Глава четвертая. В отличие от своего великого тезки Гоголя, Николай Васильевич Бойков писать не любил

В отличие от своего великого тезки Гоголя, Николай Васильевич Бойков писать не любил. Да что там не любил. Ненавидел. Поэтому предпочитал не безликие справки, а живое общение. Даже с руководством.

Фотографии на мониторе служебного ноутбука служили прекрасными иллюстрациями к страшному рассказу.

– Какой русский не любит быстрой езды? Еле поспевал. Вот… Это они у ресторана «Эллада». Греческая кухня. Дзадзыки, сиртаки, сувлаки, сузуки… Шатунов остался в машине, Звонарев беседовал в зале с хозяином, беженцем с кризисного Кипра.

На мониторе появилась фотография шатуновской машины возле упомянутого ресторана. Кто такой Звонарев, Царев не уточнял. Прекрасно знал. Непосредственный шеф Шатунова. Когда‑то служил в спецуре, недавно перебрался в ОБЭП. Еще тот ухарь. Это он организовал наезд на издательство журнала.

– Я прикинулся голодным, сел за соседний столик. Удалось подслушать часть разговора. Так вот. Звонарев объяснял хозяину, что теперь тариф на лояльность увеличился, потому что придется делиться с… – Коля умолк, обдумывая, как бы потактичней сообщить Царю‑батюшке об измене.

– С кем?

– С вами, Борис Дмитриевич. И в качестве аргумента он продемонстрировал фото на смартфоне. Я, конечно, вижу хуже африканских аборигенов, но разглядел, что на фото были вы, так сказать, в семейном кругу.

Спасибо, Тамара! Приспичило тебе… Фото в день знакомства. А оно теперь во где всплывает.

– Поганец!

– Потом они поехали в… Казино… Вот, беседуют с администратором. Есть запись разговора, если хотите – поставлю.

Коля щелкнул мышкой, на экране появилась небольшая комната. Перед блондинкой, сидящей за столом, – упомянутый Звонарев.

– Погоди… Это же…

– Да. Светка… Извините, что не поставили вас в известность, но… Скорей всего, вы бы не одобрили.

– Что ты тут удумал?! Какое казино?! – Царь Борис походил на другого царя – своего тезку Ельцина, – что за бред?!

– Никакого бреда. Исключительно реализм. Не волнуйтесь так, Борис Дмитриевич. Гнев везде неуместен, а больше всего в деле правом, потому что затмевает и мутит его. Это из Гоголя… Все просчитано с психологической точки зрения. В районе открылось новое подпольное казино, в котором есть даже игровые автоматы. Об этом тут же становится известно полиции, ибо шила в мешке не утаишь, особенно когда рекламу разместить в Интернете. И что в таких случаях предпринимают настоящие полицейские?

– Накрывают…

– Это киношные полицейские. А настоящие идут ставить крышу, говоря бандитским языком. И, увы, наши юрьевские – настоящие.

– Вы что, казино подставное открыли?

– Ничего сложного. Договорились с чистовской сестрой. Она заведующая в Доме культуры. Сейчас каникулы, места полно. Перевезли за пару часов изъятые автоматы. Светка за администратора, Гриша за крупье… Формально – танцевальная студия. А неформально – блек‑джек, рулетка и покер.

– А… Играете по‑настоящему?

– Не… Массовка из народа. Да там и надо человек пять…

– И что?

– Только за сегодня наведалось четверо. Участковый, вневедомственная охрана, разрешительная система и Звонарев с Шатуновым. Предлагали примерно одно и то же. Платить подоходный налог. Светка поясняла, что денег пока не наиграли, и всем предлагала прийти ровно через десять дней, к четырем часам. Чтобы накрыть, так сказать, оптом…

– Коля, вы в своем уме? Это же в чистом виде провокация!

– Не соглашусь… Провокация, это когда я говорю вам – давайте пойдем, ограбим ювелирный магазин. Вы идете, а вас ловят. А здесь никто никого не подначивает. Наоборот. Создаем условия для раскрытия преступления! И то, что вы моральный урод, пардон, не вы лично, а эти, в том нашей вины нет.

– А если кто‑то действительно накроет?! Ты представляешь, как прогремим?! Отдел собственной безопасности организовал подпольное казино! Никто же операцию не санкционировал!

– Это никогда не поздно. Вон, под любую разработку обставить можно. Но могу побиться об заклад, никто наше маленькое предприятие не накроет, пока будем обещать долю. Если, конечно, информация о подставе не просочится от нас самих. Ничего не поделать. О, как отвратительна действительность! Что она против мечты? Это тоже Гоголь.

– Заканчивай с Гоголем… Подготовь документы, я подпишу у Моржова. Хоть какое‑то прикрытие.

Царев хотел по привычке потереть больную спину, но она не болела. Не врал остеопат.

– Да, так что там Шатунов?

– Звонарев его снова до разговора не допустил, оставил в предбаннике. И опять демонстрировал фото на смартфоне. Мол, если собираетесь жаловаться, то не имеет смысла. С ОСБ родственные связи.

– Вот прохиндей! – Борис Дмитриевич не удержался и заехал кулаком по столешнице. – Я говорил, говорил, что никакой любви там и в помине нет. Я ему нужен, а не Вера! А она и слушать не хочет! Я про Тамару.

– Не переживайте так… Не исключено, Шатунова используют втемную. Оба раза его не было при разговоре.

– А фото?

– Перекачать – дело пяти секунд. Шатунов мог оставить где‑нибудь мобильник, кто‑то воспользовался. А что за Верой ухаживает, он и не скрывает.

– Мне от этого не легче… Завтра весь город будет говорить, что Царев ставит крыши! Царев! Который ни копейки за двадцать лет не взял!

«Так возьмите», – хотел сострить Николай Васильевич, но удержался. Осторожно уточнил:

– Мне продолжать?

– Да!!! И еще… Пусти среди наших слух, что я ухожу на пенсию. Мол, нечаянно видел рапорт.

– А вы на самом деле уходите?

– Нет, но ты дезу пусти… И в отделах тоже. Посмотрим, как он отреагирует. Прохвост.

* * *

Что сказать Гориной, Рома так и не решил. Заменив аккумулятор, сразу вернулся в отдел и спрятался в кабинете, благо соседа – Гриши Жукова на месте не было. Но недолго прятался. Через пять минут Ольга Андреевна уже стучала в дверь.

– Открывай‑открывай, Ром… Ты же здесь.

Пришлось открыть. Горина еще и заявилась не одна. А с этим стукачом Копейкиным. Блин, совсем не комильфо.

– Да я и не прячусь. Дверь захлопнулась… Привет.

– Здравствуй.

Ольга прошла в кабинет и уселась за Гришин стол. Копейкин остался стоять в дверях.

– Ну как съездил? – спросила она. – Рассказывай.

«Так откуда, Штирлиц, в чемодане русской пианистки могли взяться ваши трусы?..»

– Нечего рассказывать. Не он это… Ну в смысле, не тот человек, на которого думал. Пустышка.

– Уверен?

– Абсолютно…

– Так, может, расскажешь тогда, кого подозревал и почему?

– Оль… Я же объяснил. Вышла ошибка. Человек даже не знает, что я на него думал. И зачем ему нервы портить?

– Тогда придется портить тебе, – ответил за Ольгу Копейкин, – потому что пулю ты привез…

«Вот система! Никому нельзя верить. Кругом стукачи! Просил же Крылова помалкивать!»

– На том стоит и стоять будет русская земля, – прокомментировал, угадав мысли Ромы, Кирилл Павлович, – эксперт себе не враг. Ладно б там хулиганство было. А то мокруха. Штука серьезная. С огнем лучше не играть… Время пожароопасное. Пуля‑то где?

Рома решил держаться до последнего патрона. Сдаться никогда не поздно.

– А может, это я Якубовского и хлопнул?..

– Нет, – спокойно ответил Копейкин, – во‑первых, незачем было бы тогда пулю на проверку тащить. Это все равно, что обворовать, а потом прийти к потерпевшему сбывать краденное. А во‑вторых, ты в тот вечер играл в теннис. Проверили.

– Не знаю я ничего про пулю. Крылов напутал что‑то.

– Рома, у него в компьютере остались фотографии, – холодно напомнила Ольга Андреевна тем тоном, от которого даже честные сотрудники вжимали голову в плечи, – ты прекрасно понимаешь, что варианты «ничего не знаю» или «эксперт напутал» не пройдут. Давай не будем усугублять ситуацию.

«Сам знаю, что не пройдут. Придумайте что‑нибудь получше…»

– Ладно… Мне нужно еще три дня.

– Нет! – отрезала Ольга. – У тебя уже было три дня. И судя по твоему виду, не очень простых.

– Оступился… Короче… Я Якубовского не убивал. И действительно играл в тот вечер в теннис. Фотографии из компьютера эксперта – это ни о чем. Вы прекрасно понимаете, что предъявить следствию можно только саму пулю. Или ствол. Ни того ни другого у вас нет. А слова – это только слова.

– Ну допустим, – осторожно согласился Кирилл, прикинув, что резон в словах новобранца есть, – и что за три дня изменится?

– Пока не знаю… Но обещаю, если не изменится ничего – я дам расклад.

Копейкин переглянулся с Ольгой. Та еле заметно кивнула. Конечно, можно было упереться, доложить Цареву, вызвать Слепнева, следователя. Как минимум на обыск парнишка заработал. Но опыт подсказывал, что его не сломать. Скорей всего, здесь что‑то личное. И она догадывалась – что. Копейкин установил, кому звонила Виола из автомата. Это оказалось несложно – в автомате установлен обычный сотовый телефон на дешевом тарифе, только большинство граждан об этом не догадываются. А с учетом показаний секретарши о незнакомце в полицейской машине окончательно становилось понятным, что номером певица не ошиблась. Из незнакомого полицейского тот превратился в Туманова. И, если бы не Фокин, за ним бы уже ходила «наружка» и телефон стоял бы на «кнопке».

– Хорошо, подождем, – согласился он, – Якубовскому все равно спешить некуда. Три дня.

Они вышли из кабинета.

– Ну что? – спросила Ольга.

– Сам нахал, поэтому люблю нахалов… Но ноги за ним поставить все равно не помешает. Завтра закажем, а сегодня придется самим. Кто‑то за ним, кто‑то за приятелем. Выбирай.

– Я попрошу Чистова с Колькой. Мы посмотрим за Тумановым. Это важнее. Они, кстати, сегодня играют. В теннис.

– Не вопрос… Между прочим, есть старая кавказская притча. Хозяин виноградников заметил однажды, что вино из бочек в его подвале потихонечку убывает, а работник постоянно навеселе. Он быстро смекнул, в чем дело, и нанял охранника – следить, чтобы работник не прикладывался к бочкам. Первое время все было нормально, а потом хозяин обнаружил, что вино убывает в два раза быстрее, а навеселе пребывают уже двое – и работник, и охранник.

– Это ты к чему?

– Да как тебе сказать, Оль, чтоб не соврать, но и не обидеть… Вот вы оборотней в погонах ловите. А кто ловит… вас?

* * *

Долгожданное появление Фокина в клубе было восторженно встречено коллегами – любителями настольного тенниса. Но крики и веселый мат быстро смолки, потому что выглядел Рома так, словно вернулся с похорон близкого родственника. Да и бинтовая повязка на голове – не нимб. На вопросы: где его носило и кто повредил черепок – он лишь скромно потупился. Глеб сегодня пришел раньше него и разминал кисть, постукивая шариком о стенку. Витя Слепнев делал общефизические упражнения на шведской стенке.

– Золотая пара, наконец, в сборе… – констатировал Леня. – На интерес готовы сыграть? Или опять на щелбаны?

– Готовы, Лень, – невесело улыбнулся Фокин, – только дай минут десять – разомнемся один на один.

– Извольте… А мы пока разработаем новую тактику. Вас измором не возьмешь, только техникой.

Рома с Глебом отошли в дальний угол зала за свободный стол. Принялись разминаться.

– Что все‑таки стряслось? – Туманов показал на повязку.

– Привет от Гаджи… Вернее, его брата, – сдержанно пояснил Рома, вяло отбиваясь.

– Что, он сюда приезжал?

– Нет… Я туда ездил. В командировку. Нарвался случайно.

Глеб сделал несложную подрезку, и шарик от ракетки Ромы угодил в сетку.

– На допрос вызывали? По Бараеву? – Туманов сильным ударом справа выиграл еще одно очко, хотя очки они пока не считали.

– Нет… Пулю доставал из сосны.

– Какую пулю?

– Которую ты из «винтореза» выпустил. В птичку. Помнишь?

– Зачем? – Рука у Глеба дрогнула, и он отбил шарик не совсем удачно.

Рома, не ответив, нанес удар справа – точь‑в‑точь такой, как его соперник несколько секунд назад. Тот не успел среагировать, и шарик, отлетев к стене, отскочил от нее и вернулся к его ногам.

– А ты не догадываешься? Продолжаем, чего встал…

– Ну, видимо, делать нечего, – настороженно предположил Туманов, поднимая шарик с пола и делая подачу.

– Да нет, Глеб… Есть чего. Недавно точно такой же пулей был убит некий Андрей Якубовский… Слыхал, наверно?

Да как не слыхать? Муж любимой женщины. На сей раз Туманов даже не пытался отбить удар. Он застыл возле стола, ошарашенно глядя на друга и не обращая внимания на вновь подкатившийся к ногам шарик. Обычно так смотрят дети, которых родители застукали за просмотром файлов с секретным домашним видео.

– Ты даже не представляешь! Якубовского шлепнули из той самой винтовки, которую мы с тобой нашли в гараже Бараева, – продолжал Роман, не отрывая взгляда от друга. – Ты ведь не сдал ее следователю… А Котов переправил ее фельдпочтой. За героин, изъятый у Гаджи. Продолжать?

– Да я же ее… – растерянно пробормотал Глеб, – блин…

– И еще одно любопытное совпадение. В тот день, а точнее, вечер, когда был убит Якубовский, ты не пришел в зал. У тебя заболела спина… Что характерно, раньше на спину ты не жаловался…

– Да она у меня правда заболела! На сквознячке после парилки посидел. Еле распрямился! Весь вечер дома валялся с грелкой и мазями.

– И кто‑то это может подтвердить?

– В отделе мужики видели, как в раскоряку уходил…

– А дома?

– «Скорую» не вызывал. Соседку тоже.

– То‑то и оно… Ничего не хочешь рассказать?! Может, пойдем, пошепчемся…

Туманов, положив ракетку на стол, словно сомнамбула, послушно побрел к выходу из спортзала.

– Леня, отбой! – крикнул Рома, направляясь следом. – У нас дела срочные. Играйте пока без нас.

* * *

В раздевалке Глеб подошел к своему шкафчику, опустился на скамью. Попыток достать пистолет не предпринимал. Хотя пистолет имелся – висел в поясной сумке. Там же лежало удостоверение и бумажник. Только идиот оставлял бы табельное оружие в шкафчике – раздевалка не запиралась. Ценное имущество физкультурники всегда забирали с собой.

– Ты уже с группой захвата? – Туманов не торопился падать в ноги с повинной. Правда, и адвоката не требовал, хотя имел полное право.

– Может быть… Так как ты это все объяснишь?

– Я не убивал его. Клянусь.

– Глеб, ты же опер. Клятвы к делу не пришьешь. В отличие от пули.

– Черт!.. – процедил сквозь зубы Туманов и саданул мощной рукой по скамейке, чуть не проломив ее. – Ладно… Я продал винтовку.

– Да? Надеюсь, знакомому?

Глеб с мрачностью Вельзевула посмотрел на приятеля.

– Знакомому…

– И он это подтвердит?

– Если я поговорю – да. Один на один поговорю.

Несколько секунд они не моргая смотрели друг на друга, точно профессиональные игроки в покер, пытающиеся уличить соперника в блефе.

– Что, не веришь? – первым вышел из паузы Глеб.

– Один раз я тебе уже поверил.

Туманов попытался понять, на что это намекает Рома, а когда понял, искренне возмутился:

– Это ты про Гаджи, что ли?!

– Что ли…

– Да там же другая ситуация!

– Ситуация другая. Мы те же…

– Черт!

Вообще‑то, Рома не решил, что сделает, если Глеб признается. Наручники наденет? Или Слепнева из зала позовет? Нет, не наденет. И не позовет… В отмазку с продажей винтовки он не поверил – это детский сад какой‑то. Поэтому пускай Глеб решает сам.

– Хорошо. У тебя один день.

– А потом? Сдашь?

Он смотрел Ромке прямо в глаза, не моргая и поигрывая желваками. Ну прям вылитый Халк, в честь которого получил прозвище в отряде.

– Убийство совершить – не корову украсть. Чьи слова?

– Ну ты и…

– А что бы ты на моем месте сделал?

– Знаешь, я на твое место не претендую… Только кое у кого память короткая! Без дураков…

Рома вздрогнул, словно хлыстом стеганули.

– У тебя один день… – бросил он глухо.

* * *

– Знаешь, у меня мать старые журналы не выбрасывает. Хранит в кладовке. Десятилетней давности, а то и больше. Я, когда приезжаю к ней, люблю полистать. Читаешь интервью с какой‑нибудь звездой, артистом там или певцом. Он творческими планами делится, личными. Так и так – планирую записать новый альбом, сняться в кино, достроить дом… И он еще не знает, что через год разобьется в автокатастрофе. А я уже знаю… Даже как‑то неловко, словно богом себя чувствуешь. Так и хочется найти номер звезды и скинуть СМС – не садись за руль тогда‑то… Потом вспоминаешь, что журнал‑то старый. И ничего уже не изменишь… У меня сок есть. Будешь?

Копейкин достал из дверного кармана машины упаковку с апельсиновым соком.

– Нет, спасибо…

На самом деле ей хотелось пить. Почему ж она отказалась? Не яду же он туда накапал. Или снотворного. Почему она по‑прежнему не доверяет ему? Ведь вроде бы они все выяснили. Ну да, обида еще осталась, но нельзя же вечно припоминать прошлые грехи, тем более что это и не грех, а так – грешок. В чем дело?

Она же хочет быть с ним. И сейчас именно она составила ему пару, хотя могла бы поехать с Чистовым. Но почему нет полного и окончательного доверия?

Может, из‑за того старого, не раскрытого до сих пор убийства Алиева? [7]С Копейкина пока не сняты подозрения. И что у него на самом деле в голове?

Зачем он завел разговор про старые журналы? На что‑то намекает?

Или она просто себя накручивает?

– К чему ты рассказал про журналы?

– Мы вот тоже планы строим всякие… Ты бы согласилась, если бы тебе СМС из будущего приходила? Туда не ходи, сюда не садись, с таким‑то не общайся?

– Заманчиво… Но неправильно. Никаких эмоций. Все предсказуемо.

– Да, согласен… Хотя для работы это не помешало бы. Мы бы уже знали, кто убил Якубовского.

– Мы узнаем и так.

– Тоже верно… А вот и наши друзья. Какие‑то они возбужденные.

Копейкин приставил к очам бинокль. Сзади, на сиденье, лежал еще один – ночного видения, но пока на улице еще не стемнело.

Первым из спорткомплекса вышел Фокин. Следом Туманов. Они действительно выглядели словно фанаты разных команд. О чем‑то перебросились, причем явно не дружески, не пожав друг другу рук, разошлись по своим машинам. Что тоже не очень характерно для близких друзей, воевавших и регулярно играющих вместе в теннис.

Ольга нажала кнопочку рации.

– Тридцать второй. Малиновки заслышав голосок, припомню я забытые свидания. Как понял?

– Две жердочки, березовый мосток. Понял, тридцать первый.

Конечно, это была художественная самодеятельность. Никто из участников мероприятия никогда не служил профессиональным филером. Чистов в качестве шифра предложил цитаты из песен. Ибо их переговоры по открытым каналам могли слышать сотни радиолюбителей страны. И прикалываться от души.

Фраза Ольги означала – видим объекты, действуем по плану. Отзыв подтвердил, что все услышано.

Копейкин завел двигатель. Им предстояло кататься за Тумановым.

А тот сразу включил форсаж на своей «киа», с характерным посвистом стартовав с парковки.

– Ого… Да он «стрелку положил», – прокомментировал Копейкин, давя на газ.

– Что сделал? – не поняла Ольга.

– А… Гоночный термин. Положить стрелку спидометра горизонтально. Иными словами – разогнаться до ста пятидесяти… И нам придется сделать то же самое… Пристегнись.

* * *

Санитар городского морга Паша Галкин по прозвищу Мистер Зорг не только внешность, но и хобби имел никак не вяжущееся с миром криминала. Он обожал готовить. Причем не шашлык или барбекю, где особого ума не надо, а блюда неординарные, по большей части даже изысканные, благо средства позволяли. Рецепты таковых повар‑любитель с упорством золотоискателя выуживал на просторах Интернета, став завсегдатаем многочисленных форумов для домохозяек, предпочитал кулинарные телепередачи всем прочим и доводил до умиления своих многочисленных тетушек, выпытывая секреты их фирменных блюд. А уж когда приносил свои шедевры в прозекторскую… Сбегались все, кроме покойников.

Продукты он покупал только на рынке, у проверенных поставщиков. Магазин «Мое прекрасное мясо», находящийся по дороге к даче, обходил стороной. Если люди не могут придумать оригинальное название, а переделывают чужое, стало быть, и товар у них тоже переделанный.

Пасту «Ля Корона» с сыром, острым соусом с базиликом и чесноком для сегодняшнего ужина кулинар готовил по рецепту, опубликованному на сайте итальянского ресторана «Дольче Вита». Правда, сыр «Фонтина» пришлось заменить «Свалей». «Фонтина» из местного супермаркета натурально отдавал свинарником, а на рынке его не имелось.

Разложив свежеприготовленный шедевр на тарелке, Паша вынес его на дачную веранду и водрузил на стол. Он любил трапезничать именно на веранде – это создавало ощущение некоего празднества. Почти пикник на природе. Посидеть, послушать стрекот кузнечиков и цикад, посмотреть на звездное небо, помечтать. Потом включить на маленьком телике криминальные новости и узнать, где, кого убили, ограбили и изнасиловали. С некоторыми жертвами он завтра столкнется лицом к лицу. Работа с людьми, как он любил говаривать.

И сегодня он останется верен традициям. Удобно усевшись, гурман из морга чуть наклонился над тарелкой, вкушая аромат чужеземного блюда, приготовленного собственными талантливыми руками. Кайф…

Но в следующую секунду кайф сломался. И сломались традиции.

Чья‑то сильная длань схватила его за волосы, а еще через мгновение физиономия трепетного санитара оказалась погруженной в горячую пасту. Он попробовал вырваться, но тем лишь усугубил свое положение. Лицо обожгло, дыхание сперло. Паша благоразумно сосредоточился на том, чтобы не захлебнуться в остром соусе. И не стал растрачивать жизненные силы на решение вопроса – кто это мог быть? Ибо ответов насчитывалось не меньше десятка. И это по самым беглым подсчетам.

Наконец та же длань оторвала его от тарелки, и Галкин смог краем глаза лицезреть часть окружающего пространства. Блин! Не самый лучший вариант. И как он подобрался незаметно? Видать, запах пасты затмил все остальные органы чувств.

– Глеб Палыч, за что?!

– Было бы за что – в толчке бы утопил, – мрачно заметил Туманов. – А это так – для осознания и просветления…

– В чем осознание?

– Ты кому винтарь продал, служитель царства теней?

– А что – какие‑то проблемы? Мы ж договорились: вы – товар, я – деньги… Что, деньги фальшивые?

Вместо ответа визитер снова макнул мистера Зорга в «Ла Корону».

– Вопрос повторить?!

– Я не знаю адрес… – прошамкал Паша, выплевывая макаронину уголком рта. – Мы по телефону связывались.

– Номер?!

– Я же подставлюсь…

Глеб, продолжая удерживать хозяина дома за волосы, резким движением развернул его к себе и угрожающе прошипел:

– Подставишься? Да ты, почитай, уже неделю минимум жив исключительно по недоразумению… Винтарь этот заговорил. Здесь, в Юрьевске. И громко заговорил! В Москве услышали… Так что ты теперь – лишнее звено. Есть реальный шанс приехать к себе на работу в качестве клиента. Усекаешь?

Галкин согласно моргнул глазами. Туманов разжал руку.

– Короче, Паша! Ты влип по самые макароны. Не хочешь проблем, скинь с себя информацию. Иначе похоронят вместе с ней.

– Так меня еще быстрее похоронят.

– Не бзди… Мы возьмет тебя под надежное крыло. Круче президента. Слушаю!

Глеб разжал пальцы.

Мистер Зорг нарочито не торопясь подошел к висевшему на стене рукомойнику и тщательно смыл с лица остатки острого соуса с базиликом и чесноком.

– Блин… А чего макать‑то? Просто спросить нельзя?.. Сами ко мне, между прочим, обратились. Винтовка – не тачка, криминал голимый. Но я же к вам по‑людски… А теперь меня же крайним и делаете. Винтарь заговорил… Понятно, что его не для охоты покупали…

– Не строй из себя девицу, обманутую заезжим гусаром. Ты свое тоже получил. Не хотел бы связываться – не стал бы… Короче! Давай быстро и четко, как на вскрытии.

– Лехе‑морпеху продал, – нехотя выдавил из себя Паша, выдержав для приличия небольшую паузу.

– Кто такой?

– Так… Пересекались пару раз. В морской пехоте служил, если не врет. Как‑то насчет винтовки снайперской спрашивал. На медведя, сказал, сходить хочет.

– А ружье купить в магазине слабо?

– Не догадался спросить! – язвительно пояснил Галкин.

– Ты на виражах‑то полегче! Там макароны еще остались… И что – Леша так сразу выложил пятнадцать штук зеленых?

– Поторговались, конечно… Не, но вы ж сами говорили, что остальное вас не интересует. Поэтому я и…

– То есть Леха – человек не бедный? – не дослушал Глеб.

– Ну, наверное… Джип‑то у него точно не хилый – «лексус». Четыре ляма тянет. Болтают, будто он на братву работает. Киллер… Но это сугубо между нами!

– Что и требовалось доказать, как говорила товарищ Алла Петровна, преподававшая нам в пятом классе геометрию… – пробормотал Туманов себе под нос.

– Чего? – не понял Паша.

– Ничего… Телефон морпеха вспоминай!

Копейкин передал бинокль Ольге. Это был уже другой бинокль. С ночным видением. Тяжелый и неудобный.

– Красиво. Ну прям Бельмондо. Тот тоже любил всех в тарелку макать.

Ольга прильнула к окулярам, но красота закончилась. Господа уже просто беседовали. Увы, слышать бинокль не мог, а сюда на дорожку звуки с веранды дома не долетали.

Хорошо, что им вообще удалось пропасти Туманова. Поначалу они его потеряли, но Копейкин нагнал. Прижиматься нельзя – машин на трассе не так много, а здесь, в дачном поселке, и подавно.

– Послушать бы… Может, я по‑партизански?

– Поздно… Он уходит. Звонит кому‑то… Заводи.

– Черепашки идут по следу, – пробурчал Кирилл, поворачивая ключ зажигания.

Дождавшись, пока тумановский «киа» отъедет на безопасное расстояние, он плавно тронулся следом. Некоторое время они медленно тащились по раздолбанной грунтовке мимо дачных домиков, стараясь выдерживать приличествующую случаю дистанцию.

Перед бетонкой «киа» резко прибавил скорость.

Копейкин придавил педаль газа, и машина тут же заглохла. Он на автомате матюгнулся.

– Что такое?

– Карбюратор… – Кирилл со злостью саданул обеими руками по рулю, – залило.

– Как тогда?

– Тогда он не ломался! Я же говорил! И извинился, между прочим.

– Лучше бы он тогда сломался… [8]

– Вылезай, поможешь…

Ольга схватила рацию.

– Тридцать второй! Тридцать второй! Ветер с моря дул, ветер с моря дул! Нагонял беду!

Что означало «У нас проблемы».

– Понял, тридцать первый. Ты не верь, что стерпится, ты не верь, что слюбится, кроме сердца своего, никого не слушай.

«Извините, мы далеко, разбирайтесь сами».

Глеб гнал машину, одновременно ухом прижимая мобильник к плечу.

– Понял… Записать не могу, диктуй, запомню… Так… Это ближе к Садовой или к Уборевича?.. Понял… Да, знаю… Все, спасибо за помощь! Буду должен по бартеру…

«Черт! Это ж надо так подфартить! Продал винтовку, а из нее хлопнули мужа любовницы. И не просто любовницы, а действительно любимой женщины с перспективой. Впрочем, Юрьевск город маленький, черный рынок оружия тоже невелик… С одной стороны, повезло, что муженек теперь на дороге не стоит, с другой – как доказать, что ушел в мир иной он без моей помощи? Действительно, слишком много совпадений. А если Ромка пулю выдаст – арест в одну калитку. А он, похоже, может. Хорошо хоть, срок дал. И теперь, чтобы отмыться, надо срочно найти исполнителя, а еще лучше – заказчика. И действовать придется максимально жестко».

Он убрал телефон и, сориентировавшись, перестроился в правый ряд. Остановившись на светофоре, посмотрел в зеркало. Той «девятки», у которой правая фара ярче левой и которая заставила его понервничать по пути к дому Галкина, не приметил. Значит, почудилось. Бывает, когда на нервах…

Громадный «лексус», как и положено машинам соответствующей ценовой категории, ночевал на газоне в центре двора. Других «лексусов» не паслось, камер наблюдения не висело, значит, можно действовать смело. По старинной оперской схеме, бережно передаваемой из поколения в поколение, от старого к малому. Схема ни разу не подводила, потому что была основана на знании человеческой психологии.

Глеб кое‑как взлохматил отросшие после командировки волосы, вытащил рубашку из джинсов, подошел к джипу. От удара кулаком по капоту тот возмущенно заморгал габаритами и зашелся сиренами на разные лады, выказывая неуважение к отдыхающим гражданам. Начинаем нашу дискотеку!

Ждать пришлось совсем недолго.

– Слышь, урод… – раздался из отворившегося на предпоследнем этаже окна мужской голос. – Отойди от машины!

– А че на газон поставил? – пьяным голосом возмутился опер, еще раз демонстративно ударяя по машине. – Тут дети играют! И собаки писают.

– Ну молись… – прорычал хозяин.

Из подъезда он вылетел спустя десять секунд. В спортивных штанах, футболке, шлепанцах на босу ногу и с обязательным крестом на груди. Уверовал. Хотя гламурней бы смотрелся в шортиках, маечке на бретельках, сланцах и с борсеткой в руке.

– Ну, пидор!.. Сейчас…

Бум‑м‑м…

Фраза осталась незаконченной, и никто не узнал, что «Сейчас». Рукоятка пистолета – прекрасное средство для снятия стресса. Удар в темечко – и полное успокоение.

Леша‑морпех, а это наверняка был он, осел на асфальт, словно скошенный борщевик.

Наверняка?!. А если?.. Что‑то не очень он похож на морпеха… Там ребята пообъемней, а этот какой‑то дохловатый.

Увы, ошибки за долгую практику случались. Выбегает хозяин на защиту машинки, получает по головушке, а потом выясняется, что и машинка не та, да и хозяин не при делах. Не очень красиво. Извинения, жалобы, совместное распитие с последующим братанием и пением песен. Или разборки в прокуратуре.

Хорошо бы уточнить, что сегодня – работа без ошибок. Но сначала зафиксировать наручниками упавшего. Тот попытался подняться, но тут же получил коленом под ребра. Дыхание, таким образом, было благополучно сбито, а браслеты подошли по размеру.

– Сука… – окольцованный попытался повернуть голову, – ты кто такой?

– Тихо, Леша! Будешь рыпаться – завалю…

Возражений или опровержений по поводу имени не последовало, значит, из подъезда вышел правильный товарищ. Леша‑морпех.

Глеб продемонстрировал последнему пистолет, после упер ствол в его спину и обшарил карманы спортивных штанов. Отыскал ключи с брелком сигнализации.

– На твоей и поедем. А то в моей тесновато.

Леша заорал, пытаясь привлечь внимание сознательных граждан, но никто на зов не отозвался, а оравший получил еще один жесткий тычок в бок, после которого крик захлебнулся.

– Пошел в тачку! Убью!

Багажник открывался с брелка. Высокие технологии – забота о потребителе.

Глеб подтолкнул задержанного. Леша нехотя подчинился. Опыт подсказывал – раз не вальнули сразу, значит, хотят поговорить. Но, если сопротивляться, можно получить пулю прямо здесь. А жить хотелось. Несмотря на статус. Киллеры – они тоже люди.

Эх, сколько прекрасных сцен из жизни братвы видели эти стены! Особенно в славные девяностые. Сколько заблудившихся по жизни путников нашли здесь последнее пристанище. Сколько голов разбито спортивным инвентарем, сколько произведено дознаний с помощью подручных средств. А уж сколько начинающих бизнесменов – сегодняшней гордости России – наложили здесь в штаны! Хоть мемориал открывай. Одним словом – «Детский мир»!

Точнее, недостроенный «Детский мир». Возводить универмаг принялись в начале перестройки, но закружилась демократическая карусель, и всем стало не до детей. И потом, когда капитализм победил окончательно, никто не спешил инвестировать средства в эти старые стены. Уж в очень непопулярном у народа месте стояли они. И открой здесь супермаркет или фитнес‑центр, можно прогореть с инвестициями. Кому хочется заниматься аквааэробикой или покупать колбасу на бывшем кладбище? При социализме на предрассудки не обращали внимания, но сейчас народ прозрел.

Поэтому полная луна высвечивала лишь голые стены с зияющими пустотой проемами вместо окон и дверей, напоминавшие локацию из компьютерной стрелялки «Call of Duty».

Под оконными проемами по недосмотру местных бомжей сохранилось несколько нетронутых ржавых радиаторов парового отопления.

И как раз к одному из них и был прикован наручниками бывший морской пехотинец, а ныне криминальный элемент Леша Зубов, если верить автомобильной страховке, обнаруженной в бардачке «лексуса».

Глеб проверил прочность крепления, присел на корточки, достал сигарету и мобильный телефон.

– Значит, так, Алексей! – спокойно, если не сказать дружелюбно, произнес он, переключая мобильник в режим диктофона. – Думаю, ты уже догадался, о чем будет разговор. Сейчас ты подробно рассказываешь, как валил Якубовского, по чьему заказу и куда дел винтовку.

– Вежливые люди представляются, – ядовито улыбнулся морпех.

– Зови меня просто Халк.

– Слышь, Халк… В жопу иди, понял?

– Понял… Всего доброго. Извини за беспокойство.

Глеб похлопал пленника по плечу, поднялся и спокойно направился к выходу из «Детского мира».

Леха проводил его ненавидящим взглядом, и, как только тот исчез в дверном проеме, попытался высвободиться. Куда там… Батарея была чугунной, к тому же отлитой и смонтированной еще при советской власти. Сдохнешь тут, прежде чем найдут… Ну и дальше что? Что это за представление?

– Не бойся, я с тобой! – раздалось откуда‑то сверху. – Русские своих на войне не бросают.

Киллер поднял голову. Туманов мило улыбался, просунувшись с улицы в оконный проем. Правда, в руке он держал не плакат с надписью «Желаю счастья», а ручную гранату, которая не слишком гармонировала с милой улыбкой.

– Что это за игрушка, надеюсь, объяснять не надо. Поэтому не получится разговора – асталависта, бэби… А винтовку я и сам найду.

– Щас в штаны наложу, – презрительно сплюнул Зубов. – Да давай! Мне, что так, что этак. Или пожизненное, или сразу… Так лучше сразу!

– Ну насчет пожизненного – это еще вопрос… Я ж не собираюсь тебя ментам сдавать… Впрочем – хозяин‑барин.

Глеб демонстративно выдернул чеку.

– У тебя четыре секунды. Или пять. Передумаешь – зови, не стесняйся!

Граната легла на подоконник, Халк исчез в темноте. А пленник призадумался. С одной стороны, игрушка может быть пустышкой, но с другой… Проверять не очень хотелось. Девяностые хоть и ушли в историю, но люди‑то остались.

А секунды бегут, торопятся. Три всего осталось. До гранаты не достать, да и толку… В конце концов, можно время потянуть.

– Эй!!! Убери! Я согласен!

Халк успел вовремя. Появился в окне, схватил гранату и услужливо отшвырнул ее подальше. Сам же укрылся за брошенной бетонной секцией. Шарахнуло не по‑детски. Осколки потревожили старые стены, в ушах зазвенела мелодия из фильма «Спасение рядового Райана». На лбу у бывшего морпеха выступили крупные капли пота. Он обессиленно привалился спиной к радиатору. Интуиция не подвела. Машинка не пустая.

– Ну как? – раздался дружеский голос со стороны дверного проема. Таким голосом радушный хозяин спрашивает у гостей, понравилось ли им угощение.

Туманов подошел и снова присел на корточки.

– Не волнуйся, тут полигон рядом.

– Чего?! – проорал пленник, оглушенный взрывом.

– Говорю – не прибежит никто! Полигон здесь! Штаны‑то сухие? Шта‑ны!!!

– Понты, блин, дешевые… – огрызнулся пришедший в себя Зубов, но уже без прежнего энтузиазма.

– Нет, милой… Это у тебя понты… А я человек ответственный и конкретный.

В доказательство своих слов Халк извлек из кармана новую гранату. Тоже явно не учебную. Леха опасливо отодвинулся. Теперь игрушка легла между ног киллера.

– Как ты понимаешь, второй попытки не будет. Гранат у меня много, но тратить их в разъяснительных целях я больше не намерен. Они денег стоят. Хватит.

Пальцы взялись за чеку. Мобильник лежал рядом.

– Понимаешь… Дело ведь не в том, что ты сейчас сдохнешь… Одним мудаком меньше, одним больше… «Лексус» жалко… Разворуют на запчасти. Такая хорошая тачка без хозяина останется. А машины, они ведь как собаки… Преданные.

– Ладно, сука, – скривился Леша, – банкуй пока… Заказ это.

– Я догадался, что не несчастный случай, – Халк убрал гранату и поднес мобильник поближе к лицу киллера, – кто заказчик?

– Жена его. Виолка.

Даже в темноте Леха заметил, что новость произвела на похитителя не очень приятное впечатление. Такое бывает у людей, узнавших, что банк, в который они вкладывали деньги, потерял лицензию.

– Жена?.. Что, лично заказала?

– Нет, блин, через посредника… То‑то и оно, что лично. Разборки там у нее с ним какие‑то. Двадцать тонн положила без вопросов…

Глеб действительно подрастерялся. Он готов был услышать все что угодно, но не такое… Виолка заказала мужа… Двадцать тысяч… Пятнадцать из которых дал он сам. Те, что выручил за винтовку. Она просила на мать, мол, если получится ее обеспечить, она порвет с Якубовским. Но, видимо, поняла, что с миром тот ее не отпустит. У муженька в башке полный компот. И изуродовать мог, да и просто притопить, а потом заявить, что пропала без вести. И Виолка решилась… Ради него, Глеба, решилась.

– Как она вышла на тебя?

– Не знаю… Позвонила, забила стрелку, сказала, что телефон нашла у мужа. Я с ним действительно дело имел. Встретились, договорились. Аванс сразу дала, остальное через два дня. Квитанцию и гарантийный талон, сам понимаешь, я не выписывал. Работу сделал.

– А что там за дела у тебя с Якубовским были?

– Да так… В баньке пару раз парились.

Сейчас абсолютно неважно, что у них за дела. Абсолютно!

– Где винтарь?

– Какая разница?

Глеб никогда не бил задержанных. Сегодняшний вечер был счастливым исключением. И то, до того момента, пока Леша был на улице и без наручников.

– Раз спрашиваю, значит, есть разница. Где?

– В гараже, под полом, – нехотя ответил меткий стрелок.

– Покажешь. И заодно откуда стрелял. Поднимайся.