Июля 2010 года. Окончательно заплутавшись в пересечениях второстепенных и третьестепенных дорог, мы остановились у населенного пункта

Окончательно заплутавшись в пересечениях второстепенных и третьестепенных дорог, мы остановились у населенного пункта, именуемого Василиса — название красивое, но что оно означает — никто из нас сказать не мог. По времени восточного побережья на часах было уже полдвенадцатого, мы дважды застревали на дорогах за которыми больше никто не смотрел и не ухаживал, и когда солнце было почти что в зените, а мы были измотаны почти что до предела ночной дорогой — только тогда мы и решили остановиться. Еще и потому, что ехать днем — не дело, кто знает, как у противника поставлена разведка. Вообще, надо было остановиться с восходом солнца — но в то время мы объезжали болота, и выбивались из графика.

Василиса представляла собой небольшой поселок на перекрестке второстепенных дорог, с не слишком богатыми, но просторными домами, с зеленью, прикрывавшей их от палящего солнца и от приходящих с залива ураганов. Самое главное — можно было и укрыть машины, и укрыться самим чтобы с наступлением сумерек двигаться дальше.

Из всех меньше всего устал Озказьян, самый старший по званию — хотя просидел за рулем он столько же сколько любой из нас и на размытых дорогах машины из грязного месива повытаскивал. Но сейчас мы были вымотаны до предела, а он, спокойно и деловито достал свою винтовку и начал разглядывать поселок, осматривая сектор за сектором.

Прокляня про себя всю новую жизнь, я взял автомат, вылез из машины и устроился рядом, сев на откинутый борт и прикрывая снайпера от нападения с тыла.

— Психи — прокомментировал Озказьян через какое-то время.

— Много?

— Я пока видел троих.

— Работай кого можешь.

Хлопок, еще один и еще. На винтовке был штатный глушитель, сейчас он был как нельзя кстати. Никогда не видел такой быстрой стрельбы с передергиванием затвора вручную.

Еще хлопок.

— Они что-то жрали.

Интересно — есть на земле хоть одно место, куда не добралась зараза? Антарктида? Север Канады? Россия?

Подождали — еще десять минут. Потом пошли в поселок — хитро, одну машину здесь и оставили, замаскировали и поставили мину-сигналку. Все четверо сели во вторую — пикап, двое в кабину двое в кузов. Ее мы оставим у самого дома, по возможности загоним в закрытый гараж. Таким образом, если нас накроют — у нас будет две машины в двух местах.

Еще один одержимый бросился на нас от деревьев — его моментально сбили на землю несколькими одиночными. Кажется мексиканец, полуголый, в синем рабочем комбинезоне. Наверное, что-то строил.

Не спрашивая совета, я свернул к крайнему дому у дороги. В нем было два этажа, веранда и закрытый гараж, а не навес для авто, как строят в здешних местах. Переждать день, немного отдохнуть — в самый раз.

Молча, словно до этого отрабатывая эти действия на полигоне сотни раз и именно в этом составе приготовились к штурму, вооружились автоматами. Единственно, чего у нас не было, так это — щита. Но и противник — не обдолбавшийся аллах-акбар в «треугольнике», а всего лишь псих, жаждущий человеческой плоти и крови. Всего лишь — звучит?!

Толкнул стволом автомата дверь, как в Ираке, прячась за стеной, чтобы если растяжка — стена бы меня защитила от осколков. Растяжки не было, вместо нее — куча мух, настоящий рой и вонь, вонь от лежавшего несколько недель на солнце трупа. Понятно…

Мужика того мы нашли на кухне, внизу. Новенький «Ремингтон 870 марин» зловеще поблескивал рядом, часть головы была на месте, часть — на стене за спиной. Если бы не это — можно было бы закрыть глаза и представить, что ты в нормальном американском доме, не богатом и не бедном, что скоро будет ленч и все такое. Тут же представлять не хотелось — хотелось бежать от этого и как можно быстрее.

Не разбиваясь на пары (смысла не было, да и опасно) прошли дальше. Дальше — что-то типа подвала, забитого всяким хламом, если бы кто тут был — он бы уже бросился. Чисто.

Свернули в то, что мы посчитали большим гаражом — к своему удивлению нашли там старый тяжелый Форд-Пикап в кузове которого была десятиметровая лодка «Зодиак» с мотором. Возникла даже мысль пройти морем, по крайней мере у меня. Но морем — только кажется безопасно, торпедировал же кто-то авианосец. В море сейчас те кто выжил — могут много чего учудить. Тут же было место и для второй машины, но самой машины не было. Пол в гараже почему то был земляным и по едва заметным следам мы поняли, что это было что-то не менее крупное, чем Форд. Дверь закрыли, вбили под нее клинышек — их мы выточили в немалом количестве собираясь в путешествием. Вернулись обратно…

Перед лестницей переглянулись — сверху тянуло сильнее…

Шаг за шагом — самое поганое в том, что лестница скрипит под ногами. Тот, кто наверху, если он выдержал житье в такой вони и по соседству с мухами — знает о том, что мы приближаемся. А лестница построена так, что только в затылок поднимающемуся по ней и палить…

Шаг. Еще… Небольшой холл, узкий коридор, окно… выбито. Кто-то проскользнул в дом? Еще шаг, еще…

Пинок — хорошо, что двери открываются внутрь, а не наружу. Комната — небольшая, небогато обставленная. Ни дцуши. Кажется, здесь был маленький ребенок, судя по колыбели, старой, деревянной и кисее над ней. Сейчас его здесь нет — если бы был, здесь бы воняло.

За спиной выломали еще одну дверь, с шумом и треском — и тут же послышалась ругань, и еще звуки, напоминающие работу сливного бачка в туалете. Кого-то рвало…

Через несколько секунд — едва не вырвало и меня…

Работая шерифом — так получилось — я ни разу не сталкивался с маньяками и последствиями их деяний. Просто повезло — иначе не знаю что бы получилось. В соседнем округе раз поймали маньяка, верней не поймали, а расстреляли, загнали во время облавы «в пятый угол» и не обратили внимания на то что он поднял руки. Кто видел, что он сделал с тремя детьми в округе, понял бы и шерифа и местный posse comitatus.[29]Да и пистолет с ножом у него как ни крути, были. А вот тут…

Это была комната, самая обычная комната, для подросших детей. С потолка свешивался подвешенный на нитке самолет — бомбардировщик В26, отличная, мастерски сделанная модель, это я хорошо запомнил. А они лежали под ним — женщина лет сорока и двое детей, двое девочек, одна совсем взрослая, другая — лет двенадцати. Их застрелили из ружья, а потом положили в ряд. Застрелили, когда они сидели на кроватях, в комнате были две кровати, там были и следы крови и дробь в стенах, полный набор. Потом стащили на пол и положили рядком.

Потом этот гребаный тупорылый ублюдок, кончивший свою семью, спустился вниз, сел спиной к электроплите, приставил себе к подбородку ружье двенадцатого калибра и нажал на спуск.

Если бы он не был — мертв — его стоило бы грохнуть, причем трижды, и чтобы каждый раз он мучался. Гребаный, тупой, окончательно сбрендивший ублюдок. Не нашедший иного выхода в разваливающемся на куски мире кроме как кончить семью и вышибить себе мозги самому. Откуда только такие берутся — ведь все было, ружье, машины, лодка, дом.

Просто нет слов…

Родерик стоял в коридоре, бледный как мел, но держался, База вырвало. Лишь Озказьян хоть сбледнул с лица — но сохранял свою обычную невозмутимость…

— Сэр, твою мать… — начал Родерик.

Я поднял руку.

— Не надо. Просто найдем другой дом. Иначе — дойдет до того, что сделаем то же самое.

— Я бы не спешил.

Все повернулись к Озказьяну — он приложил палец к губам, а потом показал — вниз. И мы услышали — топот. И какой-то шорох. Не знаю — то ли вовне дома, то ли уже внутри — но как бы то ни было, дом этот стал для нас ловушкой.

Ни говоря ни слова, я показал на пальцах — вперед. Прикрываясь поим автоматом, дошли до конца коридора, проверили комнату — чисто. Похоже, родительская спальня, большая, с кроватью «Кинг-сайз», какими- то шкафами. Зашли туда, забаррикадировали шкафом сначала окно, затем дверь. Нас четверо и у нас пулемет — нормально. Проблемы будут, когда мы будем выбираться отсюда — одержимый скорее всего не один и мы не будем видеть где он пока он не бросится на нас.

Время пришло. Больше нельзя ехать так — просто по закону больших чисел кого то из нас покусают. А потом еще одного. И мы исчезнем как группа, не успев выполнить задание. А этого допустить нельзя.

Родерик сидит на кровати. Микс взвинчено ходит по комнате — я уже жалею что взял его, именно из-за его резкости и взвинченности. Озказьян стоит, прислонившись спиной к шкафу, прикрывающему дверь — он самый опасный, непоколебимый как скала, невозмутимый, он — снайпер, месяц проживший со своей снайперской винтовкой в окружении одержимых. Та-а-ак, чуть влево, чтобы видеть всех троих и иметь запас маневра хотя бы минимальный… стоп!

— Что будем делать?!

Сакраментальный вопрос. Задал его Микс и на повышенных тонах.

— Для начала, господа — выслушаем меня.

Все повернулись ко мне. Озказьян просек сразу, качнулся влево, наткнулся на мой взгляд и замер. Родерик сидит, он менее опасен.

— Сэр…

— Возможно, после того, как я все расскажу, кто-то захочет меня пристрелить. Ваше право — но не торопитесь, дайте досказать до конца.

Замерший Озказьян, Микс перестал ходить, Родерик чуть повернулся ко мне.

— Насчет всего этого дерьма, что происходит вокруг нас. Это эпидемия, вызвана она вирусом, который искусственно выпустили на свободу, чтобы все вокруг или умерли или превратились в психов, жаждущих перекусить чем угодно и кем угодно. Сразу говорю — это не я, я не имею никакого отношения к людям, которые выпустили вирус, с удовольствием пристрелил бы их. Собственно говоря, мы как раз и едем туда для того, чтобы пристрелить этих ублюдков, пока они не сделали что-нибудь еще не менее мерзкое. Так получилось, что я знаю и что это за вирус и механизм заражения им, и я могу помочь вам. Это понятно?

Молчание — зловещее молчание в полутемной комнате, в душном южном воздухе, четверо до зубов вооруженных мужчин смотрят друг на друга. Я не удивлюсь если межу нами проскочит разряд а потом начнется пальба.

— Мы вас слушаем, сэр… — сказал Озказьян очень спокойно.

— Спасибо, майор. Потом я выслушаю вас, так как вы выслушали меня. У меня есть вакцина. Ее разработал человек, которому я верю как самому себе. Ее тут немного, но на вас троих хватит. Эта вакцина дает шанс, хороший шанс выжить в этом мире: если вас укусит одержимый или псих — вы не заразитесь. Это будет просто укус, вы перевяжете рану, вколете антибиотик и забудете про нее. Вы можете мне верить, а можете не верить — но это так. Теперь я слушаю вас.

Тяжко так стоять. Тяжко контролировать всех троих. В таком режиме я могу быть еще несколько минут — потом все. Их трое — я один.

— Почему мы должны вам верить, сэр? — спросил наконец Родерик.

— Можете не верить. Можете не верить и забыть про этот разговор. Можете пристрелить меня, по крайней мере попытаться это сделать. Там за стеной — одержимые, только стена отделяет нас от них. Хотите поставить на то, скольких из нас они смогут укусить? Одного? Двоих? Можете мне не верить, это ваше право.

— Капитан, вы пробовали это на себе?

Я покачал головой.

— Нет, не пробовал. Я несовместим. Какое-то количество людей, примерно десятая часть по подсчетам, имеет в своей цепочке ДНК какой-то ген, делающий этот вирус безопасным для них. Ген человечности, он позволяет им оставаться людьми. Я прошел тест — и мне сказали, что укус безвреден для меня.

— Что за…

Баз вовремя остановился, заметив движение ствола. Не прямо в него, просто намек, что случись что — не промахнусь.

— Это может казаться бредом. Но то, что происходит вокруг нас — не меньший бред, чем это, так ведь?! Хоть кто-нибудь может понять и осмыслить, что творится вокруг? Мы загнаны в угол своими бывшими соотечественниками, превратившимися в кровожадных тварей и желающих нами перекусить, мы вооружены до зубов и готовимся стрелять в тех, кто когда то был людьми а сейчас перестал ими быть!

Снова молчание…

— Капитан, вы говорите правду?

Простой вопрос — но как нельзя уместный сейчас.

— Да, правду. Доказать не могу — но говорю правду.

— Тогда я вам верю. Хуже уже не будет.

Это могла быть и ловушка. Но думать об этом не хотелось.

— Родерик?

— Сэр?

— Что скажешь? Если кто-то из нас будет непровакцинирован — то он будет угрозой для всех. Для нас всех. Надо принимать решение и прямо сейчас.

— Я не знаю, сэр.

— Решение за тобой. Хуже — не будет, согласен?

— А если мы взбесимся, сэр?

— А что мне мешает прямо сейчас положить вас одной очередью? Не слишком ли сложно — затеваться со шприцем и всей этой ерундой.

Родерик пошевелился на кровати, обдумывая положение.

— Хорошо, сэр. Все равно — что так что так.

— Микс?

— Какого хрена вы не сказали там?

— Прости?

— Там, на базе?

— Потому что у меня нет лишних доз. Мерзко — но это так. Все в Техасе.

— Это все Техас, да?!

— Ты о чем?

— О том! Вы все время хотели отделиться! Это вы выпустили заразу?!

— Остынь! — резко скомандовал Озказьян.

— Нет, а почему? Они решили так отделиться, черт!

— Их так же жрут как и других! Ты охренел, лейтенант!

Момент…

— Трое — против тебя, Микс. Хочешь — уходи.

— Трое? А майор?!

— Майор?

Озказьян посмотрел на Микса.

— Я верю капитану. Если бы он был ублюдком — это проявилось бы много раз. Вы в одиночестве, лейтенант.

— Тогда я ухожу!

— Вперед! Только пробьемся к машинам. Забирай Форд тот что в гараже, и четверть снаряжения, пойдет? Сделаем втроем!

Прижав приклад локтем, я неуклюже пошарился в кармане и выкинул на кровать рядом с Родериком одноразовый шприц и небольшой флакон с крышкой, позволяющей открывать и закрывать его много раз.

— Дозировка ноль одна — больше не надо. Это — не шанс остаться в живых, но шанс остаться человеком даже в смерти. Решайте. Кто не хочет — уходит.

До последнего я думало, что на меня кто-то бросится. Больше всего боялся Озказьяна — он стоял «не с той руки» и я не был уверен, что я смогу его остановить. Но нет — провакцинировались все. Последним, посмотрев на всех остальных и пробормотав что-то вроде ругательства, это сделал бывший лейтенант рейнджеров Базз Микс.

— Когда подействует?

— Брат сказал — пара часов.

— Брат, сэр?

— Да. И вирус, и вакцину от него разработал мой брат. Не спрашивайте больше ни о чем, ответить все равно не смогу.

А все таки я ошибся насчет Родерика. Сильно ошибся…

Различать людей меня учил шериф, это важнейшее качество любого полицейского — по внешнему виду, выражению лица человека понять, что от него можно ожидать. Если в тебе этого нет — схлопочешь пулю брюхом на дороге и даже не поймешь, почему это произошло. Хороший коп чует опасных людей за милю и заранее расстегивает кобуру. Родерик был опасен, его какая-то детская наивность во взгляде означала опасность, точно такой же взгляд по воспоминаниям был у Джонни Д и бэби-фейса.[30]Но в то же время Родерик умел держать себя в руках, и это важнейшее качество для любого солдата. А вот бывший лейтенант Микс держать себя в руках не умел, и за те несколько часов, что мы сидели в вынужденном заточении — из четырех сказанных слов три принадлежали ему. Это не есть хорошо.

Все это время мы тайно наблюдали друг за другом, каждый сидел или стоял так, чтобы видеть остальных. Никто никому не доверял, и каждый ждал, что другой в любой момент взбесится. На сей момент в этом нет ничего страшного, идет притирка — но если это же самое будет и дальше — группа выполнять задачи не сможет. Если каждый будет ждать пули в спину от другого — ничем хорошим не закончится.

Столкнул нас с места эпизод, которому так и не нашлось объяснения — когда мы просидели взаперти больше пяти часов — мы услышали шум двигателей, причем это была не Цессна, а большой винтовой самолет, скорее всего сто тридцатый. Пока разбаррикадировали окно — было уже поздно. Видимо самолет шел над сушей — но придерживаясь линии побережья.

— Гляньте… — пригласил Озказьян, лишь на мгновение выглянув в окно.

Одержимые!

Я увидел по крайней мере двоих, торчать в оконном проеме как мишень на полигоне е очень то хотелось — но и того что увидел, хватило. Один одержимый залег неподалеку от дома, второй что-то жрал, подальше. Тот, что залег казался особенно страшным — негр, баскетбольного роста и почти голый…

Ни говоря ни слова, начал осторожно открывать форточку — здесь окно было разделено в пропорции Ґ и открывалось в стороны. Приоткрыл (мне показалось что я сделал это тихо и незаметно), встав на колено прицелился — но негра там уже не было. Слинял, тварь, видимо они понимают, когда начинается охота и лишний раз не подставляются. А вот тот что жрал — тот и продолжал жрать, белый мужчина в том, что когда то было деловым костюмом.

Подвел прицел, выстрелил — одной пули хватило, одержимый завалился на бок без единого звука рядом с тем что он жрал. Всем хороша М4 — еще бы ей надежность как у Калашникова. Но Калашников пока не нужен, лежит на всякий случай в машине в количестве двух штук, один мой личный, второй — Родерик из Афганистана притащил трофеем. Так пока и М4 достаточно.

— Минус один. Один ушел.

Что-то с силой ударилось в стену, грязные, окровавленные руки появились откуда то снизу и обхватили глушитель винтовки. Рывок был таким стильным и неожиданным, что винтовка вырвалась у меня из рук, меня швырнуло вперед и прижало к стене. Ремень выдержал рывок — а через секунду я сориентировался и схватил винтовку. Снаружи глухо зарычал одержимый, он не знал что делать и у него были заняты обе руки.

Первым сориентировался Родерик — он выхватил пистолет (а может он, уже у него был в руках), сделал несколько шагов к окну и выстрелил. Пули сорок пятого калибра повредили глушитель, разбили обе руки одержимого, капли горячей, отвратительно пахнущей крови брызнули на стекло, немного — мне в лицо. Одержимый сорвался и упал вниз, я не удержался, повалился на спину и только тогда догадался выхватить свой пистолет.

— Черт!

Снаружи донесся новый взрыв рычания злобный вой, снова рычание — похоже, одержимый там был не один и раненым собратом занялись другие.

Озказьян отцепил от снаряжения гранату, выдернул чеку и аккуратно уронил за окно. Родерик отшатнулся от окна, не опуская пистолет. Внизу громыхнуло, раздался новый вой, рев, визг боли — уже на несколько голосов…

Майор снял еще гранату.

— Не надо! — сказал я, приходя в себя — загорится дом!

Если загорится — будет в предел скверно. Руки у меня тряслись, давно не попадал в такую ситуацию, чтобы противник умудрился подобраться так близко, чтобы схватиться за ствол винтовки. На учебных стрельбах мы проигрывали именно такую ситуацию, нас учили штурмовать помещения с абсолютно непригодной для этого М16А2, длиной в метр. Если невидимый тебе противник из-за угла схватил винтовку за ствол — нужно немедленно выстрелить, чтобы испугать его, чтобы возможно его руку обожгло дульным пламенем из пламегасителя, и при удаче так можно даже ранить противника в руку. Ни в коем случае нельзя отпускать винтовку, наоборот после выстрела нужно дернуть ее на себя, по необходимости — еще раз выстрелить, можно ударить руку противника, держащую ствол об угол чтобы он его выпустил. Все это мы отрабатывали на практике в теории — но это там, когда твоим противником были люди, а когда это одержимый…

Глушитель накрылся однозначно, запасного не было и взять его было неоткуда. Хороший глушитель от Knight, большая ценность сейчас. Ствол — а у меня была последняя версия М4 с толстым стволом — выглядел неповрежденным и не погнутым — но это на первый взгляд, а так надо заново пристреливать. Вот в такой глупой ситуации я едва не лишился основного оружия…

— Все целы — констатировал Озказьян.

— Сардж, я твой должник… — сказал я, не поднимаясь с пола.

— Пустое, сэр — Родерик мальчишески улыбнулся — мы все должники друг у друга.

— И тем не менее.

— Надо прорываться отсюда — выразил общую мысль Микс.

Я внимательно оглядел свое оружие. Затем забросил его за спину, достал пистолет. Если есть даже малейшая неуверенность в своем оружии — лучше перейти на запасное.

— Как? — спросил майор.

— Прорываемся с гранатами? — предположил Родерик.

— Можем не успеть.

— Окна?

— Машина — предложил я — большая машина. Если она на ходу — она послужит нам хоть каким-то укрытием, можно будет вести огонь с кузова. Я за рулем.

Кузов хоть немного должен задержать одержимых, если человек стоит в кузове движущейся машины и ведет огонь — это совсем не то же самое, что человек находящийся на земле и ведущий огонь. Пугала именно живучесть одержимых — одержимый фанатичен, не чувствует боли, даже если он получил смертельное по человеческим меркам ранение — он может добраться до тебя чтобы укусить.

— Сэр, нам же теперь не страшны укусы — словно прочитав мои мысли, сказал Микс.

— Ты хочешь проверить это как можно быстрее? А как насчет того, что одержимые жрали гнилое мясо, и оно у них осталось между зубами? Заражение крови — ничуть не лучшая смерть.

— Нам нужно пройти по дому — сказал Озказьян и судя по тому что никто ничего не возразил, основной план прорываться в гараж, к машинам все приняли.

— Родерик первый с пулеметом. Дальше вы и Микс. Я прикрываю тыл.

— С пистолетом?

Черт…

Опять достал винтовку, прицелился, выискивая через прицел цель. Одержимых в поле зрения не было, и даже того, что я сумел подстрелить перед тем, как винтовку схватила тварь — уже успели утащить, видимо кто-то уже им ужинал. Поэтому — прицелился в колонну, поддерживающую потолок крыльца у одного из домиков. Метров сто пятьдесят. Сделал один за другим три быстрых выстрела.

Винтовка низила. Немного — но низила. В ближнем бою это еще не будет заметно — а вот в качестве снайперского оружия ею уже пользоваться нельзя. Немного переставил прицел, чтобы компенсировать возникшее отклонение. Если такое происходило — обычно оружие сдавали оружейнику и он либо ставил новый ствол, либо правил этот. В полевых условиях можно было выпустить несколько магазинов, раскалив ствол — и потом попробовать изогнуть его обратно, но это если оружие нужно срочно, а сдать оружейнику в починку невозможно. Вообще, я не припоминаю случая, чтобы у кого-то человек повис на стволе винтовки.

— Думаю сработает — подытожил я — давайте выбираться отсюда.

Вперед поставили Микса — у него единственного из нас было ружье. Потом, его сменит Родерик на острие — но сейчас, когда надо пройти дверной проем, случись чего — даже пулемет не наделает таких бедствий, каких наделает Бенелли М4 с патронами с крупной картечью. Родерик на всякий случай встал следом, у самой стены, чтобы иметь хоть какой-то сектор обстрела.

Мы с майором вдвоем начали осторожно, очень осторожно отодвигать шкаф, которым была привалена дверь. Это только на первый взгляд кажется смешным, как четверо здоровых мужиков боятся одной двери. На деле это совсем не смешно: при зачистке нужно принимать все меры предосторожности, какие ты только можешь себе представить. Никакая осторожность не бывает лишней.

Пол противно скрипнул, мы замерли — ожидая удара в дверь с той стороны. Нет, ничего. Снова…

Я показал Родерику — отойди, сам с пистолетом в одной руке медленно повернул ручку двери, готовый отскочить в любой момент. Когда щелкнул простенький замок, на мгновение все замерли, потом Базз выглянул в коридор — сначала ствол, потом и он сам. Потом — в один шаг оказался у противоположной стены, направив ствол ружья в коридор.

Чисто.

Вышли — Родерик, потом я, потом майор. Родерик встал первым, потом в том же порядке все остальные — у Озказьяна вместо пистолета был МР5, который он использовал как запасное оружие. Контролируя каждый шаг двинулись вперед. По пути проверили все комнаты — одержимые могли спрятаться в них. Остановились — около поворота на лестницу.

Вонь. Мухи. Разбитое окно. Если бы не эта вонь- понять есть в доме одержимые или нет можно было бы по запаху.

Начали спускаться — слава Богу, лестница тут настоящая, не как в некоторых модерновых домах, где тебя на лестнице можно схватить за ноги и опрокинуть. Родерик присел на колено и…

Громкая, оглушительная очередь, потом еще одна, более длинная. Все мы машинально присели.

— Двое. Убрал.

Взрыв гранаты выбил большое окно — и одержимые проникли в дом. Они закусывали выстрелившим себе в голову придурком и только поэтому не атаковали сразу. Женщина и мужчина, чем-то похожие друг на друга, одинакового роста. Безумие и смерть объединили их — когда эта чертовщина, наконец, закончится…

На выстрелы одержимые отреагировали — шумом там, где была дверь, и где тоже было разбито окно. Этого снял Базз — он лез через окно, видимо закусывал своими собратьями, пострадавшими от разрыва гранаты и решил отвлечься на выстрелы. Напрасно — первым же снопом картечи его разнесло голову, мозги брызнули по стенам…

Прикрывая друг друга, прошли в гараж, осторожно вытащили клинышек, блокирующий дверь. В гараже никого не было — слава Богу. Только машина, лодка и мы…

Освободили кузов — мы так и не загнали нашу вторую машин в гараж, оставил ее на улице, прикрыв от посторонних глаз домом. Наша задача — поднять или протаранить ворота гаража, добраться сначала до одной машины, а потом и до другой. А вот как открыть ворота… стоп!

— Ищите две большие палки. Живо! — скомандовал я.

Только дурак бы не догадался. Всегда одна из самых больших проблем в американских домах — застревающая, не открывающаяся дверь гаража. Сейчас двери делают не распахивающимися, а подн6имающимися вверх — и этот механизм постоянно требует внимания, иногда его приходится приводить в действие грубой силой.

А что если поднять с помощью этих палок дверь гаража, так чтобы образовался проем сантиметров двадцать? Одержимые естественно кинутся к гаражу. Но добраться до меня они не смогут, у них не хватит на это ума, не смогут они и пролезть в двадцать сантиметров пространства между краем ворот и землей. А вот пуля — там пролетит.

Палку нашли только одну — весло, которое находилось в гараже непонятно зачем. Еще нашли биту, но она не годилась. Один пистолет я взял свой, сняв с него глушитель, второй позаимствовал у Родерика — благо этот пистолет избавил меня от больших неприятностей. Залет прямо перед машиной, у самых дверей, Базз навалился на весло, поднимая якобы заклинившую дверь гаража. Только сейчас до меня дошло, что дверь может поднятья очень быстро и к5тогда мне наступят кранты, но было уже поздно.

Ноги в чем-то, напоминавшем ботинки стояли совсем рядом с дверью, я выстрелил одновременно с двух рук — и одержимый, взвыв, повалился на землю. Упал для того, чтобы получить еще две пули, на сей раз в голову. К двери уже бежали другие одержимые, я выстрелил. Промахнулся, снова выстрелил, попал. Двадцать патронов кончились быстро, чтобы не терять времени я бросил пистолеты, открыл огонь из своей покалеченной винтовки. Двадцать семь оставшихся в ней патронов кончились быстро — но кончились и одержимые. Их было пятеро — и ни один не смог ничего сделать…

Именно здесь и сейчас, в эту самую минуту, задыхаясь от вони и от пороховых газов я понял одну простую вещь — что человечество все равно победит. Переболеет этой болезнью — и победит. Пусть даже в живых останется каждый двадцатый — да каждый сотый — иного не будет! Потому что мы — умнее и хитрее их, и как бы опасны не были одержимые, рано или поздно от холода, голода и пуль падет последний из них.

И все закончится. Одновременно все и начнется — надеюсь, что новое человечество не повторит ошибок вымершего.

— Чисто — сказал я, не поднимаясь.

Базз опустил весло — и дверь опустилась вниз.

— Сколько там?

— Пятеро. Пять тварей…

— Выламываем?

— А смысл?

Мы просто вышли из той же двери, в которую вошли — снаружи был только один одержимый и Родерик сбил его из пулемета. Еще пять лежали у двери гаража, распространяя омерзительный запах гниения. Почему то одержимые разлагаются быстрее чем люди, если судить по вони…

Еще один одержимый бросился на нас из-за машины — его снова сбил Родерик короткой очередью, потом его двумя выстрелами добил майор Озказьян. На сегодняшний день видимо одержимых с нас было достаточно, больше не появился ни один. Мы просто сели в машину, доехали до той, которую мы оставили чуть дальше, завели ее и уехали. Наступала вторая ночь нашего путешествия…

А ночью лейтенант Базз Микс взбесился…

Произошло это совершенно неожиданно, уже под утро. Тому, кто едет первым всегда сложнее, ибо он пробивает путь. Прошлой ночью первыми ехали мы, сейчас — выпала очередь ехать Майору и Миксу. Микс был за рулем, майор — нечто вроде штурмана. В тот момент за рулем был я, а Родерик вообще дремал рядом на сидении.

Что произошло — я сразу и не пронял. Просто вспыхнули тревожным красным светом стоп-сигналы, и я едва успел увернуться. Дорога была узкая, в одну полосу, мы пробирались по какому-то лесу, сырому, и по обе стороны дороги были канавы, полные воды. Вот в эту канаву я и съехал, потому что дольше было некуда. На какой-то момент даже показалось что машина начнет тонуть — но нет, мы всего лишь ткнулись в дно канавы бампером, вода поднялась до лобового стекла, салон не захлестнуло потому что стекла были закрыты.

Родерик проснулся мгновенно.

— Лидер[31]остановился!

Осколком стекла по нервам резанули пистолетные выстрелы — один, другой, третий. Там, наверху — мы не видели, что происходит, но слышали что стреляют.

Ни говоря ни слова мы открыли двери — и теплая, мутная, грязная вода хлынула в салон Форда. Дно было склизким, я едва не упал, но удержался, держа винтовку на вытянутых вверх руках. Спотыкаясь, ругаясь про себя, выбрался на обочину, залег. Левее от меня с шумом выбрался из воды Родерик.

Хлопнула дверь машины — и я поднялся, включив фонарь на винтовке, целясь по машине.

— Не стреляйте! Я его убил!

Лучи двух фонарей скрестились на майоре Озказьяне, Родерик целился в него из пистолета. С ужасом я заметил, что майор покусан — его щека была вся в крови.

Оружия в руках у него не было.

— Что произошло? — крикнул я.

— Микс взбесился! Бросился на меня, я его убил.

— Сержант, держи периметр!

Дверь со стороны пассажира была распахнута, со стороны водителя — заперта. Лейтенант Базз Микс, верней то, что от него осталось, был привязан ремнем безопасности к сидению и только поэтому он не упал, а продолжал сидеть на месте водителя, как какой-то жуткий всадник Апокалипсиса. Вся машина с его стороны, боковое и лобовое стекло были забрызганы кровью.

— Здесь чисто. Один готов!

— Чисто, сэр! — отозвался и Родерик — голос его заметно подрагивал.

Опустил винтовку, с ней действовать в тесноте машины неудобно. Стволом пистолета толкнул Микса, он не отреагировал. Приложил два пальца к шее, пытаясь уловить пульс — его не было. Формальность — одна пуля попала точно в голову. Озказьян выстрелил как надо.

Отстегнул ремень безопасности, тело Микса безвольно свалилось вперед. Что произошло, какого хрена, где он умудрился заразиться? Мы же все были на виду друг у друга. Что-то скрыл?

Возможно. Он ведь не так давно с нами, мог заразиться до этого. Инкубационный период позволяет. Черт… Но как же тогда байкеры — неужели и они не заметили, что он покусан? Сейчас никто, у кого еще крыша не съехала, не станет рядом с собой держать человека с покусами, кто бы он ни был. Не знали, что зараза передается через укус? Но потом то — узнали…

Вытащил тело Микса на дорогу. Майор по-прежнему стоял под прицелом.

— Отбой… Сэр, вам нужна помощь?

— Обойдусь… — в голосе Озказьяна было что-то необычное, видимо пробрало и этого железного человека — ты говорил, что вакцина спасет от заразы…

— Да, сэр. Так говорил мне мой брат.

— Что же, вот мы сейчас и узнаем так ли это.

Мне тоже было не по себе. Удивительно — но я впервые увидел как взбесился человек. Именно взбесился — иначе никак не назвать. Теперь я понял, почему так быстро погиб наш мир — никакой предварительной стадии. Человек идет по тротуаре, ведет машину, разговаривает. Раз — и он превратился в дикого зверя, и бросился на того кто ближе всего. Неожиданное нападение сложно отбить даже профессионалу, что говорить о гражданских. Что же это за вирус такой?

— Майор мне надо задать вам несколько вопросов.

— Задавай… — усмехнулся Озканьян, он тяжело привалился к борту машины и пытался справиться с собой — только не уверен, что я смогу дать ответ.

— Это этот укол, да?

Я поднял взгляд на Родерика. Его пулемет был направлен на нас.

— Какого хрена?

— Этот тот самый укол! Рейнджер взбесился от него?!

Я не успел ответить — меня опередил майор.

— Тогда какого хрена не взбесились ни ты ни я? Почему он? Мы получили такие же уколы как он, почему сейчас мы не прыгаем около машин и не думаем, кого бы сожрать?

До Родерика дошло не сразу — и я его понимал. Морских пехотинцев не учат думать — их учат убивать. У них всегда есть враг. Они не готовы к тайной войне. Тем более они не готовы к войне, когда врагом в любой момент может оказаться кто-то из своих. Для морского пехотинца такая война смерти подобна.

— Извините, сэр — Родерик опустил пулемет.

— Сержант, следующий раз я подумаю, что ты взбесился. Доходит?

— Извините, сэр, просто…

— Всем сейчас погано, понял? Успокойся, займи позицию и держи периметр.

— Есть, сэр!

Сержант занял позицию чуть дальше по дороге. Оно и понятно — при атаке первыми целями будем мы, он сможет отступить или нанести контрудар. Все правильно.

— Вспоминайте, майор. Как он вел себя? Если мы не поймем отчего он взбесился — взбесится кто-то еще.

— Например, я.

— Кто угодно. Кто-то кто рядом с нами. Я верю, вакцина защитит нас. НО знать что происходит — мы должны.

Майор потер лоб.

— Вы с ним были в одной машине. Что он говорил? Как себя вел?

— Нормально… Как обычно.

— Всегда нормально? — я уловил нотку сомнения в голосе.

— Ну… как мы вышли, вообще то… я имею в виду когда мы вышли и из дома, где были блокированы психами… сегодня — он сказал, что у него болит голова. Я тогда еще не придал значения… помню — рассмеялся и сказал, что от дежурства за рулем ему все равно не увильнуть и я не раз это слышал.

— А он что?

— Тоже что-то сказал в шутку.

Заболела голова…

Я не большой специалист в вирусологии и медицине, но брат кое-что мне коротко объяснил. Заболевание начинается от того, что у человека увеличивается в размерах и начинает аномально работать какая-то часть мозга, которая выделяет гормоны, отвечающие за агрессивность. Тут же вырабатывается в огромных количествах адреналин — то что делает заболевших бесстрашными и нечувствительными к боли — и эндорфин, природный наркотик, вырабатываемый самим организмом. Видимо, на первом этапе развития болезни он подавляет болевые ощущения, и только когда болезнь приходит в необратимую стадию- человек начинает чувствовать головную боль. Головная боль видимо не проходит у одержимых и делает их такими агрессивными. Черт возьми, кто в нашем современном мире беспокоится о головной боли: поболит голова — перестанет.

— А у вас, сэр голова сейчас не болит?

— Нет.

— И у меня не болит. Видимо головная боль — один из симптомов. Надо похоронить его, по-человечески.

— Надо его обыскать, капитан. Мало ли…

— Тогда вы, сэр. С меня хватило…

То, что у Микса было оружия и немало меня не беспокоило. Одержимые страшны не этим — они страшны тем, что нападают внезапно. А смысла стрелять в меня Озказьяну не было, тем более что в паре десятков ярдов отсюда засел в канаве пулеметчик.

Гора оружия и снаряжения росла у борта машины: обрез, один пистолет, второй, бронежилет с разгрузочным жилетом, дей-пак. Про себя я уже решил, что машину надо взять на буксир, а потом где-то раздобыть новую. Терять половину снаряжения из-за…

— А это что такое?

Луч фонаря высветил какой-то кисет на руке Озказьяна. Похоже, самодельный, небольшой…

— Не знаю.

В кисете был порошок. Проклятый, белый кристаллический порошок. И при одном взгляде на него — я сразу все понял…

Date: 2015-11-13; view: 283; Нарушение авторских прав