Четыре года назад в доме Кэйси в Новом Орлеане

Кейн отправила охрану за дверь, ей хотелось провести тихий вечер с Эммой. Воспоминания о том, что Дэнни Бакстер пытался сделать с Эммой, держали их вместе в последующие ночи. Кейн уже устала держать ее, пытаясь успокоить, а Эмма была истощена из-за постоянных слез.

Но в это утро что-то изменилось. Эмма отправила Кейн на работу и обещала, что позвонит ей, если ей что-то понадобится. Она сказала, что пытается выбросить Дэнни из головы.

Дэнни был двоюродным братом Кейн со стороны семьи Бакстер, который уговорил ее отца взять его на работу, за год до того, как Далтон был убит. К сожалению, юный невысокий рыжий молодой человек был слишком агрессивен и ни Далтон, ни Кейн, не могли доверять ему настолько, чтобы поручать ответственные задания, или делиться информацией об их делах и партнерах.

Сначала Дэнни принял эту позицию низшего в клане, так как его родственные отношения с Кейн никак не могли позволить ему занять более важное место в бизнесе. Но с каждым проходящим годом он все больше и больше негодовал из-за своего статуса, и всю свою ненависть сконцентрировал на Кейн.

Он винил ее в том, что она не допускает его к главному занятию семьи, и всегда был рад пожаловаться тому, кто согласился бы его выслушать. Эта неудавшаяся попытка изнасилования имела целью показать всем, какой слабой станет Кейн, и он надеялся, что она сойдет с ума, когда увидит Эмму сломленной и истерзанной.

В его планы не входило стать главой семьи. При всей его тупости, даже он понимал, что это невозможно. Он просто хотел, чтобы главным стал кто-то другой, тот, кто позволит ему доказать, что он сможет увеличить их доходы за счет владельцев магазинов, с которыми работала Кейн. Для него все они были просто жалкими овцами, которые будут подчиняться его воле.

Потребовалось несколько месяцев, чтобы кости срослись и прошли синяки, но она оставила его в живых, единственным наказанием стало полное отлучение от семьи.

– Милая, где ты? – Позвала Кейн из коридора, копаясь в стопке писем на маленьком столике у двери. Когда Эмма не ответила, Кейн направилась ее искать и наткнулась на собранный багаж.

По количеству сумок можно было предсказать долгое отсутствие. Кейн выронила конверты, когда заметила Эмму, сидящую на диване в комнате и вытирающую слезы платком.

– Ты куда-то едешь? Эмма вздрогнула.

– Я еду домой.

Она опять посмотрела на сумки, а потом на Эмму. Она расстегнула куртку и сняла ее, понимая, что разговор предстоит долгий.

– Я думала, что здесь твой дом.

– Я еду домой, к моим родителям, Кейн. – Эмма остановилась и вытерла слезы руками. – Я не вернусь, и я очень прошу тебя не отговаривать меня.

– Я знаю, что ты боишься, милая, но нельзя просто так сдаваться и убегать. Дэнни никогда больше не причинит тебе зла, и я клянусь своей жизнью, что буду оберегать тебя и Хэйдена.

– Теперь этого недостаточно, Кейн. Я не хочу растить ребенка в такой атмосфере. Неужели ты не можешь этого понять? – Эмма посмотрела на свои колени.

– Эмма, ты же знаешь, что я люблю тебя?

– Я знаю, милая. Дело не в том, что я сомневаюсь в твоих чувствах или в твоей верности. Я просто не могу больше это выносить. Я очень люблю тебя, но жестокость и люди, которыми ты себя окружаешь, просто убивают меня. Я не могу остаться.

Кейн откинулась на стуле, и какое-то время смотрела в потолок, не произнося ни слова. Женщина, которой она доверилась, которой раскрыла свое истинное лицо, ударила ее исподтишка, и Кейн пыталась понять, откуда у Эммы взялось это иррациональное желание бросить все.

С тех пор, как Кейн стала главой семьи, она ничего не боялась, потому что полностью контролировала свою жизнь, Если ее что-то и пугало, то это необходимость верить в кого-то, и Эмма была большой частью этого страха. Из-за того, что делала сейчас Эмма, она почувствовала, что ее слепая вера подвергается проверке

– Почему ты так решила? Я знаю, что ты все е; расстроена, но я больше не подпущу никого к тебе близко. Ты должна доверить мне заботу о тебе и о Хэйдене.

Эмма посмотрела в окно и увидела, как Хэйден пытается обогнать человека намного больших размеров, чем он сам, держа мяч так, как его научила Кейн. Ему хотело поиграть, и он обещал ей, что не испачкается, так что она позволила ему пойти на улицу. Она была рада, что в этом святилище безопасности, которое создала Кейн, телохранитель мальчика, Мук, мог просто наслаждаться игрой в футбол с семилетним мальчиком, которого он уже полюбил. Эмма думала о том, что ее сыну нет никакого дела до разговора, который так сильно изменит его жизнь.

Она глубоко вздохнула и посмотрела на Кейн.

– Ты не можешь быть везде, любимая, и я не мо рисковать, только молясь о том, что ты о нас позаботишься. Я знаю, что это сложно, и, кажется, что я не даю тебе шансов, но постарайся понять меня. Я никогда не думала о том, чтобы спрятать от тебя Хэйдена. Ты можешь видеться с ним, когда захочешь. Правда, на первые пару месяцев тебе лучше поехать с нами, пока он не привыкнет.

Кейн засмеялась, решив, что Эмма шутит. Она посмотрела в окно, увидела, как одет Хэйден, а потом перевела взгляд на сумки. Увидев его сумку рядом остальными, она поняла, что Эмма не шутит.

– Ты хочешь уехать – уезжай. Но не думай, что можешь забрать Хэйдена. Этого никогда не случится.

– Кейн, он мой сын. – Эмма была готова умолять на коленях, если понадобится.

– Эмма, ты дала мне обещание, и я могу освободить тебя от него, но Хэйден останется здесь со мной. Или ты забыла, с кем имеешь дело?

Эмма закрыла глаза и снова увидела кровь на руках Кейн.

– Нет, этого я никогда не забуду.

Она просто смотрела, как Кейн берет телефон и вызывает машину. Водитель взял ее сумки и вышел, оставив сумки Хэйдена на месте, чтобы няня отнесла их обратно в его комнату.

– Это твое окончательное решение? Еще не слишком поздно отнести твои вещи обратно наверх.

Эмма встала и подошла ближе к Кейн, остановившись, когда она подняла руку.

– Я задала тебе вопрос.

– Я не могу остаться.

Ничего больше не сказав, Кейн ушла в свой кабинет. Дверь захлопнулась, и это был звук конца.

Когда Эмма пошла к дверям, ведущим во двор, один из охранников преградил ей путь и покачал головой. Она поняла, что ей не дадут попрощаться с сыном. Она повернулась к закрытой двери кабинета и заплакала по тому, что она теряет.

Из-за прочной двери в кабинет, Эмма не видела, какую роскошь позволила себе Кейн, в одиночестве оплакивая всю свою боль.

Когда Эмма ушла, она не боялась мести Кейн, но четыре года без сына были достаточным наказанием. Теперь она спрашивала, следовало ли ей уходить. Кейн была всегда добра к ней. Но если бы она не провела черту тогда, когда Кейн убила Дэнни за то, что он только попытался сделать, где бы провела эту черту? Цена за то, чтобы делить постель с гангстером, была слишком высока, а ей нужно было думать не только о себе.

Больше всего ее огорчала та легкость, с которой Кейн смотрела ей в глаза и говорила, что оставила Дэнни в живых. Та ночь и слова «Просто избавьтесь от него» врезались в ее память. Они были больше, чем обычная ложь между супругами, они говорили о самой сути человека, которого она любила. Спокойный тон приказа Кейн заставил Эмму посмотреть правде в глаза. Ее партнерша, очевидно, была знакома с таким уровнем жестокости и ее бесстрастность говорила о том, что она спокойно живет с этим. Эмма могла предположить, что Кейн научилась этой жестокости от Далтона, раз они были так близки.

Она никогда не видела Далтона Кэйси, но Кейн идеализировала своего отца, так же, как Хэйден – Кейн. Из-за того, что так, очевидно, проходило в каждом поколении, эта семья всегда будет следовать своим порочным традициям.

Эмма нашла в себе силы уйти, несмотря на то, что она все еще любила Кейн. Она не была религиозным фанатиком, как ее мать, но некоторые уроки Кэрол ей хорошо запомнились и принесли свои плоды. Эмма верила в добро и зло, а Кейн верила в то, что мир подчиняется ей, а если кто-то ей мешает, она может его устранить.

Дэнни Бакстер нарушил последнее правило и осмелился дотронуться до женщины Кейн. По крайней мере, так чувствовала Эмма, когда ее спасли, а потом отправили наверх, как ребенка. Ее мнение не имело значения, потому что оскорбление, нанесенное Кейн, значило больше, чем ее чувства.

Она не могла больше оставаться с человеком, который относился к ней, как к вещи. Она только надеялась, что для Хэйдена она не слишком опоздала.