Построение образа времени и временная идентичность личности

Осознание нремени своего существования — важное дополнение к осозна­нию собственной идентичности. В данном случае речь идет об отож­дествлении себя не только с определенной группой, но и с вре­менным промежутком истории, с которым «совпал» период суще­ствования человека. Е. И. Головаха и А. А. Кроник полагают, что в сознании человека формируется определенная система обобщенных представлений о нремени. Ее можно назвать «концепцией времени личности в масштабах ее жизни».

В проблеме времени можно выделить две части: а) осмысление человеком своего «психологического» времени, рубежей и этапов его развития; б) осмысление связи времени своего существования с временем эпохи, в рамках которой личность существует.

Первая часть этой задачи имеет традицию своего изучения в психологии.. В рамках этой традиции следует рассмотреть идеи К. Левина, который обозначал так называемую временную перспек­тиву личности, интерпретируя ее с точки зрения «событийной концепции психологического времени». Человек видит не только свое настоящее, но имеет всегда и определенные ожидания, т.е. надежды, страхи, мечты о будущем. Вместе с тем временная перспектива включает в себя и психологическое прошлое человека. Именно поэтому она крайне важна для определения уровня притязаний, настроения, творче­ства, проявления инициатив личностью.

Поскольку человек осваивает временные отношения в практи­ческой деятельности, то именно на ее основе рождается некото­рая Концепция Времени, свойственная каждой личности. Эта кон­цепция конструирует связь настоящего, прошедшего и будущего, а эта связь, в свою очередь, определяется социальной значимос­тью событий. Так, по мнению Ш. Бюлер, на жизненном пути каж­дой личности формируется временной порядок — своеобразное «расписание» жизни, предписывающее определенные акценты в деятельности в течение разных периодов. Это расписание в различ­ных социальных группах весьма различно, и внутри каждой груп­пы существует свое представление о том, что нужно «успеть» на каждом конкретном этапе жизненного пути. Соответственно по-разному трактуется «отставание» на каждом таком этапе и пере­живается как жизненный неуспех.

В психологии давно введено понятие «самооценка возраста» -сопоставление личностью своих достижений с предъявляемыми обществом возрастно-ролевыми ожиданиями. Они представляют собой нормы и требования для включения в круг определенных социальных ролей. И если такое включение оказывается в силу каких-то причин невозможным, возникает ощущение дискомфорта. В общем плане проблема была поставлена С. Л. Рубинштейном: «Субъективное время личности отражает разный уровень бытия личности, разный уровень способов ее существования». Это определяет и такую деталь на жизненном пути человека, как не­совпадение психологического возраста личности в разных сферах ее жизнедеятельности, т.е. многомерность психологического воз­раста. Отсюда такие явления, как возникновение «акселератов», молодых людей, у которых их физическое развитие обгоняет фор­мирование многих необходимых социальных качеств, и т.п.

Освоение личностью своего психологического времени необ­ходимо для рационального его использования. Если сформировано представление о причинно-следственных связях событий в своей жизни, то это способствует и адекватному соотнесению этих со­бытий с событиями, происходящими в определенный временной период и в жизни общества. Исторический ход времени означает определенную последовательность событий: каждый отдельный человек не может эту последовательность повернуть по своей воле, даты его биографии независимо от него «размещены» в опреде­ленном континууме. В этом заключается «принудительность темпо­ральной структуры» [18, с. 50], т.е. включенность индивидуального времени в социальный контекст.

В исследованиях культурологов показано, что концепции вре­мени различны не только у разных личностей, но и в различные эпохи. Индивидуальные концепции времени зависят от того, ка­кова традиция оценки времени в определенном типе культуры. А. Я. Гуревич отмечал, что человек не рождается с «чувством вре­мени», понимание им «связи времен» продиктовано эпохой. Так, предполагается, что для эпохи древности характерна циклическая концепция времени — представление о круговороте развития. Для современных обществ характерна линейная концепция — представ­ление об однонаправленности времени.

Р. Ливайн изучал точность временных суждений у жите­лей больших городов и деревень. Его вывод заключался в том, что пунктуальность не во всех культурах рассматривается как необходи­мое качество личности и само понятие пунктуальности как соблю­дение точности во времени наполняется конкретным содержанием в зависимости от социально-культурных условий.

Связь с концепцией времени, существующей в определенную эпоху, рождает в личности ощущение, что индивидуальная жизнь не ограничена рамками непосредственного существования, но должна быть рассмотрена в историческом масштабе: то, что было до моего непосредственного существования, то, что будет после, так или иначе вовлекается в личную концепцию времени.

И здесь уже место для решения второй части задачи — соотне­сения времени своей жизни с «эпохой». В социальных изменениях время служит, с одной стороны, внешней рамкой для измерения процессов и собы­тий, а с другой — «упорядочивания их хаотического потока» внут­ренним свойством событий и процессов, их продолжительностью или краткостью, тем или иным темпом, ритмичностью или бес­порядочностью и т.п.

Более конкретно проблема соотнесения времени своей жизни ' с эпохой выглядит так: для каждого индивида необходимо достичь адекватности собственных возможностей, имеющих место сегод­ня, с возможностями их реализации, даваемой историческим вре­менем. Проблема «потерянных поколений» — это как раз проблема тех поколений, которые почувствовали себя невостребованными | обществом, находящимся на данном этапе его развития. Каждая эпоха требует определенных социальных ролей, и одна из задач личности — соотнести особенности эпохи и личный период свое­го развития для успешного исполнения набора требуемых ролей.

Примером трудностей, стоящих на этом пути, является про­должительность срока обучения молодого поколения в современ­ных развитых обществах. С одной стороны, общество требует все большего и большего объема знаний от молодого человека, всту­пающего в жизнь. Как следствие этого — требование большей дли­тельности образования. С другой стороны, в динамически развива­ющихся обществах требуются все время более молодые деятели на общественном поприще, и это, казалось бы, должно привести к сокращению сроков обучения. В исследовании Е. И. Головахи и А. А. Кроника показано, что чем раньше человек научился соотно­сить свои возможности с требованиями времени, тем успешнее его деятельность, так, например, в сфере политики молодые люди менее консервативны и, следовательно, более готовы к поиску нового, требуемого социальными изменениями. Важным условием точного определения «времени действия» своей возрастной груп­пы является сравнение своей возрастной группы с группами дру­гих возрастов.

Очевидно, что важнейшим этапом на этом пути является понимание времени. По­знание (понимание) времени — один из компонентов социально­го познания. В современной гуманистической психологии введено понятие «временной интегрированности личности». По А. Маслоу,

Более интегрированные личности лучше самоактуализируются, они приподняты над мелочами, обладают широким горизонтом, даль­ней временной перспективой, руководствуются широкими уни­версальными ценностями, т.е. осознание времени выполняет ту же функцию, что и познание других элементов социального мира— способствовать адекватному поведению в нем. По мнению И. М. Палея и В. С. Магуна, именно понимание времени позволяет индивиду оторваться от сиюминутного, увидеть мир шире. Иными словами, это означает временную децентрацию человека [82, с. 106]. Личность, осуществляющая такую временную децентрацию, не только лучше осознает свой жизненный путь, но и осмысливает его в историческом контексте. Благодаря этому человек более «объем­но» видит мир, каждый момент жизни, а значит, и обогащает свою временную картину мира.

важнейшим компонентом образа мира являются представления о характере отношений между происшедшими, происходящими и предстоя­щими событиями собственной жизни человека в соотнесении с событиями в жизни общества. Это и дает основания рассматривать проблему временной идентичности личности наряду с традицион­ными представлениями о ее групповой идентичности.

Она заключается в том, что для человека раскрывается перс­пектива помещать себя в различные категории не только в силу того, что он одновременно является членом различных групп, но и потому, что он способен увидеть различия в своей групповой принадлежности на разных этапах своей жизни: в прошлом, на­стоящем и будущем. Единство таких временных идентичностей позволяет говорить о существовании так называемых «возможных Я» или «возможных идентичностях», фиксирующих не только то, чем человек считает себя сегодня, но и то, чем он считал себя мера, а также вероятность того, чем он будет осознавать себя твтра.

Легко видеть, что процесс формирования «возможных Я» свя­зан с мотивацией: индивид пытается достичь позитивной оценки своей идентичности и избежать ее негативной оценки, хотя бы в будущем.

Важно, вероятно, признать, что «возмож­ных Я» связывает восприятие человеком времени с восприятием своей группы принадлежности. Это еще раз указывает на то, что границы проблемы идентичности личности расширяются, а сам

по себе образ Времени, так же как образ-Я, образ Группы, пред­ставляет собой важнейший элемент общего образа мира.

35.Образ внешней среды и его влияние на построение «Образа-Я»

Еще одна новая составляющая идентичности — это идентич­ность с окружающей средой. Человек всегда обитает в некото­рой «жизненной среде», к которой можно отнести географичес­кий район его проживания, тип поселения (город или деревня), природные и климатические характеристики своей местности и многое другое. Поэтому образ мира не может быть построен без учета и этого рода отношений человека с миром.

Одной из первых концепций, предложенных в этой области психологии, была концепция Р. Баркера, названная «экоповеден-ческая теория», в которой рассматривались процессы, возникаю­щие при взаимодействии группы людей со средой. Центральное понятие концепции Баркера — «место поведения» — объектив­ная, ограниченная во времени и пространстве ситуация, которой свойствен определенный набор типов поведения. Вводила в психологию в качестве важнейшего компонента социальную среду.

Само понятие «среда» достаточно пол­но описано. В среде выделены четыре подсистемы: 1) природная среда — общий «фон» общества: состояние атмосферы, водный компонент, состав поверхности Земли, структура ландшафта, ра­стительный и животный мир, климат, плотность населения; 2) среда «второй природы» — модификации природной среды, пре­образованной людьми: угодья, дороги, зеленые насаждения, до­машние животные, культурные растения; 3) «третья природа» — искусственный мир, созданный человеком, не имеющий аналогов в естественном мире (т.е. не «очеловеченная природа»): асфальт, бетон городов, пространство жизни и работы, транспорт, техно­логические объекты, мебель, культурно-архитектурная среда; 4) социальная среда — своеобразная интеграция трех предшеству­ющих сред, что дает в итоге определенное качество жизни, прояв­ляющееся, например, в культурной оседлости

Совокупность природных и социальных факторов среды обра­зует то, что называют «жизненной средой» или «непосредствен­ной жизненной средой». Ее характеристики даются во вполне пси­хологических терминах, когда выделяются: а) внутренняя среда индивида — моделируемое сознанием представление о «своей сре­де», ее «образ». Некоторые исследователи называют это «импли­цитными теориями среды», подобно «имплицитным теориям лич­ности», т.е. субъективными представлениями о характеристиках этой среды. Внутренняя среда индивида включает совокупность знаний и навыков, которые в ней могут быть актуализированы; б) «пер­вичная экоструктура» — жизненное пространство, непосредствен­но «моя» среда обитания (дом, квартира, комната, вещи), как бы продолжение моего собственного «Я». Психологически эта среда формирует чувство хозяина — это «мой» мир; в) «групповая эко-структура» — среда сообщества: территория предприятия, вообще места работы, различные помещения совместного пребывания -клуб, спортивная секция и т.п.

Образ Среды формируется на протяже­нии всей жизни человека. Исследования Т. Нийта [77; 78] показа­ли, как влияет на восприятие мира ребенком восприятие им своей непосредственной среды обитания: наличие или отсутствие у него своей «территории» — уголка или комнаты. Показано, что дети, живущие в перенаселенных квартирах, демонстрируют часто боль­шую агрессивность, порожденную тем, что негде побыть одному, и т.п. Несмотря на наличие таких негативных воздействий среды обитания в детстве, именно ее образ сохраняется на всю жизнь. Впоследствии ностальгия «привязывается» именно к этой среде.

Этот феномен хорошо известен на уровне житейской пси­хологии. Если в обыденных обстоятельствах человеку не столь значимо отождествление себя с каким-либо местом (будь то место его рождения или место какого-то периода проживания), то в ситуациях исключительных это родство с местом приобре­тает особую роль. Например, в условиях разлуки с родиной но­стальгия особенно часто касается места, где прошло детство, или того, где произошли какие-то исключительные события (признание в первой любви, впервые испытанное чувство стра­ха и т.п.). Новобранцы в армии часто устанавливают контакты по принципу землячества («он из наших мест»), и такая иден­тификация порой более очевидна, чем отнесение себя к какой-нибудь социальной или возрастной группе. Значение среды в нетрадиционной ситуации настолько велико, что идентичность личности по преимуществу становится «средовой». Отсюда и носприятие, и познание социального мира приобретает особую окраску; среда воспринимается как существенная характерис­тика социального бытия человека. Это детер­минирует характер экологического сознания, что проявляет себя не только в глобальном отношении к среде, но и в способах пове­дения в конкретных «средовых» ситуациях, например в храмах, на кладбищах и пр. В этом смысле вандализм, проявляющийся в сокрушении памятников, в хулиганских надписях на стенах зда­ний, есть всегда сигнал не просто невоспитанности, но и разру­шения нормальных отношений со средой обитания, т.е. неблаго­получия с проблемами социальной идентичности.

Формирование экологического сознания включает в себя фор­мирование не только отношения к природе, но и к другим аспек­там среды, а их, как мы убедились, достаточно много. Одно из существенных направлений изучения психологии среды состоит в определении позиции человека относительно дистанции, которую он считает оптимальной для взаимоотношения с другими людьми. Два основных термина описывают характер этих представлений: «уединение» и «скопление». Что касается проблемы «уединения», то это не новая проблема в психологии, которая известна под на­званием «персональное пространство». М. Аргайл сфор­мулировал «шкалу интимности», где как раз и обозначены раз­личные дистанции, годные для интимного, делового общения или для публичного выступления.. Т. Нийт, например, изучал вопрос о том, какое значение имеют пространственные характеристики как для людей с различными индивидуальными психологическими особенностя­ми, так и для представителей разных культур [77]. Дело не только в выборе дистанции общения, но и в общей потребности человека в определенном «уединении». По мнению И. Альтмана, «уединение» обозначает такую меру социальной сти­муляции, при которой люди могут оптимально взаимодействовать. Это обусловлено тем, что «личное пространство» гарантирует ин­дивиду возможность принимать самостоятельно решение о том, какую информацию о себе он готов передавать партнеру и при каких обстоятельствах. Иными словами, должная мера «уедине­ния» выступает компонентом формирования «Я-концепции», а сле­довательно, экологическая характеристика сопряжена с форми­рованием идентичности.

Другая сторона этого же вопроса — «скопление» людей, их пребывание в толпе, вообще в системе превалирующей тесноты. В данном случае это уже не вопрос тесноты в квартире, а мироощущение человека в ситуации любого массового сборища. Сен-ситивность к «уединению», как правило, коррелирует с крайне негативной оценкой всякого «скопления». Объединяемое терми­ном «территориальность» предпочтение к той или другой стороне альтернативы «уединение—скопление» выступает значимой пере­менной в оценке индивидом окружающего мира. Хотя эти оценки могут быть и чисто ситуативными, в конечном счете они могут влиять и на более общую картину мира. Так, в исследовании М. Хейдеметса было показано, что человеку свойственно поддер­живать определенный уровень пространственного контакта с дру­гими людьми, и успешность/неуспешность этого определяет в зна­чительной степени не только психологическое состояние инди­вида, но и эффективность его деятельности [97]. Угроза персональному пространству приводит к повышению его значи­мости, следствием чего является, с одной стороны, еще более настойчивая идентификация себя с этим пространством, а с дру­гой — толчок к общему восприятию мира через призму восприя­тия своего пространства, своей среды.

Отношение к среде заставляет человека выработать определен­ные категории, при помощи которых эта среда может быть адек­ватно описана. Все они так или иначе относятся к категоризации пространства, т.е. касаются последовательности, расстояния и ори­ентации. Примерами применения такой категоризации являются построения образа города.

Линч обозначил пять основных катего­рий, которыми люди пользуются, организуя свой образ города: дороги (их совокупность — это «умственная карта города»); пере­крестки представляют точки принятия горожанами решений и выбора; окраины — дающие ясность твоего собственного положе­ния в городе; районы — обозначают своеобразную иерархию час­тей города; специальные ориентиры, которые являются такими точками на карте города, которые помогают нам определить, на правильном ли мы находимся пути. Эта категоризация, с одной стороны, служит просто наиболее экономному описанию конк­ретного города, а с другой — способствует и конструированию такого абстрактного образа города, который оптимален для суще­ствования человека.

Одной из таких специальных областей является так называемая рискология — научная дисциплина, активно развивающаяся в пос­ледние годы и исследующая различные проблемы риска. Здесь анализируется такая ситуация, когда наиболее значимым для человека является не объективная степень риска, а его субъек­тивное восприятие риска, для чего вводится понятие «восприни­маемый риск». Под «воспринимаемым риском» и понимается как раз сочетание субъективной вероятности неблагоприятного собы­тия и оценки его возможных негативных последствий.

Образ среды во многом обусловлен тем, насколько она пред­ставляется источником разного рода рисков. В экспериментальных исследованиях выявлены различные факторы воспринимаемого риска. Из них чрезвычайно важным является, например, степень удаленности от непосредственного очага угрозы, а также мера информированности (отдельного человека или группы) о конк­ретных «рисковых» ситуациях. В обыденной жизни все эти выяв­ленные в исследованиях факторы хорошо известны. В конкретных чрезвычайных ситуациях включение риска в поведение человека во многом обусловлено именно степенью его информированности как о характере угрозы, так и о возможных последствиях

. Чрезвычайно важным фактором восприятия окружающей среды через призму риска является осмысление связи «чисто» эко­логических (природных) катастроф и социальной ситуации, в рамках которой они происходят.

Возвращаясь к проблеме идентичности, можно сделать вывод, что идентификация с определенным типом среды есть важнейший компонент образа-Я.

Таким образом, традиционная для социальной психологии проблема социальной идентичности выступает органической час­тью психологии социального познания. Стремление к позитивной идентичности предполагает наличие определенного образа мира: утрата ее означает для человека видение «другого» мира. Всякий раз, когда идентичность становится негативной, возникает стрем­ление уйти в этот «другой» мир: следовательно, дисгармония меж­ду «Я» и «моей» группой принадлежности становится механизмом расшатывания сложившегося образа мира.