Когда вещи следуют за своими именами

Электрон и Ко. История открытий сохранила немало примеров, когда название какой‑либо вещи или явления произнесено, а самого‑то предмета исследования еще нет. Явление не обнаружено. Оно еще в догадках и гипотезах ученых, в их кабинетных расчетах и лабораторных экспериментах. Однако благодаря силе научного предвидения, умению осмыслить процессы материального мира многое из предсказанного было найдено, открыто, объяснено.

Пытаясь объяснить аномалии в движении планеты Уран, ученые Леверье и Адаме не только предположили существование неизвестной еще планеты, но и определили ее местонахождение. Такая планета – Нептун – вскоре была обнаружена.

«На кончике пера», путем сложнейших фотовычислений астроном Ловелл пришел к убеждению, что в Солнечной системе обращается еще одна, занептунная планета. Через 15 лет, в 1930 году, астрономы внесли в звездный атлас девятую по счету, самую удаленную от Солнца планету Плутон.

Открыв закон периодической повторяемости свойств элементов, создатель Периодической системы предсказал наличие в природе одиннадцати неизвестных дотоле элементов и дал им имена на санскрите. Сейчас свободные прежде клетки таблицы заполнены элементами, свойства которых так блестяще определил Менделеев. По традиции они получили греческие или латинские названия, имена людей или мест.

Еще до того, как в атоме была обнаружена первая элементарная частица, мысль о ее существовании высказал Гольмгольц. Стони окрестил эту еще гипотетическую частицу электроном. А через несколько лет другой физик, Томсон, сообщал о ее экспериментальном открытии членам Лондонского королевского общества.

Ознакомив коллег со своими работами, Томсон обратился в зал со следующими словами:

– Я призываю вас поддержать предложение о наименовании этой частицы электроном.

Название не было случайным. Электроном древние греки именовали янтарь. Они знали о его способности проявлять магнитные свойства. В 1600 г. английский физик У. Гильберт открыл наличие в природе магнитных полей, и это явление означил термином электричество.

Предложение было одобрено и принято. Элементарная частица стала тезкой янтаря.

Прошли еще годы – шел уже XX век, – и Резерфорд устанавливает наличие другой элементарной частицы и нарекает ее протоном (от греческого протос – «первый», «главный»). Она в ядре атома несет положительный заряд. Тот же Резерфорд, на основе работ погибшего в первую мировую войну Мозли, утвердился в мнении, что ядро атома состоит не только из положительно заряженных частиц, но также и из другой (или других) частицы. Она по отношению к протонам и электронам должна оставаться как бы нейтральной. Еще до того как было установлено наличие такой частицы, Резерфорд придумал ей имя. Он произвел его от латинского нэ утрум, нейтрум – «ни то ни другое» (сравни слова нейтралитет, нейтральный) и на латино‑греческий лад образовал термин нейтрон. А то„ что такие частицы существуют, позже доказал Чедвик. Вторгаясь в структуру атомного ядра, осмысливая происходящие в нем процессы? ученые сошлись во мнении, что наряду с нейтронами должны существовать еще какие‑то элементарные частицы, также лишенные зарядов. О тощ как был совершен обряд называния очередной частицы, рассказал в свое время выдающийся советский физик Бруно Понтекорво:

«…Паули… пришел к выводу, что в природе должна существовать еще одна нейтральная частица с массой, на много меньшей, чем у нейтрона, как он говорил, „малень‑. кий нейтрон“.

Когда он излагал эту идею с трибуны одного международного научного совещания, итальянский физик Ферми перебил его словами:

– Называйте его нейтрино».

Дело в том, что итальянский уменьшительно‑ласкательный суффикс –ино соответствует русским суффиксам –чип или –ушк‑. Так что нейтр‑ино при переводе с итальянского можно передать как «нейтрончик». Так нейтрино был предсказан Паули, а окрещен Ферми. Вскоре Ферми при помощи остроумнейших опытов доказал, что и эта частица – есть!

На примере истории названия нейтрино мы можем взять на заметку и еще одно наблюдение: в рождении «этикеток» вещей нередко присутствует элемент случайности. Не будь Ферми на упомянутом совещании, не предложи он вдруг итальянское словцо, так счастливо пришедшее на ум, частичка была бы названа иначе.