Глава II. МОЕ ОБРАЩЕНИЕ

[14] В марте 1840 года Портленд, штат Мэн, посетил Уильям Миллер и прочел первый цикл лекций о Втором пришествии Христа. Эти лекции произвели настоящую сенсацию, а хрис­тианскую церковь на Каско-стрит, в которой Миллер их чи­тал, днем и ночью заполняли толпы народа. Эти собрания, лишенные бурных эмоций, наполняли глубокой торжествен­ностью умы тех, кто слышал его беседы. Проповеди Миллера вызвали интерес не только в городе — множество людей из окрестных селений приходили каждый день, приносили с со­бой корзиночки с едой и оставались в церкви с утра до окон­чания вечернего собрания.

Вместе с друзьями я также посещала эти собрания и слы­шала потрясающую весть, что Христос придет в 1843 году, то есть в самом недалеком будущем. Миллер точно прослежи­вал пророчества, и это убедительно звучало для слушающих. Он подробно останавливался на пророческих периодах и при­водил множество аргументов в защиту своей позиции. Люди, затаив дыхание, слушали его торжественные и сильные при­зывы и предостережения тем, кто еще не подготовился к при­шествию.

Были назначены особые собрания, на которых грешники имели возможность обрести своего Спасителя и подготовиться к грядущим страшным событиям. Ужас и осознание своей греховности распространялись по всему городу. Организова­лись молитвенные собрания, и началось общее пробуждение среди верующих различных деноминаций, так как все они в большей или меньшей степени испытали влияние учения о скором пришествии Христа.

Когда грешников приглашали выйти вперед, на призыв от­кликались сотни, и я также протискивалась через толпу и зани­мала место между кающимися. Однако в сердце моем было [15] ощущение, что я никогда не буду достойна называться дитятей Божьей. Недостаток доверия к себе самой и убеждение, что никому не под силу понять мои чувства, препятствовали мне в поисках совета и помощи у моих друзей-христиан. Таким об­разом, я совершенно без надобности блуждала во тьме и отча­ивалась, тогда как они, не понимая моей замкнутости, вообще представления не имели, в каком я нахожусь состоянии.

Однажды вечером мы с моим братом Робертом возвраща­лись домой с собрания, где слушали наиболее трогательную беседу о приближающемся Царствии Христовом на земле, после которой последовал призыв к христианам и грешникам готовиться к Судному дню и пришествию Господа. То, что я услышала, сильно взволновало меня, я настолько глубоко чув­ствовала свою вину, что опасалась, как бы Господь не пришел прежде, чем я приду домой.

В моих ушах звучали слова: “Великий День Господень близок! Кто сможет устоять при Его появлении!” И им вторил глас моего сердца: “Пощади меня. Господи, хотя бы на один вечер! Не отринь меня, грешную, смилуйся надо мной, спаси меня!” Впервые я попыталась объяснить свои чувства брату Роберту, который был на два года старше меня. Я говорила ему, что не смогу спокойно спать, пока не буду уверена, что Бог простил мои грехи.

Роберт ответил не сразу, и вскоре мне стала ясна причина его молчания — он плакал, сочувствуя моим страданиям. Это побудило меня окончательно довериться ему, и я рассказала брату, как желала умереть, когда жизнь казалась настолько тяжелой, что невозможно было переносить ее. Однако теперь мысль о том, что я могу умереть во грехе и навеки погибнуть, внушала мне настоящий ужас. Я спросила Роберта, думает ли он, что Бог сохранит мне жизнь еще на одну ночь, если я про­веду ее в отчаянной молитве к Нему. Брат отвечал мне: “Я думаю, Он сделает это, если ты с верою будешь молиться Ему. И я буду молиться о тебе и о себе. Елена, мы никогда не долж­ны забывать того, что услышали сегодня вечером”.

Вернувшись домой, я провела большую часть долгой ночи [16] в молитве и слезах. Одной из причин, по которой я скрывала свои чувства от друзей, был страх услышать обескураживаю­щие слова. Моя надежда была так мала, а моя вера так слаба, что я боялась впасть в отчаяние, если кто-то другой точно так же оценит мое духовное состояние. Вместе с тем я жаждала, чтобы кто-нибудь подсказал мне, что я должна делать, чтобы обрести спасение, какие поступки совершать, чтобы встретить Спасителя и полностью отдаться Господу. Я считала, что быть христианкой — великое дело, и чувствовала, что для это­го необходимы особые усилия с моей стороны.

Я думала так в течение нескольких месяцев. Вместе с ро­дителями я регулярно посещала собрания Церкви методис­тов, но с тех пор, как меня заинтересовала весть о скором при­шествии Христа, я стала посещать также и собрания на Кас­ко-стрит. Летом следующего года мои родители поехали в методистский лагерь в Бакстон, штат Мэн, и взяли меня с со­бой. Я твердо решила и там серьезно искать Господа и полу­чить, если возможно, прощение грехов. В моем сердце еще крепче становилось стремление обрести христианскую надеж­ду и мир, который дает вера.

Я испытала большое воодушевление после слов пропове­ди “я пойду за Царем” и “если надлежит мне погибнуть, то погибну”. Здесь проповедник обращался к тем, кто колебался между надеждой и страхом и, желая быть спасенным от греха и обрести всепрощающую любовь Христа, все еще сомневал­ся и пребывал в плену у робости и страха потерпеть неудачу. Он советовал таким людям отдать себя Богу и без промедле­ния решиться прибегнуть к Его милости. Тогда они нашли бы милостивого Спасителя, готового протянуть им скипетр ми­лосердия, как в свое время Артаксеркс простер скипетр к Есфири в знак благоволения. Все, что требовалось от грешника, трепещущего в присутствии Господа, — это с верой протя­нуть руку и коснуться скипетра Его благодати. Такое прикос­новение гарантировало прощение и мир. [17] Те, кто ждет, надеясь стать более достойным Божьего бла­говоления прежде, чем отважиться и прибегнуть к Его обетованиям, совершают непоправимую ошибку. Лишь Иисус очи­щает нас от греха, только Он может простить наши прегреше­ния. Он обещал выслушивать просьбы и отвечать на молитвы тех, кто с верой обращается к Нему. У многих было неверное представление о том, что они должны предпринять энергич­ные усилия, чтобы заслужить благоволение Божье. Но все полагающиеся на свои силы потерпят неудачу. Только в об­щении с Иисусом через веру грешник обретает надежду и ста­новится верующим дитятей Божьим. Эти слова успокоили меня и дали мне ясное видение того, что мне надлежит сде­лать для спасения.

Я стала отчетливее видеть свой путь, тьма начала рассеи­ваться. Я искренне стремилась получить прощение грехов и целиком отдать себя Господу. Однако я часто переживала, что не испытываю духовного экстаза, который, как я считала, дол­жен являться непременным свидетельством того, что Бог при­нял меня. Без этого я не представляла себе своего обращения. Как необходимы были мне наставления по этому простому вопросу!

Когда я склонялась у алтаря вместе с другими ищущими Господа, в сердце моем звучало лишь одно: “Помоги, Иисус, спаси меня, или я погибну! Я не перестану умолять Тебя до тех пор, пока моя молитва не будет услышана и мои грехи не будут прощены!” Я, как никогда раньше, чувствовала свою нужду и беспомощность. И когда я преклонила колени и по­молилась, внезапно мое бремя покинуло меня и на сердце моем стало легко. Сперва меня охватила тревога, и я пыталась вер­нуть бремя моих переживаний. Мне казалось, что я не имею права испытывать радость и счастье. Но Иисус был очень близ­ко, я ощущала, что также могу прийти к Нему со всеми моими печалями, несчастьями и переживаниями, как и всякий нуж­дающийся приходил к Нему за помощью, когда Он был на этой земле. В моем сердце поселилась уверенность, что Он понимает мои личные переживания и сочувствует мне. Я никогда не забуду эту драгоценную уверенность в сострада­тельной нежности Иисуса к той, которая недостойна Его вни­мания. И за тот короткий отрезок времени, пока я находилась среди молящихся, я познала Божественный характер Христа больше, чем за все предыдущее время.

Одна из матерей израильских подошла ко мне и спросила: [18] “Милое дитя, нашла ли ты Иисуса?” Я ответила: “Да”, и тог­да она возгласила: “Воистину, Его мир с тобой, я вижу это по твоему лицу!” Снова и снова я задавала себе вопрос: “Может ли это быть религией? Не ошибаюсь ли я?” Мне казалось, что я претендую на слишком большие преимущества. Все еще опасаясь открыто признать это, я чувствовала, что Спаситель благословил меня и простил мои грехи.

Вскоре после того, что произошло, собрание окончилось и мы отправились домой. В моей голове звучали проповеди, призывы и молитвы, которые я услышала. Казалось, что все в природе изменилось. Во время собрания небо по большей части было затянуто тучами, шел дождь, и мои чувства были созвучны с погодой. Теперь же ярко светило солнце, рассеи­вая мрак и наполняя землю светом и теплом. Деревья и тра­ва были нежно-зелеными, а небо ярко-голубым. Казалось, земля улыбается, покоясь в Боге. Так и лучи Солнца Правед­ности проникли сквозь тучи и мглу моего разума и рассеяли уныние.

Мне казалось, что каждый должен находиться в мире с Богом и быть оживотворен Его Духом. Куда бы я ни посмот­рела, все, казалось, претерпело изменения. Деревья стали кра­сивей, птицы заливались еще более сладостным пением, слов­но в своих песнях они славили Создателя. Мне не хотелось ничего говорить, так как я боялась, что счастье кончится и я потеряю такое чудесное свидетельство любви Иисуса ко мне.

Приближаясь к нашему дому в Портленде, мы прошли мимо рабочих, трудившихся на улице. Они разговаривали друг с другом на обычные темы, но мои уши были глухи ко всему, кроме славословия Богу, поэтому в их словах я слышала лишь “благодарения” и “осанны”. Обратившись к матери, я спро­сила, почему эти люди славят Бога, но не ходят на молитвен­ные собрания. Я тогда не поняла, отчего слезы выступили на [19] глазах матери и нежная улыбка осветила ее лицо, едва она услышала мои простые слова, напомнившие ей об ее собст­венном подобном опыте.

Моя мать очень любила цветы, и ей доставляло большое удовольствие разводить их, делая таким образом дом привле­кательным и приятным для детей. Но наш сад никогда еще не был так приятен мне, как в тот день после нашего возвраще­ния. Я видела отражение любви Иисуса в каждом кусте, буто­не или цветке. Эти проявления красоты, казалось, на своем особом языке говорят о Божьей любви.

В нашем саду рос прекрасный розовый куст, именуемый Розой Саронской. Я помню, как подходила к ней и благого­вейно прикасалась к ее нежным лепесткам, ибо в моем пони­мании они обладали святостью. Мое сердце переполнялось нежностью и любовью к этим прекрасным Божьим творени­ям, ибо я имела возможность воочию видеть Божественное совершенство в цветах, украшающих землю. Бог позаботил­ся о них, и Его всевидящее око пребывало на них. Он создал цветы и сказал, что они хороши.

И я подумала: если Он так заботится о цветах, что наде­лил их красотой, то насколько нежнее охраняет Он детей, ко­торые созданы по Его образу и подобию. Я тихо повторяла себе: “Я дитя Божье, Его любящая забота окружает меня. Я буду покорной и никогда не огорчу Его, а буду только славить Его дорогое Имя и всегда любить Его”.

Моя жизнь представилась мне в другом свете. Несчастье и болезни, омрачавшие мое детство, казалось, послужили мне во благо, чтобы отвратить сердце мое от мира и его пустых забав и привлечь его к вечным небесным ценностям.

Вскоре после нашего возвращения с лагерного собрания я и несколько других людей были с испытательным сроком при­няты в Церковь. Я очень много размышляла о том, каким долж­но быть крещение. Даже будучи совсем юной, я понимала, что только один способ крещения разрешен Священным Пи­санием — полное погружение. Некоторые из моих сестер — членов методистской церкви — тщетно пытались убедить меня, что библейским крещением является кропление. Методистский [20] служитель согласился крестить погружением тех кандидатов, которые предпочитали этот способ, хотя и объя­вил, что кропление одинаково приемлемо для Бога.

Наконец настало время и нам стать участниками этого торжественного обряда. Был ветреный день, когда мы, две­надцать человек, спустились на морской берег, чтобы при­нять крещение. Волны были достаточно высоки и с брызга­ми разбивались о берег, но я приняла этот тяжелый крест, и мир, наполнивший меня, был подобен тихой реке. Когда я вышла из воды, мои силы почти оставили меня, ибо на мне почила сила Господа. И я почувствовала, что отныне не при­надлежу этому миру, а восстала из водной могилы для новой жизни.

Во второй половине того же дня я стала полноправным членом Церкви. Рядом со мной стояла молодая женщина, ко­торая также была кандидатом для принятия в члены Церк­ви. Я пребывала в покое и счастье, пока не заметила золотые кольца на пальцах сестры, а также большие сережки в ее ушах. Затем я обнаружила, что ее шляпка была украшена ис­кусственными цветами и имела дорогие ленты, отделанные кантами. Мое настроение ухудшилось от столь откровенной демонстрации тщеславия со стороны одной из тех, кто пре­тендует на звание последовательницы скромного и смирен­ного Иисуса.

Я ожидала, что служитель шепотом сделает этой сестре замечание или даст ей правильный совет, но ему, очевидно, был безразличен ее яркий наряд, и он не высказал ей ничего. Нам обеим была протянута рука общения. Рука, украшенная драгоценностями, была пожата представителем Христа, и нас обеих вписали в церковные списки.

Указанное обстоятельство вызвало у меня немалое смяте­ние и переживания, и я вспомнила слова апостола: “Чтобы также и жены, в приличном одеянии, со стыдливостью и це­ломудрием, украшали себя не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но добрыми дела­ми, как прилично женам, посвящающим себя благочестию” [21] (1 Тим. 2:9, 10). Этот библейский совет, казалось, открыто предается забвению теми, кого я представляла преданными христианами и чей христианский опыт был гораздо больше моего. Если на самом деле, как я полагала, грешно носить экс­травагантную мирскую одежду, то христиане данной церкви, без сомнения, должны понять это и сообразовываться с биб­лейскими нормами. Для себя лично я решила неуклонно сле­довать своему пониманию христианского долга. Я не могла не чувствовать, что несовместимо с духом Евангелия тратить Богом данное время и средства на украшение собственной персоны. Скромность и самоотречение более приличествуют тем, чьи тяжкие грехи стоили Сыну Божьему жизни и ради кого Он пошел на великую жертву.