Часть четвертая 1 page

Стоял вечер поздней осени, и Гор кровоточил сквозь облачную повязку. Фурд приехал один, усталый, от долгой дороги свело все тело. Он был разочарован, но не удивлен, когда никто его не встретил.

Не успел Фурд выйти из шахранской коляски, как она загромыхала в сторону долины, возница шипел и стегал кнутом упряжку. Коммандер взглянул на Хришшихр и увидел огромный черный диск, грубо намалеванный на одном из контрфорсов. Шрахр: он вспомнил, что читал о нем в ориентировке, пришедшей из Департамента.

Шрахр (в отличие от имени исторического деятеля слово пишется с маленькой буквы) часто встречается в культуре шахран. Это немая буква алфавита, символ ноля и бесконечности в математике. В преданиях, дошедших из шахранского прошлого, он – знак конца времен, в современных легендах – символ неопознанного корабля, который шахране по своим собственным причинам называют «Верой». Она приходила к ним прежде, около трехсот лет назад, и они всегда знали, что Она вернется. Ты – не единственный посетитель, которого здесь ждут.

Фурд окинул черный диск беглым взглядом, понимая, что за его реакцией наблюдают. Потом обратил внимание на массивный горный замок, отмечая детали с привычной точностью командира боевого корабля. Ветер бранился на него, и коммандер почувствовал на языке вкус двух разных жидкостей, из слезящихся глаз и текущего носа.

Хришшихр возвышался над ним растущей из‑под земли рукой. Фурд отсчитал ровно минуту, сделал вывод, что шахране не выйдут, и зашел в главный двор. Из него вели несколько дверей, каждая – он знал из ориентировки – была входом в отдельные апартаменты шахран. Хришшихр походил на замок какого‑то абсолютного монарха, но таковым не являлся; он служил домом нескольким семьям, хотя те, подчиняясь своей природе, б о льшую часть времени сидели взаперти и редко общались друг с другом. Этот день должен был стать исключением: в редко использовавшемся Главном зале проводили обед в честь гостя.

На стенах двора висели железные светильники, одни горели, плюясь искрами, когда Фурд проходил мимо, другие же пустовали – на них виднелись лишь старые пятна сажи, – говоря о том, что шахранские семьи уехали то ли в низину Содружества, то ли в другие замки, расположенные выше и дальше. Подхваченные ветром, дующим с Ирширрхийских гор, мертвые листья пронеслись по каменным плитам и шумно обрушились на закрытые двери. Фурд поднял один, лопатовидный, серо‑зеленый, с напрочь высохшими венами. Бросил прочь, и его тут же украл ветер.

Шулху выбрал этот момент, чтобы появиться.

– Коммандер Фурд! Рад вас приветствовать.

Вместе они пересекли двор, Фурд шумно топтал мертвую листву, а шахранин изящно ее избегал. Открылось несколько дверей, местные жители настороженно осматривали гостя; то ли он принес с собой какую‑то болезнь, то ли сам ею был. Шулху, впрочем, обращался с ним тепло, словно они знали друг друга много лет, а не увиделись в первый раз. Взял Фурда за руку и смотрел на него, пока они шли, улыбаясь темно‑красным ртом, полным заостренных зубов, в совершенстве болтая на языке Содружества, пусть и слегка присвистывая на шипящих звуках.

– Надеюсь, ваше путешествие было не слишком утомительным? Я с большим нетерпением ждал нашей встречи. Мой сын Тахл столько про вас рассказывал. Я так рад, что вы смогли приехать сюда и навестить нас, пока ваш корабль стоит на Шахре. Входите, входите…

– Кажется, вас что‑то тревожит сегодня, коммандер Фурд. Надеюсь, причина не в еде.

– Еда прекрасная, спасибо. Дело в том, что меня редко куда‑либо приглашают дважды. Я – не очень хороший гость.

– Да, мой сын Тахл говорит, что вы называете это «социальной неуверенностью». К тому же вы совершили длинное путешествие, а директор Суонн всячески противился вашему визиту сюда. Мое приглашение было сделано из лучших побуждений, но, возможно, не совсем уместно.

– И то и другое, я крайне вам благодарен. К тому же мой визит сюда напомнил директору о том, что я не подчиняюсь его приказам.

Суонн был директором флота Гора – регулярного военного флота, – и присутствие «аутсайдера» в Блентпорте его глубоко оскорбляло.

Тишина затянулась. Глаза Шулху почти не двигались, только изредка мелькала горизонтальная пленка вторых век. Змеевидное лицо, обычно почти неподвижное, казалось, текло в бликах от огня.

– Хорошо, коммандер. Вы целый вечер вели светские беседы за ужином с моими соседями. Давайте не продолжать их. Можем ли мы пообщаться свободно? Здесь вы вправе говорить не для протокола, как сами понимаете.

Большинство шахран были прирожденными лингвистами, но Шулху с его практически совершенным знанием языка Содружества тревожил Фурда; он говорил так, словно понимал людей настолько же хорошо, насколько владел их наречием.

– Вы имеете в виду «поговорить свободно» о том, что я тут делаю?

– Все знают, что вы тут делаете, коммандер. Особенно я. Мой сын Тахл в общих чертах изложил мне суть полученных вами приказов.

Его сын Тахл сидел сбоку, почтительно молчал и частично прятался в тени. Обед в честь Фурда закончился, и остальные присутствовавшие на нем – лишь небольшая часть живших в Хришшихре – вернулись в свои апартаменты, перейдя двор и закрыв за собой двери. Пустые стулья остались стоять по дуге вокруг гаснущего огня. Во время трапезы многое – приглушенный мягкий свет, тихие разговоры, тщательно продуманные недосказанности – напомнило Фурду о «Чарльзе Мэнсоне».

Коммандер повернулся и демонстративно уставился на Тахла, который не выказал даже тени видимого смущения. Изящный шахранский стул из темного дерева, на котором сидел Фурд, пусть и был гораздо прочнее, чем выглядел, но все равно скрипнул под его весом.

– Тахл – ваш сын, но он также офицер моего корабля. Эти приказы конфиденциальны. Или были таковыми.

– Я сказал, «в общих чертах», коммандер, а не в деталях. В общих чертах их знают все. И в любом случае закон Содружества не признает каких‑либо секретов внутри шахранской семьи.

Так как шахране размножались неполовым путем раз или два за всю жизнь, связь между отцом и сыном оставалась очень сильной; собственно, это была единственная связь среди их вида – ведь все остальные ослабли за прошедшие триста лет. Горные замки вроде Хришшихра обеспечивали необходимый для жизни минимум, давая кров семье из двух, реже трех членов, которые очень редко ели вместе. Отцы умирали, сыновья вырастали, приобретая почти такую же личность, и размножались; потом умирали, и уже их сыновья, вырастая, почти ничем не отличались от родителей, рожали и угасали. Шахранское общество было консервативным и незначительным.

Фурд знал обо всем этом из‑за длительного общения с Тахлом, но конкретное указание на закон Содружества упоминалось в ориентировке, и он должен был о нем помнить.

– Разумеется, – поспешно сказал он. – Приношу мои извинения.

Шулху бесстрастно кивнул:

– Вы не слишком хороший гость. Я больше не стану приглашать сюда социально неуверенных людей.

Вечер продолжался, Фурд по‑прежнему говорил. Несмотря на дурные предчувствия и вопросы, грозно маячившие в глубине, он неожиданно понял, что разговор ему нравится: отец Тахла оказался хорошим собеседником. Сын же не произнес и слова, явно решив предоставить старших обществу друг друга.

– Конечно, я наблюдал за вами, когда вы увидели шрахр, – сказал Шулху. – Потом смотрел, как вы изучаете сухой лист. Тех и других все больше и больше. Мы хорошо подготовились к зиме, но готовы ли ваши люди к своей?

– Почему вы об этом спрашиваете?

– Я слушаю передачи Содружества, коммандер, читаю журналы Содружества. Все они говорят о «Вере» как о некоем громе, звучащем вдалеке. Намекают, что целые системы, включая эту, попадут в неприятности, когда Она придет. Я стар и болен, скоро умру, потому меня очень мало вещей беспокоит в этом мире. Но данное обстоятельство тревожит.

Высокие узкие окна прорезали одну стену зала, подобно отметинам от когтей. Фурд встал, потянулся и, клацая каблуками по плитам пола, подошел к ним, решив выглянуть наружу. Коммандер отличался немалым ростом и мощной комплекцией, он был темноволосым и бородатым, уроженцем в четвертом поколении одной из планет Содружества с повышенной гравитацией. От него шел мускусный запах, как ото льва. Когда люди встречали его в первый раз, то сдержанность и молчаливость Фурда казались им настолько не соответствующими его внешности, что выглядели почти неестественными, даже угрожающими.

– Почему это вас тревожит?

Шахранин сухо рассмеялся:

– Потому что они послали сюда вас. Когда вы найдете Ее, меня не прельщает перспектива оказаться где‑нибудь поблизости.

– Но вы же стары, больны и скоро умрете.

Шулху склонил голову набок, признавая удар. «А разговор на самом деле крутится вокруг Тахла. Я начинаю учиться их иронии».

– Ну, – сказал старик, – остается еще тот факт, что мой сын находится на вашем корабле.

– Нет. Вас беспокоит что‑то еще. Что‑то, о чем вы мне не сказали. – Такое предположение было почти равнозначно тому, чтобы назвать хозяина дома лжецом, а потому Фурд аккуратно подбирал слова. – Но я полагаю, вы мне обо всем расскажете, когда поймете, как это сделать.

Он все смотрел сквозь витражное стекло туда, где внизу раскинулось холодное пламя Блентпорта и окружающих его городков, где время от времени вспыхивали протуберанцы, когда корабли садились на ремонт или, наоборот, взлетали, присоединяясь к кордону вокруг Шахры. В необъятной ночи планеты космопорт казался одновременно могущественным и уязвимым, как выброшенный на берег кит, слабый из‑за собственных размеров.

– Впечатляющий космопорт, – заметил Шулху. – Он поражает больше, чем все, что мы когда‑то имели. И тем не менее вы знаете, как он получил свое имя? Когда Шахру поглотили, или, так скажем, «пригласили присоединиться» к Содружеству двести лет назад, – ирония в голосе хозяина, как и все формы шахранской иронии, была тонкой и едва уловимой, – мы указали на могилу Шрахра и попросили, чтобы ни один человек не приходил туда читать Книгу без приглашения. Только по этой причине некий Риккард Блент нарушил наш запрет. Мы поймали человека, прежде чем он вошел внутрь, а позже вернули еще живое тело в долину. Содружество ничего не сделало нам в ответ, только – несколько неблагоразумно, на мой взгляд, – назвало Блентпорт в его честь.

Шулху замолчал, а когда продолжил, ирония исчезла из его голоса:

– Назвать свой самый большой космопорт именем глупца, который думал, что может просто прийти и вот так прочитать Книгу Шрахра. Шрахр был величайшим из нас, коммандер. Поэтом, философом, солдатом, ученым и, к сожалению, писателем. Мы так и не оправились от его литературной деятельности… Вы завтра возвращаетесь, коммандер?

– Думаю, да. Ремонт уже должны закончить.

– Если бы вы остались до полудня, то мы бы смогли сходить на охоту.

Фурд улыбнулся:

– Такая идея понравилась бы Кир.

– Он – ваш оружейник?

– Она.

– А. Расскажите мне о вашей команде.

Фурд рассказал.

– Но если они совершили подобное, то почему не мертвы? Или не находятся в тюрьме?

– Потому что слишком ценны. И я тоже «совершил подобное».

– Понимаете, коммандер, – продолжил Шулху, – есть что‑то неправильное в вашей миссии. – Он поднял руки с колен, жестом сказав Фурду помолчать, а потом снова застыл. – Позвольте мне подумать, как наилучшим образом донести эту мысль до вас.

Не в первый раз за вечер раздался громкий рев, когда какой‑то военный транспорт зашел на посадку, пролетая над Хришшихром. Фурд понял, что дрожит, и встал около огня.

– Да, – сказал Шулху, когда шум от корабля затих вдали, – вот хорошее начало. Все знают – мне это известно не от сына, а из передач, – что флоту Гора приказали установить кордон вокруг Шахры, и в случае, если Она появится в системе, вы выйдете вперед и вступите с Ней в бой единолично, а они останутся на оборонительных позициях.

– Да, министерство допустило ужасающую оплошность в Изиде. Они настояли, чтобы «Серхан» присоединился к регулярным войскам и не сражался с Ней в одиночку. Здесь они не хотят повторять своей ошибки. Можно сказать, они ударились в полную ее противоположность.

– Но флот Гора – самый большой во всем Содружестве, если не считать Земли. Неужели люди, отдающие вам приказы, действительно думают, что все эти корабли не могут сравниться с Ней?

– Может, они думают, что Она не может сравниться со мной.

– Я был в Блентпорте несколько дней назад и наблюдал за приземлением «Чарльза Мэнсона». – Плотоядная улыбка, сверкнувшая подобно молнии. – По моему мнению, с ним мало что может сравниться. Но вот о чем я подумал: что случится после того, как вы Ее уничтожите?

Фурд с некоторым трудом скрыл удивление:

– Не могу сказать. Мои приказы не настолько подробны.

– Нет, меня не интересует, что вы будете делать после этого; я имею в виду, что вообще случится. Меня уже очень долгое время занимает этот вопрос. – Тахл, молчавший весь вечер, беспокойно пошевелился, но Шулху продолжил: – Почему Содружество расширяется?

И снова Фурду пришлось скрывать удивление.

– Это все, что вы хотели донести до меня наилучшим образом?

– Все?

– Существуют очевидные причины: экономические, политические, военные, скорее всего, они и располагаются именно в таком порядке.

– Едва ли. Экономически Содружество уже располагает изобилием ресурсов, которые не использует; политически ее системы, пока были независимыми, не испытывали такой разобщенности, как сейчас. А с военной точки зрения оно никогда не встречало по‑настоящему сильного врага, который бы оправдывал стремление Содружества стать все больше, хотя, похоже, именно тут возможны изменения.

Фурд почувствовал, как подкрадывается усталость, и вспомнил о путешествии, которое займет весь следующий день.

– Тогда ни одна из них. Может, культурная, из чистого любопытства.

– Уже лучше, но такой ответ объясняет процесс в его собственных терминах. Новые системы присоединяются потому, что они существуют. – Голос Шулху стал почти издевательским.

– Тогда, – Фурда начала раздражать эта беседа, – каков ваш ответ, ведь вы же явно думали над ним?

– Это очень странно, коммандер. Я изучал культуры, подобные Содружеству. Кажется, они расширяются без какой‑либо внятной причины, по крайней мере они сами ее не осознают. Как будто какая‑то внешняя сила заставляет их идти вперед.

– А что заставило Шахранскую империю остановить расширение триста лет назад?

– Две вещи, коммандер: «Вера» и Книга Шрахра. И она не просто прекратила расширяться, она пришла в упадок. Когда видишь это, – он обвел жестом все вокруг, – вам, должно быть, трудно представить, но когда‑то мы строили космические корабли… не такие, как ваши, конечно, или как Она…

Шулху повернулся и намеренно не удостоил взглядом Фурда, смотря в окно. Его рука слегка напряглась, сжимая обсидиановый кубок.

Коммандер правильно истолковал жест. Они коснулись очень важной темы, но раскрыть ее могла лишь новая беседа, а уже было слишком поздно. Он встал.

– Общение с вами доставило мне истинное удовольствие. Благодарю вас за вашу гостеприимность.

Шулху улыбнулся и склонил голову. Его темные глаза были одновременно бездонными и лишенными всякой глубины.

– Мне тоже. Я думаю, что когда‑нибудь приглашу вас снова, коммандер.

Снаружи ветер с Ирширрхийских гор завывал в пустых коридорах Хришшихра. Во дворе трещали последние огни в светильниках, а их дальний родственник в очаге шипел и метался в ответ.

Внутри шахранская коляска была темной и грязной, там с трудом помещались даже сами шахране. Спинка оказалась очень низкой, сиденье же – настолько узким, что места на нем едва хватало на одну ягодицу. Фурд не хотел класть ноги на противоположное (хотя от этого оно не стало бы грязней), а потому провел большую часть пути из Хришшихра, глядя на Тахла из‑за поднятых колен. Тот невозмутимо смотрел на него в ответ.

Тонкое лицо помощника было худым, но не костистым, а тело – тугим, поджарым, без единой капли жира. Пурпурно‑серая кожа Тахла состояла из крохотных ромбовидных чешуек, те волнами передвигались от сокращений его странной мускулатуры, поминутно меняя угол, в разные мгновения отражая свет с разной интенсивностью, как будто лучи солнца играли на воде. Молодой шахранин вроде Тахла ни по виду, ни по поведению практически не отличался от старого, вроде Шулху.

Путешествие только началось, а Фурд уже замерз и устал, но когда вспомнил о том, как рассердился Суонн, причем не столько из‑за поездки в Хришшихр, сколько из‑за транспорта, выбранного коммандером, то решил, что оно того стоило.

– Тахл, сколько займет путь обратно?

– Примерно столько же, сколько сюда, коммандер, в Хришшихр мы тоже добирались на коляске и тем же самым маршрутом.

– А.

– Конечно, б о льшая часть пути назад идет под гору, поэтому, скорее всего, мы станем ехать быстрее. С другой стороны, – бесстрастно продолжил Тахл, – движение в сторону Блентпорта будет гораздо плотнее, чем в сторону Хришшихра…

Фурд вздохнул. Иногда они действительно раздражали.

Глядеть пока было не на что. Дорога из замка шла по серпантину, поэтому одна сторона выходила на отвесный утес, проносящийся мимо, а в теории впечатляющий вид с другой скрывал серый, прилипчивый туман (они выехали очень рано) и грязные стекла.

Фурд обратил внимание на тенета в нижнем углу одного из окон. Там висел высохший и пустой труп чего‑то похожего на муху, дергавшийся в ритме движения коляски. Коммандер поскреб раму, частички краски и дерева упали на паутину. Он хотел выманить наружу ее создателя и сильно удивился, когда та сама свернулась вокруг кусочков мусора, а на ее нитях заблестели капли пищеварительного сока.

Дорога извивалась вперед‑назад по лицу Ирширрхийских гор. Коляска катилась с грохотом, кожа поскрипывала, дерево и металл дребезжали, возница время от времени ругал химер, те огрызались в ответ. Фурд зевнул; спал он плохо. Ему выдали комнату в одном из пустых крыльев Хришшихра, но кровати шахран, как и вся мебель, с трудом помещали его тушу. Коммандер задремал.

На его плечо взобрался паук. Фурд вздрогнул, попытался смахнуть его, но это оказалась рука Тахла.

– Прошу прощения, коммандер, но пришло время для контрольного выхода на связь.

– Да, конечно. Благодарю. – Он щелчком открыл крышку коммуникатора на запястье.

– Что вам надо? – раздался голос Смитсона.

– Это Фурд.

– А это я, на мостике. Что вам надо?

– Контрольный вызов. Мы едем из Хришшихра.

– Да, мы знаем об этом. Трэкер на коммуникаторе передает ваше местоположение.

Коммандер вздохнул.

– Мы доберемся до вас… – Он взглянул на Тахла, потом передумал, снова вздохнул и продолжил: – Через три часа.

– Нет. Тут задержки. Все дороги в Блентпорт из города забиты. Похоже, все отправились в низину. Тут какой‑то праздник, о котором мы не знаем?

Фурд вопросительно посмотрел на Тахла, тот пожал плечами, жест был человеческим, никак не шахранским.

– Как движется переоснащение? Все нормально?

– Теперь да. Суонн согласился, что мы важнее прочих, и приказал своим людям работать без отдыха.

– И как же это произошло? Когда я встречался с Суонном, он заявил, что оборонительные сооружения важнее и мы можем забыть о приоритете. «Аутсайдеры» могут встать в очередь, сказал он. Чуть ли не ткнул меня пальцем в грудь.

– Да, мне он тоже так сказал. Но я сумел вдохновить его на иную точку зрения. – Смитсон выдержал паузу, он давал Фурду время поздравить его, чтобы потом принять чествование без всяких любезностей, самой грубостью намекая на людское высокомерие, на то, что ради снисходительной похвалы Смитсона отвлекают от ценной и важной работы. Такова была часть ритуала. Фурд все понял и просто продолжил:

– Что уже завершено?

– Все двигатели и вооружение тщательно осмотрены и протестированы. Сканеры и вспомогательные системы уже осмотрены и проходят проверку. А прямо сейчас я наблюдаю за тем, как к нам на борт грузят ракеты, которые вы приказали собрать.

– Вы убедились, что они сконструированы в точности согласно моим спецификациям?

– Да.

– В точности?

– Да… Коммандер, а о чем вы думали? Зачем брать на борт такую примитивную технику?

– У меня есть предчувствие, что они могут сыграть важную роль.

– А у меня есть предчувствие, что они будут лишь напрасно занимать место.

Фурд оставил реплику без внимания:

– Как у нас отношения с Блентпортом?

– У нас в любом порту одно и то же.

– Я спрашивал вас о Блентпорте.

– Все началось плохо, а после переоснащения стало хуже. Людям Суонна приказали в первую очередь обслуживать нас, они так и сделали, но я им очень не понравился. – Время от времени Смитсон любил жалеть себя, причем делал это напыщенно и театрально. Фурд не знал никого, кому подобное поведение шло еще меньше. – А как насчет моих чувств? Что случилось с обыкновенной вежливостью? В смысле…

Дорога без всяких знаков или разметок, сложенная из плохо прилегающих друг к другу камней и грязи, поворачивала то вправо, то влево, напоминая витиеватый и несколько насмешливый разговор с шахранином.

С одной стороны коляски по‑прежнему шла скала, с другой – теперь, когда туман развеялся, открылся вид на отвесный обрыв и чащу внизу: огромные деревья с изумрудно‑серой листвой, густой настолько, что она больше походила на шерсть, отбрасывали темно‑зеленые тени. Так как Фурд смотрел на них сверху, а сами исполины росли очень близко друг к другу, то было трудно оценить, какой они вышины и насколько далеко простирался лес, но обе цифры впечатляли размерами: около шести сотен футов и сотни миль соответственно.

Иногда в плотной лесной завесе зияла прореха, и Фурд замечал темные бурные реки или гранитные скалы; изредка мелькали другие замки. Все они были меньше Хришшихра, над ними вздымались немногочисленные и печальные столбы дыма. Хришшихр был единственным крупным замком вблизи от Блентпорта и низины, остальные располагались гораздо дальше, на высоких горных хребтах и своими размерами могли поспорить даже с пиками Ирширрхи. Люди редко поднимались туда. В низинах гуляли слухи, что где‑то там, в горных лесах, растет дерево вышиной в тысячу футов.

Дорога по‑прежнему пустовала, хоть какое‑то движение должно было появиться только тогда, когда навстречу станут попадаться селения людей из Содружества. Возница – сквозь грязное переднее окно Фурд видел только его недовольную спину, покрытую ромбовидной чешуей, да плечи – шипел, ругался и хлестал кнутом упряжку.

– Тахл, – сказал коммандер, – вы не учли в расчетах, что нашу коляску тащат шесть химер, тогда как на нашем пути в Хришшихр их было четыре.

– Вы подразумеваете, коммандер, что это должно было повлиять на мою оценку времени? Но упряжка не свежая, в отличие от той, что привезла нас сюда. Вознице придется дать им отдохнуть и напоить их через час или два.

– О, – задумался Фурд.

Ритуалы. Тахл редко упускал случай вежливо посмеяться над коммандером, причем исключительно в частном порядке, не позволяя себе лишнего на людях или когда дело касалось действительно важных вопросов. Смитсон же не обращал внимания ни на кого и ни на что, пытаясь уязвить его когда и где хотел.

Фурд командовал одним из девяти самых смертоносных кораблей в Содружестве, его команда состояла из столь же необычных и опасных людей, и у всех них были свои ритуалы, которые они разыгрывали перед коммандером. Частенько экипаж произвольно менял правила на том анархическом основании, что произвольная смена правил – это само по себе правило. И Фурд обычно все им прощал, лишь бы добиться от них максимальной эффективности. К тому же пусть и коммандер, но он все равно оставался частью команды и в своей жизни совершил поступки столь же ужасные, как и его подчиненные. За исключением Тахла, разумеется. Насколько Фурд знал, Тахл не сделал ничего жуткого, по крайней мере по меркам шахранина; с точки зрения своего вида, он не был сумасшедшим или плохо приспособленным к обществу. Он просто окончил офицерские курсы с оценками, обеспечивающими ему место среди первых пяти процентов самых лучших выпускников, а потом попросил отправить его на «аутсайдер». И никогда не хотел ничего другого.

Департамент высоко ценит то, что у вас на службе состоит старший помощник‑шахранин. Вы, скорее всего, много знаете про него, но мало про его вид. В Кодексе вашего корабля, как обычно, все изложено подробно, но, возможно, вы предпочтете уделить внимание этому краткому отчету.

В шахранах слились воедино черты млекопитающих и рептилий. Также в них присутствуют и другие элементы, пока еще мало изученные. Они размножаются неполовым путем, но культурно обусловленные предубеждения тем не менее вынуждают нас считать их особями мужского пола.

Они достаточно стройно сложены, но обладают невероятной физической силой; это самые смертоносные из всех разумных существ, известных Содружеству. Эволюция шахран происходила в постоянной конкуренции с другими, не менее выдающимися хищниками их родной планеты: с ангелами, кольцевиками, ромбомордниками и даже с ужасающими воздуходами. Шахране могут убить их всех.

Нейрональные синапсы и метаболизм шахран, мускулатура и рефлексы уникальны. Их кости, когти и зубы по твердости равны титану. Тахл мельче вас, но гораздо быстрее и сильнее. Часто говорят, что в поединке с шахранином не продержаться и десяти секунд. Так вот, десять секунд – это крайне оптимистичная оценка.

Но они лучше работают в одиночку, а не командой. Из этого можно сделать следующий вывод.

У вас сложились длительные рабочие отношения с одним шахранином, и они могут исказить ваши представления о шахранах в целом. Их вид не всегда был таким, как сейчас. Их общество, государственные институты, империя, даже повседневные технологии стремительно пришли в упадок – это не было коллапсом, скорее, чрезвычайно быстрым увяданием – триста лет назад, после первого визита неопознанного корабля и создания Книги Шрахра. Нам не известна какая‑либо другая культура со столь же скоротечным регрессом. Этот факт не должен повлиять на ваши профессиональные отношения с Тахлом, которые, по‑видимому, развиваются вполне успешно, но при общении с другими шахранами он может быть значимым.

Коляска качнулась вперед.

– Тахл, – начал Фурд. – Мне жаль, что я не повидался с вашим отцом сегодня утром. Ему нездоровилось?

– Ничего сверх обычного, коммандер. Он стар, болен и скоро умрет, разумеется, но не в этом причина того, почему он не вышел к вам. Думаю, он решил, что задержит наше отправление, возобновив беседу, которую вы вели прошлой ночью.

– Мне понравилась наша беседа. Он задает очень правильные вопросы.

– Он крайне невежественен.

Спустя несколько минут, словно в разговоре не было паузы, Тахл добавил:

– Мой отец попросил передать вам сообщение, коммандер. Во‑первых, он благодарит вас за оказанный визит. Во‑вторых, что бы ни случилось, он желает пригласить вас во второй раз.

Они все еще находились в горах, но уже покинули высокие отроги, а дорога перестала виться и петлять; выпрямившись, она шла между стенами влажного леса. Пейзаж был простым, однако производил впечатление. На серпантине зрелище сильнее захватывало дух, но его постоянно скрывали туман и плотная завеса листьев. Здесь же чаща поредела, и стало видно, насколько массивны деревья вокруг. В Ирширрхийских горах они были еще крупнее, но и здесь стволы возвышались на добрых четыреста футов над дорогой, обычно стоя группами по три‑четыре, словно собравшись для частной беседы. Казалось, будто едешь внутри огромного храма.

Деревья находились друг от друга на приличном расстоянии, и были хорошо видны черно‑зеленые тени, отбрасываемые на землю, бронированная листва, волнами застывшая вокруг нижней части стволов, и темные пасти прогалов, зияющих в тяжелых кольцах корней. На Шахре росло немало видов деревьев, но эти шахране выделяли особо и называли шадантами – «вертикальными реками».

Уклон выровнялся. Дорога расширилась, но все еще походила на кучу разрозненных камней, валяющихся в грязи. Никаких знаков или указателей по‑прежнему не было. Деревья по обеим ее сторонам ниже не стали, но росли чуть дальше, оставив на обочине только грязь и траву с торчащими кустами серебристо‑зеленого лезвийника. За очередным поворотом коляска повстречалась с первым за все утро транспортом. Навстречу с почти такой же скоростью направлялся еще один экипаж. Оба, покачнувшись, остановились, и между возницами состоялся краткий и злой разговор – по крайней мере, Фурду он показался злым, – после чего второй хлестнул упряжку и с грохотом умчался в сторону гор.

Их повозка осталась стоять.

Кучер, не поворачиваясь, что‑то сказал. Тахл выглянул из окна, последовал долгий, шипящий разговор. Потом оба надолго замолкли, до Фурда даже начал доноситься шум леса. Наконец возница щелкнул кнутом, и повозка резво двинулась вперед.

– В чем дело?

– Может, и ни в чем, коммандер. Кучер что‑то слышал… Могу я предложить вам снова связаться с кораблем?

– Тахл, в чем дело? С «Чарльзом Мэнсоном» что‑то произошло?

– Ничего подобного, коммандер. Слухи о местной эвакуации. Но это может повлиять на длительность нашего пути, и будет благоразумно чаще осведомляться об обстановке на корабле.