Блудный сын

Мое внимание было обращено на притчу о блудном сыне. Сын попросил отца отдать причитающуюся ему часть имения, чтобы распорядиться своей долей по своему усмотрению [101]. Отец удовлетворил просьбу сына, и тот, будучи эгоистом, ушел от родителя, чтобы он не тревожил его своими советами и упреками.

Сын рассчитывал, что будет счастлив, если использует свою долю наследства для утех и избавится наконец от раз­дражавших его советов и упреков отца. Он не желал думать ни о каких взаимных обязательствах. Если сын пользовался имением своего отца, то и отец мог предъявлять к нему свои требования как к сыну. Но он не чувствовал никакого сынов­него долга перед своим щедрым отцом и успокаивал свой мя­тежный, себялюбивый дух мыслью о том, что ему по праву принадлежит часть отцовского имения. Сын потребовал свою долю, хотя, говоря по правде, он ничего не вправе был требо­вать и ничего не должен был получить.

Когда же этот эгоист обрел желанную, но совсем незаслу­женную долю, он ушел подальше от отца, чтобы никогда боль­ше не вспоминать о нем. Он презирал всякие ограничения и твердо решил развлекаться и наслаждаться, как только мог. Наконец блудный сын истратил на греховные увеселения все, что дал ему отец, но в той стране, где он жил, начался голод, и юноша стал испытывать лишения и нужду. Вот тогда-то он и пожалел об излишествах, о греховных увеселениях и о день­гах, которые он так глупо растранжирил. После блистатель­ной светской греховной жизни он вынужден был заняться унизительным трудом свинопаса.

Когда блудный сын пал так низко, он, наконец, вспомнил о доброте и любви своего отца, ибо почувствовал в нем нуж­ду. Но нищим и одиноким юноша стал по собственной вине. Его личное непослушание и грех привели к разлуке с отцом. Сын подумал о том, в каком достатке и довольстве живут на­емники в доме его отца, тогда как он, порвав все связи с от­чим домом, погибает от голода. Нужда и лишения смирили его, и сын решил вернуться к отцу своему и попросить у него прощения. Он так обнищал, что у него даже не было прилич­ной одежды; он был жалок и испытывал голод и лишения.

Сын еще находился на некотором расстоянии от дома, но [102] отец уже увидел одинокую фигуру путника, и первое, что при­шло ему в голову, была мысль: а что если это возвращается мой мятежный сын, который несколько лет назад ушел из дома и предался необузданному греху? В нем пробудились отцовс­кие чувства. Несмотря на то, что налицо были все признаки падения и деградации, отец узнал в сыне свое подобие. Он не стал ждать, пока сын подойдет к нему, но поспешил навстре­чу ему. Он не упрекал его за греховный образ жизни, навлек­ший на него столько страданий, но с величайшей нежностью, жалостью и состраданием поспешил предоставить ему дока­зательства своей любви и прощения.

Хотя сын был предельно истощен, а на лице его отража­лась вся прошедшая распутная жизнь, хотя он был одет в нищенские лохмотья, а его босые ноги почернели от пыли и грязи, в душе отца пробудилось нежнейшее сострадание, когда сын в смирении пал к его ногам. Он не отступил назад, сохраняя собственное достоинство, и не был суров и взыс­кателен к несчастному. Он не стал напоминать сыну о про­шлых грехах и несправедливости, чтобы дать ему прочув­ствовать, как низко он пал. Он поднял его и расцеловал. Он прижал мятежного сына к своей груди и покрыл его почти обнаженное тело богатой одеждой. Он прижал его к своему сердцу с такой теплотой и излучал такое сострадание и не­жность, что если даже сын до этого и сомневался в доброте и любви своего отца, теперь все его сомнения развеялись. Хотя сын признал свой грех еще в тот момент, когда решил вернуться в дом отца своего, то теперь, когда отец устроил ему такой прием, он еще глубже осознал свою неблагодар­ность. Его сердце, уже до этого смирившееся, теперь было вконец сокрушено при мысли о том, что он злоупотребил любовью такого отца.

Раскаявшийся сын дрожал при мысли о том, что отец от­кажется от него, и был явно не готов к такому сердечному приему. Он знал, что не заслуживает этого, и так исповедал свой грех своевольного ухода из отцовского дома: “Я согре­шил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим” (Лк. 15:18, 19). Он умолял только о том, чтобы его приняли как раба и наемника. Но отец велел своим слугам оказать сыну особые знаки уважения и одеть его так, как буд­то он всегда был ему послушен.

Отец сделал возвращение младшего сына поводом для [103] особой радости. Старший сын, работавший в поле, не знал о том, что его брат вернулся, но, услышав звуки веселья и лико­вания, спросил у слуг, что все это значит. Ему объяснили, что его брат, которого считали мертвым, вернулся, и что отец за­колол в его честь откормленного теленка, ибо принял блудно­го сына, словно он ожил из мертвых.

Тогда старший брат рассердился и не пожелал войти в дом и приветствовать своего брата. Его негодование было вызва­но тем, что неверный брат, ушедший из дома и обрекший его нести в имении отца двойное бремя, которое они должны были бы разделить пополам, теперь принят отцом с такими почес­тями. Младший брат жил распутно и нечестиво, транжирил деньги, которые дал ему отец, в конце концов впал в нужду, тогда как старший добросовестно выполнял сыновний долг, живя в доме отца. А теперь этот распутник возвращается к отцу, и тот встречает его с таким уважением и почестями, ко­торых он, верный сын, никогда не удостаивался.

Отец стал умолять старшего сына пойти и принять брата с радостью, потому что он пропадал и нашелся, был мертв во грехе и беззаконии и ожил, к нему вернулось нравственное сознание и он возненавидел свою греховную жизнь. Но стар­ший сын возразил на это: “Вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего; но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями мои­ми; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного телен­ка” (Лк. 15:29, 30).

Отец успокоил старшего сына, сказав ему, что он всегда был и остается с ним, и все его имение принадлежит ему, но такое проявление радости вполне оправдано, ибо “брат твой был мертв, и ожил; пропадал и нашелся”. Тот факт, что поте­рянный нашелся и мертвый ожил, перевешивает в глазах отца все остальные соображения и доводы.

Эту притчу Христос сказал для того, чтобы показать, ка­ким образом наш Небесный Отец принимает заблудших и ка­ющихся. Именно по отношению к отцу была проявлена самая большая несправедливость, однако отец, в сострадании души своей исполненный жалости и прощения, встречает блудного [104] сына с величайшей радостью, потому что его сын, которого он считал умершим для всякой сыновней привязанности, осоз­нал свой тяжкий грех и вернулся к своему отцу, оценив его любовь и признав его требования. Отец знает, что сын, вед­ший греховную жизнь, а теперь покаявшийся, нуждается в его сострадании и любви. Этот сын пострадал, осознал свою нуж­ду и пришел к отцу как к единственному, кто может воспол­нить эту величайшую нужду.

Возвращение блудного сына стало причиной величайшей радости. Жалобы старшего брата объяснимы, но несправед­ливы, однако именно так зачастую брат поступает с братом. Люди немало делают для того, чтобы дать прочувствовать заб­луждающимся их вину и преступление, им непрестанно на­поминают об их ошибках. Но заблудшие нуждаются в жалос­ти, в помощи, в сострадании. Они в глубине души сильно стра­дают, унывают и отчаиваются. И им больше всего на свете необходимо ощутить прощение.

Труд среди церквей

В работе, проделанной для церкви в Батл-Крике весной 1870 года, не было той зависимости от Бога, которой требовало это важное дело. Братья Р. и С. не возлагали своего упования на Бога и не опирались в должной мере на Его силу и благодать.

Когда брат С. считает человека неправым, он часто быва­ет слишком суров к нему. Он не проявляет того сострадания и участия, которое сам проявил бы к себе при подобных обсто­ятельствах. Он также подвергает себя опасности неправиль­но судить и ошибаться, работая с душами человеческими. Ра­бота с людьми — самая важная и деликатная работа, когда-либо порученная смертным; она требует проницательности и ясного суждения. Истинная независимость суждения не име­ет ничего общего с поспешностью. Такая независимость ве­дет к выработке взвешенных, молитвенных, тщательно [105] обоснованных выводов, от которых просто так не отказываются и которые не меняют до тех пор, пока не будет представлено достаточно веских доказательств нашей неправоты. Подоб­ная независимость сделает разум человека спокойным и не­преклонным среди господствующих многочисленных ошибок и заставит тех, кто занимает ответственные посты, тщатель­но изучать все свидетельства, не поддаваться влиянию дру­гих людей или окружающей среды и не спешить с выводами без вдумчивого, тщательного изучения всех обстоятельств.

Разбирательство дел в Батл-Крике было очень похоже на то, как адвокат допрашивает свидетеля — во всяком случае Дух Божий там явно не присутствовал. Некоторые братья, уча­ствовавшие в данном деле, были активными и ревностными; другие — самоправедными и самодовольными, однако их сви­детельству все доверяли, и это повлияло на мнение братьев Р. и С. Из-за какого-то мелкого проступка сестер Т. и У. исклю­чили из церкви. Братьям Р. и С. надо было бы проявить доста­точно рассудительности и проницательности, чтобы понять, что доводы против их членства в церкви не имели достаточ­ного веса. Обе они уже давно в вере и соблюдают субботу 18 или 20 лет.

Сестра В., поднявшая вопрос об исключении сестер Т. и У, должна была себе предъявить еще более серьезные обви­нения и признать себя еще менее достойной быть членом цер­кви. Неужели она сама без греха и все ее пути совершенны перед Богом? Всегда ли она проявляет достаточно терпения, самоотречения, кротости, великодушия и выдержанности? Если бы ей не были присущи обычные женские слабости, она могла бы первой бросить камень. Сестры, исключенные из церкви, достойны оставаться в ней; они есть возлюбленные Божьи чада, но с ними поступили неразумно, исключив их без достаточных на то оснований. Есть и другие жены церк­ви, с которыми обошлись также несправедливо, не прибегнув к небесной мудрости и даже к здравому суждению. Брат С. вот уже на протяжении многих лет демонстрирует свою не­способность правильно анализировать ситуацию и выносить здравые решения, и причиной тому — влияние его жены, ко­торую сатана уже давно использует для своих целей. Если бы этот брат имел по-настоящему независимое суждение, он бы сохранил надлежащее уважение к себе и с подобающим дос­тоинством созидал собственный дом. Когда он попытался вести [106] себя так, чтобы его семья стала относиться к нему с ува­жением, то перегнул палку: был слишком суров и разговари­вал грубо и высокомерно. Осознав через какое-то время свою ошибку, он ударился в другую крайность и полностью отка­зался от независимого мнения.

В этом расположении духа он получал сообщения от сво­ей жены, и, не высказывая собственных суждений, легко под­давался ее интригам. Иногда она притворялась великой стра­далицей и рассказывала о лишениях, которые якобы перено­сила, о пренебрежении со стороны братьев в отсутствии мужа. Ее хитрые уловки и умение уходить от прямого ответа вконец запутали ее мужа и ввели его в заблуждение. Брат С. не при­нял полностью того света, который Господь в прошлом дал ему относительно его жены, — иначе ей не удалось бы так ловко водить его за нос. Много раз она принуждала мужа выполнять свою волю, потому что его жизнь и сердце не были вполне посвящены Богу. У него вдруг возгорался гнев против братьев, и он угнетал их. Его “я” не было распято. Ему следо­вало бы искренне все свои помыслы и чувства подчинить Христу. Вера и самоотречение могли бы стать надежными по­мощниками брата С. Если бы он облекся во всеоружие Божье и решил предоставить свою защиту исключительно Духу Бо­жьему и силе истины, то, несомненно, укрепился бы силой Божьей.

Но брат С. во многом слаб. Если бы Бог потребовал от него разоблачить и осудить ближнего, обличить и исправить брата, сопротивляться своим врагам и уничтожить их — это было бы для него сравнительно легкой и естественной зада­чей. Но воинствовать со своим “я”, смирять желания и чув­ства своего сердца, исследовать и обуздывать тайные побуж­дения сердца — это куда более сложная битва. Как безволен он, чтобы оказаться верным в таком сражении! Битва со сво­им “я” — самая тяжелая из всех битв. Смирить свое “я”, под­чинить все воле Божьей, отказаться от своих желаний и иметь любовь чистую, мирную, послушную, полную милосердия и[107] добрых плодов — как это непросто! Однако преимущество и долг брата С. — одержать на этом фронте полную победу. Душа должна покориться Богу — иначе она не обновится в позна­нии и истинной святости. Святая жизнь и характер Христа — вот пример, достойный подражания. Он безгранично доверял Небесному Отцу, полностью и безраздельно покорился Его воле. Он пришел не для того, чтобы Ему служили, но чтобы послужить другим; не для того, чтобы творить Свою волю, но волю Пославшего Его. Он во всем покорялся Тому, Кто пра­ведно судит. Спаситель мира сказал некогда: “Сын ничего не может творить Сам от Себя” (Ин. 5:19).

Он стал бедным и лишил Себя всякой славы. Нередко Он испытывал голод и жажду и изнемогал от трудов, Он даже не имел, где преклонить голову. Когда над Ним сгущались хо­лодные и сырые сумерки, часто земля служила Ему постелью. Однако Он благословлял ненавидевших Его. Какая жизнь! Какой опыт! Можем ли мы, считающие себя последователя­ми Христа, бодро сносить лишения и страдания, как это де­лал наш Господь — без малейшего ропота? Можем ли мы пить из Его чаши и креститься Его крещением? Если да, то разде­лим с Ним Его славу в Царствии Небесном. Если нет, то не будем иметь части с Ним.

Брату С. надо приобрести опыт, без которого он своими неловкими действиями будет причинять лишь вред. Он слиш­ком доверяет тому, что другие говорят ему о заблуждающих­ся; он склонен принимать решения, исходя из сиюминутных впечатлений, и проявляет суровость, когда надо как можно мягче обходиться с людьми. Брат С. забывает о собственной слабости, и ему очень сложно подвергать сомнению свои дей­ствия, даже когда он заблуждается. Когда он решает, что ка­кие-то брат или сестра неправы, он склонен поскорее завер­шить разбирательство и вынести осуждение, хотя, делая это, он вредит собственной душе и подвергает опасности другие души.

Брату С. следует по возможности избегать церковных су­дилищ и не участвовать в решении сложных вопросов. У него есть ценный дар, необходимый в деле Божьем, но ему надо [108] оградить себя от влияния, которое оказывают на него те, кто ему дорог, и из-за которого он теряет способность к здраво­мыслию и разумному поведению. Этого можно и нужно было избежать. У брата С. слишком мало веры в Бога, он слишком часто думает о своих недугах и укрепляется в неверии из-за того, что концентрируется на отрицательных эмоциях. У Бога достаточно мудрости и силы для тех, кто верует и стремится обрести и мудрость, и силу.

Мне было показано, что в чем-то брат С. силен, а в чем-то слаб, как малое дитя. Своим обращением с заблуждающимся он немало овец изгнал из церкви. Он уверен в своей способ­ности улаживать конфликты и беспорядки, но не рассматри­вает вопросы в правильном свете. Он действует неосмотри­тельно, и его крутой нрав приводит к тому, что он немилосер­дно и без должного сострадания обращается с согрешающи­ми. Дисциплинируя других, всегда можно переусердствовать. “И к одним будьте милостивы, с рассмотрением; а других стра­хом спасайте, исторгая из огня, гнушаясь даже одеждою, ко­торая осквернена плотию” (Иуд. 22, 23).

У требовательности и взыскательности есть сестра-близ­нец — доброта. Когда требовательность соединяется с добро­той, достигается решающее преимущество; но если требова­тельность отделяется от доброты и нежной любви, можно и самому потерпеть крах, и другим причинить много вреда. В первом случае никого не будут выгонять из церкви, но мно­гих можно будет завоевать добротой и любовью. Брат С. дер­жит наготове словесный евангельский кнут и часто пускает его в дело. Тем самым он не только не побуждает единовер­цев к большей ревности и к добрым делам, но, напротив, про­буждает в людях воинственный дух и желание противодей­ствовать его суровости.

Если бы брат С. ходил во свете, он бы не допускал так много серьезных просчетов. “Кто ходит днем, тот не споты­кается, потому что видит свет этого мира, а кто ходит ночью, тот спотыкается, потому что света нет в нем”. Путь послуша­ния — это безопасный путь. “Ходящий по правде идет уве­ренно”. Ходите во свете, и “тогда путь ваш будет безопасен, и нога твоя не преткнется”. Те, кто не ходит во свете, исповедуют [109] болезненную, чахлую религию. Брату С. следует понять, насколько важно ходить во свете, даже если это очень тяжело для его “я”. Искренние усилия, продиктованные любовью к душам, — вот что укрепляет сердце и развивает добродетели.

Брат мой, ты по природе независим и полагаешься в ос­новном на себя. Ты слишком переоцениваешь свои способно­сти. Ты молишься Господу, чтобы Он смирил тебя и пригото­вил к труду на ниве Своей, и когда Он отвечает на твою мо­литву и проводит тебя через испытания, обязательные для достижения поставленной цели, ты часто даешь место сомне­ниям и отчаянию и думаешь, что у тебя есть повод для уны­ния. Когда брат У. предостерегал тебя и удерживал от участия в разбирательстве трудных церковных дел, тебе часто каза­лось, что он посягает на твою свободу.

Мне были показаны твои труды в штате Айова. Ты потер­пел там решительную неудачу, пытаясь трудиться со Хрис­том. Ты приводил в замешательство и рассеивал бедных овец. У тебя была ревность, но не по рассуждению. Ты трудился не с любовью, а с жесткостью и суровостью. Ты был взыскатель­ным и всех подавлял своим авторитетом. Ты не укреплял боль­ных, не лечил хромых и не перевязывал раненых. Своей нео­правданной резкостью и неосмотрительностью ты выгнал некоторых овец из загона, и теперь их уже не вернешь, пото­му что сердца их ожесточились. Слова, вовремя сказанные, — как золотые яблоки в серебряной оправе. Слова, сказанные не вовремя, подобны опустошительному граду.

Ты чувствовал себя очень неуютно, когда брат У. предос­терегал и обличал тебя, поскольку тебе мнилось, что он пося­гает на твою свободу. Тебе казалось, что если бы ты был сво­боден и действовал самостоятельно, то мог бы выполнить важ­ную и нужную работу. Но влияние твоей жены свело на нет твои усилия. Ты не смог хорошо управлять своим домом и не сумел заповедовать детям твоим ходить после тебя путем Гос­подним. Тебе казалось, что ты понимаешь, как управлять до­машними делами, но как ты обманывал себя! Ты часто следо­вал внутренним порывам, что приводило к затруднениям и [110] разочарованиям. Это затуманило твое духовное зрение и ду­ховно ослабило тебя, так что твои труды оказались несовер­шенными перед Богом.

Труды братьев Р. и С. в N. оказались преждевременны. Ошибки, допущенные этими братьями в прошлом, должны были охладить их пыл и удержать от участия в деле, которое им было не по силам. У них хватало других важных дел, а создать в том месте церковь оказалось весьма непростым де­лом. Они попали под перекрестный огонь противоположных мнений, и каждое решение надо было принимать крайне ос­торожно, с молитвой и размышлениями.

Братьев Р. и С. постоянно предостерегали против приня­тия необдуманных решений, чтобы они не брали на себя слиш­ком большую ответственность. О, насколько лучше было бы для дела Божьего в N., если бы они трудились на новых по­лях! В N., равно как и в других нечестивых городах, находит­ся престол сатаны, а это чрезвычайно коварный враг. Среди чтущих субботу в N. были суматошные люди. мешавшие делу Божьему. Но есть время говорить и время действовать — зо­лотая возможность, когда наш труд приносит наилучшие ре­зультаты.

Если бы вы дали время этому нарыву созреть до конца и не вмешивались бы до поры, то суматошные и непосвящен­ные люди отделились бы сами и не организовалась бы оппо­зиционная партия. Этого надо всегда по возможности избе­гать. Пусть лучше церковь какое-то время пострадает от бес­порядков и наберется терпения, но не надо спешить с важны­ми решениями, не надо провоцировать воинственный дух и противодействие со стороны некоторых ее членов. Те, кто в самом деле любит истину ради истины, должны вести себя так, чтобы имя Божье прославлялось и все освещались све­том истины.

Любящие истину должны ожидать, что недовольные и неорганизованные люди в их среде причинят им много не­приятностей. Сатана не будет спокойно смотреть на то, как в N. укрепляется группа защитников истины, противостоящих человеческой философии и заблуждению. Гнев его воспламе­нится, и он поведет войну против тех, кто соблюдает запове­ди Божьи и имеет свидетельство Иисуса Христа. Но это не [111] должно лишить верных Богу терпения и мужества. Данные обстоятельства заставят истинно верующего человека всегда быть начеку, бодрствовать и молиться, быть более нежным, любящим и сострадательным к тем, кто так легкомысленно относится к вечным ценностям. Как Христос снисходил и продолжает снисходить к нашим ошибкам, нашей неблаго­дарности и нашей несовершенной любви, так и нам следует снисходительно относиться к тем, кто проверяет и испытыва­ет наше терпение. Неужели последователи Иисуса, обладав­шего таким самоотречением и самоотверженностью, будут непохожи на своего Господа? Христианам надо иметь доброе и великодушное сердце.