Мать Наова

В те времена, когда ещё было темно и рассвет не настал, мать Наова произвела на свет змей, гусениц, червяков и прочих бескостных тварей. Людей же она не рожала.

Потом родила она разных птиц, однако людей, которые питались бы птицами, опять забыла родить. Дальше она родила ягуара, пуму и прочих зверей, но опять‑таки не людей.

Отцу нашему Синтане все это надоело, он, наконец, разозлился:

– Почему Наова рожает одних лишь животных, гадов и птиц, а людей не рожает?

Он взял камень длинный (точнее, многогранную призму), а другой с дыркой, и приложил оба к животу матери Наова, к тому месту, где у неё был пупок. Перед этим он её усыпил. Стоило приложить камни, как мать Наова забеременела. Ведь наши отцы‑первопредки поступали с женщинами иначе, чем это делаем мы теперь.

– Кого же рожу я? – размышляла мать Наова, чувствуя, что беременна.

Её мучили боли, и она не понимала, в чем дело, ибо, рожая животных, испытывала не больше неудобств, чем при отправлении естественных надобностей. Она утратила аппетит и очень страдала. «Может быть, сделать кесарево сечение?» – думала мать Наова, однако Синтана запретил.

Синтана внимательно считал месяцы. Когда наступил седьмой, он вторично усыпил мать Наова и обмерил живот.

– Мальчик! – заключил он.

Вместе с братьями Синтана стал теперь особенно тщательно следить за матерью Наова, ни на минуту не спуская с неё глаз: существовала опасность, что мать съест ребёнка. Синтана позвал Бункуа‑се и велел ему:

– Все, что мать Наова делает, все, что она говорит, записывай в книгу!

Бункуа‑се стал писать. Кончилась первая книга начал вторую, кончилась вторая начал третью, и так писал двенадцать книг.

Коща Синтана насчитал девять месяцев беременности, мать Наова почувствовала себя вовсе скверно. Это её так наказали страданьями, чтобы больше змей не рожала!

Целыми днями кричала:

– Рожать хочу!

А не могла. Боли у неё были страшные. Наконец, Синтана подошёл, усыпил мать Наова, и та родила. Он положил младенца в приготовленную заранее соломенную корзинку и принёс в храм. А самой матери ребёнка не показал, а то она его сразу бы съела.

Мать Наова проснулась, увидела послед и сожрала. Вытекшую из чрева кровь тоже слизала дочиста. А Бункуа‑се все это помечал в своей книге. Ни о том, где находился новорождённый мальчик, ни о самом его появлении на свет, мать Наова ничего не знала.

Между тем Синтана, Серайра и Бункуа‑се решили, что мальчика мало: нужна ещё девочка. Мать Наова опять усыпили и приложили к её телу две бусины: большую и маленькую, одну левее пупка, другую правее. Прикладывали камешки не руками, а с помощью палочки, которой извлекают из сосуда наркотик. Мать Наова забеременела снова и все повторилось: на седьмой месяц Синтана померил беременной живот и убедился в том, что плод девочка. На девятом месяце мать Наова опять наказали сильной болью: пусть помучается! Она уж и рыдала, и в голос кричала, и по земле каталась. Наконец, Синтана её усыпил, вынул младенца, обрезал пуповину, положил новорождённого в корзинку и отнёс в дом своей жены. Мать Наова же, проснувшись, сгрызла плаценту и выпила кровь. А Бункуа‑се все вёл да вёл записи.

Когда мальчик подрос, Синтана передал ему сосудик для наркотика: знак того, что юноша вправе жениться. Когда у девочки начались в первый раз месячные, Синтана поместил её в особую хижину, а затем дефлорировал, как подобает жрецу. Теперь молодые люди были готовы к свадьбе. Поскольку иного выбора не оставалось, Синтана велел сестре зачинать детей от брата. Мы, индейцы коги, потомки этого супружеского союза.

Мать Наова же рожала с тех пор одних лишь людей, не змей. Мальчики и девочки попарно выходили из её чрева, став предками всех народов земли.