Хорошие вести

Зима затянулась. Пришел март, а морозы не утихали. Сосед – старик, зашедший к Приданниковым побалагурить, – пообещал скорое тепло. Так оно и случилось. На другой день выпал большой снег, и холод сразу же поубавил свою силу.

Петя взялся убирать снег со двора. Делал он это не лопатой, а с помощью лошади, к которой привязал широкую доску. Когда доска двигалась ребром по земле, то на улицу выгребалась сразу целая полоса снега.

Петя так увлекся работой, что не сразу заметил, как у ворот остановились сани.

Возница остался на своем месте, а человек в высокой военной папахе, но без кокарды, сидевший сзади, быстро сошел с саней и сказал:

– Александров, собирайся! Через два дня ты должен быть в станице.

Петя не сразу узнал в высоком человеке своего воспитателя Георгия Ивановича Симонова, а потому обомлел, услышав вдруг от незнакомца свою фамилию. Симонов же, ни слова не сказав больше, запрыгнул в сани и укатил. Видно, в сторону Масловки.

Мальчик продолжал уборку двора, обдумывая услышанное. Он уже отправил два письма в Уйскую, но ответа не дождался. А потому был уверен, что проживет в Косогорках до самого лета. И вот такая неожиданность.

Ему захотелось тотчас побежать в дом, чтобы поделиться новостью. Но, как и подобает настоящему мужчине, он сдержал себя. Вначале распряг лошадь, отвел ее в стойло и только затем не вошел, а вбежал в избу.

– Тетя Маруся, мы едем домой! Домой!

Хозяйка всплеснула руками:

– Вот видишь… Господь услышал наши молитвы.

Она засуетилась. Стала месить тесто.

Петя же стоял, опустив руки. Первая радость сменилась совсем другим чувством. Полгода живет он у этих добрых людей, стал им почти сыном, они же ему – родителями. Особенно полюбилась тетя Маруся, заменившая Пете Александрову умершую мать. Как ни странно, эти шесть месяцев, зима эта, прошли быстро.

И вот разлука…

Он и в самом деле не чувствовал себя чужим в казачьем доме, пусть и со своими устоями, но с близкими ему, привитыми родным отцом, законами взаимопонимания и трудолюбия. Когда‑то он переступил этот порог с робостью и даже страхом и представлял себя лишь в роли маленького батрака. А вот теперь покидал со слезами и надеждой когда‑нибудь сюда вернуться.

…Складывать было нечего. Старая одежда и обувь, в которых он пришел в деревню осенью, были выброшены. Тетя Маруся достала из сундука целый ворох портков и рубах:

– Евстафий их носил. Но они справные.

Все у него было в этом доме: и хлеб, и одежда, и доброта… Что еще нужно? Значит, нужно, раз щемит сердце и снятся разные сны. Даже сытая жизнь, когда вокруг голод, не заставит променять Косогорки на Петроград. Здесь хорошо, а там интересно. Здесь месяц – как день. А там день не похож на другой.

Рано утром хозяин с хозяйкой куда‑то уехали, а вернулись только к вечеру. Они привезли для Пети новый белый полушубок, валенки – пимы, расшитые узорами, шапку с меховой оторочкой и белье.

Все это положили на стол и сказали сразу же примерить.

– Среди колонистов я буду как белая ворона.

– Пусть. Белая ворона красивше, чем черная, – ответила хозяйка.

Артамон Дмитриевич и Мария Алексеевна решили тоже ехать в станицу, чтобы проводить так полюбившегося им паренька. Хозяин даже вывел ради такого случая из конюшни своего боевого коня. Петя ехал рядом на мерине. А хозяйка с детьми села в сани.

– Не забывай про нас, Петро. Пиши. Знай, ты нам как сын родной…

– А вы мне как вторые папа и мама. Спасибо за все!

– Разве не хочешь нам показать свою сестру? И для нее у нас гостинцы.

Но Леночку не пришлось звать. Она уже бежала навстречу, раскинув в стороны руки.

Не один Александров приехал в станицу. Чуть раньше вернулись Витя Петкель и братья Трофимовские. Друзья смеялись, хлопали друг друга по плечу, рассказывали, как у каждого прошла зима, и, конечно, обменивались предположениями – зачем так срочно вызвали? Все были уверены – их отправляют домой. Вот только как скоро?

И вдруг ошеломившая их новость. Петроградскую детскую колонию берет под свое покровительство Американский Красный Крест.

– Вот это да! – сказал Петкель. – А как американцы о нас узнали?

– Наверно, в газете прочли.

– Какой интерес им с нами возиться? Деньги тратить…

– Тогда ты ничего не понимаешь. Они благотворительная организация. И деньжищ у них миллионы.

– И не рубли, а доллары.

– То‑то и оно!

Так переговариваясь, мальчишки подошли к дому, где всех колонистов построили, чтобы проверить по списку.

Симонов подтвердил новость. Да, американцы решили взять над колонией опеку. А всего через несколько минут дети получили тому и вещественное подтверждение. Их пригласили на веранду дома и начали выдавать одежду и обувь.

Мальчики получили по американскому костюму, почему‑то полувоенного образца. А также китайскую зимнюю одежду на вате. Еще выдали обувь. Но если от крепких, на толстой подошве армейских ботинок они пришли в восторг, то китайская обувь с загнутыми носками их только позабавила.

И другие колонисты приехали из дальних деревень с обновами, щедро одетые хозяевами, у которых работали. И вот теперь им сказали оставить подаренную одежду и облачиться в ту, которую прислали американцы. Все должны выглядеть одинаково. Пришлось подчиниться и оставить овчинные полушубки прямо на веранде поповского дома.

Пора было выезжать. Гатчинскую группу торопили. Ей выделили пятнадцать саней. Так что мальчики и девочки разместились очень удобно. Теперь они готовы были ехать хоть на чем – быстрее только!..

Станица скрылась за холмом. Лошади бежали резво. Улыбка на лице каждого отражала надежду, радость скорого возвращения домой.

К концу дня открылись окраины Миасса. Все загалдели, захлопали в ладоши. Невольно вспомнилось, как почти год назад они сюда приехали, как весело шли от станции к городу. Тогда думали, что проведут на Урале три месяца, только летние каникулы. А вот уже и зима позади. Может, оно и лучше. В Петрограде по‑прежнему голод. А зимние месяцы – они самые трудные.

Но что это? Обоз, оставив город справа, движется совсем в другом направлении.

– Георгий Иванович, куда же мы?

– Почему не в Миасс?

– Успокойтесь, ребята. Все будет хорошо. Американский Красный Крест решил собрать все наши группы возле озера Тургояк. Это совсем близко. Всего в пятнадцати километрах от Ильменского заповедника. А уже потом – домой.

Слова воспитателя успокоили детей и вновь вернули хорошее настроение.