ВВЕДЕНИЕ 1 page. Поскольку сложные явления, к каким относится мотивация, не могут быть описаны сразу, требуя пе­ревода сложного комплекса взаимосвязанных данных в некоторую

Поскольку сложные явления, к каким относится мотивация, не могут быть описаны сразу, требуя пе­ревода сложного комплекса взаимосвязанных данных в некоторую последовательность изложения, при ре­шении такой задачи неизбежны как предварительное расчленение этого комплекса, так и выбор некото­рого порядка в освещении выделенных аспектов. В данной работе будет обсуждаться прежде всего онтогенетическое развитие мотивации, причем в на­правлении от феноменологических данных к обобще­ниям и теоретическим построениям. Что касается ос­вещаемых аспектов мотивации, то главное внимание будет уделяться вопросу ее психологических меха­низмов. Выделение данного аспекта мотивации не является традиционным и требует пояснения, что имеется в виду. Содержание того, что в принципе способно моти­вировать человека, буквально безгранично, так как все, что произведено и производится обществом как в материальной, так и духовной сферах, в конечном счете осуществляется конкретными людьми, которые к неисчислимым видам деятельности побуждаются столь же разнообразной мотивацией. Описывать дан­ный, содержательный, аспект мотивации человека — значит воспроизводить в мотивационных терминах все разнообразие его бытия, тех задач и ролей, ко­торые он добровольно или по необходимости прини­мает на свою долю в некоторой социальной системе, т. е. изображать частное, что, как известно, само по себе не ведет к выделению существенного. В психологическом анализе более целесообраз­ным и продуктивным представляется другой подход, по мере возможности отвлекающийся от содержа­тельных различий в мотивации и сосредоточиваю­щийся на том, в какого рода образованиях она в принципе обнаруживается в индивидуальной психике, какие воздействия обеспечивают ее формирова­ние и актуализацию, каковы закономерности этих процессов и т. п. То, на что направлены подобные вопросы, обобщенно может быть названо механиз­мами мотивации. Отметим, что задача исследования механизмов актуальна не только для мотивации, являясь одной из главных также и для многих других линий разви­тия человека, в отношении которых «необходимо... еще более активно изучать и описывать явления, по­зволяющие ответить на вопрос, который можно гру­бо сформулировать так: что в психике из чего воз­никает, когда и в какой последовательности?» (Вода-лев, 1983. С. 13)^\. В психологической литературе содержательному аспекту мотивации обычно противопоставляется ди­намический аспект (Асеев, 1976; Обуховский, 1971), подчеркивающий прежде всего ее процессуальные особенности, развитие и взаимодействие побуждений, энергетическую сторону регуляции деятельности. Од­нако энергия, если она не слепая, должна чем-то рас­пределяться, процесс, как правило, является след­ствием взаимодействия некоторых структурных об­разований, короче, мотивационная динамика пред­полагает осуществляющие ее механизмы, которые на­полняются тем или иным предметным содержанием, но к нему несводимы. Фрейдовское вытеснение, на­пример, прежде всего процессуальный феномен, од­нако вполне правомерно предположение о существо­вании специального осуществляющего его механиз­ма, не зависящего от того, что именно подвергается вытеснению. Таким образом, выделение наряду с со­держательным и динамическим еще одного аспекта мотивации — реализующих ее внутренних механиз-

' Важность изучения психологических механизмов, обеспе­чивающих развитие личности, отмечает Л. И. Анцыферова: «Ис­следовать динамику психической жизни личности — значит изу­чить разные формы существования и осуществления личности; во времени, раскрыть психологические механизмы этого сущест­вования. Психологические механизмы можно представить себе как закрепившиеся в психологической организации личности функциональные способы ее преобразования, в результате кото­рых появляются различные психологические новообразования, повышается или понижается уровень организованности личност­ной системы, меняется режим ее функционирования» (1981. С. 8).

мов—представляется оправданным шагом, повы­шающим структурированность этой проблематики и облегчающим ее описание. Четкое определение упомянутых аспектов моти­вации невозможно, так как речь идет лишь о гносео­логических абстракциях, не имеющих конкретных признаков различения и неотрывных друг от друга в онтологическом проявлении. Один и тот же феномен может быть охарактеризован и как процесс, и как механизм в зависимости от контекста обсуждения; так, упомянутый процесс вытеснения имеет, с одной стороны, свой механизм, в основе которого лежит, допустим, взаимодействие эмоций, с другой—сам может рассматриваться как механизм устранения противоречий в мотивационной сфере личности. По­этому тот или иной аспект мотивации выступает на первый план в зависимости от характера стоящих перед исследователем задач. Так, если в собственно научном анализе можно в известной мере отвлекать­ся от содержательных различий в мотивации, пола­гая, что выводы из рассмотренного частного материа­ла сохраняют силу -для аналогичных случаев, то в прикладных исследованиях, когда важно выявить, что именно мотивирует конкретных людей или их группы, такие различия могут стать центральной проблемой. Понятно, что абсолютное противопостав­ление выделяемых аспектов мотивации невозможно и что речь может идти лишь о том, которому из них при совместном анализе отдается преимущественное внимание. Исследование, уделяющее главное внимание пси­хологическим механизмам мотивации, было проведе­но нами в отношении низших ее уровней, обеспечи­вающих удовлетворение биологических потребностей (Вилюнас, 1986). Поскольку настоящая работа яв­ляется, по существу, продолжением этого исследова­ния, реализующим те же методологические установ­ки и преследующим аналогичные цели в отношении другого ее уровня — социально обусловленной моти­вации человека, сформулируем в тезисах основные его положения и выводы. Они послужат отправным пунктом нижеследующего обсуждения мотивации че­ловека, в частности, вопроса об ее качественном от­личии от биологической мотивации, проиллюстрируют специфику подхода и характер получаемых в нем данных. 1. Постановка вопроса о психологических меха­низмах мотивации возможна только при условии принципиального отказа от параллелистической трак­товки психического, которая под влиянием традиций позитивизма и, в частности, физиологических кон­цепций продолжает сохранять прочные позиции в со­временной психологии, причем не обязательно в явно декларируемом виде. Несмотря на отсутствие кон­кретных представлений об онтологической природе психического, сам факт его возникновения в биоло­гической эволюции и те функции, которые оно выпол­няет в приспособлении живых существ к изменчивой среде, свидетельствуют о том, что оно представляет собой качественно новый уровень взаимодействия регулятивных процессов, обеспечивающий выработ­ку в конкретной ситуации индивидуально-гибких, т. е. генетически целиком незапрограммированных реак­ций; это функциональное назначение психическое осуществляет на основе целостного отражения ситуа­ции и потенциально возможных в ней действий. 2. При данном понимании психического термин мотивация служит родовым понятием для обозначе­ния всей совокупности факторов, механизмов и про­цессов, обеспечивающих возникновение на уровне психического отражения побуждений к жизненно не­обходимым целям, т. е. направляющих поведение на удовлетворение потребностей. На основе психиче­ского отражения регулируется не весь процесс удов­летворения биологических потребностей, а только те его звенья, которые предполагают активность в из­менчивой среде и требуют ситуативной выработки реакций. 3. Взаимосзязанность как эволюционного разви­тия, так и функционального обнаружения механизмов мотивации исключает отчетливое различение в слож­ной внутренне соподчиненной их системе отдельных структурных единиц, таких как «потребность», «мо­тив» и т. п. При наполнении такого рода теоретиче­ских категорий конкретным содержанием неизбежен, по крайней мере на современном уровне знаний о механизмах мотивации, элемент произвольности. 4. В процессе актуализации потребностей п по­рождении ими конкретных мотивационных побужде­ний можно выделить две основные фазы. Если по­требность актуализируется при отсутствии в окруже­нии соответствующего ей предмета, формируется спе­цифическое состояние мотивационной установки, оз­начающее потенциальную готовность к активной ре­акции в случае его появления. (При этом некоторые потребности субъективно отражаются в виде диффуз­ного переживания неудовлетворенности, побуждаю­щего поисковую активность.) Когда такой предмет появляется, к нему возникает эмоциональное отноше­ние, которое, собственно, открывает субъекту по-требностную значимость предмета (в виде положи­тельной или отрицательной оценки) и побуждает направить на него активность (в виде желания, вле­чения и т. п., см. Вилюнас, 1976). Принципиальное отношение между мотивацией и эмоциями передает обобщенное определение эмоций как субъективной формы существования проявления) мотивации. 5. В эволюционном развитии сложились две ос­новные формы биологической мотивации. Филогене­тически первичной форме инстинктивной мотивации свойственна фиксированность в наследственности как стимулов, побуждающих субъекта действовать, так и принципиального характера этих действий; при этом самим субъектом осуществляется приспособле­ние инстинктивных действий к конкретным условиям наличной ситуации. Более совершенная форма онто­генетически развивающейся мотивации предполага­ет, наоборот, прижизненное выявление мотивацион-но значимых воздействий и способов ответа на них индивида. 6. Инстинктивно мотивируемое поведение отли­чается генетической раздробленностью на автоном­ные сравнительно мелкие звенья, побуждаемые от­дельными ключевыми раздражителями и лишь в по­следовательном (иногда — строго последовательном) выполнении приводящие к необходимому приспосо-бительному результату. Из-за этой особенности важ­ную роль в обеспечении инстинктивного поведения играют специфические механизмы, отвечающие за связь и смену отдельных его звеньев. В самом об­ щем виде такие механизмы мотивационной пере­ стройки обнаруживаются как способность некоторых

воздействий изменить мотивационное отношение к другим воздействиям (в виде возникновения к ним эмоционального переживания или формирования мотивационной установки). Характер мотивационных перестроек определяет, в частности, содержание звеньев инстинкта, способ их смены и тип инстинктивного поведения в целом. Это универсальный механизм, проявляющийся и в более совершенных фор­ мах мотивации. 7. Онтогенетическое развитие мотивации в наи­более простом случае обеспечивается переключени­ем эмоционального отношения к ключевым (безус­ловным) воздействиям на сопутствующие им в опыте индивида стимулы (механизм импринтинга). В бо­лее сложном случае мотивационного обусловлива­ния, составляющего основу выработки условных рефлексов и являющегося главным механизмом он­тогенетического развития мотивации, имеет место ситуативное развитие эмоционального отношения к безусловным воздействиям и избирательное закрепление эмоционального значения за важными для ак­тивности условиями и сигналами. Благодаря про­цессам обусловливания круг изначально (безуслов­но) мотивационно значимых воздействий в онтогене­зе постепенно обрастает целой системой сигналов, приобретающих условное (производное от безуслов­ного, но не совпадающее с ним) мотивационное зна­чение. 8. В реальном поведении обе формы мотивации обычно проявляются вместе и взаимно дополняют друг друга. Характерным является случай сохранения в мотивации поведения общей схемы инстинкта, совер­шенствованной элементами приобретенной мотива­ции в пределах отдельных его звеньев, а также слу­чай, когда приобретенная мотивация подготавливает возможность совершения некоторого инстинктивного акта. Наблюдающееся в филогенезе увеличение удельного значения приобретенной мотивации озна­чает не отмену, а дальнейшее развитие изначальных инстинктивных побуждений, совершенствование спо­соба их осуществления. В акте формирования новых мотивационных отношений инстинктивная (унаследо­ванная) мотивация присутствует в качестве подкреп­ляющего (безусловного) фактора, что означает осу­ществление ею контроля за общим направлением он­тогенетического развития мотивации и в конечном счете за определяемым этим развитием поведением. Аффект означает возвращение к инстинктивной фор­ме мотивации в случае, если такое более совершен­ное поведение не обеспечивает необходимого резуль­тата. 9. Возникновение субъективного побуждения к цели обычно означает начало сложного процесса си­туативного развития мотивации, в результате кото­рого оценивается возможность и определяется способ достижения необходимого результата. Этот мотивационный процесс сопряжен с обследованием условий предстоящей деятельности и обеспечивается, в част­ности, взаимодействием возникающих при этом си­туативных эмоций, направленных на значимые об­стоятельства активности и формирующих промежу­точные цели. Из этих положений, характеризующих биологиче­скую мотивацию, пожалуй лишь вывод о формах ак­туализации потребностей, т. е. о том, что мотивация на уровне субъективного отражения презентируется установками и эмоциональными отношениями, мо­жет быть без специального обсуждения заимствован для характеристики мотивационной сферы человека на правах универсальной особенности психического. По существу, он происходит из феноменологии пере­живаний человека и, наоборот, заимствован оттуда для характеристики мотивационной сферы животных (см. "Вилюнас, 1986. С. 91—92). Что касается других, более специфических харак­теристик биологической мотивации, то вопрос об их отношении к мотивации человека требует исследова­ния. Ясно, что они должны быть свойственны чело­веку в той мере, в какой он продолжает оставаться биологическим существом и поэтому, например, ис­пытывает все усиливающиеся неприятные пережи­вания при перегрузке некоторой группы мышц, по­буждающие к тому, чтобы дать им покой, начинает при этом учащенно дышать и испытывает тоже не­приятное чувство удушья, если в кровь не поступает необходимое количество кислорода и т. п. Но извест­но и другое: что такого рода биологические побуж­дения не играют ведущей роли в жизни человека,

обычно подчиняясь более высокому уровню социаль­но обусловленной мотивации. Так, значительная часть жизни спортсмена может быть посвящена до­стижению именно того, чтобы упомянутые пережи­вания утомления и удушья возникали как можно позже, г. возникнув, не препятствовали бы действовать вопреки следующим из них побуждениям. Об­суждение взаимоотношения обоих уровней мотива­ции невозможно без постановки вопроса о том, что представляет собой специфически человеческая мо­тивация, что она унаследовала от мотивации биоло­гической и чем от нее отличается.

Глава 1 ЯВЛЕНИЕ СОБСТВЕННО ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ МОТИВАЦИИ

Положение о том, что собственно человеческая мотивация качественно отличается от мотивации био­логической и к ней несводима, является для совет­ской психологии основополагающим и нуждается не столько в доказательстве, сколько в уточнении того, в чем это отличие заключается. Для обсуждения этой проблемы целесообразно сначала ознакомиться с те­ми фундаментальными изменениями в отражении ок­ружающего мира, происшедшими в результате куль­турно-исторического развития психики, которые со­здают особые условия для формирования и прояв­ления мотивационных процессов у человека. Отме­тим наиболее важные в этом отношении качества, характеризующие отражение действительности в со­циально развитой психике.

СПЕЦИФИКА ОТРАЖЕНИЯ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПСИХИКЕ

Согласно позициям советской психологии уже на уровне животных психически отражается не столько сама по себе стимуляция, инициирующая акты отра­жения и вызывающая субъективные впечатления раз­личной модальности, сколько опыт индивида в отно­шении воспринимаемой ситуации, открывающий то, как эта стимуляция -способна измениться и какими действиями ее можно изменить. Именно этот опыт, су­ществующий в виде навыков, умений, ожиданий, ког­нитивных схем и т. п., а не актуализирующие его внешние и внутренние воздействия, является главной детерминантой, определяющей содержание психиче­ски регулируемой активности. Каким богатым ни был бы индивидуальный, а

также видовой, передаваемый генетически опыт био­ логического индивида, он ни в каком отношении не может сравниться с беспрерывно накапливающимся опытом всего человечества, являющимся источником и основой развития процессов психического отраже­ ния в условиях общества. Присвоение этого опыта отдельным человеком, продолжающееся на протя­ жении всей жизни, вооружает его уже не только комплексом чувственных представлений о ближайшей среде и возможностях ее непосредственного преобра­ зования, но взаимосвязанной и обобщенной системой знаний о всем мире, скрытых его свойствах, проис­ ходящих в нем взаимодействиях и т. п. В советской психологической литературе эта си­ стема присваиваемых представлений, в которой неиз­ бежно локализируется и содержательно обогащается все отражаемое, в последние годы стала обобщенно называться «образом мира» (Зинченко, 1983; Леонть- ев, 1979; Петухов, 1984; Смирнов, 1983, 1985). Общий тезис, разрабатываемый в этих работах, утверждает, что «главный вклад в процесс построения образа предмета или ситуации вносят не отдельные чув­ ственные впечатления, а образ мира в целом» (Смир­ нов, 1981. С. 24). Важнейшую роль в процессе присвоения челове­ ком опыта социального происхождения, постепенно складывающегося во все более сложный «образ ми­ ра», играет язык. Сам язык—его морфология, отра­ жающая принципиальное строение и всеобщие фор­ мы объективных взаимоотношений, система взаимо­ связанных понятий, обозначающих в действительно­ сти иерархию явлений и отношений между ними раз­ личной степени обобщенности и др.—представляет собой концентрированный продукт общественно-исто­ рического опыта, накапливающий наиболее сущест­ венные и отстоявшиеся в широком практическом применении его элементы (см. Выготский, 1982; Леонтьев, 1963; Лурия, 1979). Усвоенный язык—это уже расширенный, целостный и упорядоченный «об­ раз мира», в котором при помощи понятийной иден­ тификации узнаются непосредственно-чувственно от­ ражаемые явления и ситуации. Разумеется, язык не является единственным источником формирования че­ловеческого «образа мира», задавая только своего

рода каркас, остов такого образа, который постепен­ но наполняется более дифференцированным и отто­ ченным содержанием на основе присвоения специаль­ ных знаний (при помощи того же языка и других знаковых систем), опыта, овеществленного в создан­ ных человеком предметах и формах действий с ними, передаваемого средствами искусства, и др. Психическое отражение в результате опосредст- вования присвоенным социальным опытом приобре­ тает ряд новых качеств. А. Н. Леонтьев по этому по­ воду писал: «Животные, человек живут в предмет­ ном мире, который с самого начала выступает как четырехмерный: он существует в трехмерном про­ странстве и во времени (движении)....Возвращаясь к человеку, к сознанию человека, я должен ввести «еще одно понятие — понятие о пятом квазиизмере­ нии, в котором открывается человеку объективный мир. Это—«смысловое поле», система значений» (1979. С. 4—5). Речь идет о том, что явления, отра­ жаемые человеком, как правило, категоризуются, на­ зываются, т. е. идентифицируются не только по чув­ ственным параметрам, но и в системе значений. Это автоматически локализует их в «образе мира», от­ крывая все множество свойственных им особенно­ стей: происхождение, функциональные качества, скрытые связи, дальнейшую судьбу и т. п. Отвечая на вопросы ребенка «Зачем это в каждую черешню кладут косточку?», «Зачем снег на крыше? Ведь по крыше не катаются ни на лыжах, ни в санках?» (Чу­ ковский, 1966. С. 124), взрослый в развернутой форме объясняет то, что при восприятии этих явлений ему открывается сразу как само собой разумеющееся: откуда снег, как он попадает на крыши и др. «Об­раз мира» ребенка такой информации еще не содер­ жит, тем не менее он уже существует, активно про­является и наделяет воспринимаемые явления раз­влекающими взрослого качествами: снег специально для того, чтобы кататься, черешня — чтобы есть и т. п. Таким образом, опосредствованность отражения системой присваиваемых знаний предельно расширя­ет границы отражаемого содержания, делая их не­зависимыми от параметров реально воспринимаемой ситуации и отодвигая до границ общечеловеческого

познания, вернее, до пределов того, что из этого по­ знания известно конкретному человеку. Одно из по­ следствий наличия «квазиизмерения» значений со- стоит в том, что оно практически снимает ограниче­ ния с отражения пространственно-временных измере­ ний действительности. Знакомясь с историей, человек легко переносится в мыслях через века и в любое изображаемое место, с астрономией—через чувствен­ но невообразимые отрезки времени и пространства. Столь же свободно он способен представлять собы­ тия, возможные в самом отдаленном будущем. По­ добных отвлечении от наличной ситуации, хотя и не столь внушительных, требуют и повседневные дела, осуществляя которые человек обычно без заметных усилий контролирует как предшествовавшие приго­ товления к ним, так и будущие более или менее от­ даленные последствия. И в этом случае простран­ ственно-временные параметры отражаемого содержа­ ния определяются не внешней стимуляцией, а «обра­ зом мира», вернее, той его частью, которая может быть названа «образом своей жизни». Наряду с изменением физических измерений со­ держание человеческой психики существенно расши­ ряется также по линии отражения самых различных внутренних соотношений и взаимодействий, обнару­ живающихся во всем диапазоне пространственно-вре­ менной протяженности. «Квазиизмерение» значений несомненно следует представлять многомерным, пе­ редающим принципиально различные характеристики. объективной действительности: классификационные, атрибутивные, вероятностные, функциональные и т. п. Для понимания изменений в мотивационной сфере человека особенно важен тот качественный скачок, который произошел в отражении причинно-следствен-ных отношений. Основной феномен состоит здесь в том, что любое явление, отражаемое человеком, кро­ ме других более или менее общих характеристик по­ лучает, как правило, еще и интерпретацию с точки зрения отношений детерминизма: все существующее отражается как следствие определенных причин, обычно целого разветвленного их комплекса, и в свою очередь как причины ожидаемых изменений. Стремление к выяснению причинной обусловлен­ности явлений настолько характерно человеку, что-

можно говорить о присущей ему склонности видеть все в мире непременно детерминированным. Как писал А. И. Герцен, «людям так свойственно доби­раться до причины всего, что делается около них, что они лучше любят выдумывать вздорную причи­ну, когда настоящей не знают, чем оставить ее в по­кое и не заниматься ею» (1958. С. 206). Это прояв­ляется как в утверждениях ребенка о том, что обла­ка делаются паровозами, ветер—деревьями, так и в заполнении взрослыми белых пятен в познании при­чинных отношений такими объяснительными кон­структами, как судьба, колдовство, космические влияния и т. п. Процессы отражения в условиях наличия упоря­доченных представлений об окружающей действитель­ности и своем месте в ней приобретают особенности человеческого сознания, представляющего собой выс­шую форму отражения (см. Шорохоза, 1961; Nuttin, 1955). Можно думать, что именно глобальная лока­лизация отражаемых явлений в «образе мира», обес­печивающая автоматизированную рефлексию челове­ком того, где, когда, что и зачем он отражает и де­лает, составляет конкретно-психологическую основу осознанного характера психического отражения у че­ловека. Осознавать—это значит отражать явление «прописанным» в главных системообразующих пара­метрах «образа мира» и иметь возможность в случае необходимости уточнить его более детальные свой­ства и связи. Описание и уточнение упомянутых и ряда других особенностей отражения в человеческой психике тре­буют обозначения процессов их формирования. От­метим наиболее важные в этом отношении поло­жения. Знания и умения, отложившиеся в языке и дру­гих формах общественно-исторического опыта, не могут быть переданы человеку непосредственно; для их присвоения он должен быть вовлечен в специаль­но направленную деятельность, определяемую други­ми людьми или овеществленными продуктами этого опыта и воспроизводящую такие способы преобразо­вания предметного мира (или его знаковых эквива­лентов), в результате которых выявляются новые и все более сложные его свойства. Именно деятель-

ность, вступающая в практический контакт с внеш­ ней действительностью, деятельностью других людей и ее продуктами, снимает своей формой и составом первую копию с различных образующих предметного мира, которая впоследствии в результате многократ­ ного проигрывания, сворачивания и перехода во внут­ ренний план становится основой для психического отражения этих образующих (см. Гальперин, 1959, 19666; Леонтьев, 1972, 1975; Ломов, 1981). Не вдаваясь здесь в детальное обсуждение идеи о деятельностном происхождении человеческой пси­хики, подчеркнем, что она вытекает из заложенной И. М. Сеченовым (1953) рефлекторной концепции психического (см. Веккер, 1974. Гл. 3; Ярошевский, 1981. Гл. 5), объясняющей субъективное отражение внутренним выполнением тех действий, которые сло­ жились в практической деятельности с отражаемыми предметами. Качественные отличия между дочелове- ческим и человеческим уровнями психического отра­ жения объясняются не различиями в принципиальном способе формирования этих уровней (поскольку в обоих случаях отражение является свернутым про­ дуктом сложившихся в практике форм активности), а различиями между формирующими эти уровни процессами — поведением животных, испытывающих внешний мир возможностями индивидуального орга­ низма, и деятельностью человека, испытывающего этот мир на основе опыта и средствами, накоплен­ ными многими поколениями людей. Ряд особенностей психики человека связан с тем, что при присвоении им нового опыта происходит по­ стоянное сокращение изначально развернутых про­ цессов деятельности во все более и более сжатые и автоматизирующиеся ее формы. Особенно важно, что наряду с исчезновением из деятельности многочис­ленных повторений, поисковых, пробных или уточ­няющих действий происходит постепенное сокраще­ние внешне-исполнительных ее элементов, и в итоге субъект получает возможность ее совершения исклю­чительно во внутреннем плане, мысленно. Этот ин­тимнейший в формировании психического и во мно­гих аспектах таинственный феномен «вращивания» содержания деятельности во внутренний план полу­чил название интериоризации: «Интериоризацией на-

зывают, как известно, переход, в результате которого внешние по своей форме процессы с внешними же, вещественными предметами преобразуются в процес­сы, протекающие в умственном плане, в плане созна­ния; при этом они подвергаются специфической трансформации—обобщаются, вербализуются, со­кращаются и, главное, становятся способными к дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности» (Леонтьев, 1975. С. 95; см. также: Гальперин, 1966а). Именно сокращение и интериоризация изначаль­но развернутой деятельности создают возможность присвоения человеком практически неограниченного объема знаний. В более конкретном описании это обеспечивается тем, что нечто, требовавшее на пер­вых этапах овладения полной отдачи и продолжи-тельных усилий субъекта, впоследствии отражается легко и бегло в виде понятий, идей, умений, понима-ния и других форм человеческого отражения, кото-рым свойственна минимальная выраженность изна­чально-процессуального и максимальная—результа­тивно-содержательного моментов. В таком итоговом выражении новосформирован­ные элементы опыта могут сравниваться, обобщать­ся, всевозможно «испытываться» друг другом, т. е. использоваться в дальнейшей активности присвоения уже в качестве ее объекта или средства. Это создает возможность формирования более сложных, обоб­щенных и опосредствованных «единиц» опыта, кото­рые тоже переходят (после соответствующей отра­ботки и интериоризации) в результативную форму спонтанно понимаемых значений, принципов, идей, используемых в свою очередь для формирования обобщений еще более высокого уровня, и так далее. Своего рода накопителем для таких многоступенча­ тых переходов из развернутой в свернутую, из внеш­ ней во внутреннюю форму деятельности и является индивидуальный «образ мира», представляющий со­ бой конечный упорядоченный продукт присвоения человеком знаний об объективной действительности и себе. Как отмечалось выше, локализованность отра­ жаемых явлений в «образе мира» составляет один из главных признаков сознательного отражения дей-

ствительности. Данные о развитии способности осо­ знания в онтогенезе свидетельствуют о том, что из­ начально она тоже проходит стадию развернутого процесса, направляемого взрослым (или затем самим человеком) при помощи вопросов типа: «Что это значит?», «Зачем ты это говоришь?», «К чему это может привести?». Решение таких вопросов, способ­ ствующее рефлексии явлений во все более широком контексте отчета о происходящем, как и всякие дру­ гие действия при повторении в сходных условиях, сокращается и автоматизируется, и, став своего рода операцией узнавания явлений в системе «образа ми­ ра», обеспечивает возникновение феноменов созна­ тельного отражения. Таким образом, деятельностная интерпретация позволяет охарактеризовать сознание с конкретно-психологической стороны как свернутую форму когда-то освоенных действий по локализации отражаемых явлений в «образе мира», как навык идентификации этих явлений в упорядоченной систе­ме знаний. Спонтанность и мгновенность осознания хорошо знакомых явлений создают впечатление полной авто-матизированности этого процесса, его независимости от активности субъекта. Однако это не совсем так. Как известно, не все человеком отражается с одина­ково полной развернутостью содержания, характери­зующего воспринимаемое явление. Наиболее деталь­но и отчетливо отражается то, что оказывается в «фиксационной точке», «фокусе» психического обра­ за, что воспринимается в качестве «фигуры» на со­ ставляющем «периферию» сознания «фоне», иначе говоря, на что направлено внимание субъекта. Способность внимания улучшать качество отра­ жаемого содержания часто рассматривалась наибо­ лее существенной его чертой и выносилась в опреде­ления, характеризующие его как «состояние, которое сопровождает более ясное восприятие какого-нибудь психического содержания» (Вундт, 1912. С. 178), «обеспечивает нашему умственному труду лучшие ре­зультаты» (Титченер, б. г. С. 223). С. Л. Рубинштейн по этому поводу писал: «Внимание обычно феноме­нологически характеризуют избирательной направ­ленностью сознания на определенный предмет, кото-

Date: 2015-10-21; view: 292; Нарушение авторских прав