Пехота и кавалерия

Колонны и развернутые строи пехоты, завидев приближающуюся кавалерию, обычно сворачивались в каре, размеры которого широко варьировались — от каре из одной егерской роты до многобатальонного каре полка или нескольких полков. Чаще всего применялось батальонное каре против кавалерии, которое очень быстро выстраивалось из колонны к атаке. Фас батальонного каре рассчитывался на 4 дивизиона: одновременно стреляли 1-й и 3-й, а потом 2-й и 4-й дивизионы. Для противодействия отдельным всадникам вперед из каре высылались стрелки, фасы при этом не стреляли.

Подробная инструкция для действия егерского каре против кавалерии содержалась в «Начертании полевой егерской службы»: «Опаснее всего для него [егеря. — И.У.], когда он на открытом месте атакован конницею; но и тут найдет он свое спасение, когда только останется всегда при холодном духе, не устрашился конского топота и шума скачущей конницы, всегда останется сомкнутым, и огонь свой сбережет, и без позволения своего начальника ни одного выстрела не сделает. Положим, что батальон Егерей отступать начинает в чистом поле от неприятельской конницы; то в таком случае построясь в каре, отступать им с тихим шагом и сомкнуто. Конница же обыкновенно, когда вознамерится ударить на пехоту, высылает множество фланкеров, чтобы раздражить пехоту и выманить у нее огонь, когда сие удалось и пехота выстрелила, то и самое то время, не дав ей время зарядить, нападаешь на нее сомкнутым фронтом: следственно пехоте в таком случае никогда не надобно уважать конными фланкерами, но спокойно продолжать свой путь; а когда фланкеры неприятельские в 160 и 200 или 300 шагов приближаются, то можно приказать изредка хорошим стрелкам из Карей несколько выйти, и по них стрелять; и когда таким образом несколько человек с лошадей свалятся, то неприятель так смело уже не сунется; а когда со всем тем неприятельская конница поведет свою атаку всем фронтом, то всему Карею остановиться; передняя шеренга садится на правое колено и наклоняет штыки противу груди лошадей, упирая приклад в землю, а оставшиеся две шеренги уже шагов на 150 и 200 начинают стрелять, не плутонгами и не целыми фасами, но рядами; (ибо пальба плутонгами и фасами вовсе неприлична Егерю) наблюдая чтобы сей огонь таким образом произведен был, дабы из 4 рядов, двое рядовых были с заряженными ружьями. Огонь сей должен быть хотя не частой, но вредительный; а когда егери только не заторопятся, и порядочно с холодным духом смело будут прицеливаться, то сей огонь должен быть так жесток, что никакая конница его не выдержит, но всегда обратится в бегство. Ни в каком случае не может пехота себе более чести заслужить, как в таком сражении противу конницы и при всем том нет для егеря ничего легче, как обороняться противу конницы, ибо стоит только, как выше сказано, устоять противу оной твердо, смело, и не устрашиться звука и стука атакующей конницы. Напротив того Егерь неминуемо пропал, когда он только немного заторопится или потеряет терпение и присутствие духа. Для того почитаю за нужное, чтобы солдату уже заблаговременно растолковать, все что для него полезно. А особливо состоит великая важность в том, чтобы он знал, как ему противу конницы поступать. В самое сражение уже поздно ему давать наставления».

^{Батальонное каре от кавалерии.}

^{Каре отражает атаку французской тяжелой кавалерии. Реконструкция.}

Построение в каре было довольно сложной эволюцией, слабо обученные войска не всегда могли достаточно быстро провести его. Еще труднее было сохранить такой строй в движении. Участник сражения при городе Красном в июле 1812 г., где новосформированная 27-я пехотная дивизия отражала атаки кавалерии Мюрата, таким образом описал действия пехотных батальонов: «Наша толпа похожа была на стадо овец, которое всегда сжимается в кучу, и при нападении неприятеля, с которой ни есть стороны, батальным огнем отстреливалась и штыками не допускала до себя» [87, с. 184].

Гораздо успешнее действовали батальоны полков лейб-гвардии Измайловского и Литовского в сражении при Бородине, отражая атаки французской тяжелой кавалерии. Этим бойцам выучки было не занимать, и французы очень скоро в этом убедились. Командир батальона В.И. Тимофеев, например, приказал своим солдатам не стрелять, а лишь «махать штыками» (лошади боялись сверкающего металла) и «колоть в морду тех лошадей, которых кирасиры принудили бы приблизиться к фронту». Расчет офицера полностью оправдался: французы замешкались перед каре, а потом стали строить колонну для атаки. Гвардейцы не стали ждать противника. «Я, — вспоминал потом Тимофеев, — скомандовав «ура», бросился с батальоном в штыки. Передние кирасиры… были жертвою наших штыков, опрокинулись на свою колонну, смешали еще более оную и обратились все в бегство. Тогда я приказал открыть по ним батальный огонь, и тем было довершено поражение» [88, с. 179, 180]. В Бородинском сражении это был не единственный пример, когда каре не ограничивались пассивной обороной: в завершающей стадии боя Перновский пехотный полк в батальонных каре атаковал французскую кавалерию и обратил ее в бегство, причем идущие в первой шеренге солдаты метали вдогонку всадникам ружья со штыками [133].

^{Обер-офицеры лейб-гвардии Семеновского полка. Манеры ношения обмундирования вне строя восстановлены по рисункам из дневника офицера полка Л.В. Чичерина.}

^{Русская стрелковая цепь, поддерживаемая казаками. Неизвестный художник. 1-я четверть XIX в.}

Вообще, с кавалерией, потерявшей строй и скорость движения, пехота конкурировала на равных, даже не выстраиваясь в каре. При Бородине полки 24-й дивизии, сначала атакованные французской кавалерией, а затем окруженные у Курганной высоты саксонскими и польскими кирасирами, вынуждены были пробиваться к основным силам. В наградных документах майора Томского полка Бориса Мейбоума значилось: «При двукратном нападении неприятельской кавалерии, командуемый им первый батальон отражал ее и при многократном покушении неприятеля отрезать его от прочих наших войск, пробивался штыками сквозь него и присоединился к полку». Капитан этого же полка Иван Левашов «во все время действия 3-го батальона, ободряя нижних чинов, был неустрашим, вел и держал свой дивизион в возможном порядке и при нападении неприятельских кирасир со штыком в руках сам оных поражал» [39, с. 259].

Хорошо обученная пехота в ряде случаев могла также не сворачиваться в каре, если численность нападавшей кавалерии была невелика. Офицер 11-й артиллерийской бригады И.Т Радожицкий описал эпизод сражения при Островно 13 июля: «Эскадрон храбрых Французских гусаров завернул правое плечо вперед и с саблями бросился на стрелков наших; вдруг пехота из линии пустила батальный огонь, я ударил картечью, и весь этот эскадрон рассыпался: многие попадали с лошадей, другие бросились назад…» [133, с. 81].

Егеря и стрелки в цепи при внезапном нападении кавалерии стремились сбиться в «кучки». Не успевая сделать этот маневр, бойцы нередко ложились на землю и пропускали всадников над собой. По неоднократным утверждениям французской стороны, на землю при атаке ложились и сомкнутые строи русской пехоты. Нам не удалось найти ни одного наставления или приказа, оговаривающего подобный тактический прием пехоты, так что все подобные описания остаются на совести мемуаристов.

^{Атака саксонов в районе Семеновского оврага. Реконструкция.}

Наиболее успешные результаты достигались при взаимодействии пехоты и кавалерии. В самом простом случае кавалерия могла быть использована в качестве транспортного средства. Примером подобного «утилитарного» применения кавалерии можно считать перемещение егерей 5-го и 20-го егерских полков на казачьих лошадях в составе казачьих отрядов, форсирование Березины егерями с помощью гусаров, а также и перевозку тяжестей 1-го егерского полка башкирами.

Стрелковая цепь пехоты нередко поддерживалась стрелками-фланкерами кавалерии и конными взводами и эскадронами, которые, с одной стороны, обеспечивали более эффективное давление на неприятельскую цепь, а с другой — защищали свою цепь от нападения вражеских кавалеристов. При службе на аванпостах неоценимую помощь легкой пехоте оказывали конные патрули.

Date: 2015-10-21; view: 1553; Нарушение авторских прав