Петербург в судьбе Пушкина

В Петербурге Пушкин провел более трети своей жизни – лучшие годы юности и годы зрелости, наивысшего напряжения духовных сил, творческого подъема и бренных житейских проблем. И, там же произошла трагическая развязка – дуэль на Черной речке как символ страданий и фатализма в судьбе поэта. Ни один город не был им воспет с таким высоким чувством, как “град Петров”, и в таких разных произведениях: поэмах, прозе, стихах, письмах.

Но Петербург в восприятии великого поэта оставался всегда двойственным. Это был город его друзей и соратников, символ величия России, но в то же время – столица империи, дом самодержцев Российских, исполнительно следящей за ним жандармерии во главе с А.Х.Бенкендорфом, попортившим немало крови поэту; чего стоит объемная переписка только по поводу цензуры его произведений, оплот русской научной мысли и придворного общества. Вот почему столь различны образы Петербурга в творчестве Пушкина.

С одной стороны, известное всем со школьной скамьи:

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгий, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И, не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса.

(“Медный всадник”)

С другой – “свинский Петербург”:

Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит…

Меняется восприятие города поэтом и с течением

…И я с веселою душою
Оставить был совсем готов
Неволю Невских берегов –
И что ж? Гербовые заботы
Схватили за полы меня
И на Неве, хоть нет охоты,
Окованным остался я.

(Из письма Н.М.Языкову от 14 июня 1828г.)

Пушкин впервые осознанно познакомился с Петербургом в июле 1811 года, когда двенадцатилетним мальчиком приехал поступать во вновь открывающееся учебное заведение – Царскосельский лицей. Есть сведения, что Пушкин на втором году жизни увидел Петербург, но прожила семья Пушкиных в Петербурге всего около года. Об этом Пушкин пишет в письме к жене: “Видел я трех царей: первый велел снять с меня картуз и пожурил за меня мою няньку”. (1801 г.) В 1811г. он приехал вместе со стихотворцем Василием Львовичем Пушкиным (дядей поэта) и приятельницей В.Л.Пушкина Анной Николаевной Ворожейкиной. Жили они в считавшейся одной из лучших в Петербурге гостинице Демута.

Столица ошеломила Александра. Она была так не похожа на его родную тихую Москву! (Много позже в письме к своей жене Н.Н.Гончаровой он напишет: “Не люблю я твоей Москвы!”) После пестрой Москвы Петербург поразил его своей величественной красотой, блеском вод и белыми ночами. Испытания (экзамены) проходили в доме самого министра народного просвещения графа А.К.Разумовсвкого. Вскоре после экзамена Иван Пущин, живший на Мойке в доме своего деда, направился к Пушкину “как к ближайшему соседу”. “С той поры, - вспоминал он, - установилась и постепенно росла наша дружба…”. Он же вспоминал о том, что Пушкин знал гораздо больше других детей, “многое прочел, о чем мы и не слыхали, все, что читал, помнил”. 19 октября 1811 года началась учеба в лицее, и на 5 лет Пушкин расстается с Петербургом. “Безбожно молодого человека держать взаперти…” – жаловался Пушкин в письме к Вяземскому за год до выпуска из лицея [3, стр.209]. Наконец наступил долгожданный июнь 1817 года. Окончив Лицей, Пушкин переезжает в Петербург (в квартиру родителей на Фонтанке у Калинина моста) и начинает самостоятельную жизнь взрослого человека. От ощущения свободы и независимости у него кружится голова, он не знает, куда броситься, с чего начать; ему теперь доступно всё: и театры, которые он непрестанно посещает, и балы, и “Арзамас”.

Образ северной столицы, созданный Пушкиным в первой главе романа «Евгений Онегин», - это декабристский Петербург, Петербург высокой духовности, исполненный красоты и добра, город, помогающий новому, порожденному великой освободительной войной 1812 года поколению самоотверженно искать пути к свободе России, к ее спасению от абсолютной монархии, пути к парламентаризму. Пушкин знакомится с членами тайных антиправительственных организаций: с Рылеевым, Каховским, Якушкиным, поэтом-партизаном Денисом Давыдовым, - постоянно бывает на литературных “субботах” у Жуковского вместе с Крыловым, Гнедичем и Батюшковым, вводит в круг признанных корифеев своих лицейских друзей Дельвига и Кюхельбекера. Именно в этот период Пушкин создал поэму “Руслан и Людмила” и по прочтении ее в доме у Жуковского получил портрет его со знаменитой, триумфальной надписью: “Победителю – ученику от побежденного учителя в тот высокоторжественный день, в который он окончил свою поэму “Руслан и Людмила”. 1820 марта 26 великая пятница”. Пушкин стал певцом декабристов, певцом свободы. Ода “Вольность”, эпиграммы на графа Аракчеева и министра просвещения князя Голицина, по словам Лажечникова, “наскоро, на лоскутках бумаги, карандашом переписанные, разлетались в несколько часов огненными струями во все концы Петербурга и в несколько дней Петербургом вытверживались наизусть” [3, стр.213]. И все – разом, катастрофически мгновенно – рухнуло 14 декабря 1825года. Декабристский город был повержен, Петербург завоевал император Николай I, сделав его твердыней самодержавия и оплотом своего правления.

Пушкин за оду “Вольность” был выслан из Петербурга еще 6 мая 1820 года. Вернулся после ссылки ровно через семь лет – в мае 1827 года уже в Петербург импера-торский. Всё изменилось. В 1829 году Пушкин констатировал: в новом Петербурге истреблена духовность.

Устами одного из героев повести, начатой в это время, Пушкин утверждал: в 1818 году “строгость правил и политическая экономия были в моде. Мы являлись на балы, не снимая шпаг – нам было неприлично танцевать и некогда заниматься дамами… Теперь это все переменилось, - французская кадриль заменила Адама Смита…” [6, стр.543].

Пушкин возвращается знаменитым поэтом и поселяется в гостинице Демута – это жилище стало прибежищем поэта в Петербурге, пока он не завел своего семейного очага. Вот тогда-то и появились строчки:

Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелено-бледный,
Скука, холод и гранит.

Свою новую жизнь в столице Пушкин начал радостно, чувствуя себя легко и свободно, поверив обманчивым обещаниям Николая I (ему обещана была даже свобода от цензуры: Письмо Пушкина к А.Х.Бенкендорфу от 17 августа 1828 г.[7, стр. 25]). Однако вскоре поэту пришлось убедиться, что свобода его мнимая, что он связан по рукам и ногам, как, может быть, никто из его современников. О каждом своем шаге он должен был докладывать царю, на все просить разрешения через шефа жандармерии Бенкендорфа. Если же Пушкин осмеливался ослушаться, то получал письма с предупреждениями, выговорами, просьбой явиться для отчета к Бенкендорфу:

“Милостивый государь, Александр Сергеевич!

К крайнему моему удивлению, услышал я, по возвращении моем в Петербург, что Вы внезапно рассудили уехать в Москву, не предверя меня, согласно с сделанным между нами условием, о сей Вашей поездке. Поступок сей принуждает меня Вас просить о уведомлении меня, какие причины могли Вас заставить изменить данному мне слову?…” [7, стр. 70]. (Письмо от 17 марта 1830 г. Бенкендорфа к Пушкину).

О душевном состоянии Пушкина этой поры говорят воспоминания его новых друзей: “…в нем было заметно какое-то грустное беспокойство, какое-то первенство духа… По многим признакам я мог убедиться, что покровительство и опека императора – Николая Павловича тяготили его и душили”. Светское общество его раздражало: “… пошлость и глупость обеих наших столиц равны, хотя и различны”; “… шум и сутолока Петербурга мне стали совершенно чужды – я с трудом переношу их”, - писал он П.А.Осиповой в Тригорское; а московскому другу С.Д.Киселеву: “В Петербурге тоска, тоска…”.

Противоречивое отношение к столице – притягивание и отталкивание – сопровождает поэта на всем его жизненном пути. “Петербург уже кажется мне страшно скучным, и я хочу сократить насколько возможно мое пребывание в нем”, - пишет он Н.Н.Гончаровой, а через несколько месяцев Плетневу: “Москва мне слишком надоела”, и снова жене: “… меня тянет в Петербург. – Не люблю я твоей Москвы”.

Вскоре после свадьбы Пушкин решил переехать на постоянное местожительство из Москвы в Петербург. Лето и осень 1831 года он проводит под Петербургом в Царском Селе. Это было счастливое время для Пушкина и его жены. Но в конце июня в Петербурге вспыхнула эпидемия холеры. Царское Село оказалось окружено карантинами. Умирает Дельвиг. Болезнь скручивает его в 3 дня. В середине июля, спасаясь от эпидемии, в Царское Село прибыл Николай I со своей свитой; покой и тишина были нарушены. Это не могло не огорчать Пушкина. Красота Натальи Николаевны поразила императрицу, которая выразила желание постоянно видеть Пушкиных при дворе. Летом 1831 года завязался тот роковой узел, который смогла разрубить только трагическая гибель поэта.

Утешением для поэта было то, что вместе с двором в Царское Село приехал Жуковский. Жуковский, Гоголь, Пушкин собирались почти каждый вечер. Возникло даже нечто вроде соревнования в создании русских сказок между Жуковским и Пушкиным. Написана шутливая поэма “Домик в Коломне”, где описаны любимые Пушкиным с детства бедные окраины Петербурга; дописано письмо Онегина к Татьяне, проза, стихи. Лето было плодотворным.

Осенью 1832 года в письмах московскому другу П.В.Нащокину поэт говорит о денежных делах, о долгах, о жизни, полной треволнений: “… жизнь моя в Петербурге ни то ни сё. Заботы о жизни мешают мне скучать. Но нет у меня досуга, вольной холостой жизни, необходимой для писателя. Кружусь в свете, жена моя в большой моде – все это требует денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения”. В мае 1833 года о том же он пишет П.А.Осиповой: “Петербург совершенно не по мне, ни мои вкусы, ни мои средства не могут к нему приспособиться. Но придется потерпеть года два или три”. К этому времени написаны “Дубровский” и “Капитанская дочка”; весной 1833 г. Пушкин работал и над “Историей Пугачева”. Ему было разрешено работать с документами в архивах, но дела Пугачева ему не выдали, и только после выхода в свет в 1835 г. “Истории Пугачевского бунта” поэт смог ознакомиться с этим делом, однако в нем не оказалось “главного документа: допроса, снятого с самого Пугачева”. В октябре 1833 г. Пушкин путешествует по Волге и Уралу, по окончании поездки в конце ноября 1833 г., он поселяется в Болдино, где завершает работу над “Историей Пугачева” и создает “Пиковую даму”. И хотя писалась повесть вдалеке от столицы, в ней отразились недавние петербургские впечатления. Там же пишет поэму “Медный всадник”.

В мае 1834 года Наталья Николаевна с детьми уезжает в имение Гончаровых Полотняный завод. Все лето Пушкин оставался в Петербурге один. Отвечая на ревнивый укор жены о каких-то встречах в Летнем саду, он писал: “Нашла за что браниться! За Летний сад… Да ведь Летний сад - мой огород. Я, вставши от сна, иду туда в халате и туфлях, после обеда сплю в нем, читаю и пишу. Я в нем дома” [4, стр.163]. Это был трудный год для Пушкина. Уже самое начало его омрачилось царской “милостью” – пожалованием звания камер-юнкера. “Теперь они смотрят на меня как на холопа… Опала легче презрения. Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа бога”. Была учреждена слежка даже за семейной перепиской.

Пушкин просил жену не требовать от него нежных, любовных писем, настолько тяжело ему было представить, что вся его переписка распечатывается и прочитывается. Попытка подать в отставку, так как чин камер-юнкера неприличен летам Пушкина – его сотоварищам по службе было по 17 лет (это низшее придворное звание, даваемое обычно юношам), навлекает на него еще большее недовольство царя, угрозу закрыть доступ в государственные архивы. Дневниковая запись от 1 января 1834 г.: “… двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове”. По поводу отставки “получил такой нагоняй, а от Бенкендорфа такой сухой абсенд, что я немного вструхнул, и … прошу, чтоб мне отставку не давали. А ты и рада, не так? Хорошо, коли проживу я лет еще 25; а коли свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать…” (из письма А.С.Пушкина Н.Н.Пушкиной от 14 июля 1834 г.). Пушкин продолжает много работать над историей Петра, циклом песен западных славян, появляется стихотворение “Полководец”.

В 1833-1834 годах в России был голод. Пушкин напрямую осуждал балы, устроенные дворянством и купечеством по случаю совершеннолетия государя-наследника: “…праздников будет на полмиллиона. Что скажет народ, умирающий с голода?” Сам Пушкин на эти балы не поехал. В мае 1836 года родился четвертый ребенок в семье – дочь Наталья. Семья умножалась, все требовали от Пушкина денег. К этому времени он был глубоко одинок, хотя многие считали себя его друзьями. Дельвига не было уже в живых, Нащокин жил в Москве и видел Пушкина у себя последний раз в мае 1836 года. У Пушкина в доме Нащокиных был свой кабинет, и там он действительно был дома.

Первая запись о бароне Дантесе появляется у Пушкина в дневнике в 1834 году. Со 2 ноября 1836 года события развиваются стремительно: анонимные письма; вызов на дуэль; отказ Дантеса от дуэли; вечером после пушкинского вызова на бале С.В.Салтыкова объявлена свадьба Дантеса с Екатериной Гончаровой; письмо Бенкендорфа Пушкина с разоблачением Геккерна; свадьба Дантеса и Е.Н.Гончаровой 10 января 1837 года; свидание Натальи Николаевны с Дантесом у идалии Полетики; 26 января Пушкин отправляет гневное письмо Геккерну – роковой поединок с Дантесом стал неизбежен.

Пушкин стрелялся с Дантесом под Петербургом, за черной речкой, близ Комендантской дачи около 4½ часов. (К 30-ым годам Черная речка стала модным дачным местом.). Пушкин был смертельно ранен. Его привезли в дом княгини Волконской – он прожил здесь недолго – всего несколько месяцев, - с октября 1836 г. по 29 января 1837 г. 29 января в 2 часа 45 минут пополудни перестало биться сердце Пушкина. Так в ночь на 1 февраля 1837 г. Петербург простился с Пушкиным, подтвердив его слова

… здесь город чопорный, унылый,
здесь речи – лед, сердца – гранит….

30 января в газете “Литературные прибавления к Русскому инвалиду” В.Ф.Одоевский писал: “Солнце нашей поэзии закатилось!…”. Последнюю дань любви великому поэту выразили десятки тысяч петербуржцев, приходивших проститься с ним к квартире на Мойке. Один из этих неизвестных почитателей сказал: “Видите ли, Пушкин ошибался, когда думал, что потерял свою народность: она вся тут, но он ее искал не там, где сердца ему отвечали” [3, стр. 296].

В придворной небольшой церкви Спаса Нерукотворного было приказано отпевать Пушкина. “В церковь пускали по билетам только высшее общество. Его-то зачем? – с возмущением писал А.Н.Карамзин своей матери. – Разве Пушкин принадлежал ему?… Выгнать бы их и впустить рыдающую толпу, и народная душа Пушкина улыбнулась бы свыше”. Официальный Петербург и высший свет так прощался с Пушкиным, но при этом интересны жандармские отчеты, подтверждающие лицемерную позицию власти по отношению к Пушкину даже после его смерти. Старый слуга Пушкина Никита Тимофеевич Козлов стоял всю дорогу на дрогах. “О, Петербург! Сколько в тебе страшного!” – заканчивал описание событий, связанных со смертью Пушкина, один из современников [4, стр. 232].

Date: 2015-12-10; view: 1897; Нарушение авторских прав