Часть 2. Институциональный анализ экономических реформ. Импорт институтов

Революционный вариант развития институтов

Поиски альтернативы приводят к третьему, революционному варианту институционального развития, заключающемуся в попытках изменить прежде всего формальные рамки, ориентируясь на уже известные образцы. Речь идет об импорте формальных институтов, уже доказавших свою эффективность в обеспечении взаимодействий, и отхода на этой основе от тупиковой траектории институционального развития. Иначе говоря, преобразования ориентируются на достижение определенного результата и исходные условия — существующие в обществе неформальные институты — принимаются в расчет в последнюю очередь. В отличие от генетических изменений, сопровождающих эволюцию институтов, революционные изменения можно назвать онтологическими: желаемая ситуация проецируется на общество. Еще одно отличие от эволюционного варианта развития заключается в необходимости политической воли для осуществления революционных преобразований. Роль государства из чисто технической, сведенной к законодательной фиксации неформальных норм, превращается в главенствующую. И в данном случае неважно, какую форму принимает активное вмешательство государства — политической воли просвещенного монарха Платона, избранного в соответствии с демократической процедурой президента или парламента (рис. 6).

Рис. 6.

Революционные изменения касаются в первую очередь формальных рамок, ибо неформальные не поддаются прямому воздействию и могут быть изменены лишь индуктивно, как реакция на новые формальные рамки. На какие же образцы ориентированы
изменения формальных рамок? Во-первых, институты могут строиться в соответствии с некой идеальной моделью, т. е. институты напрямую переносятся из теоретической модели на практику. Примером из российской истории является короткий период после Октябрьской революции 1917 г. (до середины 1918 г.), когда институты нового общества создавались под кальку тех, которые описывались в работах К. Маркса и Ф. Энгельса. Общество планировалось построить по принципу единого производственного кооператива, для чего требовался переход от частных раздробленных коллективов к единому кооперативу, функционирующему на основе принципов пролетарски-коммунистического снабжения и распределения. Парадоксально, но и становление институтов рынка даже на родине Ф. Энгельса, в Англии, включало в себя элементы копирования теоретической модели, только на этот раз — А. Смита, И. Бентама и У. Таунсенда. Английский парламент образца 1800—1830-х годов, согласно К. Поланьи, воодушевленный идеями указанных авторов, обладал политической волей, необходимой для отражения в законах модели laissez-faire. Принцип laissezfaire неестественен. Рынки, построенные на основе принципа свободной конкуренции, никогда не появились бы, если бы они развивались эволюционным образом. В конечном счете принцип laissez-faire был навязан государством. Косвенно с этим утверждением соглашается и Д. Норт, который видит в либеральной ориентации английского парламента результат особого расклада политических сил: парламент контролировался политическими силами, интересы которых счастливым образом приняли форму создания предпосылок рынка, основанного на свободной конкуренции.

Во-вторых, институты могут воспроизводить образцы, существовавшие в истории данной страны, но исчезнувшие в процессе исторической эволюции общества. Поиск исторических образцов для подражания, принимающий форму поиска утраченного «золотого века», связан с опасностью появления институциональных «атавизмов». Например, на одном из этапов рыночных реформ в Тунисе государство решило воссоздать институт гильдий, хорошо зарекомендовавший себя вплоть до начала XX в. Целью государства было обеспечить стабильность и подконтрольность локальных рынков, контроль качества продающихся на них товаров. Однако эксперимент по реанимации института не удался: в условиях современного рынка и конкуренции со стороны импортных товаров гарантии качества, базирующиеся на личной репутации аминов, глав гильдий, так и не смогли заработать.

В-третьих, формальные институты могут строиться по образцам, существующим в других странах. Причем речь идет как о политических (институты демократии), так и экономических (институты рынка) институтах, которые воспроизводятся в странах Африки, Латинской Америки, Восточной Европы по образцам европейских и североамериканских стран. Французский политолог Бертран Бади посвятил свой анализ импорту политических институтов, в первую очередь — европейской модели государства, в бывшие колониальные страны. По его мнению, навязывание европейской модели государства, строящейся на основе принципов территориального единства, либерализма, совпадения нации и государства, в качестве универсальной объясняется интересами как стран-экспортеров, так и стран-импортеров. Для стран-экспортеров универсализация собственной модели государства позволяет восстановить отношения типа «патрон—клиент», восстановить свое влияние в бывших колониях. Основными же заинтересованными в импорте институтов социальными группами выступают новые политические элиты, стремящиеся сохранить и укрепить свою власть, и интеллигенция, стремящаяся преодолеть традиционализм общества.

Размышляя в том же ключе, попытаемся объяснить импорт экономических институтов. Страна-экспортер получает преимущества в торговле с воспроизводящей ее институты страной. Действительно, унификация институциональных систем позволяет снизить трансакционные издержки, связанные с экспортом товаров и капитала, в частности издержки поиска информации, измерения, заключения контракта, спецификации и защиты прав собственности и защиты от третьих лиц. С другой стороны, страна-импортер получает уже доказавшие свою эффективность в обеспечении экономических взаимодействий институты и освобождается от небходимости поиска оптимальной институциональной структуры методом проб и ошибок. На мировом рынке институтов всегда существует выбор институтов. Например, если не оправдывает надежд банковская система, построенная по принципам американского банковского права (ограничивающего участие банков в капитале акционерных обществ), то всегда можно обратиться к германской модели. Кроме того, ввиду отсутствия специфицированных прав собственности на институциональные модели, издержки их воспроизведения минимальны. Ни в международном праве, ни в праве отдельных стран нельзя найти положений, препятствующих копированию того или иного формального института без выплаты компенсации стране, которой принадлежит авторство создания образца.

В истории России можно найти множество примеров как импорта, так и экспорта институтов. Первым подобным опытом было, вероятно, насильственное внедрение христианства, точнее, насильственное принуждение к исполнению формальных обрядов христианства. Далее, реформы Петра I интересны в качестве первой попытки комплексной институциональной трансформации российского общества по западноевропейским стандартам. Делая вывод об отсталости господствующих в России норм (главным образом неформальных), он предпринял попытку их комплексной замены на доказавшие свою эффективность в европейских странах формальные правила. Причем речь шла именно о насаждении «сверху» новых законов. Рыночные реформы 90-х годов тоже во многом основывались на стратегии импорта институтов. В первую очередь это связано с противоречием между локальным характером норм внелегального рынка, существовавшего в советский период, и потребностью поскорее найти замену оказавшимся в глубоком кризисе институтам командной экономики. Впрочем, были и периоды, когда Россия (СССР) выступала в роли экспортера своих институтов, главным образом после второй мировой войны. Например, внедрение правил планомерной организации производства, проведение реформы банковской сферы, социальной системы осуществлялись в восточноевропейских странах по советским образцам.

Date: 2015-11-13; view: 659; Нарушение авторских прав