Что возникло сначала?

Яйцо происходит от курицы, но курица происходит из яйца.

Белки не могут образоваться без нуклеиновых кислот, но нуклеиновые кислоты не могут образоваться без белков.

Мембрана не может образоваться без механизма для синетеза белков, но этот механизм не может образоваться без мембраны.

[Иллюстрация на странице 8]

В каждой живой клетке одновременно происходят сотни тысяч химических реакций — без заторов!

[Иллюстрация на странице 9]

Информация в единственной клетке заполнила бы тысячу 600-страничных книг.

Ответ на остальные вопросы

Ответ на вопрос, откуда мы произошли, определяет ответы на остальные вопросы: почему мы здесь? куда идем мы? имеет ли наша жизнь смысл?

СООБРАЗНО своей природе, эволюция протекает без намерения или целей. Если мы произошли путем эволюции, то мы существуем без причины, наш путь никуда не ведет и наша жизнь не имеет смысла.

К счастью, теория эволюции не соответствует истине. Эволюция никогда не началась и, тем более, не привела к человеку. Все научные данные говорят о том, что живая клетка, отправляющая тысячи целесообразных функций, не могла возникнуть благодаря беспорядочным, случайным изменениям. Это очевидно, когда здравый смысл преобладает над желаниями эволюционистов. Фрэнсис Крик метко сказал: «Честный человек, вооруженный всем доступным нам сегодня познанием, может только установить, что происхождение жизни в настоящее время кажется почти чудом». Член Королевского научного общества профессор Х. С. Липсон неохотно сказал: «Мы должны идти дальше этого и признать, что единственным приемлемым объяснением является сотворение».

Однако эволюционисты редко высказываются так честно. Обычно они догматично утверждают: «Эволюция есть факт. Ее не нужно больше доказывать. Ни один компетентный ученый не оспаривает ее. Все образованные люди признают ее. Одни невежды отклоняют ее». В одной телепередаче NOVA Стивен Джей Гоулд сказал, что в науке «часто отражается главным образом бессознательное пристрастие тех, кто проводит основную исследовательскую работу». Две минуты позже он показал свое собственное пристрастие, заявляя, что Дарвин сделал больше, чем всякий другой для „подтверждения факта эволюции“.

Дарвин верил, что «Создатель первоначально вдохнул жизнь в немногие формы или даже только в одну». Его представление об эволюции путем унаследованных постепенных изменений рушится. Ископаемые остатки организмов, которые он считал доказательством, не оправдали его надежды. Сам Гоулд покинул все эти дарвинские позиции, потому что они не основываются на фактах. Чтобы спасти теорию, он объясняет переход одного вида жизни в другой не медленными изменениями, а большими, быстрыми скачками. Но эта концепция лишена всякого основания. Она является произвольным маневром, чтобы признать ненужными промежуточные ископаемые остатки, отсутствующие в палеонтологической летописи. Наука не только не доказывает эволюции, она опровергает ее.

Как последний выход, эволюционистские публикации пропитываются запугивающей пропагандой. Такой тактикой эволюционисты собирают в свой лагерь миллионы новообращенных с промытыми мозгами. Не имея фактических данных, они прибегают к тирании авторитета, которую применяли отчаявшиеся фарисеи против Иисуса:

«Служители возвратились к первосвященникам и фарисеям, и сии сказали им: для чего вы не привели Его? Служители отвечали: никогда человек не говорил так, как Этот Человек. Фарисеи сказали им: неужели и вы прельстились? Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?» Когда один человек из их же ряда запротестовал, они издевались над ним словами: «И ты не из Галилеи ли?» (Иоанна 7:45—52). Ученых, которые отклоняют эволюционную теорию, эволюционисты сегодня подобным образом клеймят как несведущих и осыпают их едкими насмешками, если они посмеют поддерживать учение о сотворении!

Сотворение гораздо научнее эволюции. Оно объясняет целесообразное строение, которое мы наблюдаем в космосе и на земле, в растениях и животных, в нашем организме и особенно в нашем мозгу. Объем информации в ДНК несомненно свидетельствует о работе внушающего благоговейный страх интеллекта. Эйнштейн никогда не испытывал симпатию к Богу церквей т. наз. христианства, но его поражала «гармония законов природы, в которой проявляется настолько превосходный интеллект, что, по сравнению с ним, всякое систематическое мышление и действие человека является совершенно незначительным отблеском».

Кроме того, учение о сотворении открывает возможность ответить на элементарные вопросы.