Средний кроншнеп

— Да уж, — сказал мистер Патель своим товарищам по ныне распущенному комитету тем же вечером, когда они втроем сидели за своим обычным столиком, — кто бы мог подумать?

Мистер Гопес недоуменно помотал головой:

— И что на него нашло? Конечно, он не выиграл, но и не проиграл.

— Должен признаться, я и сам удивлен отказом Малика. Его, так сказать, отречением, — проговорил Тигр. — И моя жена тоже. Я ее посвятил в курс дела.

— Я все думаю, может, это бандиты на него так подействовали?

— Так, что он наложил в набедренную повязку? — уточнил мистер Fonec.

— Или он просто пожалел беднягу Хана.

— Из-за истории с арестом? Кстати, Тигр, ты нам так ничего и не рассказал.

— Sub judice. [20]Увы.

— Брось! — воскликнул мистер Fonec. — Неужто не поделишься с друзьями?

Тигр на мгновение задумался.

— Полагаю, от краткого ознакомления с обстоятельствами дела вреда не будет. Видите ли, вчера вечером Гарри Хан был задержан патрульным у казарм на Лимуру-роуд.

— В смысле, рядом с ПРИВАТом?

— Так точно.

— Какого черта его туда понесло?

— По его словам, он с двумя напарниками, австралийскими туристами, вооружившись фонарями, пытались увеличить счет на пару-тройку видов. Что, насколько я понимаю, никак не противоречит правилам.

Мистер Гопес хмыкнул:

— Нашли место светиться!

— Совершенно согласен, А. Б. Впрочем, по моим сведениям, на тот момент все трое не подозревали, где находятся. Но вояки — в частности, полковник Первого и Второго батальонов кенийской стрелковой бригады Джомо Букото — их поведения не одобрили.

— Как же тебе удалось их вытащить?

— К сожалению, не их, А. Б., — только его. И как раз это — строго конфиденциальная информация.

Мистер Гопес ворчанием выразил вынужденное согласие.

— Значит, двое других еще в кутузке?

Тигр сверился с наручными часами.

— Вероятно, сейчас полковник уже закончил партию в гольф и занят допросом. Дело скользкое, но до суда вряд ли дойдет. Надо думать, их по-тихому депортируют.

— Депортируют? Они же ни в чем не виноваты?

— Отсутствия злого умысла мало… Есть законы, запрещающие пребывать ночью вблизи военных объектов, даже если ты всего-навсего наблюдаешь за птицами.

— Но ведь австралийцы наверняка поднимут шум, — сказал мистер Патель.

— Весьма вероятно, но ситуация все же сомнительная. С одной стороны, наше правительство носится с каждым туристом как с писаной торбой, с другой — стремится показать, что с безопасностью в Кении полный порядок. В данном случае, готов поспорить, последнее перевесит.

— Когда же их отсюда попросят?

— Зависит от того, насколько правительство захочет предавать дело гласности.

А. Б. Гопес громко фыркнул.

— Помяните мое слово, из него выдоят все до капли. Только про это читать и будем.

Мистер Патель с невинной улыбкой повернулся к другу.

— Ну-у, — сказал он и потянулся за бумажником, — я даже не знаю.

Согласно последней переписи, в Найроби официально проживает 1 431 116 женщин (и примерно столько же — неофициально). Все они, в том числе и Роз Мбиква, ничего не знали об этой истории. После возращения из Швейцарии Роз думала только о том, чтобы скорее поправиться. Ее хирург сказал, что у нее есть все шансы полностью выздороветь, однако торопить события бессмысленно и даже контрпродуктивно. Зрение благодаря новому хрусталику значительно улучшилось, но глазу требуется время на заживление. Его нельзя напрягать; повязку нужно носить еще как минимум месяц.

Через неделю после возвращения в Найроби Роз спускалась по лестнице на первый этаж и вдруг поняла: она огорчена, что не повидалась с мистером Маликом, когда тот приезжал за своей машиной. А почему огорчена, бог его знает. Со своим зачесом и стеснительностью человечек он, конечно, смешной, но вообще хороший, а это основное. Он так давно ходит на птичьи экскурсии и всегда старается усадить в свой старый «мерседес» как можно больше народу. Увидев птицу, достойную, с его точки зрения, внимания, обязательно стремится ее всем показать — но скромно, не так, как некоторые. И эти его наклейки… «Осторожно: СПИД»… У нее самой такая же. Словом, все сразу. А главное, он тоже любит Кению и кенийских птиц.

Еще Роз чуточку расстраивалась — по-другому, — что в городе нет Гарри Хана. С ним весело, а она, будучи в отъезде, как раз думала о том, что ей немного не хватает радости в жизни и пора что-то изменить. Поменьше прошлого и будущего, побольше настоящего… Гарри оставил ей сообщение, что на неделю или около того уезжает из Найроби по делам — что-то связанное с франчайзингом. «Может, встретимся, когда я вернусь?» Почему бы и нет. А вообще, может, ей грустно оттого, что, возвратившись домой после отлучки, пусть даже девятидневной, хочется чувствовать, что тебе рады. Или по крайней мере, что тебя здесь недоставало. Надо бы заехать в музей. Конечно, у нее отпуск на месяц, но, наверное, нужно подписать какие-нибудь чеки, разобрать срочные письма. Глаз под пиратской повязкой все еще болел, но в целом Роз чувствовала себя превосходно. Пожалуй, она пойдет прогуляться, прямо сейчас.

Я уже говорил, что отличительной чертой Найроби является способ избавления от мусора. Дымные костры, благодаря которым улицы содержатся в относительной чистоте, пожирают все — от сухой листвы до дохлых собак (чистая правда, сам видел), и это, конечно, сильно влияет на свежесть воздуха. С учетом же выхлопов пятидесяти тысяч плохо отрегулированных дизельных двигателей городской аромат становится просто неповторимым. И все же тем октябрьским днем Роз, выйдя из дома, буквально наслаждалась бившей в нос, сладостно привычной вонью.

Но эти машины. Не пройти. Пора, пора серьезно поговорить с судьей. Как сюда попала развалюха мистера Малика, очевидно, навсегда останется загадкой, — наверное, воры хотели от нее избавиться и решили, что здесь ее не сразу заметят. Роз радовалась, что узнала машину и что мистер Малик получил ее назад. И она обязательно поговорит с судьей, но только не сию минуту. Роз весело кивнула старому Мухисе, своему аскари номер один, и зашагала по Серенгети-Гарденз. Она прошла мимо дома судьи, не глядя на припаркованные машины, а потому не заметила на обочине в небольшом костерке блокнота в синей обложке, наполовину заваленного листьями. Но тут начался дождь, сильный. Поскольку Роз не взяла с собой зонтика, то повернула назад, — ничего страшного, у нее масса дел. Для начала, только что пришедшее приглашение; надо ответить. Опустив голову, Роз поспешила к дому.

Можно ли беспокоиться об одном и том же больше, чем прежде, и одновременно меньше? С мистером Маликом именно так и было. Нет, приглашение на бал ни при чем — дело прошлое. Хотя билеты прислали; вон они, на столике у входной двери. Он после решит, как с ними поступить. Машина благополучно вернулась из ремонта с новой задней осью и задним стеклом. Вмятину на крыше от валуна выправили, автомобиль выглядел примерно как раньше. Но старый блокнот так и не нашелся.

С одной стороны, раз о нем до сих пор ничего не слышно, значит, он просто потерялся. Его выбросили, и все. С другой стороны, не исключено, что его сейчас внимательно изучают не те, кто нужно. Госбезопасность, суд. Как же они мечтают узнать, кто эта заноза у них в заднице, этот умник Дадуква. И что они сделают, когда узнают?

— Папочка, — спросила дочь Петула, сев с ним утром на веранде и заметив, что отец опять съел только один банан, — у тебя что-то случилось?

Последнее время он такой тихий и бледный. И в клубе не был неделю. Лишь бы не сердце, подумала Петула. Мистер Малик поднял глаза от «Нескафе» и слабо улыбнулся:

— Нет, дорогая, ничего.

Если не сердце, тогда, наверное, тот неприятный случай, о котором он рассказывал. Вообразить только, ехать на спущенном колесе? Неудивительно, что «мерседес» перевернулся и крыша помялась. И что ему понадобилось в этой дурацкой деревне? Вот именно: что? Странно, очень странно.

Надо спросить Бенджамина.

Курица

Температура в кухне отеля «Саффолк» превысила сто градусов по Фаренгейту и ползет выше. Пылают все печи, горят все конфорки. Тушится карри, кипит бириани, шипят, запекаясь, креветки, котлеты, куриные крылышки. Из открытой задней двери ветер доносит аромат жарящегося мяса. На улице, на трех больших шампурах над углями, уже с полудня вертятся бараньи туши. В кухне на металлических подносах — хоть сейчас в духовку — лежат три сотни пирожков карри с мясом и овощами и столько же пирожков самоса (мясных и вегетарианских). Шестьсот волованов ждут начинки. Шеф-повар собственной рукой посыпает сахарной пудрой торты. До бала остается час.

Помещение, где обычно подают завтрак, превращено в бар. За стойкой выставлены восемь ящиков «Джонни Уокера», восемь — «Хеннесси» и восемь — «Гордона». В холодильной комнате столько пива, тоника и содовой, что хватит залить бассейн для небольшого стада гиппопотамов. Из бальной залы, украшенной цветами и ветками, несется отвратный визг — это Милтон Каприади проверяет микрофон. Он уже поставил пюпитры и ударные, а теперь возится с проводами и усилителями, по опыту зная, что такие вещи лучше никому не перепоручать. Милтон охапками вынимает из старого чемодана ноты и раскладывает по пюпитрам. Сверху вальс «Голубой Дунай» в старой аранжировке Гленна Миллера, с незапамятных времен — первый танец Охотничьего бала. Затем пойдет фокстрот, тустеп, квикстеп, дальше — рок-н-ролльный микс. После первого перерыва — еще вальсы. А ближе к концу, возможно, парочка композиций в стиле хип-хоп — надо идти в ногу со временем.

В доме номер 12 по Садовой аллее мистер Малик, в пижаме, сидит перед телевизором.

Гости прибыли. Милтон Каприади вздымает дирижерскую палочку. Его превосходительство британский посол берет за руку жену и ведет на первый вальс. Гарри Хан поворачивается к даме, сидящей рядом с ним за столиком.

— Ну что, малышка? Потанцуем?

Та, мило улыбнувшись, кивает. Рука об руку они выходят на танцпол. Вслед за ними тянутся другие пары. Гарри Хан и партнерша сцепляют ладони, он кладет руку ей на талию, и они — раз-два-три, раз-два-три — кружатся рядом с послом и его супругой. Гарри подмигивает. Неожиданно они с партнершей отпрыгивают друг от друга и, по-прежнему стоя лицом к лицу, приседают, делают шаг вправо, шаг влево, вертятся — ничего себе вальс! Потом хватаются за руки, Гарри поднимает руку, стремительно проводит под ней даму, замирает, ведет обратно… Они опять кружатся, опять делают шаг вправо-влево — что это? Рок-н-ролл на три такта? За все семьдесят лет своего существования Охотничий бал не видел ничего подобного.

Танцуют не все. За столиком на четверых возле буфета мы видим Джонатана Эванса с женой и Пэтси Кинг с мужем. Джонатан пригласит Пэтси на следующий танец, но она холодно откажется: так они надеются сохранить в тайне от супругов свою преступную любовь. За соседним столиком — еще кое-кто из экскурсионной Старой гвардии с полными бокалами. Хилари Фотерингтон-Томас (джин с тоником) и Джоан Бейкер (бренди с содовой) сидят рядышком и рассматривают танцующих. Они обе уже сто лет состоят в «Карен-клубе» и при этом составляют две пятых организационного комитета Охотничьего бала. Два места за их столиком пока пустуют. Том Тернбул, конечно же, завозился с галстуком-бабочкой, или с «моррис майнором», или с тем и другим вместе (Хилари и Джоан, представительницам комитета, доподлинно известно, кто приобрел билеты). Роз тоже пока не видно.

Ибо Гарри Хан танцует вовсе не с ней. Он позвонил ей из «Асади-клуба» и оставил сообщение, и позже она перезвонила ему в гостиницу. Сказала, что очень польщена, но уже связана другим обязательством. Гарри уговорил пойти свою мать. Та в жизни не была на Охотничьем балу и теперь, хоть и ворчит — музыка слишком громкая, в пирожках с карри мало карри, — но развлекается на полную катушку. Вместе с Гарри пришла и хорошенькая Эльвира с братом Сенджеем и его подругой. Жених Эльвиры тоже здесь. Он только что вернулся из Дубая и в данный момент, судя по лицу, не слишком доволен, — возможно, потому, что Гарри танцует с его невестой. Последние две ночи дядя и племянница усердно разучивали фигуры (и далеко не все в положении стоя) в гостиничном номере, и сейчас красавице, похоже, ни до чего нет дела.

Но из членов «Асади-клуба» не только Гарри Хан и Сенджей Башу купили билеты на бал. В противоположном конце зала сидят мистер и миссис Патель, а также мистер и миссис Гопес с Сингхами. Миссис Сингх необыкновенно хороша в розовом. На лице мистера Пателя — особенная улыбка, которая появляется исключительно тогда, когда он выигрывает пари у друга Гопеса. Однако и за их столиком пустуют два места.

— Думаешь, он придет? — спрашивает мистер Гопес.

— Не знаю, А. Б., — бормочет мистер Патель. — Право слово, не знаю.

— Ну, папочка, как я выгляжу?

Мистер Малик, по-прежнему в пижаме, оторвался от новостей Би-би-си. Что же он увидел? Дочь Петулу — не в джинсах. Он улыбнулся, затем нахмурился. Это темно-малиновое с золотом сари — разве не его носила ее мать? А маленькое сверкающее бинди на лбу? Конечно, у дочери совсем другая прическа, — жена укладывала длинные темные локоны, открывая стройную шею, что совершенно растопляло сердце, — но короткие прядки Петулы сияют как эбеновое дерево, и с мочек ее милых маленьких ушек свисают, да, точно, золотые с рубинами серьги матери.

— Доченька, — сказал он, и слезы навернулись ему на глаза. — Какая ты красивая. Куда собралась?

— На бал, разумеется.

— Куда?

— На Охотничий бал. Поторопись, не то мы опоздаем.

— Опоздаем — мы?

— Папочка, я видела билеты. И поняла намек. Собирайся.

— Я…

— Собирайся, папочка. Ты же знаешь, девушка не может явиться на бал одна.

Она улыбнулась, и мистеру Малику пришлось отвернуться — не дай бог слезы покатятся по щекам.

Мистер Малик пошел в спальню и открыл шкаф камфорного дерева. Достал смокинг, рубашку, брюки. Побрился, принял душ. Брюки и смокинг оказались тесноваты, но у брюк — растягивающийся пояс, а пиджак можно не застегивать. Хорошо хоть черные ботинки на шнурках все еще впору. Он подошел к трюмо, повязал галстук-бабочку, взял расческу и, почти припав носом к зеркалу, аккуратно уложил волосы.

— Ну, доченька, — сказал мистер Малик, снова появляясь в гостиной, — а как я выгляжу?

— Папочка, — ответила Петула, — ты выглядишь замечательно!

Когда Петула спросила Бенджамина, что произошло в тот день в его деревне, парнишка удивился, но с радостью рассказал про птиц и бандитов. А затем и всю остальную историю. Бенджамин узнал ее от бармена «Асади-клуба», пока пил кока-колу, и, не будучи обременен членством, не счел нужным скрывать. Так Петула узнала о пари с Гарри Ханом и билетах на бал. Прочее она додумала сама и поняла, что нужно делать.

По ее настоянию они поехали в отель «Саффолк» не в машине отца, а на ее маленьком «сузуки».

— Так будет проще припарковаться.

Действительно, прямо напротив отеля Петула умудрилась втиснуться в такое крохотное пространство, куда не влезла бы и половина «мерседеса». Подставив локоть своей красивой дочери, мистер Малик перевел ее через дорогу, и они ступили в вестибюль. Слева, из бальной залы, неслись финальные аккорды — заканчивалось первое отделение. Мимо, держа на растопыренных пальцах два подноса с грибными волованами, стремительно пронесся официант. Вслед за ним мистер Малик и Петула вошли в открытые двойные двери.

Мистер Патель заметил их первым и встал:

— Сюда, Малик!

Танцующие возвращались на свои места, поэтому мистеру Малику с дочерью не сразу удалось пробраться к нужному столику.

— Хорошо, что ты выбрался, старина, — сказал мистер Гопес. — Я уже боялся, что ты не придешь.

— Как же я мог не прийти? — ответил мистер Малик, бросив взгляд на Петулу. На глазах у него опять выступили слезы. Вылитая, вылитая мать.

— Здесь, похоже, весь город, — продолжал мистер Гопес. — Видел Гарри Хана? Все время танцует с этой своей… племянницей.

Мистер Малик обвел взглядом зал. Да, вот Гарри Хан. С ним девушка, Сенджей Башу, потом, видимо, мать и кто-то еще из семьи. За другим столиком — знакомые по птичьим экскурсиям. Роз Мбиква не видно. Но вот Джоан Бейкер встала и направилась к микрофону. Собравшиеся притихли.

— Ваше превосходительство, леди и джентльмены! Ужин подан.

В последовавшей секундной паузе люди, находившиеся недалеко от окон, услышали стук автомобильной дверцы, ругательство, хлопок, еще стук. Минуту спустя в дверях появился Тим Тернбул в смокинге явно не моложе его машины. Под руку с ним, затянутая в темно-синий атлас и в голубой шали, шла Роз Мбиква.

Ни мистер Малик, ни Гарри Хан не предполагали, что у Роз есть еще один поклонник и что последние десять лет она ежегодно получает от него приглашение на бал. Никогда лично, во время экскурсии, но всегда по почте — мистер Том Тернбул просит миссис Роз Мбиква оказать ему честь сопровождать его на найробийский Охотничий бал. Каждый год Роз вежливо отказывалась, и до следующего раза тема не поднималась. И вот сейчас, по неизвестной причине, Роз вдруг сказала «да». Она и сама не понимала почему. Из-за операции, потому что стала видеть лучше, иначе? Из-за веселого Гарри Хана? Или из-за мистера Малика? Наверное, все вместе.

Прекрасна как никогда, восхищенно подумал мистер Малик. Роз отпустила руку Тима Тернбула и, здороваясь, обняла Джоан и Хилари. Мистер Малик заметил, как она поймала взгляд Гарри Хана, улыбнулась ему, помахала рукой. Народ потянулся к буфету. Роз оглядела зал, очевидно еще кого-то выискивая, и улыбнулась, глядя в сторону мистера Малика. Тот невольно обернулся: кто там, у него за спиной? Роз наклонилась к Джоан и Хилари, что-то шепнула, а затем пошла к нему сквозь толпу, по-прежнему сияя улыбкой.

— Мистер Малик, — сказала она, — я очень надеялась вас встретить.

— Миссис Мбиква, я тоже очень надеялся на это.

Он коротко представил ее друзьям.

— Прошу прощения, — извинилась Роз, — я украду у вас мистера Малика ненадолго, буквально на минутку?

Она провела его мимо буфета и сквозь двойные двери в вестибюль к регистрационной стойке.

— Дайте мне, пожалуйста, пакет, который я оставляла.

Клерк протянул ей пластиковую сумку. Роз достала оттуда нечто синее, мокрое, горелое.

— Я знала от Хилари, что вы купили билеты, вот и решила воспользоваться случаем и отдать это вам лично. Это ведь ваш, мистер Малик, не так ли?

Мистер Малик посмотрел на то, что осталось от его пропавшего блокнота.

— Мой, миссис Мбиква. Но как вы…

— Я нашла его у себя перед домом, на Серенгети-Гарденз. В костре, недалеко от места, где бросили вашу машину. Я узнала его по рисунку на обложке. Он то ли выпал, то ли его выбросили. Извините, он слегка обгорел и промок. Шел сильный дождь. — Она сунула блокнот ему в руку. — Тут нет вашего имени, но я практически не сомневалась, что он ваш. И что вам его очень не хватает. Тут столько записей.

— Да, я…

— Вот и прекрасно. Пусть он пока тут полежит, ничего с ним не случится, а по дороге домой вы его заберете.

— Да, так я и поступлю. Спасибо. Знаете, миссис Мбиква, я невероятно рад, что он нашелся. Больше, чем вы можете представить.

Роз улыбнулась и посмотрела ему в глаза.

— Я так и подумала.

В этот момент Милтон Каприади поднял дирижерскую палочку. Начался новый танец.

— О, венский вальс! — воскликнула Роз, заслышав первые ноты. — Мой муж очень его любил. — Она склонилась к мистеру Малику и мягкой ладонью коснулась его руки. — Мистер Малик — или, лучше сказать, мистер Дадуква? Не хотите потанцевать?

И так, под музыку Милтона Каприади и его «Сафари свингерс», мы покидаем ежегодный бал найробийского Охотничьего клуба. Мистер Малик на танцполе отеля «Саффолк» обнимает женщину своей мечты, и она улыбается ему самой нежной улыбкой. И если в эту минуту он — не самый счастливый кругленький лысеющий коротышка на свете, то я тогда просто не знаю, что такое счастье. Мы видим, как взгляд мистера Малика обращается к его дочери Петуле в малиновом с золотом сари — вот она рядом, и как прекрасна, как сияет, вылитая мать! И с кем же она танцует? Это что, жених племянницы Гарри Хана? Они смотрят друг другу в глаза и, кажется, очень счастливы. Гарри Хан усадил свою племянницу Эльвиру с товарищами по «Асади-клубу» и, должно быть, травит байки про Билла Клинтона или очередную жену американского франшизополучателя — все хохочут. Но надеюсь, он не станет рассказывать, откуда взялось школьное прозвище мистера Малика, потому что уж я-то точно не расскажу.

[1]Бюльбюли, или короткопалые дрозды (Русnonotidae), — семейство птиц из отряда воробьинообразных. Эти небольшие птички обитают на деревьях и кустарниках, большинство видов встречается в Африке. Ближайшими родственниками являются соловьи, которые по-турецки и называются бюльбюль. — Здесь и далее примеч. ред.

[2]Матату — кенийская «маршрутка».

[3]Надеюсь на лучшее (лат.).

[4]Шутки в сторону, вернемся к серьезным вещам (Гораций, лат.). Хотя Тигр и обожает латынь, но обращается он с ней вполне вольно, вставляя ее к месту и не к месту.

[5]Единое мнение (лат.).

[6]Прославленное и достойное имя (лат.).

[7]Лингва франка, или «язык франков» (ит.), — язык, используемый как средство межэтнического общения в определенной сфере деятельности, таковым является суахили в Африке.

[8]Готов ко всему (лат.).

[9]Между пропастью и волком (лат.).

[10]Выслушаем обе стороны (лат.).

[11]От возможности к действительности (лат.).

[12]Отважным благоволит фортуна (лат.).

[13]Тот сделал полдела, кто уже начал (лат.).

[14]Господин.

[15]Храни присутствие духа и в затруднительных обстоятельствах (лат.).

[16]Спорный вопрос (лат.).

[17]Необходимое условие (лат.).

[18]По собственному побуждению (лат.).

[19]Пока дышишь, остается надежда (лат.).

[20]В стадии обсуждения. (лат.).

Date: 2015-10-19; view: 303; Нарушение авторских прав