил бы вам

самую мучительную смерть. Генерал присоединился к этому мнению, так что в

течение долгого времени большинство было против вас. Но его величество,

решив по возможности щадить вашу жизнь, в заключение привлек на свою сторону

обер-гофмейстера.

В разгар этих прений Рельдресель, главный секретарь по тайным делам,

который всегда выказывал себя вашим истинным другом, получил повеление его

императорского величества изложить свою точку зрения, что он и сделал,

вполне оправдав ваше доброе о нем мнение. Он признал, что ваши преступления

велики, но что они все же оставляют место для милосердия, этой величайшей

добродетели монархов, которая так справедливо украшает его величество. Он

сказал, что существующая между ним и вами дружба известна всякому, и потому

высокопочтенное собрание, может быть, найдет его мнение пристрастным;

однако, повинуясь полученному приказанию его величества, он откровенно

изложит свои мысли; что если его величеству благоугодно будет, во внимание к

вашим заслугам и согласно свойственной ему доброте, пощадить вашу жизнь и

удовольствоваться повелением выколоть вам оба глаза, то он смиренно

полагает, что такая мера, удовлетворив в некоторой степени правосудие, в то

же время приведет в восхищение весь мир, который будет приветствовать

столько же кротость монарха, сколько благородство и великодушие лиц, имеющих

честь быть его советниками; что потеря глаз не нанесет никакого ущерба вашей

физической силе, благодаря которой вы еще можете быть полезны его

величеству; что слепота, скрывая от вас опасность, только увеличит вашу

храбрость; что боязнь потерять зрение была для вас главной помехой при

захвате неприятельского флота и что вам достаточно будет смотреть на все

глазами министров, раз этим довольствуются даже величайшие монархи.

Это предложение было встречено высоким собранием с крайним

неодобрением. Адмирал Болголам не в силах был сохранить хладнокровие; в

бешенстве вскочив с места, он сказал, что удивляется, как осмелился

секретарь подать голос за сохранение жизни изменника; что оказанные вами

услуги, по соображениям государственной безопасности, еще более отягощают

ваши преступления; что раз вы были способны простым мочеиспусканием (о чем

он говорил с отвращением) потушить пожар в покоях ее величества, то в другое

время вы будете способны таким же образом вызвать наводнение и затопить весь

дворец; что та самая сила, которая позволила вам захватить неприятельский

флот, при первом вашем неудовольствии послужит на то, что вы отведете этот

флот обратно; что у него есть веские основания думать, что в глубине души вы

- тупоконечник; и так как измена за рождается в сердце прежде, чем проявляет

себя в действии, то он обвинил вас на этом основании в измене и настаивал,

чтобы вы были казнены.

Канцлер казначейства был того же мнения: он показал, до какого

оскудения доведена казна его величества благодаря лежащему на ней тяжелому

бремени содержать вас, которое скоро станет невыносимым, и предложение

секретаря выколоть вам глаза не только не вылечит от этого зла, но, по всей

вероятности, усугубит его, ибо, как свидетельствует опыт, некоторые домашние

птицы после ослепления едят больше и скорее жиреют; и если его священное

величество и члены совета, ваши судьи, обращаясь к своей совести, пришли к

твердому убеждению в вашей виновности, то это является достаточным

основанием приговорить вас к смерти, не затрудняясь подысканием формальных

доказательств, требуемых буквой закона.

Но его императорское величество решительно высказался против смертной

казни, милостиво изволив заметить, что если совет находит лишение вас зрения

приговором слишком мягким, то всегда будет время вынести другой, более

суровый. Тогда ваш друг секретарь, почтительно испросив позволение выслушать

его возражения на замечания канцлера казначейства касательно тяжелого

бремени, которым ложится ваше содержание на казну его величества, сказал:

так как доходы его величества всецело находятся в распоряжении его

превосходительства, то ему нетрудно будет принять меры против этого зла

путем постепенного уменьшения расходов на ваше иждивение; таким образом,

вследствие недостаточного количества пищи, вы станете слабеть, худеть,

потеряете аппетит и зачахнете в несколько месяцев; такая мера будет иметь

еще и то преимущество, что разложение вашего трупа станет менее опасным, так

как тело ваше уменьшится в объеме больше чем наполовину, и немедленно

после вашей смерти пять или шесть тысяч подданных его величества смогут в

два или три дня отделить мясо от костей, сложить его в телеги, увезти и

закопать за городом во избежание заразы, а скелет сохранить как памятник, на

удивление потомству.

Таким образом, благодаря чрезвычайно дружескому расположению к вам

секретаря, удалось прийти к компромиссному решению вашего дела. Было строго

приказано сохранить в тайне план постепенно заморить вас голодом; приговор

же о вашем ослеплении занесен в книги по единогласному решению членов

совета, за исключением адмирала Болголама, креатуры императрицы, который,

благодаря непрестанным подстрекательствам ее величества, настаивал на вашей

смерти; императрица же затаила на вас злобу из-за гнусного и незаконного

способа, которым вы потушили пожар в ее покоях.

Через три дня ваш друг секретарь получит повеление явиться к нам и

прочитать все эти пункты обвинительного акта; при этом он объяснит,

насколько велики снисходительность и благосклонность к вам его величества и

государственного совета, благодаря которым вы приговорены только к

ослеплению, и его величество не сомневается, что вы покорно и с

благодарностью подчинитесь этому приговору; двадцать хирургов его величества

назначены наблюдать за надлежащим совершением операции при помощи очень

тонко заостренных стрел, которые будут пущены в ваши глазные яблоки в то

время, когда вы будете лежать на земле.

Засим, предоставляя вашему благоразумию позаботиться о принятии

соответствующих мер, я должен, во избежание подозрений, немедленно удалиться

так же тайно, как прибыл сюда.

С этими словами его превосходительство покинул меня, и я остался один,

одолеваемый мучительными сомнениями и колебаниями.

У лилипутов существует обычай, заведенный нынешним императором и его

министрами (очень непохожий, как меня уверяли, на то, что практиковалось в

прежние времена): если в угоду мстительности монарха или злобе фаворита суд

приговаривает кого-либо к жестокому наказанию, то император произносит в

заседании государственного совета речь, изображающую его великое милосердие

и доброту как качества, всем известные и всеми признанные. Речь немедленно

оглашается по всей империи; и ничто так не устрашает народ, как эти

панегирики императорскому милосердию[50]; ибо установлено, что чем они

пространнее и велеречивее, тем бесчеловечнее было наказание и невиннее

жертва. Однако должен признаться, что, не предназначенный ни рождением, ни

воспитанием к роли придворного, я был плохой судья в подобных вещах и никак

не мог найти признаков кротости и милосердия в моем приговоре, а, напротив

(хотя, быть может, и несправедливо), считал его скорее суровым, чем мягким.

Иногда мне приходило на мысль предстать лично перед судом и защищаться, ибо

если я и не мог оспаривать фактов, изложенных в обвинительном акте, то

все-таки надеялся, что они допускают некоторое смягчение приговора. Но, с

другой стороны, судя по описаниям многочисленных политических процессов[51],

о которых приходилось мне читать, все они оканчивались в смысле, желательном

для судей, и я не решился вверить свою участь в таких критических

обстоятельствах столь могущественным врагам. Меня очень соблазнила было

мысль оказать сопротивление; я отлично понимал, что, покуда я пользовался

свободой, все силы этой империи не могли бы одолеть меня, и я легко мог бы

забросать камнями и обратить в развалины всю столицу; но, вспомнив присягу,

данную мной императору, все его милости ко мне и высокий титул нардака,

которым он меня пожаловал, я тотчас с отвращением отверг этот проект. Я с

трудом усваивал придворные взгляды на благодарность и никак не мог убедить

себя, что теперешняя суровость его величества освобождает меня от всяких

обязательств по отношению к нему.

Наконец я остановился на решении, за которое, вероятно, многие не без

основания меня осудят. Ведь, надо признаться, я обязан сохранением своего

зрения, а стало быть, и свободы, моей великой опрометчивости и неопытности.

В самом деле, если бы в то время я знал так же хорошо нрав монархов и

министров и их обращение с преступниками, гораздо менее виновными, чем был

я, как я узнал это потом, наблюдая придворную жизнь в других государствах, я

бы с величайшей радостью и готовностью подчинился столь легкому наказанию.

Но я был молод и горяч; воспользовавшись разрешением его величества посетить

императора Блефуску, я еще до окончания трехдневного срока послал моему

другу секретарю письмо, в котором уведомлял его о своем намерении

отправиться в то же утро в Блефуску согласно полученному мной разрешению. Не

дожидаясь ответа, я направился к морскому берегу, где стоял на якоре наш

флот.

Захватив большой военный корабль, я привязал к его носу веревку, поднял

якоря, разделся и положил свое платье в корабль (вместе с одеялом, которое

принес в руке), затем, ведя корабль за собою, частью вброд, частью вплавь, я

добрался до королевского порта Блефуску, где население уже давно ожидало

меня. Мне дали двух проводников показать дорогу в столицу Блефуску, носящую

то же название, что и государство. Я нес их в руках, пока не подошел на

двести ярдов к городским воротам; тут я попросил их известить о моем

прибытии одного из государственных секретарей и передать ему, что я ожидаю

приказаний его величества. Через час я получил ответ, что его величество в

сопровождении августейшей семьи и высших придворных чинов выехал встретить

меня. Я приблизился на сто ярдов. Император и его свита соскочили с лошадей,

императрица и придворные дамы вышли из карет, и я не заметил у них ни

малейшего страха или беспокойства. Я лег на землю, чтобы поцеловать руку

императора и императрицы. Я объявил его величеству, что прибыл сюда согласно

моему обещанию и с соизволения императора, моего повелителя, чтобы иметь

честь лицезреть могущественнейшего монарха и предложить ему зависящие от

меня услуги, если они не будут противоречить обязанностям верноподданного

моего государя; я ни словом не упомянул о постигшей меня немилости, потому

что, не получив еще официального уведомления, я вполне мог и не знать о

замыслах против меня. С другой стороны, у меня было полное основание

предполагать, что император не пожелает предать огласке мою опалу, если

узнает, что я нахожусь вне его власти; однако скоро выяснилось, что я сильно

ошибся в своих предположениях.

Не буду утомлять внимание читателя подробным описанием приема,

оказанного мне при дворе императора Блефуску, который вполне соответствовал

щедрости столь могущественного монарха. Не буду также говорить о

неудобствах, которые я испытывал благодаря отсутствию подходящего помещения

и постели: мне пришлось спать на голой земле, укрывшись своим одеялом.

 

 

Date: 2015-11-13; view: 297; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию