Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Алексей Бондырев. На долю Алексея Павловича Бондырева выпало счастье работать со Станиславским и Немировичем‑Данченко





 

На долю Алексея Павловича Бондырева выпало счастье работать со Станиславским и Немировичем‑Данченко, Сулержицким и Вахтанговым, Михаилом Чеховым и Качаловым, играть в Художественном театре и в его Первой студии и Пражской труппе. Собирая воспоминания и записи, фотографии и документы, нам удалось восстановить судьбу русского актера, свидетеля и участника уникальных событий в истории отечественного театра.

В выданном уже во Франции удостоверении личности А. П. Бондырева записано, что он родился в Вологде 24 января 1884 года. Живущая в Монморанси вдова актера, С. С. Бондырева (урожденная Радецкая), рассказала мне по этому поводу:

Отец Алеши, Павел Бондырев, имел в Вологде бакалейную лавку, но ему очень не нравилось этим заниматься. Был он человеком свободного духа и решил сделаться ямщиком. Он купил себе лошадей, экипаж и встречал людей на больших разъездах. А мать Алеши, Анна (урожденная Васильева), занималась семьей. Люди они были, в общем, странные. У них, например, жил в Вологде медведь, которого они водили на цепи по улице.

Алеша учился в Вологде, в городской школе. Часто ходил он мальчиком в церковь – ему нравилось церковное пение. Одно время даже пел в хоре. Но в один прекрасный день в школе во время урока Закона Божьего батюшка сказал: «Птицы небесные не сеют и не жнут, а Отец наш небесный их питает». Алеша ему в ответ: «Хороша пища – г… клюют!»

Его выгнали из школы, и этим закончилось его образование. Уже много позже в Москве он сам очень много читал, интересовался политикой. Пока же – в 1880–1890‑х в Вологде – он шалопайничал, а повзрослев, стал участвовать в любительских спектаклях: он с молодости был очень красив.

Там его и заметили студенты из Московской драматической школы. «Милый, – говорили студенты, – что ж ты тут делаешь? Тебе надо бы в Москву поехать». «Да у меня денег нет, я же тут ничего не зарабатываю, – говорил им, окая, Бондырев. – Отец мой бедно живет». Так эти студенты собрали для него денег на дорогу и отправили его в Москву. А там уже он потом сам устраивался.

Приехав в Москву, Алексей Бондырев поступил учиться на курсы драмы Александра Ивановича Адашева на Тверской‑Ямской. В школе актера Адашева соученицей Бондырева была Серафима Бирман. В воспоминаниях известной драматической актрисы Серафимы Бирман «Судьбой дарованные встречи», в частности, написано: За «нравоучение» полагалось платить сто пятьдесят рублей в год золотом! Нашими учителями и наставниками были Качалов, Леонидов, Лужений, Литовцева, Александров, Сулержицкий.

Сценическую речь преподавал Массалитинов. Движение – Мордкин. Лекции по эстетике читал С. С. Голоушев, более известный под псевдонимом Сергей Глаголь».

В 1909 году в школу к А. И. Адашеву поступил новый ученик – Евгений Вахтангов. В том же году Алексея Бондырева зачислили в Художественный театр.

В письме А. М. Леонидова к В. И. Немировичу‑Данченко от 22 января 1909 года мы читаем: «Кроме того, В. В. Лужский просил меня передать в Правление, что сотрудник Бондырев очень и очень нуждается».

О школе Адашева вспоминает С. С. Бондырева: «В первый же год поставили там какой‑то маленький драматический спектакль. Алеша еще от своего оканья не отделался и не мог играть никого грамотного, уж очень волжское «о» было слышно. На эти спектакли много народу приходило смотреть – и из оперы, и от Станиславского, и знать приходила смотреть. Однажды мой муж спел «Спите, орлы боевые», и как спел! И вот за голос Смирнов пригласил его в оперу. Смирнов стал его бесплатно учить. Мой муж пробыл там не так долго. Все было хорошо, но только Смирнов не позволял ему водочку пить, как он любил. Он ушел в Художественный театр».

«Вначале, – рассказывает дальше С. С. Бондырева, – мой муж не имел в Художественном театре никакого ходу. Ему давали играть только маленькие проходные роли, и все. Мы жили очень скромно в Москве, как живут студенты. Станиславский платил приличное жалованье регулярно, и даже летом мы могли на него куда‑нибудь уехать. Чтобы прокормиться, мой муж устроился петь солистом в храм Христа Спасителя в Москве у Пречистенских ворот. Голос у него был чудный, такие голоса редко попадаются.

Я часто ездила с Алешей в Художественный театр. В связи с этим забавный эпизод. Приходит однажды кухарка Станиславского в театр на спектакль. Заходит она в зал и стоит в проходе. К ней обращаются: «Что ж вы не садитесь?» А она в ответ: «Да ничего, я уж постою». Ей: «Нельзя стоять, вы тут другим загораживаете. Сесть надо». А кухарка отвечает: «Я записку имею от самого барина Алексеева. Я с запиской – меня и пропущают. Где хочу – там и стою».

Театр Художественный был особенным: и как электричество в нем тушили, и гардероб – все было не так, как в других театрах».

Из всех постановок, которые больше всего потрясли С. С. Бондыреву в те годы в Художественном театре, была пьеса «У врат царства» К. Гамсуна с Качаловым в главной роли и, конечно, «Синяя птица» Метерлинка.

«Постановка Немировича‑Данченко – это было что‑то волшебное. Меня не удивляет, что «Синяя птица» и сейчас идет в Художественном, она и должна идти. Мне уже сто лет, а я до сих пор помню декорации Егорова и эту сцену в Камергерском переулке. Я видела эту постановку с Алисой Коонен (Митиль) и Никитой Балиевым (Хлеб). Это была совершенная сказка.

«Месяц в деревне» тоже произвел большое впечатление. В нем играли К. С. Станиславский, О. Л. Книппер, Л. М. Коренева.

И, конечно, я помню чеховские спектакли: ««Три сестры» (мой муж играл там маленькую роль дворника), «Вишневый сад», где мой муж играл прохожего пьяницу, выпросившего золотой у Раневской (Ольги Книппер), и «Дядю Ваню». А вот «Чайку» я никогда не видела.

В спектакле «Царь Феодор» мой муж пел. Конечно, пение было не его делом, но у него был чудный голос, изумительный голос».

Сама С. С. Бондырева в театре играла лишь один раз – в 1911 году («но с позором большим»). Было это в Новгород‑Северском, летом, во время каникул.

Вот что вспоминает по поводу этой поездки другая участница, Серафима Бирман: «Весной 1911 года мы кончили драматическую школу, а летом того же года вместе с Вахтанговым предприняли гастрольную поездку в Новгород‑Северский. Из Москвы нас выехало семь человек: Евгений Вахтангов, Владимир Королев, Алексей Бондырев, Гусев, Лидия Дейкун, Вальда Глеб‑Кошанская и я».

Импресарио этой поездки был Анатолий Анатольевич Ассинг, играли двенадцать спектаклей‑отрывков. Как далее пишет С. Бирман, «зрители простили нам невольные прегрешения». А С. С. Бондырева вспоминает: «Мой муж со студийцами решил представить второй акт «Живого трупа» Толстого. Нашли даже помещение, а вот людей недоставало. В «Живом трупе» ведь надо очень много людей. Столько исполнителей в Новгороде‑Северском не нашлось. Тогда мой муж обратился ко мне и говорит: «Ты не можешь утром выйти на сцену в роли маленькой?» А я ведь ничего не умела. И вот он начал со мной репетировать в саду: сначала чтобы я говорила громко, потом чтобы ходила не так, как барышня, а как прислуга. Наконец наступил день спектакля, мне ничего особенного не говорят. Приходим мы в театр, я стою в кулисах, вижу сцену. А мне по роли надо чай Германовой подавать. А уж Германова сидит и ждет на сцене. И вот, когда мне уж надо выйти на сцену с этим моим чаем, я берусь за дверь, хочу выйти, а дверь не открывается. Представляете себе? Там уж Вахтангов цыганом по сцене с гитарой ходит. Я ее и так, я ее и сяк, а дверь – никак. Там уже такое замешательство! Виктор Михайлович посылает с записочкой, что уж он, мол, приехал, а я все с чаем не выхожу. Наконец, я рассердилась и думаю, да что же это такое? Я как прилягу на эту дверь, как я её высажу, да как она вылетит… А Германова на сцене говорит: «Что же это случилось?» – «А это горничная дверь высадила». А муж мой сидит наверху, в уборной, он этого самого Виктора Михайловича и играл, услышал шум и удивился: «Кто же этот идиот, который дверь высадил?» А я ему в ответ: «Да это, Алексей Павлович, ваша собственная жена». С тех пор я на сцене никогда не играла, а дверь эта просто‑напросто в другую сторону открывалась».

К. С. Станиславский давно лелеял мечту об организации Студии Художественного театра. Идея заключалась в создании «питомника» новых актерских сил, будущего Художественного театра. Ему казалось, что на «студийцах» он наиболее полно осуществит метод своей «системы» при воспитании молодых актеров.

Единомышленником К. С. Станиславского в этом деле был Л. А. Сулержицкий («Сулер», как его называли). Николай Эфрос в своей книге «Московский Художественный театр», вышедшей в 1924 году (там есть и фотография Алексея Бондырева), пишет об этом: «Возникала Первая студия главным образом как школа, как школа «системы». Но всякая театральная студия непременно стремится стать театром. Это заложено в ее природе. Это – психологическая неизбежность. В данной студии были все необходимые для осуществления такой тяги элементы. В ней была горячая увлеченность, энергия, способность к систематической работе, круг сценических принципов – и даровитость, без которой все другое мертво есть. Мысль о цельном студийном спектакле, как первой пробе на этом манящем пути превращения в театр принадлежала молодому актеру Болеславскому… Под его руководством и под призором старших стали готовить «Гибель «Надежды» Гейерманса».

Двадцать восьмого января 1913 года этот первый студийный спектакль был показан «своей» публике. Первый публичный показ пьесы состоялся 17 февраля в помещении кинематографа «Люкс» на Тверской. Николай Эфрос пишет о большом успехе этой постановки, показанной 429 раз, и о «молодых актерах, юношах и девушках, играющих так, что им могли позавидовать иные заправские и даже именитые актеры с большим стажем».

Одним из них был Алексей Бондырев, игравший в пьесе «Гибель «Надежды»» Симона – плотника на верфи. Актерский состав спектакля был исключительным. В нем играли Л. И. Дейкун, Г. П. Хмара, А. Д. Дикий, В. В. Соловьева, М. А. Чехов, С. Г. Бирман, С. В. Гиацинтова, Б. М. Сушкевич. Другими постановками Первой студии Художественного театра, где играл Алексей Бондырев, были пьеса Гауптмана «Праздник мира» (в постановке Е. Б. Вахтангова) и легендарный диккенсовский «Сверчок на печи», поставленный Б. М. Сушкевичем.

Кроме студии, Алексей Бондырев по‑прежнему играл и в спектаклях Художественного театра. Известный критик Павел Марков в своей статье ««Смерть Пазухина» в Художественном театре» 9 января 1915 года писал: «Все… роли были исполнены отлично. Очень стильная фигура Велегласного у А. П. Бондырева».

В том же 1915 году в студии была поставлена пьеса Волькенштейна «Калики перехожие». В связи с этим Павел Марков писал: «Среди калик фигуры очень яркие. Превосходен А. П. Бондырев (Ярун)».

Но самый большой успех выпал на долю пьесы Бергера «Потоп» в постановке Вахтангова. С. Г. Бирман вспоминает: «Вахтангов по праву стал композитором «Потопа» и дирижером оркестра исполнителей в составе М. А. Чехова, Б. М. Сумкевича, А. А. Гейрота, Г. М. Хмары, B. C. Смышляева, А. П. Бондырева, Д. А. Зеланда, О. В. Баклановой, О. И. Пыжовой. О таком составе исполнителей можно только было мечтать – было в игре актеров нечто более властительное, чем простая сыгранность. В результате творчески проведенных репетиций спектакль звучал удивительно воодушевленно, чтобы не сказать – вдохновенно». В этом спектакле Алексей Бондырев играл роль Нурдлинга – шведского эмигранта, случайно попавшего в бар Стрэттона.

Как вспоминает С. С. Бондырева, участникам спектакля «Потоп» от студии подарили памятные эмалевое медальоны с изображением корабля.

Рассказывает Софья Сергеевна Бондырева:

Мы встречались тогда и дружили со многими студийцами и актерами Художественного театра, моего мужа взяли в это время в труппу уже полноправным артистом. (Сотрудником он был там еще с 1908 года.)

Самой близкой нам была Лидия Дейкун. Это была полная, славная, очень симпатичная женщина, если что надо – она всегда поможет. С Симой Бирман мы не очень дружили, она была некрасивая, сухая и, как мне казалось, немного черствая, но хорошая характерная артистка и человек.

Очень хорошенькой была Мария Дурасова. Мы с ней потом жили в одном отеле. Вокруг нее всегда были скандалы. Странная она была женщина, но красивая и очень элегантная.

Другой красавицей в Художественном театре была Ольга Бакланова. Она тогда много играла – Ланж в «Дочери мадам Анго», Лауру в «Каменном госте» вместе с Качаловым, Сашеньку в «Иванове». Затем она в Америке, в Голливуде стала кинозвездой на фирме «Парамаунт». И Соловьева, какая это была артистка! Она играла, например, слепую в «Сверчке на печи». Так играла, что невозможно передать. Рыдали все в зале. Я ее видела только в этой роли, но запомнила навсегда.

Еще помню Мусю Жданову. Она была такой хорошенькой. Только большие роли в Художественном театре играла. Аню в «Вишневом саде», Ирину в «Трех сестрах», еще в «У жизни в лапах» и «Осенние скрипки» Сургучева. Она влюбилась в Ивана Берсенева и сошла с ума. Она жила потом в Ковно, в Литве.

А Берсенев был тогда самым популярным артистом в России. Это был кумир, который сокрушал все головы и сердца. Я его – видела на сцене два раза. Интересный был человек.

Ну и, конечно, дружили мы с Гришей Хмарой (ужасный был!) и с Мишей Чеховым. Михаил Чехов был невероятно талантлив. Он был антропософом. Мы с ним часто вместе жили. Он мог делать с людьми, что хотел. Уже потом в Париже он исцелил моего мужа. Алеша любил выпить, а антропософия этого не поощряла. И вот однажды Алеша запил, а Миша его нашел. Я его тогда просила мне помочь – что‑нибудь сделать, чтобы Алеша не пил. М. Чехов сказал мне: «Соня, оставь мне его на один день и не приходи проведывать». Так и сделали. И с этого дня мой муж никогда больше не пил.

Михаил Чехов всегда ходил с Евангелием. Помню и его дочь Ольгу, она к нам в гости приходила. А в Германии Ольга Чехова во многих фильмах снималась, но это уже позже.

Я хорошо помню К. С. Станиславского и В. И. Немировича‑Данченко. Они не ладили между собой. Немирович любил такие эфемерные, романтические вещи, а Станиславский был очень «terre‑a‑terre», у него все было более приземленно, реалистично.

В 1917 году у Бондыревых в Москве родилась дочь Ирина, ставшая впоследствии в Париже певицей и танцовщицей в кабаре.

Бондырев продолжал играть в Художественном театре до 1922 года, то есть до «роковой» заграничной поездки Художественного театра, после которой навсегда за границей остались многие актеры. Напомним, что предприимчивая «качаловская труппа» (с Качаловым, Книппер, Массалитиновым, Берсеневым, Подгорным и другими) правильно оценила создавшуюся ситуацию – еще летом 1919 года они отправились на гастроли в Харьков. Следует ли удивляться, что, когда 24 июня того года, к счастью для голодных актеров, во время второго акта «Вишневого сада» город был взят Добровольческой армией, к труппе присоединились «застрявшие» на юге России О. Германова, А. Тарасова и М. Тарханов. Организовавший эту поездку антрепренер Леонид Леонидов в книге своих воспоминаний «Рампа и жизнь», изданных в Париже в 1955 году, так описывает события: «Мечта была одна: юг, благословенный юг, где грудами на базарах лежит божественная картошка и крупная соль… А когда утроба насытится, тогда снова, как встарь, проснется вдохновение, тогда снова услышим божественный глагол, создадим новый репертуар, повезем его в Европу, в мир, в Пикадилли, в Альказары, в Елисейские Поля!» Из воспоминаний Л. Леонидова видно, что труппа знала заранее от полковника Б. о грядущем освобождении Харькова Добровольческой армией. На известие о взятии города «публика ответила дружными аплодисментами, и спектакль продолжался». Труппа эта затем двинулась через Крым и Кавказ в Константинополь, Софию, Белград, Загреб, Вену, Прагу, Берлин, Копенгаген и Стокгольм. «Качаловская труппа» гастролировала с большим успехом, и когда из Москвы приехал эмиссар Художественного театра артист Н. А. Подгорный с целью «возвратить блудную труппу в советское лоно», отказались вернуться Германова, Греч, Павлов, Шаров, Васильев, Массалитинов, Краснопольская, Крыжановская и Леонид Леонидов.

Но это было лишь началом потерь. Николай Эфрос пишет: «В сентябре 1922 года весь Художественный театр, за исключением Немировича‑Данченко да немногих актеров, тронулся в долгое путешествие».

Алексей Бондырев выехал из России еще раньше, летом 1922 года на двухмесячные «гастроли» Первой студии Художественного театра. Они начались с Риги и Ревеля, потом актеры играли в Берлине и Праге спектакли «Сверчок на печи», «Гибель «Надежды»», «Потоп», «Эрик XIV» и «Двенадцатая ночь».

Софья Сергеевна Бондырева оставалась некоторое время в Москве с пятилетней дочерью Ириной, за которой тогда присматривала актриса Художественного театра Лидия Михайловна Коренева. С. С. Бондырева вспоминает по этому поводу: «Я пошла к Немировичу‑Данченко и сказала: «Владимир Иванович, отправьте меня, пожалуйста, тоже. Я не хочу, чтобы мой муж был один за границей». А В. И. Немирович‑Данченко мне в ответ: «С удовольствием, Софья Сергеевна, но у меня нет никакой бумаги, что он хочет, чтобы Вы приехали! Я так тоже не могу». А я ему: «Ну так сделайте что‑нибудь, Христа ради». А Немирович‑Данченко: «Я могу отправить в Прагу телеграмму, чтобы мне дали ответ». Так я и уехала в эвакуацию со всей труппой, как барыня. Мы ехали в вагоне вместе с К. С. Станиславским. Они с моей дочкой Ириной дорогой в «бабушку» играли. Он сидит, а Ирина кругом ходит. Дочка моя смеялась, а Станиславскому это нравилось. Мы ехали поездом прямо из Москвы через Ригу, а уж потом в Берлин. В Риге не выступали, мы там переночевали и отправились в Берлин».

Алексей Бондырев был приглашен для участия в заграничных гастролях Художественного театра самим К. С. Станиславским. С. С. Бондырева вспоминает: «Когда моего мужа хотели оставить со студией, туда пришла телеграмма: «Отпустите Бондырева. Ваш успех – наш успех. Станиславский». Эту телеграмму вывесили на стенку в рамке, хотя многие и были недовольны».

Приехав в сентябре 1922 года в Берлин, труппа Художественного театра открыла сезон в помещении Лессинг‑театра «Царем Феодором Иоанновичем». Берлинская публика была покорена, и спектакли шли при полных сборах. Затем – Прага, где тамошняя эмиграция подготовила актерам роскошный прием.

С. С. Бондырева вспоминает: «Я поехала в Прагу из Берлина, а дочку свою оставила на попечение артиста Художественного театра Николая Григорьевича Александрова и его беременной жены. Приехав в Прагу, я застала следующую картину: льется вино рекой, Бог знает что! Я на это посмотрела, посмотрела и решила – я тут не остаюсь, надо ехать в Париж. Я так мужа и собрала, он был податливый. Он меня очень любил».

Парижский контракт Художественного театра был подписан с директором Жаком Эмберто, и гастроли проходили в огромном театре «Шанз‑Элизе» на авеню Монтень. Открылись они 5 декабря 1922 года неизменным «Царем Феодором». Успех был блистательный – и у прессы, и у публики.

Окрыленная успехом, труппа Художественного театра (Алексей Бондырев к ним присоединился в Париже) в конце декабря 1922 года отплыла пароходом «Мажестик» из Шербура в Нью‑Йорк, для «завоевания Нового Света». Пригласивший Художественный театр в Америку импресарио русского происхождения Морис Гест встретил труппу в порту хлебом‑солью в сопровождении сонма православного духовенства.

Из дошедших до нас документов мы узнаем, что «прибывший пароходом «Мажестик» из Шербура драматический актер Алексей Бондырев, кареглазый шатен, 39 лет отроду, остановившийся с труппой в Нью‑Йорке, на Манхэттене, по адресу 48 Уэст‑71, решил с 4 января 1923 года порвать все связи с Советской Россией и попросил права на эмиграцию в Америку».

Что побудило Бондырева принять такое решение именно в то время и именно в Америке, нам неизвестно. Его жена Софья, указанная в этом документе, с шестилетней дочерью Ириной была тогда в Берлине. Гастроли в Америке сулили успех. Возможным объяснением достаточно рискованного шага могут быть слова вдовы актера: «Я всегда думала, что после того, что я пережила в России, когда была революция, хуже того уже быть не может». В книге другой соученицы Бондырева по студии, Софьи Гиацинтовой, «С памятью наедине» мы читаем иное объяснение этим событиям: «Когда Художественный театр поехал на длительные гастроли за границу, несколько студийцев – Успенская, Бондырев, Булгаков и другие, – не устоявшие перед искушением «мир посмотреть», уехали с ним. Естественно, молодым артистам платили меньше, чем премьерам, но, как они сами потом говорили, вполне хорошо. Тем не менее они устроили бунт, потому что американские рабочие сцены и начинающие актёры, узнав, что они не имеют возможности ежемесячно откладывать деньги, сказали, что они у такого хозяина работать бы не стали. Возмущенный резкой формой выступления молодняка, Немирович‑Данченко заявил, что всех их от работы в театре освобождает, но до Москвы довезет. Не мне судить, насколько это решение было справедливо, насколько жестоко (в Москве в это время устроиться в театре было немыслимо), но из‑за него кое‑кто остался в Америке».

Софья Сергеевна Бондырева в это время находилась в Париже. Поступив и успешно окончив частную школу швейцарского профессора Пайе, она открыла кабинет массажа. Их дочь Ирина, проявив изрядные способности к балету, брала уроки у «царицы» Петербургской сцены М. Ф. Кшесинской.

По сообщению известного московского театрального критика и переводчика В. Я. Вульфа, оставшись в Америке, Бондырев играл вместе с другим актером Художественного театра – Петром Алексеевичем Бакхеевым (Бариновым). Из письма Михаила Чехова, лечившего горло в Берлине студийцу Александру Чебану, от 30 июля 1923 года мы узнаем, что дальнейшей судьбой Бондырева интересовались. М. Чехов пишет: «К.С. я не видал еще и даже, признаться, не знаю, где он. Бондырева тоже не видал и не знаю, где он».

Вернувшись в Европу, Алексей Бондырев продолжал играть. Как вспоминает вдова актера: «Его впоследствии сразу взяли в Пражскую группу. Я с ним тоже жила в Праге, а вот какие спектакли он там играл, уже не помню. Пражской труппой руководила Германова. В России ей после революции не нравилось. Еще в Пражской группе играл Н. О. Массалитинов – очень хороший артист. Его называли «маленький Москвин». Сам‑то Москвин был бесподобен. Все, что он делал, было несравненно. А Массалитинов, тот был очень «разумный», у него было все как будто взвешено на весах. Но очень хороший был артист. Затем из Праги он уехал в Софию, в Болгарию».

В письме К. С. Станиславского к Н. А. Подгорному от 20 сентября 1928 года мы читаем: «Еще хотел бы знать: если меня будут спрашивать здешние русские актеры, – можно ли им вернуться в Москву и как к ним там отнесутся, что им говорить? Речь может идти (пока предупреждаю, я не имею ни от кого никаких определенных вопросов. Я лишь знаю, что некоторые находятся в тяжелом положении) о членах Пражской группы Крыжановской, или Бондыреве, или Серове. Повторяю, никого из них я не видел, но если они узнают из газет, то могут ко мне обратиться».

И вправду, положение многих было очень тяжелым, но в сталинскую Москву актеры не стремились, читая газеты. Как сообщает вдова Бондырева, Григорий Хмара и Алексей Бондырев иногда зарабатывали на жизнь, исполняя под гитару русские романсы в различных кабаре. С. С. Бондырева вспоминает: «Алешу приглашали, когда хотели услышать романсы, «чтоб за душу хватало». «Проглянет солнца луч сквозь запертые ставни; мне кажется, что было это лишь вчера…»»…

Немое, а впоследствии и звуковое кино было другим источником доходов русских актеров за границей. Некоторые из них, такие как Иван Мозжухин, Алла Назимова, Ольга Чехова, стали всемирно известными кинозвездами. В кино много снимались Ольга Бакланова, Григорий Хмара, Михаил Чехов, Поликарп Павлов и Алексей Бондырев. Вдова Бондырева вспоминает, что и Павлов, и Бондырев, в частности, снимались во французском кинофильме «Жанна Д'Арк».

Несмотря на разделение труппы Художественного театра на «Московскую» и «Пражскую», основатели театра Станиславский и Немирович‑Данченко часто находили возможность бывать в Европе. С. С. Бондырева помнит разговор между Алексеем Бондыревым и К. С. Станиславским, когда они встретились в Париже: «Сколько можете держаться – держитесь, но в Москву не возвращайтесь, – сказал Станиславский, – квартир нет, жить будет негде, придется спать в фойе театра. С ребенком очень трудно».

В 1928 году гениальный русский актер и друг Бондырева Михаил Чехов навсегда уехал за границу. А уже в мае 1931 года он открыл в Париже в помещении театра «Ателье» театр‑труппу М. Чехова. И. К. Алексеев, сын Станиславского, писал 24 мая 1931 года своей матери М. П. Лилиной из Парижа по поводу театра М. Чехова: «В труппе у него только трое или четверо настоящих актеров: Крыжановская, Бондырев, Асланов и Громов». Алексей Бондырев играл в то время в восстановленных Михаилом Чеховым спектаклях «Эрик XIV», «Гамлет», «Потоп», и «Двенадцатая ночь». По воспоминаниям вдовы актера, коронной ролью Бондырева была роль в пьесе А. П. Чехова «Предложение».

Большой неудачей была постановка в ноябре 1931 года русской сказки «Дворец пробуждается». С. С. Бондырева вспоминает в связи с этим: «Громов приехал в Париж с Мишей Чеховым. Они поставили сказочку, которая с треском провалилась».

После закрытия театра М. Чехова в Париже Бондыревы начали бедствовать. Софья Сергеевна Бондырева зарабатывала на жизнь массажами, дочь Ирина поступила в балетную труппу Войцеховского, а сам Алексей Бондырев тяжело заболел.

На последней фотографии актера мы читаем его посвящение своей жене: «Милая моя, дорогая моя, родная моя Сонечка! Прости меня за все. А дальнейшей жизнью твоей пусть руководит сам Господь Бог и будет его святое благословение до конца твоей жизни. Всегда любящий тебя Алеша».

В декабре 1939 года Алексей Бондырев скончался. Некролог о нем был напечатан в русскоязычной парижской газете «Последние новости».

 

Date: 2015-11-13; view: 523; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию