Южный фронт

Сергей Иванович Зверев

Южный фронт

Спецназ ВДВ –

Текст предоставлен правообладателем. http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=4569878

«Зверев С. И. Южный фронт»: Эксмо; Москва; 2012

ISBN 978‑5‑699‑60320‑6

Аннотация

В одной из латиноамериканских стран предпринята попытка военного переворота – в столице идут кровопролитные бои, и повстанцы вот‑вот свергнут действующую власть. Принято решение об эвакуации российского посольства. Сотрудники спешно покидают страну на самолете, но терпят крушение в нескольких километрах от материка. На этом испытания чудом выживших российских граждан не заканчиваются. Разбившимся воздушным судном заинтересовалась местная банда контрабандистов… На помощь пассажирам и членам экипажа отправляются бойцы спецназа ВДВ под командованием майора Андрея Лаврова – легендарного Батяни.

Сергей Зверев

Южный фронт

Выстрелы начали звучать еще на рассвете. Едва первые лучи восходящего солнца вырвали из мрака кофейные плантации, со стороны пригорода в столицу вошла колонна бронетехники. Полиция, будучи в замешательстве, не сумела оперативно отреагировать на надвигающуюся угрозу. Да что там отреагировать! Командиры нескольких полицейских постов на въезде в город даже не смогли правильно оценить ситуацию и увидеть очевидное – столице грозит опасность. Движение колонны танков и бронетранспортеров в преддверии военного парада, приуроченного ко Дню независимости родной латиноамериканской республики, не рассматривалось полицейскими чинами как нечто необычное. Репетицию парада, в конце концов, никто не отменял.

И все же на первом посту ради соблюдения формальности полицейские попытались остановить движущуюся группу техники и проверить документы. В ответ на это находящийся во главе колонны танк открыл огонь. Пост был уничтожен в считаные секунды. Колонна практически беспрепятственно продолжала движение, уничтожая на своем пути все посты полиции. Пока министерство внутренних дел и президентская комиссия по обороне сумели соединить воедино разрозненные данные о сложившейся ситуации, бронетехника успела пройти полгорода, приблизиться к центру и рассредоточиться для ведения стрельбы по важнейшим правительственным объектам. Следом подтянулись десятки грузовиков с вооруженными до зубов солдатами. По команде они покинули кузова автомобилей и небольшими группами выдвинулись к условной границе, отделявшей элитный центральный район столицы от остального города.

Мобильный отряд под прикрытием нескольких вертолетов направился прямиком к президентскому дворцу. Задачей участников данного отряда был арест президента республики либо в случае сопротивления – его физическое уничтожение.

Власть президента, имевшего неуемные аппетиты буквально во всех сферах жизни и деятельности страны, давно вызывала возмущение части здешнего общества, в том числе и военных. Победить коррумпированного руководителя республики в честной борьбе на избирательных участках было невозможно хотя бы потому, что честных выборов в стране давным‑давно не было и в обозримом будущем не предвиделось. Слабые попытки гражданских протестов после последних выборов были жестко пресечены президентской гвардией. Десятки активистов были убиты, сотни ранены и брошены в тюрьмы. В среде военных начало нарастать недовольство. Своего пика оно достигло в период экономического кризиса, когда президент львиную долю бюджетных денег направил своей «железной волей» на очередную бессмысленную «стройку века». Все прекрасно понимали, что преобладающая часть средств осядет в карманах самого господина президента и приближенных к нему бизнесменов. Ряд высших военных чинов решился на заговор и переворот с известной целью. Ничего нового для Латинской Америки они этим самым не открывали. За все время своего независимого существования латиноамериканские государства пережили не одно потрясение, включая военные перевороты и гражданские войны. Современные заговорщики являлись лишь продолжателями старых повстанческих традиций.

Повстанцы рассчитывали на фактор неожиданности. На первых порах им это удавалось. Однако выезд мобильной группы для ареста президента был шагом несколько запоздалым. Бойцы президентской гвардии заблокировали все пути к резиденции руководителя страны и встретили мятежную группу ожесточенным огнем. Вертолеты сопровождения попытались расчистить дорогу для мятежников. Для этого был открыт огонь из крупнокалиберных пулеметов по скоплению президентских сил. Стрельба внесла на короткое время сумятицу в их ряды. Часть заграждений была разбита. Среди гвардейцев появились убитые и раненые. Однако вскоре началась ответная стрельба по вертолетам. Словно из‑под земли появились гранатометчики. Двух прицельных выстрелов хватило, чтобы обе винтокрылые машины рухнули горящими обломками на землю. Мобильная группа повстанцев была вынуждена принять бой и сообщить по рации своему руководству о неудаче.

Все выглядело так, будто план молниеносного переворота терпел провал. Командование повстанцев спешно приняло решение брать центр столицы всеми имеющимися силами. Мятежники рассчитывали смять сопротивление президентской гвардии до прихода в столицу верных президенту частей вооруженных сил с юго‑восточного направления. Считалось, что последние не смогут быстро выдвинуться на помощь гвардейцам. Однако и в этом организаторы мятежа просчитались. Верные руководителю государства войска объявились в столице до полудня. И то, что еще совсем недавно было похоже на хорошо спланированную акцию, в одночасье превратилось в беспорядочные уличные бои в центре и на подступах к нему. Перестрелки с целью продвинуться вперед на один квартал длились часами. Солдаты зачастую не понимали, кто находится перед ними – свои или чужие.

То и дело рвались снаряды и гранаты, звучали автоматные и пулеметные выстрелы. Некоторые районы города были объяты густым дымом. Горели как административные здания, так и жилые дома. Несмотря на смертельную опасность, множество горожан не спешило затаиться. Молодые от старожилов, а те, кто постарше, из своего опыта знали, что представляет собой главную ценность в условиях военного переворота. Такой ценностью были три вещи: оружие, продукты и питьевая вода. Все остальное отступало на второй план. И пока военные сражались на улицах между собой, гражданские вовсю охотились за указанными ценностями. Кто‑то грабил магазинчики и целые супермаркеты. Кто‑то тащил уцелевшие автоматы из зоны танкового обстрела, где полегли солдаты одной из сторон конфликта. Мародеры шарили и по разрушенным артиллерийским огнем полицейским участкам. На одной из окраин наиболее наглые «гражданские лица» разграбили арсенал. Единственный БТР, охранявший его, был забросан бутылками с зажигательной смесью и сгорел за несколько минут. На подмогу подошел полугрузовик с солдатами правительственных войск. Грабители бросились в рассыпную, словно напуганные крысы. Военные без раздумий открыли огонь, отправляя на тот свет всякого, кто оказался под прицелами их оружия.

Везде, где только оказывалось возможным, повстанцы обстреливали правительственные здания и уж потом продвигались вперед. В противном случае им гарантировался обстрел с тыла. В большинстве таких зданий находились силовики, остававшиеся верными президенту.

Немалое число административных построек горело, выбрасывая в небо клубы черного дыма. Целые этажи были раскурочены танковыми снарядами или ракетами гранатометов и представляли собой жалкое зрелище. Доставалось и элитным высоткам. Малейший намек на угрозу, исходившую от них, провоцировал массированный обстрел соответствующих кварталов. Стрельба не утихала даже на несколько минут. Повсюду слышались взрывы. То там, то тут возникали новые очаги пожаров. Гибли и повстанцы, и бойцы, верные президенту, и простые граждане, которые в конфликте были исключительно сами за себя.

Впрочем, среди простого народа хватало тех, кто сам чуть ли не лез под пули. Помимо упомянутых мародеров, центр столицы и ближайшие к нему кварталы кишели зеваками. Неведомая сила порождала в них невероятное любопытство и толкала на улицу, чтобы поглазеть на перестрелку или обстрел из танков очередного чиновничьего логова. Естественно, что в таких условиях никто не мог гарантировать им безопасность и сохранность здоровья. Зеваки падали, скошенные автоматными или пулеметными очередями. Они оказывались в эпицентре взрывов или неподалеку от них. Среди трупов, которыми были усеяны центральные улицы, тела гражданских лиц составляли едва ли не половину…

На северной окраине столицы было гораздо спокойнее. От царившего в центре хаоса туда доходили лишь приглушенные отзвуки, которые напоминали раскаты бушующей вдалеке грозы. Здесь располагался особый район, где находилось подавляющее большинство посольств иностранных государств. Отдаленность от главных очагов боев и относительное спокойствие ни у кого иллюзий безопасности не вызывали. Еще утром сотрудники посольств получили информацию о чрезвычайной ситуации в столице. Данные были весьма путаными. Нельзя было понять, кто какими силами и с какой целью затеял заварушку. Однако понятным было то, что оставаться в городе не стоило. Официальные органы латиноамериканской республики никаких разъяснений по поводу ситуации в стране не давали. Послы после консультаций со столицами своих государств в одностороннем порядке принимали решения покинуть республику до «стабилизации обстановки на основах подлинной демократии». Удерживать их было бессмысленно. И как бы трудно ни приходилось правительственным силам в те часы, они были вынуждены перебросить часть верных сил на обеспечение эвакуации посольств. В международный аэропорт, расположенный чуть севернее посольского района, уже стали пребывать самолеты разных государств, чтобы принять на борт дипломатов. Задачей усиленной полицейской охраны было сопровождение транспорта с сотрудниками посольств до аэропорта.

Среди прочих эвакуироваться начало и российское посольство. К зданию подъехали три автобуса. Сотрудники быстро, но без паники, погрузили в один из них самый ценный груз, включая документацию и оргтехнику. Затем во всех трех автобусах разместились дипломаты, члены их семей, технический персонал. Все было готово к отправке, и российский посол собирался отдать водителю головной машины распоряжение выдвигаться. Однако процесс эвакуации неожиданно притормозил военный атташе, который попросил немного обождать. Он выбежал из автобуса, приблизился к парадному входу, снял с крепления российский триколор и вернулся обратно. На изумленные взоры коллег и подчиненных он ответил: «Не хочу, чтобы из нашего флага какая‑нибудь местная проститутка сварганила себе платьице». Посол кашлянул, пожал плечами и распорядился отправляться.

Колонну автобусов при повороте на трассу, ведущую к аэропорту, возглавил полицейский броневик. Замыкал колонну полугрузовик, оснащенный пулеметом. Сотрудники российского посольства бросали взоры в сторону центральной части города. Виднелись столбы дыма и едва различимые очертания барражирующих в небе вертолетов. Слышался грохот, который все меньше и меньше напоминал грозу. Никто даже на секунду не усомнился, что эвакуация – это единственно правильное решение в ситуации вялотекущего военного переворота с непредсказуемыми последствиями.

Движение в сторону аэропорта было весьма оживленным. По всей видимости, туда спешили не только представители дипломатических миссий, но и другие иностранцы – бизнесмены, разного рода консультанты, незадачливые туристы. Дорожная полиция, как могла, старалась сохранять на трассе порядок. Колонны, сопровождаемые полицейскими машинами, имели больший приоритет, чем все остальные. Однако сопровождение, кроме собственно охраны, ничем больше не занималось. И наиболее внимательные пассажиры третьего автобуса видели, что за колонной увязался какой‑то джип и следовал за ней на протяжении нескольких километров. При общей тревожной обстановке можно было заподозрить неладное. Однако вскоре джип свернул на смежную дорогу и практически сразу исчез из виду. Теперь могло показаться, что водитель той машины просто использовал конвой, создавая для себя и своих пассажиров иллюзию безопасности. Другой автомобиль, который менее навязчиво, но все‑таки приклеился к колонне, шел почти до самого аэропорта. Полицейские с полугрузовика никак на него не реагировали, так как следом двигалось еще с полдесятка машин с явной целью – эвакуироваться. Ничего подозрительного стражи правопорядка не заметили.

Автобусы с россиянами успешно прибыли в аэропорт. Там царило невероятное оживление. Сотни людей стремились поскорее попасть на взлетную полосу, сесть в предназначенные им самолеты и улететь отсюда. Чрезвычайность ситуации вынуждала работников аэропорта и таможенной службы свести паспортный и иной контроль до минимума. В противном случае, они рисковали сформировать огромные очереди недовольных людей и тем самым создать почву для беспорядков. Пропуск пассажиров еще больше ускорился, когда поступила информация о том, что военные действия перенеслись на север столицы. Бои между мятежниками и президентскими силами шли в еще недавно спокойном посольском районе.

Россиян, как и остальных пассажиров, пропускали без личного досмотра лишь по предъявлении паспорта. Диппочта, посольская документация, как и все остальные дипломатические грузы, проверке не подлежали. Более того, службы аэропорта с оглядкой на сложившуюся ситуацию разрешили автобусу российского посольства с документацией и оргтехникой проехать на взлетное поле к самолету. Это значительно ускоряло процесс эвакуации. Сотрудники посольства быстро разгрузили автобус и под присмотром летчиков перенесли вещи в самолет. Командир экипажа старался не нагнетать атмосферу и дипломатов особо не поторапливал. Лишняя суматоха и панические настроения ему были не нужны. Между тем он трезво оценивал обстановку. С трапа самолета вполне отчетливо просматривалась дымящаяся окраина столицы.

Когда весь груз оказался на борту, а сотрудники посольства устроились в креслах, была проведена перекличка. Один из секретарей зачитывал фамилии и должности с распечаток, находившихся в папке раздражающего ярко‑красного цвета. После переклички стало ясно, что никого ни в городе, ни по дороге, ни тем более в аэропорту не потеряли. Можно было взлетать, о чем дипломаты сообщили экипажу и лично командиру. Тот едва заметно вздохнул и, промолвив: «С богом!» – начал отдавать своим помощникам указания. Местные отогнали трап. Самолет выдвинулся на выделенную ему часть взлетной полосы. Совсем рядом влетали и приземлялись десятки самолетов. Эвакуации ожидало множество людей. Россиянам казалось, что их проблемы позади. Стоило самолету оторваться от земли и поднять шасси, большинство пассажиров непроизвольно с облегчением вздохнули.

За тем, как взлетал российский самолет, наблюдали не только работники аэропорта и граждане других стран, ожидавшие своей очереди на эвакуацию. За взлетом наблюдали местные. Это не были зеваки. В нескольких метрах от забора, огораживавшего взлетную полосу, стоял черный джип. Коренастый водитель и долговязый с крючковатым носом пассажир – оба типичные латиносы – находились рядом с машиной. Они провожали взглядами самолет с российскими опознавательными знаками. Долговязый при этом молчал, а водитель тихо переговаривался по телефону.

Когда «стальная птица» практически исчезла из поля зрения, превратившись в едва заметную точку, пассажир повернулся к шоферу и вопросительно посмотрел тому в глаза. Водитель, закончивший телефонный разговор, поежился от этого холодного колючего взгляда бандитского главаря – прожженного хитрого гангстера.

– Все будет, как и договорились, – водитель поспешил прервать невыносимое молчание. – Для беспокойства нет никаких причин, сеньор Гарсия.

– Что с маршрутом? – сиплым голосом спросил крючконосый.

– Маршрут просчитан. Уже можно высылать катер, – ответил водитель.

– Отлично, Хуан, не зря я тебя вытащил из трущоб и взял своим порученцем. – Хулио Гарсия оскалился неприятной улыбкой. Он извлек из кармана пачку сигарет, достал одну и манерно поместил между зубов. Порученец тут же щелкнул зажигалкой, которая появилась у него в руках, словно по волшебству. Долговязый закурил, затягиваясь дымом. Хуан Эскабальдо старался уловить каждое его движение, каждый жест, чтобы не пропустить чего‑то важного. Понимая это, Гарсия ухмыльнулся и промолвил:

– Да ты не суетись так. Если все идет по плану, то лишней суеты нам и даром не надо. – Он пустил несколько дымовых колец. – Тем более что мы отправляемся оба.

Порученец спешно закивал, соглашаясь с хозяином.

Небольшой остров жил своей обычной жизнью. Здешних обитателей почти не коснулись выгоды и соблазны цивилизации. Казалось бы, от материка остров отделяло всего лишь полсотни миль. Однако жизненный уклад здесь был совершенно иным, чем на материке. Архаичным, патриархальным, первобытным – как только не называли их уклад ученые и журналисты. Нет, здесь никто не ходил в звериных шкурах и не носился с каменными топорами. Однако единственная на острове деревня мало отличалась от поселений, имевшихся здесь многие десятки сотен лет назад.

Несколько рядов примитивных хижин располагались в двухстах метрах от береговой линии. Первый их ряд отличался тем, что постройки находились на невысоких деревянных сваях. Вода обычно так далеко не заходила на остров. Но память о том, что такая опасность вполне вероятна, заставляла жителей возводить именно такие хижины. Жилища, стоявшие чуть поодаль, свай не имели. Но и фундамента, как такового, у них тоже не было. Хижины словно вырастали из песка.

На окраине деревни стояла старая обветшалая католическая церковь. Она давно была закрыта. Священников, желавших оставаться на этом острове, не находилось. Местные жители ведь только формально считались католиками. А на самом деле в их вере было переплетено христианство с язычеством. К тому же это было не развитое язычество с многобожием, а первобытные верования с представлениями о духах, сверхъестественных связях между людьми и живой природой, о возможности магическим образом воздействовать на окружающую действительность. Эти взгляды были поистине неистребимыми. Поэтому и священники здесь задерживались ненадолго.

За церковью начинались настоящие джунгли, простиравшиеся на оставшуюся часть острова. Жители деревни издревле промышляли рыбной ловлей. Охота являлась для них лишь дополнительным промыслом. С точки зрения рыболовства на острове был удобным только один берег. И именно возле него находилась деревня. Остальная же часть в силу особенностей рельефа считалась непригодной для ловли рыбы. Поэтому островитяне даже не пытались освоить эти участки. Более того, у местного люда сложились определенные предубеждения на этот счет. И никто не собирался их преодолеть.

В тот вечер выдался отличный улов. Мужчины, прибывшие с моря, сортировали пойманную рыбу. Пожилой алькальд – деревенский староста – Габриэль Корсега вышел к ним, чтобы поздравить с удачей и принять чисто символическое участие в сортировке.

– Духи моря услышали нас, – с улыбкой промолвил он, оценивая количество пойманной рыбы.

– Давно должны были, – ответил за всех самый старший из рыбаков, намекая на долгое отсутствие более‑менее приличного улова.

– Мы достойно выдержали испытание, и духи нас отблагодарили, – староста с полуслова уловил намек. – Хорошо, что мы не отчаивались, а продолжали упорно трудиться, выходить в море даже тогда, когда все казалось безнадежным. Вот и воздалось нам за наше упорство и наш труд. Если бы мы просто лежали и ничего не делали, то с неба к нашим ногам рыба не упала бы.

– Да и птица тоже, – добавил старший рыбак, на лице которого играла довольная улыбка.

Алькальд машинально поднял голову и посмотрел на ясное предвечернее небо. Красное солнце медленно клонилось к закату. Немногочисленные птицы кружились неподалеку от побережья. Охотясь на рыбу, некоторые срывались вниз и тут же устремлялись от морской поверхности ввысь. Зрелище, виденное стариком сотни раз до того, все равно было потрясающим. Он смотрел и смотрел на птиц, совершавших свои дивные движения на фоне медленно разливающегося алого заката. Рыбаки то и дело бросали на зачарованного Корсегу взгляды, однако ничего по поводу его зачарованности не говорили. Староста – весьма уважаемый в деревне человек. И нужно быть изрядным наглецом, чтобы насмехаться над ним. По крайней мере в открытую. Лишь близкие товарищи позволяли себе дружеское подтрунивание. Не исключением здесь был и упомянутый выше старший рыбак. Именно он отвлек алькальда от созерцания птиц, с улыбкой заметив:

– Ты все еще надеешься на чудо. А чудо давно здесь. У каждого из нас под руками, – он кивнул на рыбу.

– Да‑да, – не отводя взгляда от моря, промолвил Габриэль. – Там вдали какая‑то большая птица. Летит в нашу сторону. Судя по всему, очень большая. Наверное, с материка удрала.

Рыбаки, как по команде, повернулись и устремили свои взоры в западном направлении. После секундного замешательства ватага оживилась, выражая всеобщее изумление.

– Кажется, это не птица, – прошептал старший рыбак, с лица которого быстро сошла улыбка.

– Самолет?! – поражаясь собственному открытию, воскликнул староста.

И действительно, с каждой новой секундой становилось все более и более очевидным, что к острову приближается пассажирский самолет. Для всех без исключения мужчин это стало загадкой. Авиационная техника в районе острова появлялась очень редко, да и была она, как правило, не таких габаритов. Самолетики, вертолетики – да, но уж никак не громадина гражданской авиации. Алькальд, как и остальные, ошарашенно смотрел на стремительно вырисовывающиеся контуры летающей махины.

– Куда он летит? И почему вдруг так низко? – сказал Корсега, обращаясь с вопросами ко всем вместе и ни к кому конкретно.

– Да он явно держит курс на наш остров и к тому же продолжает снижаться! – воскликнул старший рыбак.

– Как снижаться?! Не может быть! – алькальд заволновался. – У нас же здесь нет взлетной полосы! Они там с ума посходили, что ли? Они же разобьются!

– Кажется, они на самом деле собираются сесть, – предположил рыбак.

– Так чего же мы стоим?! – не успокаивался старик. – Нужно как‑то сообщить летчикам, что они сбились с курса. Мы не должны вот так стоять и смотреть, как они ведут самолет на верную гибель. Нужно отправить кого‑нибудь в деревню за рацией. Надо срочно связаться с экипажем.

– Мы не успеем, – трезво оценил ситуацию рыбак. – Как бы эта громадина не рухнула прямо на нашу деревню.

– Дьявол! Надо спасать наших женщин и детей! – затараторили мужчины и, бросив улов, двинулись к хижинам.

Старший рыбак и невольно оказавшийся под его влиянием староста призывали их не торопиться. Да, огромный самолет приблизился к острову настолько, что можно было отчетливо услышать гул его двигателей. Да, он стремительно терял высоту. Но при всем при том крылатая машина двигалась более‑менее плавно и под таким углом, что рухнуть прямо на деревню никак не могла. Рыбаки остановились. Пассажирский самолет с ревом пронесся над ними. Колоссальное облегчение почувствовал буквально каждый из мужчин, когда самолет пролетел над деревней и продолжил свой полет. Все надеялись, что пилоты справятся с управлением, самолет наберет нужную высоту и продолжит свое путешествие в восточном направлении.

Но самолет снизился до самого критического уровня, а затем опустился еще ниже и в конце концов рухнул где‑то в глубине острова среди джунглей. Мужчины замерли, ожидая взрыва. Однако прошла минута, а затем вторая и третья… А взрыва в джунглях так и произошло. Стали гадать, почему. Перевесило мнение старосты, что топливо в самолете было на исходе и взрываться было нечему. Тем временем замелькали фигуры взволнованных односельчан. Послышались призывные крики. Жены, дети, другие родственники и просто соседи высыпали на улицу, ожидая возвращения рыбаков. Отойдя от ступора, мужчины собрали отсортированный улов и двинулись в деревню.

Говорили они мало. А если говорили, то с плохо скрываемой дрожью в голосе. Кто про рыбный суп, кто про жаренную на костре рыбу. О самолете – ни слова, будто его и не было. Словно он привиделся всем в кровавом свете заходящего солнца. Так продолжалось до самой деревни. Навстречу выбежал парнишка лет восьми и, обращаясь к своему отцу, возбужденно заговорил об упавшем самолете: «Вон туда полетел! Такой огромный, как половина нашего острова! Так низко летел. Я видел в окнах людей. Они сейчас где‑то там». Мальчуган кивнул в сторону джунглей. Отец неодобрительно посмотрел на сына и молча покачал головой. Рыбак давал сыну понять, что никто того слушать не будет. По крайней мере сейчас, когда солнце почти закатилось за горизонт, а темнота начала быстро укрывать собою остров.

Рыбаки, десятки раз выходившие в море без страха, тем не менее боялись бежать вглубь острова, да еще и на ночь глядя. Боязнь эта была порождена здешними религиозными суевериями. И когда у некоторых возникли робкие сомнения в оправданности этого страха, Габриэль Корсега заявил:

– Никто из нас не может пойти туда среди ночи. Там живут духи умерших. А они не очень любят гостей, особенно ночных! Тем более что эта машина уже наверняка потревожила их спокойствие!

Ослушаться старосту никто не смел.

Майор ВДВ Андрей Лавров в строгом соответствии с распорядком дня проводил с личным составом занятия по рукопашному бою. Будучи командиром батальона, он давно снискал себе славу настоящего командира. О таких в народе говорят – «слуга царю, отец солдатам». Майора не зря называли Батяней не только в его родной воинской части в Поволжье, но и в других частях, и даже в высших командных кругах. Лавров поистине прошел огонь, воду и медные трубы, но всегда оставался собой. Свои подвиги он никогда не афишировал. Скорее, был склонен помалкивать на этот счет или отшутиться, уводя разговор о своем геройстве в сторону. При этом в остальном он был честен и открыт, за что его солдаты любили и уважали, а начальство безмерно ценило.

На занятиях по рукопашному бою следовало поднатаскать бойцов на предмет выполнения некоторых приемов. Возможно, в каком‑то другом батальоне комбат бы просто стоял или сидел в стороне и наблюдал, как с личным составом работают инструкторы. Здесь же дело обстояло иначе. Командир батальона не просто присутствовал на занятиях или контролировал их ход, а лично участвовал в тренировочных боях. Едва ротный, соблюдая уставные формальности, напомнил бойцам о важности отработки приемов рукопашного боя, Батяня остановил его. Комбат вышел на середину площадки, стал перед строем и, вглядываясь в лица десантников, заговорил с явным вызовом:

– Вот вы все уже отработали приемы боя со штык‑ножом, примкнутым к автомату. А сможет ли кто‑нибудь из вас отразить нападение противника, вооруженного саперной лопаткой?

– Так точно! – не сдержался уверенный в себе контрактник.

Лавров подозвал смельчака к себе и приказал снарядить его автоматом со штык‑ножом. Сам же взял саперную лопатку.

– Всем внимательно смотреть! – наказал он остальным. – После схватки разберете вместе с ротным ошибки. А то, что они у вашего товарища будут, не сомневайтесь.

Солдат и командир стали друг напротив друга.

– Ну, давай же, сынок. Нападай и, главное, не жалей меня, – дал добро Батяня.

Контрактник напрягся, готовясь к нападению. Крепко удерживая автомат, он сделал выпад и попытался нанести удар в живот. Комбат тут же плашмя ударил саперной лопаткой по стволу в районе газовой трубки со ствольной накладкой. При этом он отвел автомат в сторону, приподнял вверх и подвинул руку так, чтобы она оказалась под стволом. Солдат не успел опомниться, как следующим движением майор поднял автомат под углом чуть менее девяноста градусов. Левой рукой он ухватился за ствольную коробку и дернул автомат влево, заставляя противника потерять равновесие. Тот подал корпус в сторону, чтобы не дать вырвать из руки автомат. Однако майор правой рукой, не отпуская лопатку, заломил свободную руку нападающего и заставил контрактника рухнуть на землю. После этого Батяня имитировал удар саперной лопаткой по голове.

– Ты понимаешь, чем бы закончился этот бой, будь он реальным, – промолвил Лавров, помогая солдату подняться.

– Так точно, – хмуро ответил тот и покосился на сослуживцев. Все они с серьезными выражениями лиц продолжали внимательно следить за происходящим на площадке. На месте моментально поверженного контрактника вполне мог быть каждый из них.

– Ты не обижайся, – уловив настроение бойца, заметил комбат. – Выпады в живот хороши только тогда, когда ты точно знаешь, что противник ослеплен. Горстью песка или солнечным зайчиком – не суть важно. Ситуации, конечно, бывают разные. И на каждую из них свой прием для нападения или обороны вряд ли найдется. Но и ты, и твои братья по оружию должны научиться сочетать в своих действиях все то, чему вас учили. Все должно быть отработано до автоматизма. В реальном бою враг не даст тебе времени на раздумье. Враг будет тебя убивать. Поэтому решения нужно принимать мгновенно, еще до того, как проклятый супостат начнет выковыривать тебе мозги саперной лопаткой.

Контрактник ловил каждое слово командира, понимая, что тренировка еще не завершена. Батяня на полуслове оборвал свое объяснение и сделал молниеносное движение лопаткой в сторону солдата. Командир опять‑таки лишь имитировал удар лопаткой в правое предплечье. Боец, хоть и не ожидал продолжения боя, однако все‑таки сумел отреагировать. Он отпрянул и быстро ушел в сторону, поднимая с земли автомат. Комбат напирал, норовя нанести новые удары (снова же имитационные). Солдат, раззадоренный неудачей первого боя, на этот раз действовал более умело. Однако весь раунд ему пришлось обороняться. Ни одной атаки он так и не провел. Зато Лавров атаковал и атаковал, пока не свалил солдата с ног при помощи специального приема.

– Для настоящего десантника оружием может стать все, что угодно. Хоть полотенце, хоть доска от забора, – промолвил Лавров.

Солдат согласился с командиром и попросил еще один раунд. Батяня обрадовался солдатскому запалу и готов был выполнить просьбу. Однако к площадке подъехала штабная машина и остановилась прямо напротив места проведения занятий. К командиру батальона обратился водитель начальника штаба полка:

– Товарищ майор, вас срочно вызывают в штаб полка.

– Причина известна? – уточнил он.

– Совещание. Гости из Москвы прилетели, – лаконично отвечал водитель.

– Ну, коль гости из Москвы, то понятно, – усмехнулся Батяня и извинился перед контрактником за то, что третий раунд откладывается.

– Разбирайте ошибки, отрабатывайте приемы. Без ежедневной подготовки настоящим русским десантником не стать, – напутствовал он подчиненных перед тем, как сесть в служебную машину и поехать в штаб полка. Майор прекрасно понимал, что совещание с участием московских гостей может означать лишь одно – новое задание для него с командировкой в какую‑нибудь отдаленную страну. Он даже начал вспоминать ленту новостей за вчерашний день, пытаясь определить вероятное место назначения. Однако ничего, что подходило бы под параметры его «заморских командировок», комбат не находил. Оставалось лишь запастись терпением и узнать обо всем из первых уст.

Что произошло, то произошло. Повернуть время вспять и что‑либо изменить было невозможно. Оставалось лишь воздавать хвалу богу, что по курсу следования самолета оказался этот остров. Если бы его не было, то крылатая машина рухнула бы прямо в океан. При таком раскладе шансов спастись не было бы ни у кого. Ну или почти ни у кого. Остров все‑таки сыграл свою важную роль в сведении последствий крушения лайнера к минимуму. Конечно, в идеале хотелось бы, чтобы на нем имелась какая‑никакая взлетно‑посадочная полоса, но таковой в джунглях попросту не имелось.

С учетом всех обстоятельств сложившейся ситуации и конкретно условий местности, можно сказать, что российский пассажирский самолет посадку на остров совершил удачно. Была в этом заслуга и командира экипажа. Его отточенное за многие годы полетов умение быстро реагировать на изменяющуюся обстановку действительно пришлось как никогда кстати. Однако и на самом острове представилась возможность относительно благоприятного приземления. Самолет сел на редколесье, протаранив при посадке несколько километров деревьев. Был бы там сплошной густой лес, результат приземления мог бы оказаться совершенно иным. Безусловно, при посадке самолет был сильно поврежден. Полет сквозь редколесье привел к тому, что машина потеряла хвостовую часть. Крылья и внешняя часть борта были помяты и местами покорежены.

Остановился самолет метрах в десяти от высокого скального выступа, отделявшего редколесье от густых непроходимых джунглей. Это выглядело как настоящее чудо. Ну или очередное везение в цепи везений, которые сопутствовали данной катастрофе. Однако еще большим чудом казалось то, что самолет не загорелся. Он был доверху заправлен керосином, который вполне мог вспыхнуть, уничтожив самолет и всех, кто находился на его борту. Пожар, случись он на самом деле, мог бы иметь роковые последствия не только для потерпевших крушение, но и для островитян. Пламя могло переброситься на деревья, и вскоре заполыхал бы весь остров. Ничего этого не произошло. Спасшиеся благодарили Господа и отходили от недавнего шока.

На момент крушения на борту находились граждане Российской Федерации – представители дипломатического корпуса, торгового представительства, а также их семьи, включая детей разного возраста. Все они эвакуировались из латиноамериканской республики, где происходила попытка военного переворота, и должны были быть доставлены самолетом на родину. Эвакуация завершилась непредсказуемо. В результате крушения десятки пассажиров получили тяжелые ранения. Несколько человек погибли. Незначительные царапины, ссадины, ушибы были практически у всех пассажиров. Раненый командир экипажа сумел связаться по радио с диспетчером в столице одного из латиноамериканских государств. Оттуда информацию перенаправили в Москву. Вскоре стало понятно, что «большая земля» приняла сообщение и пообещала довольно скорое прибытие помощи. «Вы только ждите», – заверил пилота диспетчер, передавая сведения, полученные из России. Обещание обнадеживало. Однако в силу особенностей характера, темперамента, возраста и других качеств пассажиры по‑разному реагировали на данную новость. Выдержки после пережитого хватало далеко не всем.

Люди на борту, несмотря на близость или относительно схожий род деятельности, все‑таки были разные. Что воодушевляло одного, другого – угнетало, и наоборот.

Командир экипажа капитан Артем Сенников, несмотря на большую потерю крови, старался держаться молодцом. По натуре спокойный и рассудительный, он пытался передать эти свои качества и остальным. В какой‑то степени ему это удавалось, но полностью изменить людей, хотя бы на короткое время, было нельзя. Поэтому Сенников в большей степени занимался тем, чем должен был заниматься в сложившейся ситуации. Он старался держать связь с диспетчерами, чтобы внешний мир лишний раз узнал о потерпевшем бедствие самолете и о координатах его нахождения. Кроме того, капитан держал под контролем все, что касалось самолета. Опереться в этом деле ему было не на кого. Вторые пилоты погибли. Бортпроводницы получили серьезные ранения и не могли передвигаться. Приходилось делать все самому – бегать, объяснять, поддерживать.

Российский посол Александр Викторович Селиванов при катастрофе отделался лишь легким испугом. Упавшая откуда‑то газета слегка поцарапала ему лицо. Это оказалось его единственной раной. Посол был немолодой, с заметным животом и проседью на висках. Внешность и манеры выдавали в нем не профессионального дипломата, а крепкого советского хозяйственника. Он выглядел испуганным, однако его страх был связан не с крушением самолета. По крайней мере не только с крушением. Больше всего его мысли занимал вопрос о положении в латиноамериканской республике и о результате попытки военного переворота. Он вбил себе в голову убеждение, что авиакатастрофа стала следствием провокации со стороны повстанцев. Был уверен, что провокационные действия могут повториться уже здесь – на острове.

Селиванов докучал Сенникову просьбами узнать через диспетчеров, кто же взял верх в мятеже и кого российское руководство признает представителем законной власти – повстанцев или засевшего в бункере президента. От этого зависела его дальнейшая судьба как полномочного представителя России в латиноамериканской республике. У него имелись серьезные опасения на счет того, одобрят ли вероятные новые власти республики его кандидатуру в качестве посла. Слишком много ненужных дифирамбов президенту республики спел Селиванов в ряде недавних интервью местным средствам массовой информации. Он понимал, что простить такое повстанцы вряд ли могли. Командир экипажа отказывался использовать неустойчивую связь для выяснения подробностей военного переворота. Радиоприемники, как и мобильные телефоны, у пассажиров на прием не работали.

Казалось бы, тема переворота в не меньшей степени должна была заботить российского военного атташе. Однако занимающий эту должность подполковник Сергей Ткачев проявлять чрезмерного интереса к делам повстанческим не стал. Более того, будучи человеком разбитным и с чувством юмора, он даже умудрялся подшутить над потугами посла выяснить подробности переворота. Всякий раз, когда Селиванов выпрашивал у командира экипажа связь с диспетчерами для получения свежих новостей о мятеже, Ткачев с ухмылкой громко «сокрушался»: «Эх, кто бы мне сказал, с каким счетом завершился футбольный матч между «Реалом» и «Манчестером»?» Безусловно, не все эти шутки понимали. Но в основной массе пассажиры относились к ним более‑менее благосклонно, так как юмор помогал снять накопившееся за время катастрофы напряжение. Впрочем, чувство юмора было лишь частью широкой многогранной натуры Ткачева. Если бы атташе просто ходил и хохмил налево и направо, ничего больше не делая, тогда его справедливо можно было бы назвать бездельником или даже разгильдяем. Однако во всех работах, которые неминуемо возникли в первые часы после крушения, он был первым. Перенести, закрепить, разобрать – везде он оказывался не просто советчиком, а наиболее действенным участником. Ведь юмор – юмором, но есть и чувство долга. И чем больше пассажиры видели Ткачева в деле, тем большим уважением проникались к нему. И тот эпизод, когда военный атташе снял перед отъездом российский флаг со здания посольства, стал выглядеть для них совсем иначе.

Потерпевшие катастрофу весьма приблизительно представляли свое местонахождение. Они знали, что попали на остров. После сеансов связи с Москвой и аэропортами других городов были выяснены даже координаты острова. Однако, кроме этих данных, у пассажиров ничего больше не имелось. Что толку от этих координат, если неизвестно, кто обитатели острова, какие у них нравы, кому принадлежит власть. Оказаться на окруженном океаном клочке земли среди племени дикарей‑людоедов никто не хотел. Как не было желания узнать, что на острове находится, к примеру, секретная база какого‑нибудь государства. Хотелось, чтобы все было тихо, гладко, мирно и, главное, чтобы поскорее эвакуировали домой. И опасения, и мечты оставались за пределами реальности. В реальности была ночь, костры на обломках самолета и люди, пытающиеся обустроиться в джунглях.

Всем раненым независимо от серьезности травм оказывалась первая помощь. Медикам помогали вызвавшиеся добровольцы. Тяжелораненых перенесли в одно место, создав тем самым эдакий госпиталь под открытым небом. Впрочем, «госпиталь» – это было слишком громко сказано. Ведь ни нужных медикаментов, ни инструментов на борту не имелось. Тогда решили собрать все лекарственные препараты, которые были в персональных аптечках пассажиров. Исключение сделали только для тех лекарств, которые были необходимы при хронических заболеваниях. Их оставили хозяевам, например, астматикам. Все остальное перешло в ведение медиков на общие нужды всех потерпевших катастрофу.

Чуть позже пассажиры взялись за сооружение неких подобий хижин. Для этого использовались куски самолетного дюраля, кресла, пальмовые ветки и листья. Сначала был сооружен навес над ранеными. После этого стали строить хижину для остальных. Работа спорилась, несмотря на поздний час и то обстоятельство, что практически никто из потерпевших катастрофу никогда возведением подобных сооружений не занимался. Укрыться можно было и в уцелевшей части самолета. Пространства для этого там вполне хватало. Однако размещать людей в салоне было очень рискованно. Самолет был доверху наполнен топливом. Не было никакой гарантии, что от постоянных передвижений по салону самолет не накренится, а керосин не начнет течь. Не было гарантии, что случайная искра не воспламенит его. Поэтому из соображений безопасности было принято решение не задействовать самолет в качестве жилища или госпиталя. К тому же хижины стали возводиться где‑то в полутора десятках метров от него. Артем Сенников категорически настоял на этом, доходчиво объяснив, что может ожидать всех в противном случае. И хотя кое‑кто возражал, основная масса пассажиров согласилась не испытывать судьбу в очередной раз. Выжить в авиакатастрофе, чтобы затем сгореть от собственной беспечности, – это было из разряда абсурдных вещей. Лучше уж поработать на общее благо, сооружая хижины, чем подвергать себя и остальных смертельному риску.

Время перевалило за полночь. Хижины в основном были сооружены. Следовало принимать какое‑то решение по поводу дальнейших действий. Все уцелевшие, за исключением тяжелораненых и детей, собрались на совещание на площадке между хижинами. Для того чтобы оно не превратилось в балаган, Александр Викторович Селиванов в самом начале озвучил регламент и поставил главный вопрос: «Должны ли мы оставаться здесь до прибытия обещанной из Москвы помощи или же нам следует обыскать этот остров и выяснить, кто здесь проживает?» – объявил он. Вопрос мгновенно вызвал оживление. Посол призвал всех к порядку. Как и следовало ожидать, мнения пассажиров разделились, причем по половому признаку. Женщины в основной своей массе ратовали за то, чтобы оставаться и закрепиться в создаваемом у самолета лагере. А большинство мужчин выступило за проведение разведывательных рейдов по острову. Хотя бы в силу того, чтобы найти питьевую воду, запасы которой быстро иссякали. Это был очень весомый аргумент. Однако женщины выражали опасения, что встреча с местными может обернуться новой трагедией.

– Сколько бы их здесь ни было, их явно больше нас, – говорила пассажирка с перебинтованной поломанной рукой. – Мы не знаем, как они настроены к чужакам. Но мне почему‑то кажется, что дружелюбие и гостеприимство им не свойственно. Вы отправите разведчиков. Местные их поймают, так как лучше знают свой остров. А потом нападут на наш лагерь, и поминай, как звали… Я предлагаю никуда отсюда не уходить. Питьевую воду экономить. Костры разводить только ночью. Коль уж Москва пообещала подкрепление, то оно обязательно прибудет. Пару дней мы вполне можем подождать.

Слова женщины звучали убедительно. Казалось, что еще чуть‑чуть – и чаша весов общественного мнения качнется в ее сторону. Однако высказаться попросил Сергей Ткачев.

– Вы говорите о местном населении так, будто они инопланетяне, а мы нечаянные космонавты на их планете, – говорил военный атташе. – Да, результат контакта с ними прогнозировать трудно. Но стоит ли заранее приписывать им сугубо отрицательные черты? На каком основании вы видите в них монстров вроде киношных чужих или хищника? Отсюда до континента рукой подать, если использовать современный транспорт. Каким бы одиноким и заброшенным ни казался этот остров, цивилизация явно коснулась его жителей. Думать, что здешние рыбаки‑охотники не отличат нас от тунца или куропатки, по меньшей мере, глупо. Да, помощь спешит к нам. Но сидеть и бездействовать непростительно. Раненым нужен уход и горячая пища. Питьевая вода на исходе. Так почему бы до прихода наших нам самим не завязать контакты с местными, чтобы те нам помогли?

После нескольких минут раздумий и очередного обмена репликами было решено на рассвете отправить для обследования острова самого Ткачева. Тот даже и не отпирался. Всю ответственность за жизнедеятельность лагеря взял на себя Селиванов как «опытный руководитель и правительственный работник со стажем». Никто особо и не возражал. До рассвета оставалось еще несколько часов.

Российский военно‑транспортный самолет направлялся в Латинскую Америку. Изрядная часть пути осталась позади. Но лететь до точки назначения было еще довольно долго. Русские десантники, летевшие этим спецрейсом, обсуждали подробности предстоящей операции и все, что так или иначе ее касалось. Нельзя было упускать из внимания ни одной детали. Любой, даже самый крохотный, нюанс мог оказаться весьма важным. Именно поэтому майор Андрей Лавров не просто вводил подчиненных в курс дела, но и объяснял все, что только мог объяснить в пределах своих полномочий и элементарной осведомленности.

Подчиненных было немного. Мобильная группа, помимо Батяни, состояла еще из четырех человек. Это все были офицеры младшего офицерского состава. Три лейтенанта, один старший лейтенант. Каждый специалист в определенной сфере. Виктор Томаль был профессиональным снайпером. Самые сложные стрелковые упражнения выполнял легко, даже с завязанными глазами. Семен Богданов слыл отличным связистом. В случае необходимости едва ли не любой предмет в его руках мог превратиться в передатчик или же в необходимую для передатчика деталь. Немаловажное умение в экстремальных условиях. С минами и любыми взрывными устройствами, как художник с красками, управлялся Денис Краморенко. Он неоднократно участвовал в спецоперациях по разминированию тех или иных объектов. Медиком от бога был Юрий Барсуков. Ему прочили карьеру гражданского врача, однако он выбрал путь военного доктора.

Лавров с гордостью смотрел на своих подчиненных. И хоть команду на основе личных дел составляли товарищи из Москвы, выбор их казался безупречным.

– Самолет едва потерпел крушение, а мы уже летим на помощь. Чудеса новейшего времени, – заметил снайпер.

– Ничего удивительного, – возразил связист. – Я вполне представляю, откуда такая оперативность. Когда самолет исчез с экрана радаров, наши зафиксировали координаты. Затем просто сверили их с подробной картой того региона. Обнаружили остров и сделали предположение о вероятности спасения пассажиров после катастрофы. В Москве начали шевелиться. А когда пилот разбившегося самолета сумел‑таки окольными путями передать в Россию сообщение, шевелиться стали еще больше.

– Вот и до создания нашей группы дошевелились, – усмехнулся медик.

– Да, Сеня, – обратился Батяня к связисту. – В общем ты описал все очень близко к реальности. Голова у тебя хорошо варит. Может, еще и наше задание в общих чертах опишешь?

– Никак нет, – с улыбкой промолвил он. – Это ваша привилегия, товарищ майор.

– Ох уж хитер, черт. – Лавров ответил подчиненному улыбкой и начал объяснение: – Итак, каждый из вас уже в курсе, что российский пассажирский самолет потерпел крушение у берегов Латинской Америки. Замечу, что рейс это был необычный и внеплановый. Попытка военного переворота в одном из латиноамериканских государств вынудила наших дипломатов и других российских граждан эвакуироваться. Но по неизвестной причине самолет рухнул. Сразу хочу сказать, что не наше дело выяснять, почему это все‑таки произошло. Москва поставила перед нашей группой другие задачи и определила наши полномочия в другой плоскости деятельности. Если говорить коротко, то это исключительно спасательная операция. Уверен, что каждый из вас к ней готов. Из предоставленных Москвой материалов следует, что каких‑либо особых опасностей там нет. Не может же представлять опасность поселок мирных рыбаков. Но мы должны быть готовы ко всему. Когда падает самолет, который эвакуирует людей из зоны военного конфликта, то определенные вопросы по этому поводу возникают сами собой…

Майор сделал небольшую паузу.

– Вот я тоже думаю так, – в обход формальностей субординации вставил свою реплику сапер. – Не зря ведь им понадобился специалист вроде меня.

– Это, к слову, вполне может быть так, – не стал возражать Батяня. – Естественно, если мы обнаружим там нечто такое, с помощью чего наши спецы сумеют выяснить причины катастрофы, то займемся и этим. Но, в целом, повторюсь, у нас спасательная операция. Если говорить детально, то она состоит вот в чем. В установленное время самолет войдет в назначенный квадрат и снизится на расчетную высоту. Тут уж наши пилоты должны позаботиться, чтобы все происходило предельно точно и четко. Как только самолет снизится, на грузовом парашюте выбросят надувной моторный катер вместе с нами. Оружие, боеприпасы, необходимый запас сухого пайка – все будет сброшено в районе острова тогда же.

– То есть прямой высадки на остров, как я понял, сначала не будет? Десантируемся на воду? – с позволения майора уточнил Богданов.

– Ты правильно понял, – подтвердил командир и пояснил: – Мы действительно десантируемся не на сушу, а на море. Разведданных по острову мало. Пускать над этим лоскутком суши самолет рискованно. Мало ли к чему это может привести и чье внимание привлечь. Поэтому десантируемся в пятнадцати километрах восточнее острова. Самолет разворачивается и летит дальше по своей программе, которая нас не должна волновать. Мы же после приводнения заводим катер и берем курс на остров.

Лавров выложил на общее обозрение распечатку вида острова с космоса и продолжил объяснение:

– Вот сюда мы должны прибыть. – Он указал на северо‑восточную часть острова. – Это чуть в стороне от рыбацкого поселка. Лишнего внимания к себе мы привлекать не будем. Но если придется, то тогда уж придется. Дело ведь по‑всякому повернуться может. Но пока мы исходим из того, что условия для нас окажутся идеальными. В идеале, мы должны прибыть на указанную часть острова и, воздерживаясь от контактов с местными жителями, прочесать местность до точки, которая считается предполагаемым местом крушения самолета. Выйдя на эту точку, мы должны будем взять под охрану наших граждан. Судя по переданному оттуда сообщению пилота, большинство пассажиров выжило. Но есть раненые. Думаю, что для тебя, Юра, – комбат обратился к медику, – работы там будет предостаточно. Конечно, мы все будем помогать тебе. Ну а вообще нам необходимо будет взять наших соотечественников под свою охрану. Насколько это растянется во времени, сказать трудно. Меня инструктировали так, что к острову для эвакуации потерпевших должно прийти кубинское судно. Вот до его прихода мы свято обязаны защищать наших граждан, что бы там ни происходило. Если понадобится, то для выполнения этой задачи мы применим оружие.

– А как там сами пассажиры? Не станут ли они лезть на рожон, пока нас нет? – поинтересовался Томаль.

– Вот здесь уж никто никаких гарантий дать не может, – без обиняков ответил майор. – Списки эвакуируемых у меня есть, но без каких‑либо характеристик. Неизвестно, какой у кого характер и темперамент. Может, кто‑то из них останется у самолета, а кто‑то двинется обшаривать островок, искать себе на задницу приключений. Группа ведь довольно большая, и нельзя исключать, что какой‑нибудь «активист» найдется. Будем надеяться, что такая личность не вляпается в историю. А если вляпается, то уже тем более наш долг вытащить бедолагу. Оружия, насколько меня информировали, у пассажиров быть не должно. Поэтому при вероятном осложнении защищаться потерпевшим нечем. Если, не дай бог, там окажется некий противник, то до нашего прихода соотечественникам придется туго…

– Будем надеяться, что до рассвета наши сограждане на острове никакой рискованной самодеятельности проявлять не будут, – сказал Краморенко. – Среди них есть военный атташе. Он‑то должен трезво оценить ситуацию и не допустить лишнего риска.

– Да‑а‑а, мужики… – задумчиво протянул Батяня, у которого фамилия, имя и отчество военного атташе из списка пассажиров вызвали какие‑то смутные то ли воспоминания, то ли ассоциации. – Пока все, что мы сейчас с вами говорим, остается лишь гаданием на кофейной гуще. Прибудем на остров, разберемся в реальной обстановке на нем и уж тогда начнем быстро реагировать на все, что там будет происходить.

Участники мобильной группы согласились. До выхода в назначенный квадрат оставался еще час лету. Десантники переключились на житейские разговоры с шутками, анекдотами, невыдуманными историями из повседневной жизни. Но чем ближе становился час икс, тем меньше реплик слышалось от каждого из них. Несмотря на наличие опыта, волновались все. Батяня переживал за подчиненных. Подчиненных будоражил скорый прыжок в неизвестность. «Сколько раз десантировался, а все равно внутри неспокойно, будто перед первым свиданием», – отважился описать данное ощущение Богданов и усмехнулся. Напарники расплылись в улыбках, вспоминая кто первое свидание, кто первый прыжок с парашютом.

В данном случае прыгать с парашютом не требовалось. Для десантирования была задействована специальная парашютная бесплатформенная система, позволявшая выбросить с парашютами катер вместе с экипажем и грузом. Незадолго до выхода самолета в указанный квадрат пилоты предупредили десантников. Те быстро, но без суматохи заняли свои места на особых сиденьях с подвесной системой и подножкой для ног и ремнями‑наколенниками. Когда все закрепились на своих местах, они поочередно отрапортовали командиру о своей готовности. Комбат промолвил: «С богом!» – и связался с пилотами, чтобы те открывали заднюю рампу.

Рампа медленно опускалась. Катер осторожно скользил по ней и вскоре оказался за бортом самолета. Дальше дело оставалось за парашютной системой с подкладочной амортизацией. Сработали вытяжные парашюты. Катер дернулся, но не так сильно, как дернулся бы, будучи не оснащенным данной системой. Десантники практически не ощутили это на себе, они пытались высмотреть место возможного приземления. Хотя надобности в этом не было, да и что‑то разглядеть внизу, находясь в упомянутых специальных сиденьях, никто не мог. Самолет делал разворот. Пилот некоторое время поддерживал связь с Батяней, комментируя процесс десантирования. Но вскоре, в силу известных причин, был вынужден попрощаться, пожелав десантникам удачи.

Погода была почти безветренной. Катер на нескольких парашютах опускался вниз. Ночь давно отступила, сдавая свои позиции рассвету. Безоблачное небо впечатляло синевой. Впрочем, в этой синеве русские не находили того неизменно родного, что всегда видели в небе России. Чужая страна, чужое небо, и чувство долга – спасти оказавшихся в беде соотечественников.

Самолет все удалялся, пока и вовсе не исчез из поля зрения. Никаких других летающих объектов в радиусе десяти километров не находилось. Возможно, где‑то сновали стайки птиц, но им до спускаемого на парашютах катера не было никакого дела. А появись здесь самолет какой‑нибудь страны, все могло повернуться иначе. Операция планировалась с таким расчетом, что авиалинии на момент десантирования в том квадрате задействованы не будут. Однако это не исключало незапланированной встречи с нежелательным воздушным судном.

Несмотря на определенные опасения на данный счет, на этот раз все обошлось. Это же касается и морских судов. На десятки километров вокруг была лишь тихая океаническая гладь. И только на западе на горизонте виднелись темные точки. Однако это были не суда, а верхушки деревьев, произраставших на острове, на который русским десантникам предстояло вскоре прибыть.

Подкладочная амортизация смягчила приводнение. Участники группы дружно и громко выкрикнули: «Ура!» – и поздравили друг друга с удачной посадкой. Теперь было самое время отсоединять себя от всевозможных подстраховок системы, собрать парашюты, проверить катер на наличие‑отсутствие повреждений, заводить мотор и брать курс к точке назначения. Батяня отдал соответствующие приказы. Участники мобильной группы живо приступили к выполнению задания. Все было в порядке. Никаких поломок, повреждений или чего‑то такого, что могло бы помешать дальнейшим действиям группы, выявлено не было. Вводная часть операции завершалась.

Тем же ранним утром с юго‑востока к острову подошел катер. Подошел бесшумно, на веслах. Двигатель специально отключили за несколько километров до острова. Делалось это с явным намерением не привлекать внимания жителей рыбацкой деревушки. На борту находилось с десяток крепких, хорошо вооруженных людей. Руководил ими Хуан Эскабальдо.

– Давайте еще тише, – полушепотом обращался он к крепышам. – Эти пожиратели селедки не должны нас услышать. Нам нужно сделать все так, чтобы пройти незамеченными мимо их деревни.

– Да сделаем все как надо, – поспешил заверить один из громил. – Мы же не в первый раз такой работой занимаемся. Да и деньжат нам сулят хороших. Так что не сомневайся. Все будет в порядке.

– Очень скоро мы это проверим, – как можно более нейтрально промолвил Хуан, но все равно в его словах чувствовалось недоверие. – Учтите, что и мне, и вам отвечать перед самим доном Хулио Гарсией. А вы все знаете, что значит держать ответ перед ним. Если что не так, то лучше будет сдохнуть прямо на этом чертовом островке, чем возвращаться к нему на яхту с плохими новостями. Это понятно?

Все закивали, а один из сидящих на веслах со скорбным видом произнес:

– Еще бы! Я слыхал, что кто‑то из нашего брата провинился перед ним. То ли деньги из‑под носа увел, то ли с его бабенкой тогдашней переспал. Так дон Гарсия приказал связать его и спустить на веревках в море. Так, чтобы голова и плечи торчали из воды, а все остальное было под водой. Сделали, а яхту повели туда, где всегда куча акул вьется. И там водили ее туда‑сюда, пока это зубастое рыбье пожирало бедолагу заживо. А пока тот вопил от боли и страданий, дон Гарсия попивал коктейль и слушал старые пластинки.

Эту жуткую историю все слушали молча, будто она действительно леденила кровь. Однако стоило ей завершиться, слушатели зашептали: «Ну и правильно сделал, что скормил. Не фиг разевать рот на деньгу хозяина. Да и под юбку к бабе своего босса лезть нечего», – таким был общий настрой громил, по крайней мере, внешне. Эскабальдо ведь хорошо видел, что буквально каждый на этой моторке, включая его самого, до чертиков боится крючконосого главаря.

– Я знаю, что все вы преданы дону Гарсии. – Эскабальдо наконец попытался вернуть себе инициативу в разговоре. – Но еще раз повторю – хозяин не потерпит наших ошибок. Мы должны выполнить все так безупречно, чтобы даже комар носа не подточил. Проберемся тихо мимо деревни и рванем в глубь острова. Туда, где рухнул русский самолет. Мы должны кое‑что найти среди его обломков и багажа.

– Что же там могло быть у этих русских послов такого, раз дон Гарсия заинтересовался? – прозвучал вполне закономерный вопрос от одного из бандитов.

Не успел Хуан открыть рот, как тут же встрял со своими соображениями другой:

– Да наверняка бумажки какие‑нибудь важные.

– А на черта ему эти документы? – Тема стала захватывать и остальных.

– Как на черта? В столице заваруха. Непонятно, кто возьмет верх. А дон Гарсия при любом раскладе должен быть в выигрыше. Может, у русских есть как раз такие документы, которые наш босс использует для укрепления своего положения.

– И что в них такого?

– Ну кто знает?! Может, этот… Как его там… Компармат, – проговорил с ошибкой громила на веслах. – Компармат и на президента, и на повстанцев…

– Заткнитесь, наконец! – злобно прошипел Эскабальдо. – Не вашего ума дела! Наша задача – отыскать то, что нам укажут.

– Так ты сам не знаешь? – спросил детина, который до этого лишь молча внимал всему, что говорили другие.

– Дон Гарсия сообщит обо всем по рации! – продолжал шипеть Хуан. – Мне лично. А уж потом – я вам. Скажет искать документы – будем искать документы. Скажет искать дерьмо – будем искать дерьмо!

Верховод группы был явно на взводе и не орал лишь потому, что не хотел быть услышанным на острове. Встреча с местными жителями никак не входила в планы бандитов. Казалось бы, какая угроза могла исходить от в общем‑то простых с виду рыбаков? Но угроза все‑таки была, и не такая уж маленькая, как могла показаться кому‑то на первый взгляд.

Дело в том, что бандитский главарь Хулио Гарсия давно был знаком со здешним сельским старостой Габриэлем Корсегой. Знакомство это было не из приятных. В свое время они очень сильно конфликтовали между собой. Гангстер пытался прибрать остров к рукам, стараясь дискредитировать алькальда в глазах жителей рыбацкой деревни. Он взялся разоблачить местные культы, объясняя жителям, что староста половину из них придумал сам. А что не придумал, то якобы переврал. Хулио превратил одну из священных полян в футбольное поле для своих головорезов. Они гоняли мяч, доказывая тем самым, что духи, вопреки проповедям Корсеги, не мстят за поругание святого места. Вера части островитян в тот момент сильно пошатнулась. Именно на это и рассчитывал тогда Хулио. В таких условиях можно было поднять вопрос о переизбрании старосты. Бандит бы протолкнул на выборах кандидатуру своего ставленника, а тот бы уже стал управлять деревней исключительно в интересах Гарсии.

В тот день, когда бандиты гоняли мяч, а полселения в смятенных чувствах безмолвно наблюдали за этим, Корсега с группой мужчин был в море и ловил рыбу. Когда Гарсия громко хохотал и кричал, что все эти духи выдумка, из толпы вышла лишь двенадцатилетняя девочка Есения – внучка старосты. Она, как отважный волчонок, набросилась на бандитского босса. Тот сперва опешил, но потом еще сильнее расхохотался и коршуном налетел на девчонку, срывая с нее одежду и пытаясь повалить на землю. Толпа возмутилась. Часть мужчин рванула спасать девочку из грязных лап насильника. Однако «футболисты» стали на их пути с автоматами.

Есения, несмотря на возраст и неравные силы, сопротивлялась как могла – била бандита кулаками, плевала ему в лицо. Но это лишь еще больше раззадоривало Гарсию. Он уже был готов публично изнасиловать девочку. Однако из деревни прибежали вернувшиеся с моря рыбаки во главе со старостой. Все они были вооружены до зубов. У самого Габриэля в руках была снайперская винтовка. Дело едва не дошло до столкновения между бандитами и рыбаками. Староста прострелил главарю мягкие ткани руки и предупредил, что следующий выстрел будет в голову. Хулио был вынужден капитулировать и отпустил девочку.

Под прицелами винтовок и автоматов бандитов выпроводили с острова. На прощание Корсега сказал: «Ты утверждал, что духов нет и они не мстят. Но сейчас ты и твоя шайка убедились в обратном. Уходите и не возвращайтесь сюда ни под каким предлогом. Иначе духи принесут вам неминуемую смерть. И неважно, поглотит ли вас огненная бездна или же вы разобьете свои черепа о пули, выпущенные из наших винтовок». Угроза очень впечатлила бандита. Невзирая на желание отомстить, он все‑таки старался держаться от острова подальше. Что касается Корсеги, то этот инцидент лишь поднял его авторитет среди жителей деревни.

Все, кто ранее усомнился в своей вере, раскаялись и попросили прощения за свое преступное бездействие. Ведь даже без старосты они вполне были в состоянии оказать сопротивление бандитам, стоило лишь взяться за оружие. Это ведь только с виду и алькальд, и все местные рыбаки были такими безобидными. На самом деле вся мужская часть деревни при необходимости могла превратиться в весьма боеспособный отряд. Несмотря на кажущуюся заброшенность острова, он был все‑таки частью латиноамериканской республики, и все пригодные по состоянию здоровья мужчины прошли срочную военную службу в вооруженных силах страны. На острове не было полиции. За правопорядком следили сами островитяне под руководством алькальда. Особых конфликтов внутри рыбацкой общины не случалось. Однако буквально в каждом доме имелось оружие. И после инцидента на священной поляне все еще раз осознали: для чего им это оружие необходимо в первую очередь. На случай нападения чужаков у них даже был разработан особый план,

Date: 2015-10-19; view: 254; Нарушение авторских прав