Часть V. Бегство любви 1 page

Катриона Лесли тихо сидела перед камином в своей спальне, наблюдая пляшущие языки пламени и пытаясь разобраться в событиях последних недель. Муж был мертв или по крайней мере считался таковым. Она не могла, однако, представить Патрика мертвым и не чувствовала, что он умер. «Но что поделаешь, – вздохнула графиня, – факты неопровержимы».

Восемнадцать месяцев назад Патрик отплыл из Ли на корабле «Отважный Джеймс» во главе конвоя из шести судов: эта экспедиция отправилась в Новый Свет закупать меха, и, поскольку дело было для Лесли новым, граф сам решил проследить, чтобы оно оказалось успешным.

За отъезд мужа Кат частично винила себя. Хотя после рождения Френсис Энн они помирились и между ними не оставалось вражды, не оставалось также и ничего другого. С виду граф и графиня Гленкерк составляли идеальную пару. Но всякий миг Кат страдала по своему возлюбленному изгнаннику, графу Ботвеллу. Она ничего не говорила, но Патрик знал и беспрестанно проклинал себя за один миг величайшей глупости, стоивший ему любви супруги.

Почти год Гленкерк ходил с мыслью снарядить экспедицию в Новый Свет. Меха всегда составляли важную часть европейской моды, а те, что начали слабеньким ручейком поступать из Нового Света, были самого высокого качества. «Почему, – спрашивал Патрик, – наши корабли должны перевозить столь ценный груз для других, когда мы можем закупать меха сами и сами же продавать их в Европе?»

Так и было решено, что первые корабли Лесли отплывут ранней весной 1596 года, а за ними три месяца спустя отправится второй конвой под началом Адама Лесли. В надежде, что его отсутствие даст Катрионе время залечить раны и жена, возможно, станет думать о нем с большей любовью, граф Гленкерк решил возглавить экспедицию сам.

А Кат даже приехала в Ли вместе со всеми их детьми, чтобы пожелать ему благополучного путешествия.

– Привезу тебе бобра на целый плащ, – весело пообещал Гленкерк. – Темный мех подчеркивает твою красоту. – И он с нежностью поцеловал Катриону.

– Береги себя, Патрик, и возвращайся поскорее, – ответила она.

– С тобой будет все в порядке, Кат?

Она улыбнулась, подняв к нему глаза, и на какой‑то краткий миг граф увидел жену такой, какой она была до той ужасной ночи.

– У меня будет все в порядке, Гленкерк! – И изумрудные глаза озорно сверкнули. – Я вполне могу обходиться одна… если только это возможно с девятью детьми!

Так они расстались. У нее не было предчувствия беды, не казалось, что больше она его не увидит. Но шесть недель назад, в середине июля 1596 года, в Ли возвратился второй конвой Лесли, тяжело груженный роскошными мехами, но Адам Лесли не задержался даже, чтобы проследить за разгрузкой; безжалостно пришпоривая коня, он поскакал в Гленкерк с известием, что Патрик Лесли и шесть его кораблей так и не прибыли в порт своего назначения в Новом Свете.

Король немедленно узнал об этой трагедии и, даже не посоветовавшись с семейством, объявил юного Джеймса Лесли пятым графом Гленкерк. Кат пришла в ярость, хотя, конечно, замок должен был иметь хозяина. Но снова Джеймс Стюарт вмешивался в ее жизнь. А на этой неделе он прислал письмо, в котором оповещал, что ее траур не должен длиться более шести месяцев, а весной следует снова прибыть ко двору.

Зная побудительные мотивы, сокрытые под любезным монаршим славословием, Катриона разражалась то смехом, то бранью. Молодому графу приказывалось вскорости жениться, чтобы обеспечить наследование Гленкерка. «Слава Богу, – сказала Кат про себя, – что мы с Патриком еще два года назад предусмотрительно обручили Джеми с Изабеллой Гордон. Иначе бы и тут король вмешался!»

Но письмо на этом не заканчивалось. Поскольку мать Патрика, Мэг, все еще была жива, то именно Гленкерку выпала необычная честь иметь сразу двух вдовствующих графинь. И раз старшая жила в фамильном доме, то младшей предлагалось отбыть ко двору, чтобы молодожены свободно наслаждались супружеским уединением, а старая женщина – покоем.

Кат фыркнула. "Ты не обдуришь меня, Джеми! Раз Патрик исчез, а Ботвелл в изгнании, то думаешь, меня добьешься. Явись ко двору и оставь сына наслаждаться с молодой женой? Явись ко двору и отдай мне свое тело.

Ублюдок ты! И ничего не говоришь о моих остальных детях. Что скажешь, если я приеду вместе с ними со всеми?"

Она оказалась в очень трудном положении и не могла просить у своего юного сына защиты от короля.

Но молодой граф был вполне осведомлен о причинах размолвки родителей. И теперь, увидев, как король снова пытается заманить мать в ловушку, Джеми стал искать способ освободить Катриону, не выказав открытого неповиновения королю. И ему показалось, что он нашел, как это сделать.

Когда Джеми ворвался к ней в покои, то Кат, подняв на него глаза, даже вздрогнула.

– Боже мой, ты так похож на Патрика, – у нее даже голос перехватило. Сын опустился перед ней на колени и тихо сказал:

– Я знаю, как тебе помочь, мама! Знаю, как мы можем отделаться от короля и не навлечь при этом на Лесли его гнев! И комар носа не подточит!

Кат положила руку ему на плечо, и в ее взгляде юный Гленкерк увидел скорбь.

– Джеми, любимый мой, спасибо. Но я в ловушке, и я не посрамлю памяти твоего отца, погубив его семью… нашу семью. Король хочет заполучить меня к себе в любовницы, и у меня просто нет выхода. Я должна ему подчиниться.

– Нет! Послушай меня! Король не знает, что я проведал о его двуличии. И что, если этой зимой, когда поженимся мы с Беллой и Бесс с Генри, то всей толпой мы, молодожены, отправимся ко двору. А тебя оставим здесь довершать траур. И когда вернемся, то обнаружим, что ты исчезла. Осталась только записка… сообщающая, что в надежде справиться со своей скорбью ты уехала во Францию навестить наших кузенов Лесли, – А если, – подхватила Кат ему в тон, – сразу после твоего отъезда из Эдинбурга домой в доме Гленкерков появятся рабочие и примутся полностью его обновлять, то король и не заподозрит, что я не намереваюсь возвращаться. – Она захихикала. – А я тайно переведу этот дом на Беллу, а мою избушку, А‑Куил, – на Бесс. И когда Джеми обнаружит, что птичка улетела, то он не сможет их конфисковать. Ты прав, сын мой! Если ты станешь изображать верного и любящего подданного, то Джеймс не осмелится тронуть ничего из того, что принадлежит Лесли. Он точил зуб на Ботвелла, на твоего отца и на меня. Но если король считает, что ты ни о чем не осведомлен, то он не сможет наказать тебя или твою семью. Гордость не позволит, да к тому же его очень заботит, чтобы англичане слышали о нем только хорошее. Старая королева так пока еще и не объявила его официально своим наследником, и она еще может предпочесть Арабеллу Стюарт, его кузину. Но, Джеми, тебе придется во всеуслышание осудить мое недостойное поведение. Даже Белла не должна знать о нашем заговоре.

Он ухмыльнулся.

– Да, мама. Ты и в самом деле бесчестная девица, но другой я тебе быть и не позволю! – А затем сын посерьезнел. – Тебе потребуются деньги. Я узнаю у Кира, каким образом лучше всего тайно их передать тебе.

– Не надо, Джеми, но спасибо, что подумал об этом.

Просто не было случая тебе об этом сказать, но я сама по себе очень богатая женщина. И не позволю, чтобы Кира перекачивали мои деньги в Европу.

– А куда ты отправишься? – спросил юный граф, зная в душе, какой получит ответ. Кат поглядела ему прямо в глаза.

– Что ж, Джеми, я поеду искать Ботвелла. Если Френсис все еще меня хочет, то я стану счастливейшей женщиной на свете.

– По‑моему, тебе не следует бояться, что пограничный лорд от тебя откажется. Я слышал, его недавно изгнали из Франции за то, что он убил человека на дуэли.

Несчастный джентльмен поплатился за свои опрометчивые слова насчет некоей достойной шотландской леди, которая завладела помыслами Ботвелла.

– А где Френсис теперь? – спокойно спросила Кат.

– В Италии. Он попытался было пристроиться в Испании, но испанцы слишком религиозны, а двор у них весьма затхлый. Ты найдешь своего милого в Неаполе. Отправляйся к нему, мама, и будь счастлива!

Выходи за него замуж, как вам обоим всегда хотелось.

Гленкерк останется здесь, тоже твой, хотя не думаю, что ты испытаешь в нем нужду.

– А Френсис Энн?

– Побудет тут, пока вы твердо не устроитесь. Тогда пришлю ее к тебе.

– И Иана с Джейн тоже, – Тихо сказала она.

Джеймс Лесли засмеялся.

– Всегда это подозревал, но отец, слава Богу, – никогда!

Под веселым взглядом сына Кат зарделась.

– Ты меня поражаешь, Джеми. Откуда в тебе столько терпимости?

– Просто ты всегда была нам хорошей матерью. Просто, пока король не затащил тебя силой в постель, ты всегда была доброй и любящей женой отцу. Просто та же горячая кровь, что течет у тебя в жилах, мама, течет и в моих. Я видел, как смотрели на тебя другие мужчины, а когда был пажом у лорда Роутса, то кое‑что и слышал.

Что бы тогда ни отняло у моего отца твою любовь, во всем я виню короля. Наверное, ты и сейчас мне об этом не расскажешь?

На мгновение графиня заколебалась, а потом сказала:

– Твой отец застал меня с королем. Он был возмущен и очень, очень огорчился. Король мог бы поберечь его гордость, но вместо этого принялся безжалостно расхваливать мои достоинства. Джеми увел отца в другую комнату. Там они несколько часов пили гленкеркское виски и разговаривали. А затем, когда оба сильно напились, то вернулись в мою спальню и…

На минуту Кат прервалась, и ее лицо побелело. Потом она тихо продолжила:

– Всю оставшуюся ночь, Джеми, твой отец вместе с королем насиловали меня по очереди. Несколько лет спустя я простила графа, но та ночь убила во мне любовь к нему. Я могла его понять и даже пожалеть, но убедить его в своей верности… – Она запнулась, не находя слов. – Он всегда был упрям, этот Патрик Лесли! Когда‑то я его любила, Джеми, но наш брак всегда вызывал у меня сомнения. Полагаю, мы слишком походили друг на друга… В ту ночь я бежала к единственному другу – к лорду Ботвеллу. Я хотела выждать, обрести какой‑то покой, поразмыслить. Но мы с Френсисом полюбили друг друга. Остальное ты знаешь. А Джеймса Стюарта я презираю! Он изображает из себя доброго короля‑христианина, идеального мужа, любящего отца. Увы, он лицемер и величайший сладострастник!

– А я‑то думал, что он на женщин не обращал внимания, а предпочитал мужчин, – сказал Джеми.

– Нет, это притворство, под которым он скрывает свои настоящие желания.

– Как же отец мог с тобой так поступить?! Если бы я знал, то сам бы убил его!

– Джеми! Джеми! Твой отец уже безмерно пострадал за эту ужасную жестокость. Он приехал из Гленкерка, горя желанием быть со мной, а вместо этого увидел, как его полуголую жену ласкает король. Что бы ты ощутил, если бы это оказалась твоя Белла? Нет! Виноват тут Джеймс! Твоего отца – да простит его Бог – уже нет.

Френсис – в Неаполитанском королевстве, и хоть мы и не осмеливаемся посылать весточки друг другу, но вскоре я отправлюсь к нему. Старая жизнь почти кончилась.

Однако теперь наши помыслы должны быть заняты твоей свадьбой с Изабеллой Гордон.

– Но тебе надо подготовить отъезд, мама.

– Все будет в порядке, Джеми. Лучше, если ты больше ничего не узнаешь, чтобы как‑то неосторожно меня не выдать. Когда я уеду и пока буду в опале у короля, ты сможешь тайно сообщаться со мной через Кира. – Она поцеловала сына в щеку. – Несмотря на всю мою любовь к Ботвеллу, я бы не оставила тебя, если бы не знала, что ты сможешь достойно носить свой титул и исполнять те обязанности, что ему сопутствуют.

Усвой урок своих предков, Джеми. Только первый граф Гленкерк дожил до старческих седин. Большинство остальных связывались со Стюартами и умирали молодыми.

Если бы я когда‑то так не настаивала, чтобы поехать ко двору, то, вероятно, ничего бы и не случилось. Твой отец – и будем справедливы к его памяти, Джеми, – твой отец предупреждал, что не надо иметь с ними дела.

Я не захотела послушать, но ты – должен. Пусть дядя Адам руководит тобой в делах, и держись от двора как можно дальше.

– Но, мама, что случится, если вдруг на юге умрет старуха королева? Если наш король отправится в Лондон?

– Он это и сделает, Джеми. Король с нетерпением ждет, когда сможет покинуть Шотландию. Тогда дяде Адаму придется уехать в Лондон, чтобы представлять наши интересы, но вы с Беллой останетесь здесь. Гленкерком всегда должен управлять хозяин. Иначе имение погибнет. Научи своих детей любить эту землю, чтобы она никогда не осталась без Лесли.

– Ты говоришь так, словно уже больше не увидишь Гленкерк.

– Не увижу, Джеми. Не думаю, что король когда‑нибудь простит то оскорбление, которое я ему нанесу.

Будь уверен, случись мне ступить на английскую или шотландскую землю, пока правит наш кузен, меня быстро и тихо арестуют, заточат в тюрьму и – да, возможно, даже убьют. Когда я уеду, то это будет навсегда. Молюсь только, чтобы Френсис все еще хотел меня.

Джеймс Лесли фыркнул.

– Он хочет! Вот в этом я совсем не сомневаюсь. Боже!

Как отчаянно он пытался удержать тебя! Если бы вы оба были менее достойными людьми… но вы пожертвовали собой ради нас, Лесли. Не надо более, мама! Хотя я во всеуслышание осужу вас, ты отъезжаешь с моим благословением и с моей любовью.

Кат наградила сына лучезарной улыбкой, и Джеми даже немного опешил.

– Господи! Мама! Если ты так улыбаешься тому мужчине, который доставляет тебе радость, то удивляюсь, как это тебя не похищали по меньшей мере сотню‑другую раз!

Графиня счастливо засмеялась:

– Тысячу, мой бесстыжий юный лорд. А теперь давай отсюда, Джеми. Мне надо обдумать свадьбу.

Он повернулся, чтобы уйти.

– Джеми!

Он оглянулся и, пока мать вставала, выказывая уважение, не отрывал от нее глаз.

– Я весьма благодарна вам, милорд, весьма благодарна. Из вас получится прекрасный граф. Как же я жалею, что меня здесь не будет и я не смогу увидеть, как вы правите.

Юный Джеймс Лесли быстро поклонился и вышел.

Нареченная Джеймса Лесли, Изабелла Гордон, была младшей дочерью Джорджа и Генриетты Гордон, графа и графини Хантли. Поскольку имение Хантли было два года назад сожжено шайкой обнаглевших смутьянов, то свадьбу решили играть в Гленкерке. Кое‑кто поговаривал, что выбор пал на Гордонов не потому, что они были католики – половина Шотландии все еще придерживалась старой веры, – а потому, что несколько лет назад они открыто приютили графа Ботвелла.

Но теперь король дал свое благословение этому браку и даже обещал почтить присутствием свадьбу, которую назначили на декабря. Пропраздновав с Рождества до Двенадцатой ночи, молодая чета затем удалится на зиму в Эдинбург.

Как только все определилось, юная Изабелла приехала в Гленкерк. На этом настояла Катриона:

– Раз ей суждено быть хозяйкой этого замка, то пусть научится им управлять.

– Но, мадам, – возразила будущая графиня Гленкерк, хорошенькая и нежная девушка, склонная, однако, к лени. – Вы, конечно, всегда будете рядом и не откажетесь помочь.

– Нет, дорогая Белла. Король предложил мне вернуться ко двору, и я уеду жить в Эдинбург. Но здесь остается бабушка Джеми, и ты в любое время сможешь попросить у нее совета. Мэг знает Гленкерк лучше любого из нас.

Дамы сидели в уютной семейной "гостиной. Вошел Джордж Гордон.

– Белла, дорогая, – вкрадчиво начал он, – не сбегаешь ли ты в детскую и не посмотришь, уложила ли няня спать самых маленьких?

– Да, папа. – Изабелла покорно встала и пошла выполнять просьбу отца. Однако она задумалась, о чем же здесь хотели поговорить, что ей не дозволялось слушать.

– Тебе нужна помощь, Кат? – спросил Хантли, когда дочь ушла. – Не говори мне, что Джеми снова осмелился приставать.

– Осмелился, Джордж. Мне даровано шесть месяцев, чтобы оплакать Патрика, а затем надлежит явиться в Эдинбург для вящего королевского удовольствия.

– Ублюдок! – выругался лорд Гордон.

– Не волнуйся, Джордж. Я последую зову сердца.

Граф Хантли взглянул на вдовствующую графиню Гленкерк, и его лицо медленно расплылось в улыбке.

– Боже! Какая же ты лиса! – А затем, уже более серьезно, граф добавил:

– Он ведь не сможет мстить Джеми с Беллой, так?

– Правильно, Джордж. На какую причину ему сослаться во всеуслышание, чтобы преследовать двух молодых подданных, верных ему и невинных? Они же не знают истинного положения дел.

– И потому ты и попросила назначить свадьбу на эти дни?

– Так предложил его величество, Джордж. Ему казалось, что наследование Гленкерка должно осуществиться как можно скорее.

Гордон ухмыльнулся.

– Более вероятно, что он хотел как можно скорее затащить тебя к себе в постель.

Кат засмеялась.

– Бедный Джеми ужасно бы огорчился, узнав, сколь призрачны его надежды.

– А что тут от нас скроешь, Кат? Черт возьми! Нет в Шотландии такой знатной семьи, где бы Стюарты не залезали под юбку. Мы все кузены!

А Генриетта подалась в своем кресле вперед и тихо спросила:

– Что ты намерена делать, Кат?

– Не задавай мне таких вопросов, на которые я не могу ответить, Риетта.

– Но, Кат…

– Прикрой свой нежный ротик, женщина, – одернул ее муж.

И вот так, подготавливая на людях пышную свадьбу своему старшему сыну. Кат Лесли тайно готовилась бежать в Италию. Тут ей с готовностью помогали банкиры Кира, многолетние деловые партнеры семейства Лесли.

В ближайшие несколько месяцев огромное богатство Кат будет переведено через Париж в римский банк Кира.

Если французский король и мог сыграть заодно с шотландским, то Папа Римский – нет, особенно когда речь шла о благородной вдове‑католичке, пытающейся оградить свою честь от домогательств первейшего еретика‑протестанта Европы.

Было решено, что Катриона поплывет Северным морем и далее Ла‑Маншем во Францию. Оттуда отправится в Италию по суше, так как морская дорога выглядела слишком опасной. Средиземное море кишело турецкими пиратами. У нее будут свой кучер, лакеи и охрана. В замке о приготовлениях графини знал один Конолл Мор‑Лесли, капитан стражи. Вокруг себя Кат хотела иметь только людей из Гленкерка; Коноллу и предстояло об этом позаботиться.

– Ладно, – сказал он угрюмо, – раз уж приходится выбирать между женой Ботвелла и шлюхой Джеми Стюарта, то Ботвелл – меньшее зло. Я помогу вам, госпожа Кат, но дайте мне время тщательно подобрать людей.

Только католики. Протестанты почувствуют себя в Италии слишком неуютно. Неженатые, ничем не связанные мужчины, которым не к кому возвращаться, – они должны остаться с нами. Никаких юнцов – слишком горячие головы. Крепкие парни от двадцати до сорока лет. Никому не буду ничего говорить до самого отъезда. Меньше вероятность, что прослышит какой‑нибудь королевский наушник. Кого вы возьмете себе прислуживать?

– Сюзан и, возможно, еще одну.

Служивый кивнул, даже не удивившись, что графиня все продумала заранее. Она походила на свою прабабку, Джанет Лесли, и никогда ничего не предпринимала, предварительно хорошенько не рассчитав. Слишком многие недооценивали ее ум и изобретательность. Капитан ухмыльнулся, и Кат это заметила.

– Что ты так весел?

На его суровом обветренном лице сверкнули голубые глаза.

– Потому что я бы отдал годичное жалованье только за то, чтобы взглянуть на лицо Джеми Стюарта, когда он обнаружит, что вы снова от него бежали!

– Ох, Конолл, – упрекнула его Кат и сама от души расхохоталась, – разве в тебе нет уважения к короне?

– К короне – есть! Но к кузену Джеми? Он либо слишком глуп, либо слишком упрям, если преследует женщину, которая так явно его не хочет. Неужели этими качествами и должен отличаться хороший король? Я не согласен.

– Но в своих королевских обязанностях он хорош, Конолл. Джеми грешит только в личной жизни. Ему никогда не было уютно со своими ближними.

Она повернулась к окнам, откуда открывался вид на горы.

– Ах, Конолл! Ведь все, что я хотела, – это жить в Гленкерке спокойной жизнью!

– Ба! – воскликнул старый воин. – Не пытайтесь обмануть себя. Вы всегда были слишком непоседливы.

Ко двору тянуло не лорда Патрика.

Удрученное лицо графини остановило его.

– Ах, девочка, не стоит теперь из‑за этого волноваться. Я ведь и сам Лесли, хоть и не с той стороны одеяла, и я знаю, что в этой семье дикими всегда были именно женщины.

Шла осень, и Катриона не упускала ни единой возможности покататься верхом по землям Лесли, оставляя приготовления к свадьбе в умелых руках Мэг. Но старая вдова всегда понимала Кат лучше, чем кто‑либо другой, и однажды выехала на прогулку вместе с ней.

– День слишком славный, чтобы сидеть взаперти, – громко объявила Мэг, чтобы все слышали. – И если я еще раз выгляну из своего окна на эти поля с цветущими маргаритками, то уже сойду с ума. – Она взобралась в седло и, довольная, улыбнулась. – Боже! Я не каталась верхом уже, наверное, года два! Вперед, Кат! – И нежно ударила пятками по толстым бокам своей старой гнедой кобылы.

Кат поспешила следом, удивляясь, с чего это вдруг свекровь решила составить ей компанию. Минут пятнадцать они ехали молча, а затем Мэг пустила гнедую шагом и подождала спутницу. Кат повернулась к ней лицом.

– Итак, Мэг, что же заставило вас взобраться на старушку Брауни? Только не расписывайте мне, пожалуйста, ваши маргаритки!

Свекровь рассмеялась.

– Мне эта выдумка показалась изящной, но тебя не обманешь. До маргариток мне мало дела. А теперь скажи, Кат, когда ты нас покинешь?

Катриона даже не вздрогнула, а тихо сказала:

– После свадьбы Бесс и Генри.

– Ты поедешь к Френсису?

– Да.

– Семье это ничем не грозит?

– Надеюсь всей душой, Мэг. Поскольку король не знает, что Джеми осведомлен о наших отношениях, то вряд ли он посчитает юного графа ответственным за это бегство. Его величество разъярится, но сын выкажет еще большую ярость и гневно осудит меня, которая так позорно отвергла оказанную ей высочайшую честь.

Мэг снова рассмеялась.

– Итак, Джеми знает, что ты уезжаешь?

– Знает? Держите меня, Мэг! Он же сам это все и устроил! Я уже готова была потерять надежду и сдаться королю. Но Джеми полагает, что сама его невинность в этом деле и убережет нас, а другого случая бежать мне не представится. И он прав. Как сможет Джеймс теперь оправдать месть нашей семье? Мы ведем себя мирно, а гленкеркские Лесли всегда были верны короне. Только ныне я и могу бежать, не поставив под угрозу наш клан.

– А вдруг Френсис уже нашел себе новую любовь, моя дорогая? Его всегда ведь тянуло к женщинам, и он никогда не проявлял особого постоянства.

– Ко мне проявлял, – тихо ответила Катриона.

– Да, – согласилась Мэг. – Это так… Но он провел вдали от тебя уже почти три года.

– Он все еще меня любит, как и я люблю его. Я чувствую это.

– Но, если, – не унималась старая леди, – все‑таки не любит. Ты сюда вернешься?

– Не вернусь, пока меня домогается Джеми, Мэг. Я просто не могу быть королевской шлюхой. Если Ботвелл не захочет меня, то устроюсь жить во Франции.

– Захочет, – мягко возразила Мэг, – я только хотела убедиться, что ты осознаешь свой поступок. Есть много женщин, которые в твоем положении были бы счастливы стать любовницей короля.

– Если бы я любила Джеми, – отвечала Кат, – то тоже с радостью бы к нему пошла. Но я не из тех, кто может спать с нелюбимым, а король мне не мил. И не прощу ему того, что он причинил бедному Патрику. Так мог поступить только жестокий человек, а я ненавижу намеренную жестокость!

И тогда Мэг сказала нечто, отчего на прелестные глаза Катрионы набежали слезы:

– Ты уезжаешь с моим благословением, Кат, дорогая. Каким бы странным это ни показалось, я уверена, что Патрик бы сейчас одобрил твое решение. Он так никогда и не простил самого себя, ты знаешь.

– Но я простила его, Мэг. Я больше не могла уже его любить так, как раньше, но я простила. – Кат улыбнулась. – Джеми знает лишь, что этой весной я уезжаю.

Так лучше. Со мной отправится Конолл. Еще Сюзан, хотя ей я пока ничего не сказала.

– Как ты распорядилась насчет детей, Кат?

– Колин с Робби останутся в доме у графа Роутса, пока им не исполнится четырнадцать. Затем, подобно Джеми, они пойдут в университет Абердина. После этого – путешествие по Европе и женитьба. Мы с Джеми только что закончили переговоры об этом с моим братом. После того как умер его единственный сын, он остался без наследника и должен выдать замуж четырех дочерей. Когда Колину исполнится двадцать, он женится на старшей. И, как наследник моего брата, станет следующим Грейхевеном. Год спустя Робби женится на другой дочери. Я отвела ему неплохие деньги и купила близ моей родной усадьбы отличный дом с хорошими землями; он будет вполне независим от Джеми.

Аманду я обручила с наследником Чарлза. Моя дочь станет следующей графиней Сайтен.

Мэг вскинула брови.

– А мне казалось, что моя дочь Джанет рассчитывала женить сына получше.

Кат рассмеялась.

– Джанет не просто замужем за Лесли, она Лесли и по рождению. Пусть у ее сына есть какой‑то титул, но у моей дочери – огромное приданое! И по странному совпадению Аманда обладает несколькими сотнями акров пастбищ, которые нужны Сайтенам для их овец. Малышка же Мораг, – продолжила Кат, – станет женой Малькольма Гордона. У нее будет очень большое приданое и собственная усадьба. Даже младшие сыновья Гордонов неплохо устраиваются в жизни!

Глаза у Мэг засверкали, у нее перехватило дыхание.

– Боже мой, – воскликнула старая дама, – чем старше ты становишься, тем больше походишь на Мэм! – А затем она снова посерьезнела. – А малыши?! Что с ними?

Ты же не можешь оставить самых маленьких!

– Джеми пришлет их, когда все образуется. Путешествовать со мной им будет небезопасно, да и меня задержат. Если король направит в погоню своих людей, то с детьми я стану уязвимой. Но это всего на несколько месяцев.

Мэг кивнула.

– Полагаю, так и в самом деле лучше.

Некоторое время они ехали молча. Затем свекровь опять спросила:

– Кат, я знаю, что не имею права, но… Иан и Джейн?

– Тоже от Ботвелла. Да, Мэг. Даже он не знал почти до самого изгнания. Расставаясь с ним в первый раз, я думала, что мы никогда уже не встретимся, и хотела его ребенка. Патрик же, едва заполучив меня тогда назад, сразу уложил в постель и не выпускал, пока не стало ясно, что я беременна. Он понял так, что близняшки от него, и я не стала ничего говорить.

– И правильно сделала, дорогая моя. Но бедный Френсис! Он уехал из Шотландии, зная, что покидает не только тебя, но и своих детей. Ах, моя Кат, вы оба заслуживаете счастья.

– Спасибо, Мэг. Вы всегда были мне хорошей подругой.

Старая женщина наклонилась в седле и, протянув руку, ухватила Катриону за локоть.

– Ты мне больше дочь, чем обе мои. Будь счастлива, Кат! Пожалуйста, будь счастлива!

Джеймс Стюарт нежно улыбнулся жене.

– Нет, нет, Анни! Об этом не стоит и думать. На свадьбу юного Джеймса Лесли тебе в Гленкерк ехать никак нельзя. – И он ласково похлопал ее по округлившемуся животу. – Нет, мы не должны подвергать опасности нашего ребенка.

– Но это же перед самым Рождеством! – застонала королева. – Я не хочу оставаться без тебя на праздники.

– Я вернусь на Рождество и отпраздную его с тобой, Анни.

– У тебя не получится, если только ты не выедешь сразу после свадьбы, а это будет выглядеть весьма грубо!

– Тогда я не вернусь, – рассердился король. – Какая разница? Приеду на Новый год и на Двенадцатую ночь.

– Но в Дании мы всегда празднуем Рождество всей семьей!

Джеймсу это начинало надоедать.

– Ты не в Дании, Анни! Ты – королева Шотландии! – взревел он, и ее величество заплакала.

«О небо, – подумал король, – не могу же я позволить ей догадаться, почему не хочу ее брать с собой».

– Ну успокойся, успокойся, дорогая, – сказал он с выражением. – Не могу же я обидеть гленкеркских Лесли. Надо поехать на свадьбу молодого графа, особенно когда он женится на девчонке моего кузена Хантли. Эти Гордоны попортили мне немало крови, но я не дам им повода начать новую смуту и почту своим присутствием свадьбу их дочери. Однако сейчас зима, и дороги плохи.

Прояви благоразумие, дорогая. Нельзя же тебе в твоем нынешнем положении трястись в экипаже по всей Шотландии.

– Ребенок, – только и фыркнула королева. – Это все, что тебе от меня нужно, Джеми. А я – королевская племенная кобыла.

– Пусть у нас будет много детей, Анни, – сказал Джеймс, – но где я еще найду такую, как ты?

Небесно‑голубые глаза королевы заблестели от слез.

– Ох, Джеми, – сказала она сдавленным голоском.

Король обнял супругу.

– Давай больше не будем говорить об этих глупостях.

– Хорошо, Джеми, – уступила королева, счастливо вздыхая.

Но едва ли король услышал, потому что весь был поглощен мыслями об очаровательной Катрионе Лесли, которая скоро станет его.

С того дня, когда он в последний раз видел Кат, прошло уже больше четырех лет, и последняя их встреча вышла не совсем такой, какую мужчина ждет от желанной женщины. Но теперь графиня – вдова, и без защиты она должна стать более покладистой.

А Кат, ожидая прибытия короля, уже знала, чего ей ждать. Понимая, что ухаживаний Джеймса ей не избежать даже в собственном доме, она готовилась быть с ним ласковой и нежной. Настырному любовнику и в голову не должно прийти, что она собирается бежать. Так что даже с сыном нельзя будет говорить в открытую.