Плохие карты?

Сотрудники Федерального управления уголовной полиции пришли утром, в начале девятого. Тощий бирюк Блекмайер в сером костюме и бежевом плаще и Равитц в замшевой куртке поверх рубашки «поло» и в льняных брюках, игравший роль благодушного толстяка.

– Господин доктор Зельб?

Обращение не сулило ничего хорошего. В свою бытность прокурором я гордился титулом доктора, в моей нынешней ипостаси частного детектива он кажется мне смешным. Его нет ни на двери конторы, ни на двери моей квартиры, ни в телефонной книге, ни на моей специальной почтовой бумаге. Поэтому незнакомец, величающий меня доктором, знает обо мне то, что его не касается. Я пригласил их в комнату.

– Чем могу быть полезен?

Блекмайер взял слово:

– Мы слышали, что в ходе расследования дела фрау Леоноры Зальгер вы в каком‑то смысле столкнулись с определенными трудностями. Мы разыскиваем фрау Зальгер. Если вы…

– А почему вы разыскиваете фрау Зальгер?

– Это в каком‑то смысле щекотливый вопрос. Я предпочел бы…

– Нет‑нет, что вы, отнюдь не щекотливый, – перебил Равитц Блекмайера и бросил ему укоризненный, а мне извиняющийся взгляд. – Федеральное управление уголовной полиции ведет борьбу с преступниками, противоправная деятельность которых переходит границы страны или федеральной земли. Мы являемся связующим звеном между Интерполом и управлениями полиции той или иной федеральной земли. Мы выполняем также полицейские задачи в области уголовного преследования, получив соответствующее задание генерального прокурора. В таких случаях мы, разумеется, немедленно информируем об этом местные компетентные органы.

– Безусловно, – перехватил эстафету Блекмайер. – Фрау Зальгер мы в каком‑то смысле разыскиваем по распоряжению свыше. Нам известно, что она некоторое время находилась в психиатрической больнице в Гейдельберге, была пациенткой доктора Вендта и около месяца назад исчезла. Вы знаете, где она.

– Вы говорили с доктором Вендтом?

– Он сослался на врачебную тайну и отказался сотрудничать с нами. Нас это не удивило. Доктор Вендт – человек с подмоченной репутацией.

– Вы объяснили ему причину вашего интереса к фрау Зальгер?

– Господин доктор Зельб, – вмешался Равитц, – мы хотим, чтобы вы нас правильно поняли. Вы ведь бывший прокурор, стреляный воробей. Что вы хотите от нас услышать? Мы можем вам сказать только то, что можем, и если вы в свою очередь скажете нам то, что знаете, дело пойдет быстрее. – Он сидел напротив меня, с последними словами он подался вперед и дружески похлопал меня по колену.

– Если мы правильно информированы, вы разыскивали фрау Зальгер по поручению некоего господина, который в каком‑то смысле выдавал себя за ее отца? У вас еще есть связь с этим человеком?

– Ты совсем смутил господина доктора – нельзя же задавать сразу все вопросы одновременно, – мягко упрекнул Равитц своего коллегу.

Я не мог понять, был ли это один из их вариантов пресловутой игры в злого и доброго полицейского, или Равитц действительно имел более высокий чин. Блекмайер был заметно старше, но перипетии чиновничьей жизни иногда выносят наверх иерархической лестницы довольно странные фигуры.

– Если ты задаешь вопрос и тут же переходишь к следующему вопросу, не дожидаясь ответа на предыдущий, твой собеседник может подумать, что поставленный вопрос – «в каком‑то смысле», выражаясь твоими словами, – не так уж и важен. А между тем поиски фрау Зальгер как раз имеют для нас особое значение.

Блекмайер покраснел и несколько раз кивнул. Потом они оба в ожидании уставились на меня.

Я покачал головой:

– Я хочу знать причину этих поисков.

– Господин Зельб, – продолжил Равитц, преувеличенно отчетливо артикулируя каждое слово, – какова бы ни была эта причина – торговля наркотиками, подделка казначейских билетов, терроризм или покушение на жизнь и свободу президента страны, – вам, как частному детективу и как бывшему прокурору, не пристало препятствовать нашему расследованию. А если вам – кстати сказать, бывшему нацисту – угодно пособничать террористам, не думаете ли вы тем самым вызвать у нас жгучую симпатию?

– Я не думаю, что ваша симпатия имеет для меня жизненно важное значение. А вы, если уж сказали, что речь идет о терроризме, так договаривайте, не ходите вокруг да около.

– Надо же, он не думает! – с издевкой воскликнул Равитц и хлопнул испуганного Блекмайера по ляжке. – Он не думает, что наша симпатия имеет для него значение. Я и так уже сказал вам больше, чем следовало. Но если вы не хотите по‑хорошему, – он прицелился в меня указательным пальцем правой руки, – то можно и по‑плохому. Вы обязаны дать показания.

– Вы не хуже меня знаете, что я не обязан давать вам никаких показаний.

– Вас вызовут к прокурору. А перед ним вы вынуждены будете говорить.

– Да, но только после того, как он назовет мне причину, по которой ведется следствие.

– Что?..

– Если я не знаю, против кого и по какому поводу ведется следствие, я не могу судить о том, в какой мере мои показания могут быть обращены против меня.

Равитц повернулся к Блекмайеру:

– Ты слышал? Он не хочет, чтобы его показания были обращены против него! В них есть нечто, что может ему повредить, а он не хочет себе вредить. Нас это интересует? Нет, нас это вообще не интересует. Все, что мы хотим знать, – это нынешний адрес фрау Леоноры Зальгер. То же самое вам скажет и прокурор. Все, что я хочу знать, скажет прокурор, – это настоящий адрес фрау Леоноры Зальгер. Ни о каком вреде для вас при этом не может быть и речи. «Выкладывайте!» – скажет прокурор. – Равитц посмотрел мне прямо в глаза и повысил голос: – Выкладывайте! Или вас что‑то связывает с фрау Зальгер? Помолвка? Прямое или косвенное родство? Какую сказку вы нам приготовили?

Я взял себя в руки.

– Я не собираюсь рассказывать вам никаких сказок. Да, выполняя очередной заказ, я вышел на след фрау Зальгер. Но предоставьте мне самому судить о том, что я могу рассказать о своей незавершенной работе над тем или иным делом, а что нет.

– Вы так говорите, как будто вы духовник фрау Зальгер, или ее врач, или адвокат. А вы всего‑навсего маленькая, жалкая частная ищейка с разбитой физиономией. Кстати, кто это вас так отделал?

Я в свою очередь хотел спросить его, откуда у него эти идиотские методы ведения допроса. Может, этому обучают в школе полиции? Но Блекмайер опередил меня.

– Это делается очень быстро, господин доктор, – я имею в виду вызов к прокурору. И даже к судье. Это дело нескольких часов. У вас на руках плохие карты, так сказать.

Меня мои карты вполне устраивали. Может быть, мне удастся выкрутиться с помощью аргумента, что мне необходимо знать причину расследования, чтобы не навредить себе своими показаниями. Если нет, то они, конечно, могут наложить на меня штраф за отказ от дачи показаний или даже временно взять под арест, но это еще долгая история. К тому же у меня было такое ощущение, что эти господа из Федерального управления уголовной полиции, как и генеральный прокурор, совсем не горят желанием поднимать шум, а все эти официальные процедуры никак не способствуют тишине.

– Мы не прощаемся. – Равитц встал, Блекмайер последовал его примеру.

Я проводил их до двери и пожелал им всего доброго. Так сказать.