Тема 2. Диалектическая концепция взаимоотношения философии и науки

Суть диалектической концепции взаимоотношения философии и науки - в утверждении внутренней, необходимой, существен­ной взаимосвязи между философией и наукой, начи­ная от момента их выделения в качестве самостоятель­ных подсистем в рамках рационального сознания вплоть до сегодняшнего дня. Постулирование диалектически противо­речивого единства между ними, их взаимодействия на принципах равенства. То, что многие мыслители, осо­бенно в прошлом, одинаково успешно проявляли себя и на философском поприще и в области науки, равно как и то, что многие выдающиеся ученые-теоретики написали немало блестящих книг и статей по филосо­фии науки в целом и по отдельным ее философским проблемам — хорошо известный эмпирический факт из истории науки. Однако, до­казательство внутренней, необходимой связи филосо­фии и науки находится, скорее, в ана­лизе возможностей и предназначения конкретных наук и философии, их предметов и характера решаемых проблем.

Идеальное всеобщее — цель и душа философии. Философия акцентирует в своем предмете познание всеобщих связей и отношений мира, человека, их отношения между собой, ценой абстрагирования от познания про­сто общего, а тем более частного и единичного. Любая же конкретная наука не изучает мир в целом или в его всеобщих связях. Она абстраги­руется от этого, сознательно ограничивая себя познанием частного, от­дельного, конкретного, относительно которого возмож­но эмпирически собирать, количественно моделировать и контролировать достаточно полный и потому впос­ледствии практически используемый объем информа­ции.

Для изучения философии необходим серьезный труд не только ума, но и души, потому что она предназначена, чтобы научить человека самому думать, самому решать главные вопросы своей жизни. Конечно, в философии есть определенный набор понятий и категорий, но их знание ничего не изменяет в человеке, не делает его мудрее, добрее, опытнее. Философия призвана передать, навеять понимание, и только понимание изменяет человека, но прийти к новому пониманию очень сложно. Вспомним гениальный метод обучения, открытый Сократом – майевтику: побуждение истины в душе собеседника. Уже в 18 веке великий И.Кант так же подчеркнет, после длительных исследований познавательного процесса, что мы знаем лишь то, что создали сами. Должен вспыхнуть свет понимания, и тогда можно сказать, что человек чему-либо научился. Понимание – это субъективная сторона содержания знания. Философская Истина всегда живая, она всегда принадлежит конкретному человеку, который к ней пробился, который понял не так, как понимали другие, понял по-своему. Духовный прогресс в целом – это всегда движение от одного понимания к другому.

Адекватное познание действи­тельности как целого, составляющее высшую теорети­ческую и практическую (биологически-адаптивную) задачу человечества, требует дополнения и «взаимо­просвечивания» результатов философского и частно-научного познания. Среди ученых деятельность по интеграции философс­кого и частно-научного знания осуществляют, как правило, крупные теоретики, рабо­тающие на границе пространства «наука», обогащающие его за счет освоения масшта­ба, сложности и неоднозначности философских тем. Философы, в свою очередь, обращаются к частным наукам как материалу, призванному подтвердить одни философские конструкции и опровергнуть другие, в частности, при построении онтологических моделей.

Представляется, что отношение между философс­ким и конкретно-научным знанием во многом анало­гично (хотя отнюдь не тождественно) тому, которое имеет место между теоретическим и эмпирическим уровнями знания в конкретных науках. Создание науч­ных теорий — это творческий акт, в ходе которого создается качественно новая, по сравнению с эмпири­ческим знанием, понятийная реальность, обеспечива­ющая определенный способ видения, объяснения и предсказания фактов, проникновения в сущность на­блюдаемых явлений.. Для философской теории «фактуальным» основанием служат не только результаты конкретно-научного (как эмпирического, так и теоретического) познания, но осмысления и дру­гих способов духовного и практического освоения че­ловеком действительности. Посредством своего ка­тегориального аппарата философия стремится отразить реальное единство всех видов человеческой деятельности, осуществить теоре­тический синтез всей наличной культуры. Благодаря предельной общности и ценностно-мировоззренческой ориентации, философ­ское знание является более умозрительным и рефлексивным, но, вместе с тем, менее строгим и доказатель­ным, чем конкретно-научное познание.

Философия, если восстановить исходную этимологию этого слова, есть «любовь к Софии», что часто и, весьма приблизительно, переводится как «любовь к мудрости». Под Софией Платон имел в виду не благоприобретенное, субъективное свойство человеческого ума, а некое объективное качество разумно устроенного и гармоничного мира. Человек из-за своей прирожденной смертности и познавательной слабости не может, по мысли Платона, по-настоящему слиться с Софией, он может только «любить» ее, почтительно и на расстоянии. Именно такой смысл вкладывал Платон в термин «философия». Философия, таким образом, в своем зарождении мыслилась не как простое собрание истины, а как стремление к истине. Философия как индикатор истины, который находится в душе самого человека и не дает права на иллюзорное восприятие, на субъективизм оценок, постоянно напоминая о необходимости соизмерять свои мнения и действия с более глубокой истиной о себе и о мире.

«Самое ценное, что есть в философии, - пишет С.Н. Трубецкой, - это именно сама философия – высшее, жизненное влечение нашего познающего духа к Истине, стремление «войти в разум Истины», как выражался Вл.Соловьев… Это влечение к истине, составляющее самую суть философии, определяет собою ее значение не только в развитии человеческих знаний, но и в развитии человеческого духа вообще…» (Трубецкой С.Н. Курс истории древней философии. М. 1997. С.27-28).

Исследовательскую деятельность можно отчасти уподобить работе художника-реставратора, который осторожными действиями снимает слой за слоем, чтобы восстановить подлинный облик картины старого мастера. Философ действует так же: убирая все случайное, поверхностное, он открывает подлинный облик логоса бытия. Как писал Ф. Бэкон, «…именно та философия является подлинной, которая самым тщательнейшим и верным образом передает его (мира – В.А.) собственные слова, сама как бы написана под диктовку мира; она есть не что иное, как его подобие и отражение, она ничего не прибавляет от себя, но только повторяет произнесенное им».(Бэкон Ф. О мудрости древних.// Бэкон Ф. Сочинения: В 2 т. Т.2.М.,1978. С.253)

Философ не только субъективно проясняет, но участвует в со-прояснении, т.е. в совместном с объективной реальностью, прояснении логоса бытия. Человек даже на уровне внутренней рефлексии является партнером объективной действительности. Идея со-творения предполагает, что внешний мир изменяется, как благодаря своим внутренним импульсам к саморазвитию и самосотворению, так и под воздействием духовных и практических актов человека. Так, познающий субъект своей мыслью не только констатирует данную ситуацию, но в то же время он оформляет (формирует) и закрепляет ее. Философское мышление открывает не застывшую картину, но постоянное изменение, становление, оно не только констатирует, но и конструирует сущность бытия. Предположим, что К. Маркс был не точен, когда писал: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его»(Маркс К. Тезисы о Фейербахе// Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения.Т.42. М., 1974. С.266). В действительности, объясняя мир, они всегда изменяли его, т.е. участвовали либо в его творении, либо в его деструкции. Чтобы этот творческий процесс состоялся, человеку следует слушать и слышать голос (логос) природного, общественного и собственного бытия и поступать в соответствии с ним.

Макс Шелер в свое время пояснял, что человек не копирует некий сущий или имеющийся готовым в наличии еще до сотворения Богом «мир идей». По его определению, человек есть «со-зидатель», со-основатель и со-вершитель идеальной последовательности становления, становящейся в мировом процессе и в нем самом». Коротко говоря, человек есть со-ратник Бога.(См.: Шелер М. Избранные произведения. М., 1994. С.13) Иными словами, человек есть со-творец и со-ратник бытия. Эта идея воспринимается нами как центральная философская идея.

Размышление предусматривает доказательство. «Для доказательства необходимы два лица; мыслитель раздваивается при доказательстве; он сам по себе противоречит, и лишь когда мысль испытала и преодолела это противоречие с самой собой, она оказывается доказанной. Доказывать значит оспаривать».(Фейербах Л. К критике философии Гегеля.//Фейербах Л. Избранные философские произведения: В 2 т. Т.1.М.,1955.С.73)

Чем же диктуется необходимость обращения уче­ных к философии? Во-первых, объективной взаимосвя­зью предметов их исследования. А, во-вторых, харак­тером самого процесса конкретно-научного познания. Про­цесс научного познания имеет ярко выраженный твор­ческий и социально-обусловленный характер. Открытие новых научных законов и теорий всегда происходит в форме конструктив­ной умственной деятельности по выдвижению, обоснованию и принятию определенных гипотез.

Философские основания науки и являются тем посред­ствующим звеном, которое связывает философское и конкретно-научное знание. Эти основания не являют­ся «личной собственностью» ни науки, ни философии. Они представляют собой граничное знание и могут быть с равным правом отнесены к ведомству как фи­лософии, так и науки.

Онтологи­ческие основания науки представляют собой принятые в той или иной науке общие представления о картине мира, типах материальных систем, характере их детер­минации, формах движения материи, общих законах функционирования и развития материальных объектов и т. д. Так, например, одним из онтологических основа­ний механики Ньютона являлось представление о суб­станциональном характере пространства и времени, их независимости друг от друга и от скорости движения объекта.

Гносеологические основания науки суть при­нимаемые в рамках определенной науки положения о характере процесса научного познания, соотношении чувственного и рационального, теории и опыта, стату­се теоретических понятий и т. д. Например, именно на основе определенного истолкования статуса теоретических понятий Э. Мах в свое время отверг научную значимость молекулярно-кинетической теории газов Л. Больцмана. Как известно, Мах придерживался взгля­да, что все значимые теоретические понятия должны быть редуцируемы к эмпирическому опыту. Понятие же «атом», на котором была основана молекулярно-кинетическая теория, не удовлетворяло этому условию, так как в то время атомы были ненаблюдаемы. На этом же гносеологическом основании Мах отверг абсолют­ное пространство и время И. Ньютона.

Логические основания науки — принятые в науке правила абстрагирования, образования исходных и производных по­нятий и утверждений, правила вывода и т. д. Напри­мер, в конструктивной математике запрещается ис­пользовать понятие актуальной бесконечности, закон исключительного третьего в рассуждениях о бесконеч­ных множествах и т. д.

Методологические основания науки представляют собой принимаемые в рамках той или иной науки представления о методах открытия и получения истинного знания, способах доказательства и обоснования отдельных компонентов теории и тео­рий в целом и т. д. Очевидно, что методологические основания науки могут не совпадать, быть различны­ми не только в разных науках (например, в естествен­ных, математических, технических и гуманитарных), но и в одной и той же науке на разных стадиях ее разви­тия. Так, например, имелось существенное различие в методологических основаниях древнегреческой и древ­неегипетской геометрии. Столь же существенным было различие в методологических основаниях физики Ари­стотеля и физики Галилея—Ньютона.

Ценно­стные, или аксиологические, основания науки пред­ставляют собой принятые представления о практичес­кой и теоретической значимости науки в целом или отдельных наук в системе духовной и материальной культуры, о целях науки, о научном прогрессе, его связи с общественным прогрессом, об этических и гу­манистических аспектах науки и т.д.

Наряду с философскими основаниями науки, дру­гим важнейшим когнитивным посредствующим зве­ном между философским и частнонаучным знанием являются философские проблемы науки. Какова их специфика?

Во-первых, они отличаются от философских оснований науки по логико-синтаксической форме. Тогда как философские основания науки суть некоторые утверждения, философские проблемы на­уки — вопросительные предложения. Например: какова структура физической реальности? (Онтологичес­кая философская проблема физики.) Какова логика квантовой механики? (Логическая проблема физики). Отражает ли что-нибудь математическое знание в объективной реальности и если да, то что именно? (Гносеологическая проблема математики.)

Во-вторых, имеется различие в концептуальной структуре фило­софских оснований и философских проблем науки. Тогда как первые непосредственно связаны только с фундаментальными понятиями научных теорий, фило­софские проблемы науки могут включать в свой состав также и производные понятия науки, ее так сказать «теоремную часть».

При постанов­ке и решении любой философской проблемы науки необходимо учитывать ряд общих методологических положений независимо от ее конкретного содержания. В отличие от конкретно-научного знания, особенно от строгих математических и естественно-научных теорий, многие философские категории по своим семантическим характеристикам весьма близки к понятиям обыденного (естественного) языка с его открытостью, отсутствием жестких значе­ний терминов, существенной описательностью и содержательностью рассуждений и др.

Рассмотрим взаимоотношение между философией и наукой на примерах взаимодействия философии с теориями клас­сического и современного естествознания. Как извес­тно, парадигмальными науками классического есте­ствознания являлись механика Ньютона, классическая космология, электродинамика Максвелла, термодинамика Клаузиуса, теория эволюции Дарвина, физиоло­гия Павлова, теория бессознательного Фрейда и др. Несмотря на очевидное содержательное различие пе­речисленных концепций классического естествозна­ния, все они исходили из неких общих философских принципов, которые считались единственно верными. Это принцип детерминизма, господства однозначных причинно-следственных отношений между явлениями природы; принцип «чистой» объективности научного знания и его абсолютной истинности; принцип невоз­можности альтернативных научных теорий об одном и том же предмете; принцип непрерывного, постепенного развития науки; принцип наличия универсально­го научного метода; принцип прогрессивного развития научного знания и др.

Современные концепции естество­знания говорят о том, что всему естественно­научному знанию, всему развитию науки присущи скачки, революционные концептуальные изменения, что возможно принятие качественно несовместимых с прежними теориями концепций в одной и той же об­ласти науки. Классической механике Ньютона, господствовавшей в Европе в качестве непререкаемого эта­лона научной истины более чем 200 лет, были выдви­нуты в качестве альтернативных теорий механического движения специальная и общая теория относительно­сти и квантовая механика. Если Эйнштейн разрушил веру в транс­цендентальный, абсолютный характер научного зна­ния, в возможность абсолютно-истинной научной кар­тины мира, то создатели квантовой механики Бор, Гейзенберг, Борн, де Бройль и др. подорвали всеобщ­ность и непререкаемость другого фундаментального онтологического принципа классического естествозна­ния — принципа детерминизма, принципа господства в природе причинно-следственных законов, имеющих необходимый характер связи причины и следствия («причина всегда с необходимостью порождает свои следствия», «следствие всегда есть необходимый ре­зультат какой-то причины»). Этой концепции, получив­шей название лапласовского детерминизма, до конца своей жизни придерживался Эйнштейн.

В отличие от классической механики, в квантовой механике выдвигается положение о принципиально вероятностном характере поведения любых физических тел, а не только микрообъектов, как это иногда полагают. Невозможность однозначного описания дви­жения тел связана с теми ограничениями, которые накладывает принцип неопределенности Гейзенберга на возможность одновременно абсолютно точного из­мерения многих сопряженных величин, входящих в физические законы. Согласно этому принципу, невоз­можно, например, одновременно точно измерить координату и скорость (или импульс) тела и тем самым однозначно предсказать его будущее состояние. Ниж­няя граница неопределенности определяется весьма небольшой величиной — постоянной Планка, но преодолеть это значение невозможно в принципе. Квантовая механика сформулировала перед философией и наукой важный и для философии и для науки тезис: с точки зрения возможностей человеческого познания мир — индетерминистичен, им управляет вероятность, а не необходимость, а в основе вероятности лежит множество слу­чайных событий. Кроме того, квантовая механика на­учила философию еще двум принципиальным вещам. Первая. Для большинства объектов и систем невозмож­но их единственное непротиворечивое описание, по­скольку многие из них имеют частично или полностью взаимоисключающие свойства: например фотоны и электроны обладают и корпускулярными и волновыми свойствами. Поэтому полное их описание возможно только в виде двух дополняющих друг друга картин: волновой и корпускулярной. Свойства волны и части­цы являются у элементарных объектов диспозиционными, а реально они проявляют себя всегда либо как волны, либо как корпускулы. А как конкретно они себя проявят в каждом случае, зависит от условий их познания, в частности, от условий наблюдения с помощью различных приборов. Таким образом, с точки зрения квантовой механики физическая истина не только относительна, но и субъект-объектна, поскольку условия познания (наблюдения) существенно влияют на резуль­тат познания и не могут быть элимированы из послед­них в принципе, как это допускала классическая механика. И это — второй урок, преподанный квантовой механикой философии.

Достижения естествознания неклассического периода способствовали возрастанию роли философии. Так, М. Борн говорил, что философская сторона науки интересовала его больше, чем специальные результаты. И это не случайно, ибо работа физика-теоретика «…теснейшим образом переплетается с философией и что без серьезного знания философской литературы его работа будет впустую». (Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963. С.44) Весь вопрос, однако, в том, какой именно философии ученый отдает предпочтение.

В.Гейзенберг говорил, что физики-теоретики, хотят они этого или нет, но все равно руководствуются философией. Весь вопрос в том, каковы ее качество и содержание, ибо «дурная философия исподволь губит хорошую физику». Чтобы этого не происходило – ни в физике, ни в других науках – исследователи должны руководствоваться строго научной философией. Причем, «…ученый никогда не должен ограничивать методы своего мышления одной-единственной философией». (Гейзенберг В. Физика и философия. Часть и целое. М., 1989. С.85)

Естествознание ХХ века показало неотрывность субъекта, исследователя от объекта, зависимость знания от методов и средств его получения. В.Гейзенберг был первым, кто высказал мнение о том, что в общем случае разделение объекта и субъекта его наблюдения невозможно. Формирование современного рационализма началось именно с квантовой механики, давшей доказательства включенности человека в качестве активного элемента в единый эволюционный процесс. Возникла «философская проблема, трудность которой состоит в том, что нужно говорить о состоянии объективного мира, при условии, что это состояние зависит от того, что делает наблюдатель». (Борн М. Физика в жизни моего поколения. М., 1963.) Следовательно, не только в гуманитарных науках, но и в естествознании «предметом исследования является не природа сама по себе, а природа, поскольку она подлежит человеческому вопрошанию…» (Гейзенберг В. Шаги за горизонт. М., 1987. С 301) Недооценка, а тем более игнорирование творческой активности субъекта в познании, стремление «изгнать» ее из научной деятельности закрывают дорогу к истине, к объективному отражению реальности.

Абстракция чисто объективно­го познания физической реальности при исследовании классических объектов с большими массами и относи­тельно малыми скоростями (по сравнению со скорос­тью света) верна только с практической точки зрения (так как отвлечение от малых, с точки зрения макро­практики, величин значительно упрощает при этом описание реальности), но она неверна теоретически, с философско-гносеологической позиции. Таким обра­зом, философские основания классической и неклас­сической механики не просто различны, но и отрица­ют друг друга, т. е. несовместимы.

Третьим показательным уроком динамики есте­ствознания для философии явилось создание современ­ной космологии, которая сознательно положила в фун­дамент своих философских оснований распростране­ние принципа эволюции с живой природы на всю неживую природу, поместив начало его действия в точку сингулярности, т. е. в момент Большого Взры­ва — начало образования нашей Вселенной. Современная космология исходит не только из универ­сального характера действия принципа эволюции, но и вводит в число своих философских оснований так называемый антропный принцип, согласно которому эволюция во Вселенной носит целесообразный, на­правленный характер, целью которой является порож­дение разумных существ, человека, в частности. На языке теории систем и кибернетики это означает, что наша Вселенная по существу является системой с реф­лексией, т. е. самопознающей и (само) управляемой с самого начала своего возникновения (и в данном слу­чае несущественно — с вмешательством Творца или нет). Как показывают многочисленные физические и математические расчеты, без допущения антропного принципа, или принципа рефлексивного характера Вселенной как системы, невозможно объяснить очень тонкий характер согласования многих многократно подтвержденных на опыте фундаментальных физичес­ких констант и законов. С точки зрения вероятностно­го мышления, величина вероятности того, что эти тон­кие физические согласования имеют случайный харак­тер, должна быть приравнена к нулю. С этих позиций взгляды ранних античных философов о разумном уст­ройстве космоса и о «нусе» (Анаксагор), как об есте­ственном объективном разуме — высшем законе При­роды (равно как и взгляды объективных идеалистов об объективном (внечеловеческом) характере мышления) не кажутся такими столь умозрительными.

Можно утверждать, что именно со­временная космология являет собой начало и яркий образец того, что многие философы (В.С. Степин и др.) называют постнеклассической наукой, приходящей на смену неклассической науке, парадигмальную основу которой составляли теория относительности и кванто­вая механика. Сущность современной постнекласси­ческой науки состоит в том, что она перешла к изучению сверхсложных, в высшей степе­ни организованных систем, часто включающих в себя человека в качестве одного из важнейших элементов и подсистем (биосфера, геосфера, техносфера, экономи­ка, глобальные проблемы и т. д.).

Наконец, последний и по времени и по важности из уроков современного естествознания для мировоз­зрения связан с возникновением и бурной экспансией во все фундаментальные области современной науки (механика, химия, биология, космология, техника) идей новой фундаментальной концепции современного ес­тествознания — синергетики. Синергетика возникла в 50-е годы XX века вначале как распростра­нение идей классической термодинамики на описание поведения открытых стохастических механических систем при взаимодействии их с окружающей средой путем обмена с ней энергией, массой и информацией. Творцы синергетики (И. Пригожин, Г. Хакен, С. Курдюмов и др.) обнаружили, что в открытых диссипативных системах, в целом, не действуют линейные зависи­мости при описании поведения как отдельных элементов, так и системы в целом. Диссипативные системы эволюционируют в целом не постепенно, а скачкообразно, траектории их эволюции всегда име­ют выделенные точки (бифуркационные точки), где происходит «выбор» одной из множества возможных траекторий следующего этапа эволюции системы. В точках бифуркации выбор системой дальнейшей траектории движения определяется в целом случай­ным образом и не связан линейной или причинной зависимостью с ее предшествующими состояниями (в этих точках система как бы «забывает» весь свой прошлый опыт).

Современное естествознание, безус­ловно, меняет свой концептуальный облик, переходя при описании движения и взаимодействия своих объектов с языка линейных уравнений и причин­но-следственных зависимостей на язык нелинейнос­ти и кооперативных, резонансных связей между объек­тами. Фактически, налицо новая революция в есте­ствознании, по своей методологической значимости ни в чем не уступающая появлению в свое время таких теорий, как неевклидова геометрия, эволюционная теория Дарвина, теория относительности и квантовая механика.

Новая парадигма современного естествоз­нания — синергетика — является выражением, обо­снованием и универсализацией идеологии нелиней­ного мышления в науке, основанного на признании фундаментальной и творчески-конструктивной роли случая в мире природы, значимость и вес которого в структуре бытия, по крайне мере, не меньше законо­сообразности, а тем более — необходимости. По су­ществу, квантовая механика нанесла лишь первый и притом отнюдь не смертельный удар по лапласовскому детерминизму. По-настоящему это сделала лишь синергетика, объяснив вторичность порядка по отношению к хаосу, возможность ма­тематически обосновать происхождение первого из второго.

Подводя итоги этому обзору, можно заключить, что современное естествознание не только преподало определенные «уроки» философии, но и само получило их от нее. Если исходить из того, что главной задачей философии является построение об­щих рациональных моделей основных типов отноше­ния человека к окружающему его миру, то одними из главных уроков, которые преподала философия совре­менному естествознанию следующие:

1) утверждение концепции непричинного отношения между бытием и сознанием (в том числе между объектом и научным знанием о нем);

2) утверждение взгляда о конструктив­ном и творческом характере мышления по созданию моделей объекта и теоретически возможных миров;

3) утверждение принципиально плюралистичной при­роды философии и предлагаемых ею решений собствен­ных проблем;

4) осознания точечного, селективного, а отнюдь не фронтального воздействия философии на развитие и функционирование естественно-научного познания как в диахронном (историческом), так и в синхронном аспектах их взаимодействия;

5) необходи­мость осознания социальной, коллективной природы научного познания, для функционирования которого социокультурный контекст науки, коммуникационные связи и консенсус в достижении и утверждении науч­ной истины играют не меньшую роль, чем сам пред­мет (объект) той или иной естественной науки и полу­чаемая о нем эмпирическая информация.

И самый главный урок, преподанный философией современной науке заключается в том, что как бы не велика была относительная самостоятельность и мощь науки и ее роль в развитии цивилизации, ученые всегда должны помнить, что их главное предназначение — способство­вать продолжению человеческого рода, росту не толь­ко его материально-энергетического, но и духовного могущества. Все научные знания должны отвечать определенным стандартам, закону достаточного основания, предметно-практической значимости. Философия же обитает в мире умопостигаемом, и на многие философские вопросы – что есть мудрость, красота, смысл жизни? – нельзя найти ответ в научной лаборатории. Философские теории создаются в мире неповторимых личностей мыслителей, и цель философского познания – рефлексия по поводу значимости решаемой проблемы для общества, и для отдельного человека. В науке ценностно- человеческий аспект отнесен на второй план; в философии же, словами Протагора, «человек есть мера всех вещей», следовательно в ней актуальны вне зависимости от места и времени обоснования в ценностной шкале человеческих смыслов. Именно философские исследования формируют самосознание науки, ее рефлексивность, развивают присущее ей понимание своих возможностей и перспектив, задают ценностные ориентиры ее последующего развития.