Сражение на перевалах 3 page

На белореченском направлении активные действия развернулись в конце августа, когда противнику сравнительно небольшими силами удалось занять горы Абадзеш и Туба. На помощь подразделениям 379-го горнострелкового полка из 20-й горнострелковой дивизии были брошены 23-й и 33-й полки НКВД, которые, преодолев очень упорное сопротивление 207-го горнопехотного полка 97-й легкопехотной (егерской) дивизии противника, отбросили его на север. Выбивая противника с гор и из ущелий, наши части вели наступательные бои до октября 1942 года, пока не была ликвидирована угроза выхода немцев к побережью Черного моря через перевал Белореченский.

В конце августа 1942 года ожесточенные бои развернулись также в районе Санчарских перевалов, через которые проходил наикратчайший путь к приморским городам Абхазии — Гудауте и Гаграм. Противник (из боевой группы 4 пгд полковника Штеттнера фон Грабенхофера) столкнулся на Санчарских перевалах со сравнительно слабым прикрытием советских подразделений (одна рота 808-го стрелкового полка и сводный отряд НКВД), которые он и захватил врасплох. Перейдя 25 августа в наступление силами до одного полка 4-й горнопехотной дивизии (батальоны 13 и 91 гпп), противник захватил перевал Санчаро (2592 м), вышел на его южные скаты и начал продвигаться на юг. Для восстановления положения была создана Санчарская группа войск, которой ставилась задача, действуя с трех направлений, атаковать противника, разгромить его основные силы и овладеть группой Санчарских перевалов. В состав группы вошли 307-й полк 61-й стрелковой дивизии, батальоны 155-й и 51-й стрелковых бригад, 25-й пограничный полк НКВД, сводный полк НКВД и отряд 1-го Тбилисского пехотного училища. Тем временем противник 28 августа овладел высокогорным селением Псху (Абхазия), которое было переименовано в «Айнедсбах» (пер. с нем. — заброшенный источник).

Командование 49-го горнопехотного корпуса еще 26 августа решило после подхода приданной артиллерии собрать все отряды в долине р. Архыз и нанести советским подразделениям, находившимся в селении Псху, удар всей группой, «захватить… селение и использовать его как надежную базу снабжения». Но германское командование, выделив передовой отряд от 13-го горнопехотного полка, тогда не смогло достигнуть поставленной цели. «Передовые подразделения при входе в долину реки Бзыби, — отмечал немецкий военный историк, — натолкнулись на просочившийся русский отряд, который… насчитывал 400–500 человек».

Отряд полковника фон Штеттнера был типовым для подобных условий и состоял из:

1. Штаба полка со взводом разведки, врачом и санитарным отделением, тремя высокогорными разведывательными отделениями и саперным взводом 1-й роты 94-го горного саперного батальона;

2. 3-го батальона 91-го горнопехотного полка в составе: штабной роты, состоящей из взвода связи, саперного взвода и взвода легких пехотных орудий (2 легких пехотных орудия калибра 75 мм); роты тяжелого оружия, состоящей из взвода станковых пулеметов, в каждом — по три пулеметных отделения (6 станковых пулеметов), и минометного взвода, состоящего из двух минометных отделений (по четыре 81-мм миномета); трех горнопехотных рот, в каждой по три взвода по четыре отделения (12 ручных пулеметов), в каждой роте — отделение станковых пулеметов (2 станковых пулемета). В каждой роте также находилось одно минометное отделение (два 81-мм миномета). Общая численность 3-го батальона 91-го горнострелкового полка составляла 900 человек, боевая численность — около 550 человек.

3. 2-й батальон 13-го горнопехотного полка — состав приблизительно такой же, как и у 3-го батальона 91 гпп.

4. Приданная артгруппа состояла из штаба и взвода связи, артиллерийского взвода 1-го артдивизиона 94-го горно-вьючного артполка (два 75-мм горных орудия), двух артиллерийских взводов 2-го артдивизиона 94-го артполка (четыре 75-мм горных орудия). Численность артиллерийской группы составляла 250 человек и 80 вьючных животных. Всего же численность боевой группы колебалась в пределах 1200–1300 человек.

В долине реки Бзыбь подразделения боевой группы Штеттнера были окружены и разгромлены сводным полком НКВД, который, с ходу развернувшись в боевой порядок, контратаковал противника и отбросил его на правый берег реки Бзыбь. «Когда командир полка, — вспоминал очевидец, — следовавший за 2-м батальоном 13-го полка, принял наконец решение, что 3-му батальону 91-го полка, окруженному подоспевшим противником, следует через высоту 1759 быстро попытаться овладеть долиной Бзыби, было уже слишком поздно». 28 августа немецкие саперы построили 22-метровый мост через Бзыбь и переправились через реку, но дальше уже существенно продвинуться не смогли. 31 августа Эгельзеер приказал фон Шернеру прекратить наступление.

В это же время на Клухорском и Марухском направлениях продолжались кровопролитные бои.

Под Клухором в это время (28 августа 1942 года) находились основные силы 815-го стрелкового полка, подразделения 256-го артиллерийского полка, 220-й кавалерийский полк, присланные недавно для подкрепления подразделения 155-й стрелковой бригады, отряд курсантов Сухумского пехотного училища и только что прибывший 121-й горнострелковый полк.

В районе базы «Южная палатка» располагался штаб полка 1-й горнопехотной дивизии вермахта, подразделения которой наступали на наш 815-й полк. Обходной маневр оказался для немцев легко осуществимым, так как командир 815 сп майор A. B. Коробов сосредоточил силы только на дне ущелья у дороги. А склоны и проходившие по ним тропы не были прикрыты.

Немецким автоматчикам удалось захватить мост у слияния рек и отрезать 815 сп от штаба дивизии. На гребне у слияния рек плотно расположились наблюдатели и корректировщики противника. Они радировали своим самолетам о появлении наших вьючных караванов.

Большую опасность для диспозиции советских войск представляло пока не занятое ущелье реки Гвандры, в которое противник мог проникнуть и из ущелья реки Клыч, через хребет Клыч.

Что же касается ущелья реки Секен, по которому шла тропа с перевала Морды в наши глубокие тылы, то оно пока не беспокоило командование, так как путь от перевала до выхода на Военно-Сухумскую дорогу был длинный. Не вызывало опасений и ущелье реки Чхелты — там на перевале Марух находился 810-й полк и все было пока спокойно.

Выше селения Генцвиш в ущелье располагался командный пункт 394 сд. На КП находился начальник штаба дивизии майор А. И. Жашко с группой штабных офицеров и комендантским взводом (начштаба, по воспоминаниям очевидцев, был смелый и грамотный офицер. — Примеч. авт.). Несмотря на то что 815 сп был сильно «потрепан», а часть 220 кп занималась разведкой ущелья реки Гвандры, получив подкрепление, командование 46-й армии решило взять инициативу в свои руки…

3 сентября 1942 года началась наступательная операция советских войск на Клухорском перевале, в котором главная роль отводилась 394 сд и оперативно подчиненным ей частям. Отряд 220-го кавалерийского полка 63-й кавдивизии, который должен был совершить обходной маневр и захватить важную высоту, вели опытные альпинисты старший лейтенант А. Гусев и лейтенант Н. Гусак.

Наступление в лоб вверх по ущелью реки Клыч, который обороняли 2-й батальон 98 гпп и 3-й батальон 99 гпп 1 гпд, было трудной задачей. Поэтому наше командование решило сочетать его с фланговыми обходами и с выходом в тыл основным силам противника. Командир корпуса поинтересовался у альпинистов, возможен ли переход из ущелья Гвандры в ущелье реки Клыч, где находился немецкий штаб. Они (альпинисты) знали, что недалеко от «Южной палатки» начинается тропа, ведущая в ущелье Гвандры. Этой тропой пользовались сваны для перехода на пастбища в зону альпийских лугов на хребте Клыч и в верховьях реки Гвандры. Там имелось несколько пастушьих хижин — кошей. По этой тропе можно было провести большой отряд с вооружением до батальонного 82-километрового миномета включительно.

Для выхода в тыл немецкому штабу требовалось около полутора суток при условии, что на пути не окажется заслонов. Но сведения, поступавшие от отряда разведки, ходившего в ущелье раньше, были туманны и разноречивы. 220-й кавполк, поднявшийся по ущелью Гвандры почти до кошей, откуда начинается тропа на гребень хребта, противника не встретил. Однако немцы могли с успехом замаскироваться на склонах.

В результате обсуждения сложился следующий план боевых действий на клухорском направлении. Отряд 220-го кавалерийского полка, вести который было поручено Гусеву и Гусаку, должен был проникнуть из ущелья реки Гвандры в расположение штаба полка немцев, находящегося в районе «Южной палатки». Подойдя к «Южной палатке» к 10 часам утра 31 августа, отряд начнет атаку штаба полка. За час до атаки артиллерия 394-й стрелковой дивизии, подтянутая к передовой в ущелье реки Клыч, произведет массированный обстрел расположения штаба и всей обороны противника. 815-й стрелковый полк вместе с его резервными подразделениями нанесет удар по немцам в направлении вверх по ущелью реки Клыч.

Провожал группу комиссар 394-й дивизии П. Я. Сячин, смелый, решительный и простой человек, горячо веривший, что отряд вместе с альпинистами, прибывшими в дивизию, сыграет большую роль в период боевых действий в горах.

В 220-м полку, куда альпинисты прибыли для комплектования отряда, они первым делом уточнили возможности перехода через хребет Клыч. В том случае, если противник окажется на хребте, целесообразно было идти двумя отрядами. А вероятность встречи с немцами была велика: там уже находились наблюдатели и корректировщики, поэтому меньший по численности отряд должен был прикрыть фланг основного отряда, который будет двигаться на хребет по тропе.

С меньшим отрядом в составе 25 человек шли лейтенант М. И. Максимов и Николай Гусак. Тропы на их маршруте не было, и бойцам предстояло подниматься по трудной дороге, в верхней части которой могли встретиться крутые скалы.

Лейтенанты Г. И. Хатенов, К. И. Голубев, С. И. Сали и сам Гусев с отрядом в 60 человек должны были проникнуть в глубь ущелья и перейти хребет по тропе через перевал Клыч. Провожать отряды до участка, где начинался подъем на хребет, решил сам командир 220-го кавполка Р. К. Ракипов с эскадроном. Бойцы обоих отрядов тоже были на лошадях.

Во время движения к цели штурмовые группы неоднократно попадали под обстрел противника. Двигались сначала на лошадях, а потом и пешим порядком. Наконец бойцы выбрались из леса и начали восхождение по травянистому склону.

На краю склона, в нескольких метрах от шалаша, находилось сложенное из камней укрытие для пулемета, обращенное в сторону ущелья. Вокруг было разбросано много уже окислившихся гильз — явные следы произошедший здесь стычки.

Прежде чем продолжать путь, требовалось изучить рельеф, чтобы не оказаться под огнем противника, как только уплывет со склона накрывавшее боевую группу облако. Автоматные очереди, прогремевшие недавно в горах, были явным свидетельством того, что немцы не отдадут без боя перевал Клыч.

Летний ветерок медленно гнал облака вверх по склонам, космы их цеплялись за выступы скал, гребни на склонах словно сопротивлялись действию ветра. Альпинисты укрылись в траве среди камней и стали ждать. Когда облако проплывало, им тут же открылся склон до самых подступов к гребню хребта. Только вечернее похолодание заставит облака опуститься вниз, и тогда можно будет узнать, что делается на гребне. А пока надо было всячески соблюдать осторожность.

Убедившись, что на видимом участке немцев нет, командир разделил отряд на четыре группы.

Первую группу повели по склону центрального травянистого гребня Гусев и Хатенов, лейтенант Сали вторую — по левой лощине, лейтенант Голубев третью — по правой. Четвертая группа — группа прикрытия, замаскировавшись, осталась у шалаша. Ей надлежало вступить в бой, если противник попытается окружить наступавший отряд.

Примерно через час группы без всяких приключений подошли к гряде скальных лбов и по травянистым склонам между ними вышли на участок, откуда можно было увидеть гребень. Но его по-прежнему скрывали облака. Здесь была намечена встреча трех групп отряда (четвертая должна была находиться возле шалаша). Группы Сали и Голубева тоже не встретили ничего подозрительного на своем пути. Тщательно замаскировавшись, наши бойцы стали ждать момента, когда очистится хребет. Не выяснив обстановку и характер рельефа, было рискованно двигаться дальше.

С приближением вечера становилось все холоднее, облака начали стекать вниз по лощинам. Гребень постепенно очистился, но за него зашло солнце, и поэтому наши альпинисты увидели только его контуры. Все, у кого были бинокли, не отрываясь следили за гребнем, пытаясь рассмотреть каждую извилину рельефа. И вдруг советские бойцы увидели на гребне людей. Приглядевшись, убедились, что это немцы. Решили, ничем не выдавая себя, продолжать наблюдение до наступления темноты, запомнить очертания хребта и оценить силы егерей, оборонявших перевал.

Наблюдения позволили зафиксировать три ясно выраженные перевальные точки. Центральная из них была наиболее низкой и доступной. Над перевальными точками поднимались довольно высокие скальные вершины с небольшими прожилками снега в кулуарах.

С наступлением ночи бойцы стали располагаться на отдых. Выставили боевое охранение, на всякий случай приготовились к круговой обороне.

Обстановка меняла планы советского командования. Гусев созвал командиров групп и сообщил, что перевал придется брать с боем.

Не дожидаясь утра, командование отряда направило к двум этим «соединениям» разведчиков. Им предстояло выяснить, есть ли немцы на подступах к гребню.

Пользуясь образовавшейся у наших групп цепочкой связи (шалаш — хижины в ущелье — группа бойцов кавполка в лесу), Гусев послал донесение в штаб дивизии. К рассвету связные должны были вернуться обратно.

Хорошо, что бойцы горного отряда успели сварить мясо еще внизу: тогда, после утомительного подъема и перед последующим не менее трудным днем, надо было как следует подкрепиться. Огня не разводили, разговаривали шепотом и курили, накрывшись шинелями.

Вместе с командирами групп Гусев расположился на отдых под скалой. Спать пришлось урывками, по очереди. Да и не спалось, несмотря на усталость: все с нетерпением ждали возвращения разведки. Часа в три ночи сверху послышались осторожные шаги и негромкий разговор — это красноармейцы боевого охранения встречали возвратившихся разведчиков. Группа, побывавшая под правой седловиной, не заметила никаких признаков присутствия противника. Те, кто направились на левую седловину, примерно на половине пути к ней обнаружили боевое охранение егерей.

До рассвета командование группы обсуждало, как лучше наступать на перевал. Об открытом штурме нечего было и думать. Значительное расстояние и характер склонов создавали неблагоприятную ситуацию для наступающих: их могли перебить на дальних подступах к гребню. Решили осторожно приблизиться к нему.

Едва посерело небо на востоке, командиры групп развернули бойцов в цепь, и отряд двинулся в сторону перевала. Гусев шел с группой Хатенова в центре; справа и слева, немного ниже их, двигались группы лейтенантов Сали и Голубева. На месте ночевки командование отряда оставило несколько человек с ручным пулеметом.

Гусев с Хатеновым шли в голове разведки, остальные бойцы — метров на пятьдесят ниже по склону. Вскоре он (Гусев) понял, что допустил оплошность, нельзя было находиться впереди сразу двум командирам: в первой же стычке оба могли погибнуть и отряд был бы обезглавлен.

Солнце уже освещало верхнюю часть склонов. Четкая граница света и тени, характерная для гор, находилась впереди отряда. Вскоре солнечные лучи осветили наших бойцов. Отряд советских альпинистов находился теперь на склоне, который вел непосредственно к гребню и седловине перевала. Впереди — никаких признаков противника. Не могли же немцы оставить перевал без боя. А между тем до него оставалось не более 600 метров. Видимо, сюда и добиралась ранее наша разведка, встретившая боевое охранение егерей. Склон, травянистый вначале, изобиловал дальше голыми скалами, верхняя часть которых могла служить хорошим укрытием для противника. Выше шла осыпь, подступавшая прямо к перевалу. Альпинисты продолжали очень осторожно продвигаться: немного впереди и по сторонам — два бойца, затем Гусев, Хатенов и чуть ниже — еще два бойца. Отряд двигался чуть позади командной группы, но в тот момент он скрылся в одной из складок местности.

Два бойца, шагавшие впереди, начали обходить скалы. Едва они скрылись, раздались два винтовочных выстрела… Другая группа в это время тоже обошла скалу и оказалась на пологом травянистом склоне, окруженном выступами скал. Бойцы лежали за камнями. Прогремел залп, началась беспорядочная стрельба. Гусев упал на землю и укрылся за небольшим камнем. Пули свистели где-то рядом и ударялись о камни, находившиеся вокруг него. Он стал осторожно оглядываться, чтобы хоть немного сориентироваться в обстановке. Наши не отстреливались. «Неужели убиты?» — с тревогой подумал Гусев. Впереди и левее его сзади ничком лежали в траве четверо бойцов. Хатенов успел укрыться за скалой и оттуда вел наблюдение. Немцы опять открыли огонь по неподвижно лежащим бойцам. Надо было немедленно отходить.

— Вы живы? — услышал командир тихий голос Хатенова.

— У нас надежное укрытие. Стреляйте, — так же тихо ответил Гусев. — Будем отходить за скалы.

Наметив скалу метрах в пятнадцати позади, Гусев осторожно отстегнул лямку тяжелого рюкзака, вскочил, быстро сбросил рюкзак и помчался к скале, каждую секунду ожидая пули в спину. Стрелял Хатенов, стреляли и немцы. А Гусев кубарем скатился по склону под скалу.

Хатенов продолжал стрелять короткими очередями. Немцы, видимо, засели метрах в шестидесяти. Четверо советских бойцов лежали без движения. Чтобы дать им возможность отойти, Гусев начал длинными очередями обстреливать точки, из которых вели огонь германские егеря. Трое наших бойцов, где перебежками, где ползком стали отходить к скалам. Один так и остался на склоне, в стороне виднелся его автомат.

Обстрел прекратился. Среди скал, за кустами рододендронов, появились две каски. Казалось, сейчас можно было расквитаться за погибшего товарища, но подвел автомат: заело забитый землей затвор. В этот момент к Гусеву подполз один из бойцов и протянул винтовку. За кустами мелькала уже только одна каска. После его (Гусева) выстрела каска исчезла.

Подошла остальная часть боевой группы. Немцы молчали. Было тихо и справа от Гусева, где находилась группа лейтенанта Сали.

Хатенов с частью подразделения пошел влево, в обход позиции егерей. Вскоре там послышались выстрелы, и Гусев поднял бойцов. Перебежками группа приближалась к скалам. А когда поднялись на них, то увидели, как под огнем Хатенова и его бойцов к перевалу бегом отходил десяток егерей в зеленоватых куртках. Туда же пытались пробраться несколько немцев с левой седловины. Наши тоже начали стрелять по отходящим, и они залегли за крупными камнями: то ли хотели выждать удобный момент для отхода, то ли решили отсидеться здесь до вечера.

До перевала оставалось метров четыреста. Оборонявшие гребень егеря вели себя довольно смело — поднимались во весь рост, спокойно прохаживались по гребню. Но после нескольких очередей из ручного пулемета два немца, взмахнув руками, исчезли, а остальные стали осторожнее.

Рубеж у наших бойцов был хороший: они видели оборону врага почти на всем ее протяжении, подходы к перевалу и, изучив их, могли начать наступление. Однако в тот момент силенок у командования отряда оказалось маловато: для активных действий можно было использовать только сорок человек, остальные прикрывали тыл и были расставлены по цепочке связи. На перевале же находилось не менее роты егерей. Особенно беспокоил командира отряда его тыл. Немцы могли спуститься в ущелье Гвандры и с других, более удаленных от перевала районов гребня. Если же учесть, что там осталось всего несколько бойцов, то наш отряд могли легко окружить и уничтожить. Обо всем этом Гусев послал подробное донесение в штаб 394-й дивизии. Срок намеченных совместных действий с частями дивизии миновал, и теперь надо было ждать новых указаний.

Наступила ночь. Выставив боевое охранение с ручными пулеметами на открытый склон, Гусев с Хатеновым возвращались к основной группе, когда со стороны ущелья выдвинулась гроза. Почти всю ночь лил дождь. Бойцы укрывались в расщелинах скал, но к утру все сильно промокли и промерзли.

За ночь немцы, видимо, забыли об опасности и утром опять стали расхаживать по гребню. Но огонь наших пулеметов разогнал их. Правда, командир отряда не разрешил много стрелять: неизвестно было, когда к нашим подойдет подкрепление, которое доставит боеприпасы.

Солнце освещало склоны с нашей стороны, и командование отряда в деталях могло изучить рельеф, что было просто необходимо для разработки плана штурма перевала.

Три седловины были видны теперь совсем близко. Левая представляла собой, очевидно, ложный перевал и вела через верхнюю часть бокового гребня в ущелье Гвандры. Вчера там были егеря, но к утру они, видимо, ушли на центральную седловину. Вот эта седловина и являлась, по существу, участком понижения гребня и имела многочисленные спальные зубцы — «жандармы». К ней вела 300-метровая осыпь. Слева от нее поднималась довольно высокая скальная вершина, нарезанная желобами и кулуарами, забитыми снегом. Справа виднелась небольшая скальная вершина, и дальше гребень опять резко понижался. Там и лежала основная седловина перевала, через которую шла тропа, находившаяся справа от советских позиций внизу на склонах. Руководство отряда предполагало, что основные силы противника и их огневые точки, оборудованные из обломков скал, располагались именно в центре, перед ними. Правда, основная седловина перевала была не видна командованию, ее закрывал травянистый гребень. Конечно, и там противник держал оборону. Это настораживало: ведь немцы могли скрытно спуститься оттуда и зайти в тыл отряда.

К перевалу надо было выслать дозор и держать там хотя бы небольшую группу бойцов в качестве заслона. Но взять людей было негде, и Гусев решил временно ограничиться разведкой. Вернувшийся из разведки Хатенов сообщил, что тропа идет к перевалу по узкой, с крутыми травянистыми склонами лощине. Склоны обращены в сторону перевала, на них нет ни одного камня, который можно было бы использовать для укрытия. На перевале были замечены несколько егерей, но основные их силы, очевидно, находились за перевалом.

Теперь становилось ясно, почему немцы организовали такую сильную оборону именно на среднем понижении хребта, как раз напротив наших войск: отсюда было проще наступать на гребень, а путь через эту часть хребта вел на тропу в тыл основной седловины перевала. Так, в ожидании известий из штаба дивизии, командование отряда постепенно уточняло обстановку и конкретизировало план штурма перевала.

Штаб 394-й дивизии прислал отряду не только необходимые указания, но и подкрепление — отряд численностью в тридцать человек, возглавляемый лейтенантом П. И. Петровым. Подразделение имело два ручных пулемета и ротный миномет.

Командир 394-й дивизии приказывал взять перевал и укрепиться на нем. Ущелье реки Гвандры приобретало все большее значение для развития наступления на клухорском направлении. Поэтому в район, где начинался подъем на перевал Клыч, передислоцировался 220-й кавалерийский полк, что было очень кстати. Теперь командование отряда альпинистов могло действовать, не оглядываясь на свои тылы, и смело штурмовать перевал.

Вечером Гусев собрал под скалой командиров групп и изложил им план наступления. На левую седловину шла группа лейтенанта Голубева с задачей взять ее. Это было необходимо для прикрытия левого фланга всего отряда. Поскольку перевал на левой седловине считался ложным, можно было полагать, что особого сопротивления там наши войска не встретят. Другую группу Гусев послал направо, чтобы закрыть лощину, где шла тропа на основную перевальную точку. По тропе можно было пройти в тыл наших войск к шалашу, где по-прежнему находилась только группа связных. На центральную седловину с основными силами отряда шли Хатенов, Сали, Петров и Гусев. Достигнув непосредственных подступов к перевалу, старший лейтенант Гусев с лейтенантом Петровым должны были остаться с центральной группой, а группам Хатенова и Сали предстояло разъединиться, чтобы наступать на перевал по скальным хребтам слева и справа.

На рассвете следующего дня началась реализация намеченного плана. Егеря заметили наши войска не сразу: к рассвету на хребте задержались облака. Они (облака) лежали на перемычках, а над ними возвышались собственно скальные вершины. До позиций противника было 300–400 метров.

Однако когда остатки облаков сдуло с хребта, немцы открыли по советским бойцам бешеный огонь. Фланговые группы продолжали продвигаться, а в центре наши войска попали в огневой мешок и залегли. Солдаты стали окапываться, что в тех условиях означало — сделать укрытия из камней. Но альпинисты знали, что после полудня облака, поднимающиеся из ущелий, вновь закроют хребты, вершины и весь массив Эльбруса сплошной пеленой.

В ожидании, когда наших бойцов накроет облако, Гусев приказал минометчикам (был всего один миномет) пристреляться по перевалу, чтобы вести затем огонь в облаках. Но удалось это не сразу, опять сказалась особенность, связанная с горами: минометчики не учли превышение цели, ведь сам гребень находился выше наших позиций.

После того как склон опять закрыло облаком, советский горный отряд снова двинулся вперед, но немцы продолжали стрелять и через облака. Из-за потерь в основной группе осталось только 26 человек. Одна из фланговых групп достигла своей цели, но вышла на ложный перевал, от второй не было вообще никаких вестей. В это время Гусеву поступило сообщение, что на помощь нашим бойцам из 220 кп движется еще один спешенный кавалерийский эскадрон.

В это время на склоне ниже войск КА начали рваться мины. Били два батальонных миномета. Очевидно, немцы пристрелялись к шалашу — не иначе как решили, что именно там находится командный пункт отряда.

Гусев подготовил донесение в штаб дивизии, перечислил в нем потери, подробно описал обстановку, изложил суть плана наступления на перевал.

Близились сумерки. Собравшиеся у КП легкораненые готовились начать спуск. Тяжелораненых бойцов — кого на импровизированных носилках, а кого на себе — решили спускать после наступления темноты, чтобы, не опасаясь обстрела сверху, действовать не спеша, осторожно. Наибольшие потери, естественно, понесла центральная группа, но имелись раненые и в составе фланговых групп. Под вечер сверху пришел лейтенант Сали. У него была прострелена кисть правой руки. Рана оказалась рваная, поэтому Сали тоже пришлось отправлять вниз…

Командир кавалерийского полка не сообщил Гусеву о задании, которое получил направленный на помощь отряду эскадрон. Не ясен был и характер взаимоотношений комэска с командирами штурмового отряда. Гусеву предстояло встретиться с ним у шалаша и продумать общий план действий. Поскольку каждый человек был на счету, пришлось идти без сопровождающего.

Смеркалось. На перевале гремели одиночные выстрелы. Небо было еще безоблачным, но быстро холодало, и трава покрывалась росой. Ноги шагавшего вскоре промокли по колено. Гусев двигался не спеша, причем не по прямой, а все время уклоняясь влево, с тем чтобы разглядеть лощину, где шла тропа на перевал и где находился наш заслон. Неожиданно из-за склона перед ним возник человек. Гусев не сомневался, что это наш боец, связной, направляющийся от шалаша на КП отряда. Но боец, видимо, не был уверен, что встретил своего, ведь Гусев спускался сверху, а там находились не только войска КА. Смущала, видимо, его и форма Гусева: лыжные брюки, штурмовая куртка, немецкие альпинистские ботинки. Трофейный рюкзак необычной формы тоже, вероятно, заставил его призадуматься, прежде чем решить, кто стоит перед ним. Необычная форма уже вторично подводила командира горного отряда, но он не снимал ее: в горах она была очень удобна. Не хотелось отказываться и от ледоруба, который мог стать необходимым на трудных участках пути, да и рюкзак был несравненно удобнее вещевого мешка. Но в тот момент положение Гусева оказалось скверным. Боец стоял боком к нему, направив в его сторону ствол автомата. Надо было начать разговор.

— Откуда и куда направляетесь? — спросил Гусев, не придумав ничего иного.

— Наверх, — ответил боец.

— К Гусеву, что ли?

— Фамилии не знаю, — неохотно откликнулся боец.

— Если к Гусеву, то давай письмо мне — я и есть Гусев.

Ответа на его предложение не последовало. Показывать документы в наступившей темноте было бессмысленно, да боец и не подпустил бы Гусева к себе. Разговор явно не клеился. Что делать? Гусев знал, что встретил своего, русского человека, а он не верил ни одному его слову и в любой момент мог нажать на спусковой крючок. Крепко выругавшись с досады, командир отряда альпинистов решил идти вниз. Медленно, осторожно они обходили друг друга. Когда Гусев удалился шагов на десять, боец клацнул затвором автомата. Старший лейтенант быстро сбежал в лощину. Теперь боец не видел его. Чтобы как-то успокоить его, Гусев начал петь. Неизвестно почему, на ум пришла ария тореадора.

Потом выяснилось, что нерусское слово «тореадор», несколько раз повторяющееся в этой арии, окончательно убедило бойца, что перед ним — немец.

В полной темноте Гусев добрался до шалаша. Здесь, внизу, накрапывал дождь. При подходе никто не окликнул и не остановил его. Эскадрон отдыхал, не выставив боевого охранения. В шалаше командир альпинистов познакомился с комиссаром эскадрона П. К. Коханным, который временно возглавлял подразделение.

Его досыта накормили дымящейся бараниной, угостили водкой. На плечи Гусева кто-то из кавалеристов накинул сухую шинель. С полчаса отогревался, подсунув ноги под кошму, которой была прикрыта кучка тлеющих углей. Вокруг кошмы таким же образом обогревалось еще несколько человек (так пастухи на горных пастбищах поступают в холодную погоду).