I. Внимание. 13 page

Влияние причин, вызывающих аффекты, сводится к их влиянию на сосудо-двигательный центр.

Аффекты и эмоции часто развиваются не под влиянием непосредственного чувственного впечатления, а более сложным психическим путем, напр., в связи с воспоминанием; тем не менее первоначальный источник изменения настроения или развития аффективного состояния лежит и в этих случаях в раньше бывшем раздражении органов чувств. Ребенок кричит при виде ложки, с которой ему давали противное на вкус лекарство - отчего он кричит? Каждый раз, когда ребенку давали лекарство, он испытывал противный вкус одновременно с зрительным впечатлением от ложки; вкусовое впечатление каждый раз передавалось сосудодвигательному центру, а так как оно возникло вместе с зрительным образом ложки, то и зрительный центр, в котором запечатлелся образ ложки, в свою очередь, получил влияние на сосудодвигательный центр и обнаруживает это влияние при возобновлении впечатления от ложки, хотя бы даже это впечатление освежалось воспоминанием, а не реальным образом ложки. Таким же, но еще более усложненным путем об'ясняется, почему человек дрожит при угрозе заряженным револьвером, хотя заряженный револьвер по своему внешнему виду совершенно не отличается от незаряженного. Разнообразие видов и оттенков эмоций и аффектов и их суб'ектииных различий обусловливается количественным и качественным разнообразием сосудистых реакций и их индивидуальным характером у различных людей. Это разнообразие и должно привлекать внимание исследователей.

Чем культурнее человек, чем выше культура нации, тем сложнее условия развития эмоциональных состояний и наоробот - чем ниже по степени культуры, как индивидуумы, так и целые народы, тем они более подвластны аффектам226).

Гипотеза James'a и гипотеза Lange приведены обе подробно с намерением показать их общность, местами даже в мелочных подробностях; обе гипотезы представляют в сущности развитие одних и тех же мыслей и поэтому вполне справедливо об'единяются названием гипотезы James-La nge.

Посмотрим теперь, насколько изложенная гипотеза приемлема, насколько она находится в соответствии с современными научными воззрениями.

Гипотеза James-Lange принимается далеко не всеми психологами; главное возражение против нее заключается в том, что аффект признается первичным моментом, а сосудистые и другие изменения, его сопровождающие, вторичными. Это возражение вряд ли можно считать достаточно обоснованным: повидимому, оно в значительной степени проистекает из недоразумения, так как, говоря об аффективных состояниях, обычно подразумевают аффекты весьма сложного происхождения; если же взять эмоции, обусловленные простыми факторами, влияющими непосредственно на органы чувств, как, напр., отрицательный нервно-психический тон, вызванный болевым раздражением, то об'яснить его развитие при помощи рассматриваемой гипотезы уже значительно легче. Комплексы физических реакций усложняются и развиваются путем жизненного опыта, и ряд впечатлений, сопровождаясь различного рода возникающими ассоциациями, имеет своим последствием разнообразные сосудистые и другие физические реакции; развитие и закрепление вырабатываемых условных рефлексов, конечно, должно иметь в этом процессе весьма существенное значение. Пример ребенка, плачущего при виде ложки, из которой ему давали горькое лекарство, как раз об'ясняется с точки зрения условных рефлексов. Аффект испуга при виде медведя на свободе и отсутствие испуга при виде медведя в клетке зоологического сада с точки зрения гипотезы об'ясняется тем, что представление медведя в сочетании с представлением о надежной защите в виде клетки не вызывает физической реакции, развивающейся без этого сочетания.

В самом начале психологического введения было выставлено положение, что психические процессы имеют физический субстрат; поэтому попытку James-Lange установить этот субстрат для эмоции можно только приветствовать. Конечно, эта попытка весьма несовершенна, но авторы встали на правильный путь для разрешения вопроса.

Существенное возражение Lange делает Storring, и с справедливостью этого возражения нельзя не согласиться. На основании приводимых Lange соображений вполне логично заключить, что причиною аффектов являются телесные изменения, но неправильно было заключить, что аффекты всецело сводятся к ощущению этих, изменений. По Storring'y *) отличительный характер аффектов определяется психическими последствиями телесных изменений, т. е., ощущениями и чувствованиями, вызванными органическими изменениями.

Аффект есть суб'ективное последствие сочетательно-сосудистой и сочетательно-мышечной реакции на внешние или внутренние раздражители

Это исправление Storring'a только улучшает гипотезу James-Lange. Горячим защитником гипотезы является также Ribot**), который старается вывести из нее эмоции, развитие которых связано с высшими чувствованиями. В самом деле, когда глаз наш плавно скользит, прослеживая очертания, напр., архитектурного произведения, части которого взаимно пропорциональны и расположены симметрично, движения глаза легки, приятны, эстетическое, чувство удовлетворяется; если же плавное движение глаза нарушается резко, благодаря встретившемуся на его пути крупному, неправильному, ассиметричному выступу, развивается ощущение неловкости движения, нарушающее приятное впечатление от предмета, - эстетическое чувство оскорбляется. То же самое получается при взгляде на картину с неудачным сочетанием красок. Фальшивая нота скрипки, режущая наше ухо, нарушая колебания кортиева органа, вызывает ощущение, близкое к болевому и, конечно, нарушает приятное настроение, создавшееся предшествующей игрой. Другие высшие чувствования также развиваются из простейших элементов***).

Стремление дать развитию эмоций физиологическое основание появилось значительно раньше James и Lange; одна из гипотез в этом направлении, признаваемая весьма удачной, принадлежит Меуnert'y ****)

По этой гипотезе функциональная артериальная гиперемия, доставляющая усиленный приток кислорода корковым клеткам и поднимающая их питание, влечет за собой апноэтическое состояние корковых клеток, суб'ективно выражающееся чувством счастья; понижение питания клеток, наступающее, как результат уменьшения притока кислорода при сужении артерий, вызывает диспноэтическое состояние клеток, воспринимаемое суб'ективно, как недостаток радостного чувства, как пониженное настроение.

*) Storring, 1. с. 109), стр. 13-17.

**) Ribot, 1. с. 220), стр. 90-108.

***) Wundt, 1. с. 219). Чувства и аффекты. Вып. V, стр. 225.

****) Meynert, 1. с. 189), стр. 5-7.

Таким образом, в основе стенических аффектов, по Meynert'y, лежит артериальная гиперемия корковых областей, а в основе астенических аффектов - анемия.

Справедливость гипотезы Меуnert'a доказать трудно, но еще труднее ее опровергнуть; как гипотеза осторожная, дающая лишь направление дальнейшим исследованиям, она может быть признана удачной, на что указывают некоторые авторы*). К недостаткам же всех приведенных гипотез следует отнести одно важное упущение, которое, впрочем, нельзя поставить в вину авторам, так как работы в этом направлении появились позднее: это отсутствие каких бы то ни было указаний на роль продуктов внутренней секреции, которые имеют немаловажное значение для психической деятельности вообще, а, в частности, в возникновении и развитии эмоций.

Следующий шаг в этом направлении сделал Cannon226a). Посредством экспериментальных исследований на животных ему удалось установить известную связь между аффективными состояниями и усилением деятельности органов внутренней секреции. Эта связь устанавливается посредством автономной, симпатической нервной системы. При аффективных состояниях в крови появляется увеличенное количество адреналина и сахара. Аффекты, являясь последствием высокой степени возбуждения центральной нервной системы, связаны с нарушением правильной симпатической иннервации и расстройством равновесия внутренних органов до функции слезных желез включительно. По мнению Cannon'а, нарушения функции внутренних органов лишь содействуют развитию эмоционального комплекса. Сrile226), также исследовавший некоторые аффекты у животных (кролики, собаки), пришел к заключению, что те процессы, которые развиваются в организме в аффективных состояниях, особенно при аффекте страха, гнева, могут найти разрешение в движении, к которому они и подготовляют организм, стимулируя его локомоторную систему; находящийся в аффекте организм он сравнивает с автомобилем на холостом ходу - бензин потребляется, машина работает, дрожит, но не двигается, между тем, достаточно одного поворота рычага, чтобы привести машину в движение, перевести потенциальную энергию в кинетическую. Заслуживает внимания, что Сrile'ю удалось отметить в центральной нервной системе (в полушариях головного мозга, в мозжечке, в продолговатом и спинном мозгу) кроликов, у которых вызывалось бегство под влиянием испуга, некоторые анатомические изменения, выражавшиеся, главным образом, в количественном распределении хроматофильного вещества в ганглиозных клетках.

*) Корсаков227), т. I, стр. 73-75. 126

XIII.

Воля и волевые акты. Движение рефлекторное и волевое, течение того и дру­гого акта, волевой акт, волевое усилие, сравнение рефлекторного и волевого движе­ния. Действие, поступок, инстинктивные и импульсивные действия; вспомогательные движения; автоматические движения. Представления и эмоции, как источник движения. Побуждение, влечение, стремление, желание, хотение, намерение, потребность, страсть. Решение и двигательное представление; выбор; обдумывание, колеба­ния. Констелляция. Личность. Мотивы поступков и их оценка. Чувство усилия воли. Свободная воля и условия суб'ективной оценки ее, как таковой; свобода воли — лишь суб'ективно-психологическое понятие. Личные реакции. Внутренние и внешние воле­вые акты. Идеомоторные движения. Внимание, сосредоточение; пассивное и активное внимание. Интерес. Условия активного характера внимания. Устойчивость внимания, рассеянность. Произвольное мышление.

Человек мыслит, чувствует и действует. Действия человека принято свя­зывать с особой способностью, получившей название воли: определять по­нятие воли детальным образом вряд ли полезно для наших целей, — для нас существенно важно не определение этого понятия, а рассмотрение тех процес­сов душевной жизни, которые характеризуются термином волевых актов.

Внешним выражением волевого акта является движение; не всякое, однако, движение может быть отнесено к волевым актам: внешнее раздражение, вызывающее движение, как рефлекторный акт, не вызывает акта волевого; напр., отдергивание ноги при щекотании подошвы не относится к числу волевых про­цессов; между тем, обратное положение, — отсутствие рефлекторного движе­ния вслед за раздражением, обычно вызывающим это движение у здорового человека, точнее сказать, задержка двигательного рефлекса, напр., сохранение неподвижного положения нижней конечности при щекотании подошвы, — не­сомненно представляется одним из ярких проявлений волевой деятельности: нужна значительная сила воли, чтобы задержать готовое развиться ре­флекторное движение.

Дуга рефлекторного движения состоит из центростремительного пути, передающего раздражение, точнее, свое возбужденное состояние, мозговым центрам и через них пути центробежному, двигательному, и из этого послед­него, в связи с возбуждением которого и происходит двигательный разряд; возбуждение может передаваться и выше, достигая подкорковых центров и всетаки разрешаясь движением рефлекторного характера. В обоих указан­ных случаях процесс при нормальных условиях протекает гладко, без задерж­ки: он не встречает препятствий к своему осуществлению ни в центростреми­тельной части дуги, ни в части, передающей центростремительное возбуждение двигательному пути, ни в этом последнем. Нередко, однако, периферическое возбуждение, прежде чем оно разрешится рефлекторным движением, достигает корковых областей; чаще всего это случается, если раздражение не представля­ется неожиданным; тогда рефлекторное движение или осуществляется с более или менее значительной задержкой, с опозданием, или двигательного разряда не происходит. Очевидно, что с переходом в корковую область, возбуждение, помимо удлинения пути, встречается с более сложными условиями передачи; оно встречается с условиями, не тормозящими его передачу, если пути, по которым оно передается, свободны, особенно, если они привыкли к передаче определенного раздражения; оно встречается, с другой стороны, с условиями, затрудняющими, задерживающими его передачу, если пути его следования за­няты, если они возбуждены другим раздражением, если центр, который должен воспринять возбуждение центростремительных проводников, не свободен; воз­буждение встречается с задерживающим его дальнейшую передачу тормазом, вследствие чего двигательное завершение его или задерживается, или совершен­но не осуществляется (см. гл. X, рис. 6).

Физиологическому процессу, явившемуся тормазом осуществления двига­тельного разряда, соответствует известное психическое состояние, которое суб'ективно определяется, как волевой акт, волевое усилие.

Различие между рефлекторным актом и актом, связанным с участием во­левого процесса, заключается в следующем: в первом случае движение прои­зошло механически — было возбуждение нервного проводника, вызван­ное раздражением периферического воспринимающего аппарата; это возбужде­ние передалось спинно-мозговому центру и двигательному проводнику, в ре­зультате чего и осуществилось рефлекторное движение; психологически было воспринято характерное ощущение щекотания подошвы и комплекс ощущений, обусловленный осуществившимся рефлекторным движением; этот комплекс ощущений, состоящий из ощущений суставных, мышечных, кожных и частью зрительных, хотя последние имеют при рассматриваемом рефлекторном дви­жении лишь случайный характер, ложится в основу еще более сложного ком­плекса, развивающегося и закрепляющегося в нашей памяти, в качестве дви­гательного представления. Во втором случае, — произошла ли двигательная реакция с опозданием, или она была совершенно заторможена, подавлена, — возбуждение, по центростремительному проводнику должно было дойти до корковых областей, где оно лишь задержалось, вызвав при этом, конечно, ряд попутных возбуждений, быть может даже совершенно затихло, или привело в возбужденное состояние и центры антагонистических мышц и даже направи­лось по центробежным путям в большей своей части к этим последним, вызвало их сокращение, и, таким образом, движение, аналогичное рефлекторному, не совершилось; если возбуждение, передавшееся антагонистам, оказалось силь­нее, чем дошедшее до мышц, обусловливающих своим сокращением рассматри­ваемый двигательный рефлекс, то наблюдается движение противоположного характера, вызванное сокращением антагонистов, напр., вместо сгибания — разгибание. С психологической стороны во 2.-м случае рассматриваемый про­цесс также представляется гораздо сложнее, нежели в первом: если человек предупрежден о том, что он испытает щекотание подошвы, у него развивается ряд представлений, связанных со щекотанием, частью двигательных, основан­ных на предшествующем опыте; вместе с тем разовьется эмоциональное со­стояние с характером ожидания, а у впечатлительных к щекотке людей даже страх, сопровождающийся общим рефлекторным вздрагиванием при одной мысли о щекотании; возникает живое представление о двигательной реакции на щекотание и о противодействии этой реакции, возникает решение задер­жать движение, вместе с этим соответствующие группы антагонистов уже за­ранее слегка напрягаются: лишь только возникает ощущение щекотки, анта­гонисты напрягаются сильнее, противодействуя развитию рефлекторного дви­жения. Суб'ективно — было произведено волевое усилие. Волевой акт на­чал сознаваться, как таковой, с момента принятия решения, как поступить при возникновении щекотного раздражения: очевидно, что сознание принятого решения связано с возникновением ясного представления о движении или ком­плексе движений, связанных с этим решением: движению предшествует сознаваемое представление, предшествует представление о цели движения; такое движение, возникающее при условии сознавания предшествующего ему и опре­деляющего его представления, движение, направленное к известной сознавае­мой цели, есть волевой акт; такое волевое движение носит название дей­ствия или поступка.

Выше упоминался термин волевое усилие или напряжение; это выражение знакомо и понятно каждому; лучше всего представление о волевом напряжении выясняется на рассматриваемом примере щекотного раздражения: здесь при задерживании рефлекторного движения требуется значительное уси­лие воли; это ощущение усилия или напряжения обусловлено ощущением более или менее значительного сокращения мышечных групп, принимающих участие в движении; без напряжения мышц не возникает чувства напряжения воли, напряжение мышц — важнейшее условие активности волевого акта, сообщаю­щее характер активности волевому процессу.

Воля не может быть отождествляема с движением — рефлекторные дви­жения не суть волевые акты (Semi Meyer²²⁸*)). К волевым актам, которым присущ суб'ективный характер произвольности, не относятся и так называемые инстинктивные движения, развивающиеся в связи с при­рожденной наклонностью и особенно подробно рассматриваемые в зоо-психологии; как на пример инстинкивных движений, можно указать на вырази­тельные движения. Не будучи чистыми рефлексами и не представляя в то же время собой движений, которым предшествуют ясно сознаваемые представле­ния о движении, инстинктивные движения одними авторами причисляются к числу волевых актов (Hoffding**)), другие не считают их волевыми (Meumann²²⁹***)). Такое противоречие понятно, если принять во вни­мание, что различные влечения, связанные с инстинктами, нередко сопро­вождаются совершенно определенными целевыми представлениями. Инстинк­тивные действия называются еще импульсивными; им неприсуще сознание произвольности и активности, они носят пассивный характер.

Когда какое-нибудь более или менее сложное действие совершается с осо­бенным старанием, то нередко возбуждение, обусловливающее движение, пере­дается в центробежном направлении не только тем мышечным группам, сокра­щение которых необходимо для выполнения этого движения, но вследствие распространения возбуждения на более обширные корковые области, оно вы­зывает одновременно функцию и других мышечных групп; такая недостаточно дифференцированная иннервация очень часто наблюдается у детей, но иногда обнаруживается и у взрослых: напр., усердно выводя на бумаге буквы еще плохо повинующейся рукой, ребенок морщит лоб, двигает ногами, высовывает кон­чик языка; такое привычное высовывание языка при усердных занятиях изред­ка сохраняется и у взрослых. Подобные мимовольные движения носят назва­ние вспомогательных.

Кроме рассмотренных разновидностей движений или действий, выделяются еще так наз. автоматические*) движения, действия, акты; они носят характер целесообразно направленных волевых действий, возникают без не­посредственных раздражений, как это свойственно рефлекторным движениям, но не сопровождаются в то же время ясно сознаваемыми целевыми представле­ниями, утрачивая таким образом характер произвольных движений; автомати­ческие движения производятся как бы механически.

Рассмотрение волевого процесса было начато с анализа рефлекторного движения: источником рефлекторного акта является то или иное внешнее раз­дражение; как видно было из дальнейших рассуждений, при известных условиях внешнее раздражение может служить источником и для волевого акта; пред­ставляется, однако, несомненным, что такой источник волевого акта имеется на лицо далеко не во всех случаях; правда, наши поступки, движения, слова и речи обычно являются реакцией, ответом на различные раздражения органов чувств, но весьма часто наши движения и действия являются в качестве реак­ции на внутренние нервные возбуждения, связанные с возникновением и тече­нием психических процессов. Отнюдь не воля, как особая способность, является primum movens в этих случаях; в основе лежит все тот же биологи­ческий физико-химический процесс, влияющий на центральную нервную си­стему таким образом, что она развивает деятельность, суб'ективно переживаемую нами в качестве психической. Развивающиеся в сознании ассоциатив­ные процессы, мышление, сопровождаются возникновением представлений об уместности тех или иных поступков, и эти поступки совершаются; не каждое представление о движении, направленном к известной цели, имеет своим по­следствием движение; это представление должно быть достаточно живым и ярким**); по мнению Wundt'a***), психический процесс, приводящий к дви­жению, должен носить эмоциональный, аффективный характер; по мнению Ziehen'а****), главное значение должно быть отведено ассоциативному процессу, так, как ассоциация может усилить или ослабить стремление к раз­витию движения, связывающееся со всеми ощущениями вообще; Ziehen обесценивает положительное значение эмоциональной реакции, отрицаемое некоторыми авторами (Meumann *****), повидимому, без достаточного основания; каждому известно, как замедляются и затрудняются двигательные реакции во время подавленного, тоскливого настроения, и как они облегчаются в противоположных состояниях — при настроении веселом, приподнятом.

Часть волевого процесса, которая предшествует внешнему его проявлению в виде движения или действия, психологически представляется весьма сложной и характеризуется различными терминами, выражающими различные оттенки этого процесса******). Таковы термины — побуждение, влечение, стремление, желание, хотение, намерение.

Побуждение подразумевает неясно сознаваемый характер мотивов, толкающих нас на совершение действия, которое, в случае своего осуществле­ния, может относиться к инстинктивным действиям; действие не протекает с сознанием свободного его совершения, а процессу присущ пассивный оттенок. Влечение связано с ясно сознаваемой целью, к которой оно направлено, но психологический процесс также носит пассивный характер; когда влечение, овладевая сознанием человека, принимается им, как цель, которая предпочи­тается им по сравнению с другими, оно приобретает свойство активного стре­мления с присущим ему оттенком произвольности. Из этих побуждений видно, как инстинктивные акты могут переходить в чисто волевые, в основе развития которых они несомненно лежат. Термином желание обознача­ется волевой процесс, направленный на ясно сознаваемую цель, предпочи­таемую другим возможностям, независимо от того, развилось желание из пас­сивного побуждения или влечения, или желаемое суб'ективно признается, как свободно, произвольно выбранная цель; желания обычно связаны с ясной эмо­циональной окраской и не предполагают немедленного, более или менее близ­кого перехода в действие; напротив, желающий часто не действует, а ждет благоприятных обстоятельств для осуществления своего желания. Хотение также сопровождается чувством произвольного выбора и возникает в резуль­тате более или менее сложного ассоциативного процесса, который будет рас­смотрен несколько ниже; решение действовать для достижения того, к чему мы стремимся, чего желаем, чего хотим, обозначается, как наме­рение.

Энергичные, непреодолимые влечения, основанные на раздражениях, исхо­дящих из внутренних органов, носят название потребностей; сюда относится, напр., потребность к мочеиспусканию, испражнению, утолению голода, поло­вого чувства и т. д. Влечения, связанные с более или менее ярко выраженной эмоциональной окраской, отличающиеся силой и принявшие хронический, при­вычный характер, называются страстями.

Совершению произвольного поступка предшествует принятое решение осуществить поступок; решение связано с целевым, двигательным представле­нием; представления, в связи с которыми осуществляются двигательные акты, не отличаются детальной точностью, они носят суммарный характер; ясной представляется цель, направление движения, самое же движение совершается механически, как автоматический акт*); это происходит благодаря удержи­ваемым в нашей памяти представлениям необходимых двигательных механиз­мов²³⁰), возникающим из продолжительного и поддерживаемого постоянным повторением опыта; важно дать импульс к началу движения, передать воз­буждение автоматическому механизму, образовавшемуся в связи с возникав­шими при определенных движениях суставными, кожно-мышечными и зритель­ными ощущениями, — в дальнейшем движение продолжается само собою. С каким трудом научается ребенок координировать движения, необходимые для ходьбы, для письма, для речи, — и как легко, чисто механически ходит, пишет и говорит взрослый человек! С каким трудом приучается ученик к движениям, необходимым для игры на рояле, скрипке и других музыкальных инструментах, и как легко все это выполняет виртуоз! Само собою понятно, что если бы у нас не было возможности пускать в ход автоматически работающий слож­ный двигательный аппарат, а каждой детали общего движения должно было бы предшествовать возникновение в нашем сознании особого представления, то большая часть всего количества движений и действий, совершаемых в течение дня, оказалась бы для нас недоступной.

Wernicke**) представляет волевой двигательный акт в виде схемы, состоящей из чувственного центра s, воспринимающего впечатление и пере­дающего его по психосенсорному пути sA центру А, являющемуся источни­ком дальнейшего, интрапсихического, ассоциативного процесса, распростра­няющегося по пути AZ; на этот пути происходят все ассоциации, необходи­мые для образования соответствующего двигательного представления в Z, от­куда оно и переходит в осуществление по психомоторному пути Zm. Liepmann ^230б)^230в) распространяет и детализирует схему Wernicke введе­нием понятия о главном целевом представлении и о формуле движения. На пути AZ вырабатывается план движения или двигательная формула, состоящая из представления о главном движении, поступке, сопровождающемся целым рядом второстепенных; ясно сознается главное целевое представление, второ­степенные же движения происходят б. ч. автоматически; напр., срывая розу, производят ряд движений, чтобы не уколоться шипами; виртуоз, исполняя пьесу, большую часть движений руками производит автоматически и т. д.

Решение произвести движение есть последний этап, предшествующий дви­жению; оно является последним актом сложного ассоциативного процесса; ре­шению предшествует выбор из двух, трех или большего числа представлений, с одним из которых и связывается решение. Решению предшествует борьба между различными представлениями, идеями, символизирующими об'екты на­ших желаний, хотений, влечений. Ассоциативный процесс занимает централь­ное место в этой борьбе, выражается в форме т. н. обдумывания; в этой борьбе всплывают на поверхность сознания то одни представления и идеи, то другие, вследствие чего до принятия определенного решения могут происходить колебания, сила и продолжительность которых обусловливается индиви­дуальными свойствами данного лица и условиями внешними и внутренними, при которых возникла борьба идей; борьбы может и не быть — прямо всплы­вает определенное решение — обусловившее его представление сразу заняло господствующее положение; б. м. этому способствовали и другие представления, не стоявшие с ним в противоречии; с другой стороны, борьба при известных условиях может быть настолько сильной, колебания настолько решительными, возникающие представления настолько не получают преобладающего значения, что реакции выбора и связанного с ним решения не наступает; в громадном же большинстве случаев одно из представлений приобретает перевес над дру­гими, чем и осуществляется выбор и связанное с ним решение, определяющее направление действия.

Чем обусловливается, что у различных лиц в различных случаях в резуль­тате борьбы представлений и связанных с ними влечений получают преоблада­ние те или иные представления? Это обусловливается совокупностью факто­ров, уже обозначенных однажды (см. гл. VIII) термином констелляции или условий сосредоточения, группирования представлений. Констелляция, с которой теснейшим образом связывается в каждом данном случае направле­ние ассоциативного процесса, зависит от индивидуальных свойств и особенно­стей данного лица, своей совокупностью определяющих личность, от внешних условий места и времени и от внутренних переживаний, владеющих в данное время данным лицом. Напр., сытый человек проходит равнодушно мимо булочной, от окна которой не может оторваться голодный; тот же сытый остановится у соблазняющего его окна гастрономического магазина, но в дру­гой раз, если у него есть какое-нибудь важное дело, он пройдет мимо того же магазина, не останавливаясь.

Привожу пример констелляции или группирования представлений, направляю­щих ход нашего мышления. Проходя мимо одной каменистой и опушенной лесом полянки в Финляндии, я каждый раз вспоминал обширный заливной луг с извивав­шейся по нему речкой в Казанской губ., при чем непременно вспоминал мельницу на этой речке; я долго не мог понять, отчего зависит такое сочетание, так как между той и другой местностью не было никакого сходства. Следующий случай выяснил дело: проходя однажды мимо полянки, я увидел бегавших по ней птиц, издававших харак­терные звуки; это были пигалицы, которых я в Финляндии никогда не видел, а вообще в первый раз увидел именно в Казанской губ. на речке возле мельницы; я вспомнил, что раньше, проходя мимо полянки, я уже слышал этот крик, но совершенно не связал его происхождение с пигалицами, о существовании которых в этой местности не подо­зревал; этот крик и вызвал представление о речке вследствие установившейся ранее группировки представлений, разгадку которой я получил позднее, лишь через не­сколько лет после установления ассоциативной связи между финляндской полянкой и заливным лугом в Казанской губернии.

Большое значение в поступках человека имеет его личность. Психи­ческий склад, характеризующий личность, бывает часто выражен настолько отчетливо, что, зная его, возможно бывает предсказать отношение его обла­дателя к тому или иному явлению; возможным оказывается заранее опреде­лить, как поступит данное лицо в том или другом случае. Такое знание осно­вывается на знакомстве с данным лицом, основанном на предшествующем опыте, на знакомстве с поступками данного лица в различных случаях его жизни. Напр., относительно одного человека можно сказать, что это человек безусловно порядочный, человек долга, ему может быть поручено ответствен­ное дело, ему могут быть доверены большие общественные суммы без опасения за их целость, — он скорее погибнет, чем истратит то, что ему не принадле­жит; относительно другого человека возникает сомнение, так как свойства его личности не настолько определенны, как в предшествующем случае: не удается предвидеть заранее его поведения в ответственные моменты его жизни; на­конец, в третьем случае вопрос разрешается определенно в отрицательном на­правлении, сразу, напр., становится ясным, что данному лицу нельзя доверить чужой копейки, что она будет растрачена при первом же случае.