Глава 13. Кавлик Быгуп

Оказавшись на улице, вдали от опасного подвала, Улита жизнерадостно чмокнула Эссиорха в губы. Тот вздохнул и виновато возвел глаза к небу, явно прося у него прощения.

— Но‑но! Не слишком разбрасывайся! Счастье — скоропортящийся продукт И В магазины не возвращается, — сказала Улита.

— Не знаю, о каком счастье ты говоришь. Счастье — это гармония и внутренний мир среди житейских бурь! — серьезно заметил Эссиорх.

Улита хихикнула.

— Я сама житейская буря. Так что, с гармонией или без гармошки — а ты никуда от меня не денешься! А ты, хитрюга, — предупредила она Нату, — только попробуй повиснуть у него на шее здесь и сеЙчас. И вообще держись со своей контактной магией от него подальше! А то первый же людоед получит хорошее дополнение к рациону!

— Очень мне нужен твой Эссиорх! Он старый! — фыркнула Ната.

— И правильно! "В детском садике можно и посвежее найти, " — как сказал один вампир, заглядывая в ясельную группу, — согласилась Улита.

Чимоданов, наклонившийся было, чтобы без особых церемоний взять Зудуку за ногу и забросить его себе на плечо, внезапно издал короткий вопль и отскочил.

В мягких, гнущихся во все стороны руках Зудуки он внезапно обнаружил маленький двуствольный пистолет — один из тех дорожных пистолетов, что некогда возили в сумочках благонравные Красные Кепочки, смутно опасавшиеся встретить в дороге оборотня.

Зудука захихикал, размахивая пистолетом.

— Где ты его взял? — спросил Чимоданов, терзаемый нехорошим предчувствием.

— Разве непонятно? Твой идиот украл его из лавки проклятых вещей! — мрачно сказала Ната.

— Это правда? — сурово поинтересовался Петруччо.

Зудука заерзал и виновато опустил глазки, однако, когда Чимоданов, вооружившись палкой, попытался подцепить пистолет и закинуть его куда подальше, Зудука отпрыгнул и угрожающе прицелился в хозяина. Петруччо испуганно отступил, к великому торжеству развоевавшегося монстрика.

— Не отдаст! Ни за что не отдаст! Я этого паразита знаю! Я сам такой! — сказал Чимоданов.

— Исчерпывающая характеристика. Можешь не продолжать. И что же делать? Отобрать во сне?

— Он не спит. Никогда, — сказал Чимоданов.

— Весело! Теперь мы все во власти тиранствующей мелочи! — сказал Мошкин.

— Но почему же тогда с Зудукой ничего не случилось? Он же вынес пистолет с наложенным проклятием из лавки, — подозрительно спросила Ната.

— Значит, проклятие опасно только для лопухоидов И магов. Ну там кровь превращается в стекло. Или дыхание замерзает. А у Зудуки нет, ни крови, ни легких, — резонно заметила Улита.

— Выходит, ему бояться нечего? — уточнил Чимоданов.

— Угу. И нам тоже, поскольку хозяин этого предмета Зудука. Но вот если он в кого шарахнет — тогда не позавидуешь. Пуля — часть пистолета, и на нее проклятие может распространиться, — согласилась Улита и, закрыв тему, пошла рядом с Эссиорхом.

За ними, боясь отстать, тащились Ната, Чимоданов и Мошкин. Последним ковылял вооруженный Зудука и томился от желания в кого‑нибудь пальнуть из своей карманной артиллерии.

Улица за улицей они продолжали обходить Лысую Гору, пытаясь хоть что‑то разузнать о Литуле. Нельзя сказать, чтобы лысегорцы очень хотели общаться. К концу третьего часа у Улиты на шпаге появилось четыре новых зазубрины, водолазка Эссиорха была забрызгана зеленой слизью, а Зудука обогатил свою коллекцию подпрыгивающей челюстью. Достаточно было раскрутить ее на шнурке и запустить в кого‑нибудь, как челюсть немедленно начинала щелкать и вцепляться во все выступающие части оппонента, особенную нежность питая к носу и ушам.

По лицу Наты то и дело прокатывались мимические волны, круша неосторожные сердца. Мошкин буксировал за собой по небу небольшое облако, которое при необходимости превращал то в ледяное копье‑сосульку, то в струю раскаленного пара. Петруччо же, чье мастерство с каждым днем становилось все более отточенным, соорудил из глины, грязи и частей бесхозных заборов внушительное чудовище, которое таскалось за ними на ногах‑бревнах для создания массовости. При попытке влезть в очередную драку, оно неосторожно взмахнуло колодезной цепью и едва не проломило голову Улите.

Это и послужило той последней щепоткой урана, которая превратила мирную помойку в радиоактивный могильник. Взбешенная Улита наорала на Чимоданова, походу дела устроила головомойку Нате и Мошкину и, почти насильно дотащив их до гостиницы, отдала на попечение Тугарину‑Змеевичу.

Тугарин уже не сидел за стойкой портье, а меланхолично возился в палисаднике, заряжая картечью небольшую медную пушку.

— Ты смотри, чтобы они не того… Не пропали!

Совсем еще зеленые! — сказал Змеевичу Эссиорх.

— Куда они денутся — вон уже смеркается! — отвечал Змеевич, кивая на солнце, которое, краснея и томясь зевотой, заваливалось за горизонт.

Ната, Чимоданов и Мошкин были отправлены в комнату и усажены играть в подкидного дурака с ведьмой‑отравительницей. Отравительница, дряхлая старушонка чуток помладше Мамзелькиной, была настроена миролюбиво и угощала всех конфетками. Причем конфетки — просто для спокойствия — пробовала первой.

— Только не таскайте карт из отбоя… Она этого не любит! — шепотом предупредил игроков Змеевич.

— Хорошо. Мы будем все время проигрывать! — испуганно предложил Евгеша.

— Ни‑ни! Этого она тоже не любит. Проигрываешь — значит, поддаешься, поддаешься — значит, не уважаешь! — сказал Тугарин, поселяя в робкой душе Мошкина еще большее смятение. Избавившись от лишних попутчиков, Эссиорх и Улита покинули гостиницу.

— Имейте в виду! Ровно в одиннадцать я запираю двери, и до утра! Будете назойливо стучать пальну или бомбу пороховую брошу. Мало ли тут оборотней шляется, — предупредил Тугарин, провожая их до дверей.

— Спасибо, добрый человек на сердечном слове! — поблагодарил его Эссиорх.

На улице, ведущей к «Незваному гостю», они с Улитой встретились с Дафной и Мефодием. Тем нечем было похвастать. О горбуне Лигуле никто ничего не помнил. А если и помнил — благоразумно помалкивал в тряпочку. Депресняк был весь покрыт копотью. Пытаясь разворошить воронье гнездо, он провалился в трубу, скатился в камин, был атакован тремя фуриями, которые кормили пиявками зеленые огоньки.

— Зависать в городе не имеет смысла! — сказал Эссиорх, провожая глазами солнце. — Через полчаса здесь будет полно мертвяков и нежити.. Конечно, можно и до утра с ними провоевать, да только про горбуна Лигула мы все равно ничего не узнаем.

— Так что же делать? — спросил Меф.

— Порыскать по окрестностям. Там внизу у реки, по слухам, живут циклопы. Кто знает, может, они чего помнят… Кладбищ там поблизости нет — и мертвяки не особенно шастают! — предложила Улита.

Мефодий, никогда не видевший живых циклопов, крайне воодушевился.

— Угyм! Можно рискнуть остатками здоровья и наведаться к ним, — заявил он бодро.

Дафне не очень хотелось тащиться к циклопам на ночь глядя, но за компанию она позволила себя уговорить.

Вскоре совсем стемнело. Серп луны покачивался в небе, точно ладья. Золотые гвоздики созвездий банально дырявили небосвод. Городок, в котором они провели весь день, остался позади. Сейчас со склона горы они смотрели на него снизу вверх. В двух местах заметно было зеленоватое свечение, поднимавшееся от земли рассеянными столбами. По словам Улиты, там находились древние магические кладбища. Ухали совы.

— Круто было бы записать этот звук на мобильник! — оценил Мефодий.

Даф грустно посмотрела на него.

— Ты не романтик! — сказала она.

— Чего? — переспросил Буслаев. — А, ну да!…

Они спустились еще ниже. В топких торфяных берегах змейкой ползла мелкая речка. Её вода казалась неподвижной. Здесь, на самой границе Лысой Горы и лопухоидного мира, и жили циклопы.

Вначале Мефодий почуял запах дыма и лишь за тем заметил вход в пещеру. Вечно голодный Депресняк стал с интересом принюхиваться.

— Э‑э! Нет! Этого с собой не берем! — категорично сказала Улита. — Таких клиентов кафе не обслуживает!

— Почему это не берем? — возмутилась Даф.

— Потому что он будет мешать деловым переговорам! И вообще: животных любят все, но некоторые любят их на обед. И не надо, пожалуйста, говорить, что твой кот самый крутой! Циклопы тоже, поверь, не ногой сморкаются! — заявила Улита.

Взвесив все за и против, Даф согласилась посидеть с Депресняком снаружи. Кот, крайне недовольный таким решением, шипел, как паровая машина, задумавшая взорваться. Мефодий, чтобы не бросать Дафну, остался с ней. Эссиорх утешил его, сказав, что циклопов он увидит еще не раз, и отправился в пещеру вслед за Улитой.

У костра сидели три циклопа, одетые в овечьи шкуры, и жарили на вертеле кабана. У одного циклопа борода была пегая, у другого — рыжеватая, у третьего же вместо бороды торчали светлые клочки, похожие на обрывки мочалки. Увидев Эссиорха и Улиту, первые двое циклопов вскочили и схватились за узловатые дубины. Судя по всему, еще недавно эти дубины были молодыми соснами.

— Приятного аппетита, господа! Да пребудут с вами добро и мудрость! — вежливо сказал Эссиорх.

Циклопы хмуро переглянулись, видно, не слишком скучая без упомянутых качеств.

— Ты куда это клонишь? На ужин напрашиваешься? — спросил самый здоровый, ревниво кивая на место у костра рядом с подрумянивающимся кабаном.

Эссиорх улыбнулся той мудрой и всепонимающей улыбкой, которую полгода отрабатывал на курсах доброжелательности в Прозрачных Сферах.

— Благодарим вас за приглашение, друзья! Мы не испытываем голода! Мы морально уже упиваемся вашим здоровым и жизнерадостным видом!

Циклопам это не понравилось. Склонные к поспешным выводам, они попытались сразу перейти к членовредительству.

— Чем ты там упиваешься, биовампирюка! Ща доупиваешься! Давил таких и буду давить! — прохрипел пегобородый, с нездоровым интересом косясь на голову хранителя.

Не дожидаясь, пока циклоп испытает ее на прочность, Эссиорх щелкнул пальцами. Дубина в руках у пегобородого вспыхнула и превратилась в пепел. Циклоп тупо уставился на опустевшую ладонь.

— Маг недоделанный! Так бы сразу и сказал! — произнес он сипло.

Рыжеватый циклоп резко наклонился и что‑то схватил с земли двумя руками.

— Мы пришли к вам с миром! — напомнил Эссиорх и взглядом отправил летящий в него десятипудовый валун по обратному адресу.

Циклоп с воем схватился на подбитый глаз.

— Больше вопросов у аудитории нет? — вежливо спросил хранитель.

Вопросов у аудитории больше не было. Угрюмо ворча, циклопы уселись у костра и продолжили вращать вертел. Улита и Эссиорх присмотрелись к ним. Два циклопа были ничего себе — грубые, огромные. С единственным светофорным глазом. Третий циклоп двигался заторможенно, был одутловат и пускал слюни.

— Он у нас дебил! — оправдываясь, пояснил пегобородыЙ.

— Бубыл! Бубыл! — радостно согласился одутловатый, выковыривая из носа полуметровую козявку с явным намерением прямо сейчас начать ужин.

Пегобородый ударил его по руке. Одутловатый обиделся и заревел так, что задрожала гора. Подождав, пока он утихнет, Эссиорх спросил у циклопов про горбуна Лигула. Гиганты отнеслись к словам «горбун Лигул» так, как отнеслись бы к любому словосочетанию нематерного содержания — то есть никак. Пожав плечами, Эссиорх двинулся было к выходу, но тут Улита извлекла из голенища сапога холст.

— Лучше один раз отравиться супом из пакетика — чем сто раз посмотреть рекламу! — сказала она, разворачивая холст. — Вы когда‑нибудь видели этого типа? Поглядите‑ка сюда!

Когда на холст упал свет костра, нарисованный Лигул недовольно завозился на портрете и стал хвататься за меч. На двух первых циклопов картина не произвела впечатления.

— Не‑а, незнаем такого, — заявили они. Зато дебил внезапно очень возбудился и замахал руками.

— Буши‑вуши! — залопотал он.

Улита и два других циклопа с недоумением посмотрели на него.

— Ты что, знаешь его? — спросила ведьма.

Циклоп пустил в костер слюну.

— Буши! — повторил он и дернул себя за ухо. Горбун Лигул на портрете брезгливо отвернулся. Это привело одутловатого циклопа еще в больший восторг.

— Кавлик Быгуп… Буши! — повторил он.

— Молчи, дурак! — лениво буркнул пегобородый. — Какой еще Быгуп? А вы, уважаемые, топали бы отсюда! Сказано вам: ничего не знаем!

Улита с Эссиорхом в замешательстве переглянулись.

— Не затыкай его! Что он там бормотал‑то? — вдруг пришел на помощь циклоп с рыжеватой бородой.

— Вуши‑вуши! Кавлик Быгуп! Вуши! — захлебнулся в словах дебил.

— Погоди! Он сказал «вуши»? — заинтересовался и пегобородыЙ.

— Вуши! — залопотал дебил. — Кавлик Быгуп! Вуши‑вуши!

И вновь дернул себя за ухо. Пегобородый почесал в затылке.

— Ну‑ка! — сказал он. — Кавлик Быгуп, говоришь? Ну‑ка, малый, дай еще разик взглянуть!

Заграбастав портрет, он уставился на него единственным глазом. Лигул кривлялся с портрета, делая ему какие‑то знаки. К счастью, циклоп не понимал намеков.

— Оба‑на! Это не тот ли малый, что нашему Тофырю уши чистил? Узнал, поди ж ты! — обратился он к приятелю.

— Кажись, он и есть, — отвечал рыжебородый. — Сколько веков прошло, а наш дурак не забыл!

ПегобородыЙ покачал головой.

— Ишь! Картину с малого нарисовали! В доспехах, млин! Рожа важная! И где сейчас, к примеру, этот парень? — спросил он у Эссиорха.

— В Тартаре! — сказал хранитель.

— В Тартаре? Ишь ты! Помер, что ли, бедолага?

Улита замешкалась, что ответить. Ответа, впрочем, не понадобилось.

— И впрямь помер, раз в Тартаре… А уши‑то хорошо чистил! Прям чуть ли не с головой в ухо нырял нашему Тофырю! Мастер был! — с сожалением сказал циклоп.

— Кавлик Быгуп! Вуши! — нежно повторил слабоумный и пригорюнился, вспоминая о временах давно минувших, когда лес вокруг был молодым, а уши розовыми, как у младенца.

— А зачем уши чистил‑то? — трепетно задала Улита самый важный вопрос.

— А шут его знает зачем. Вроде как кто‑то ему сказал, что сера из ушей поможет малёк подрасти. Вот он и бегал тут по Лысой Горе чуть ли не с год. К великанам приставал, к циклопам… чтобы, значит, уши им вычистить. Натирался серой, с головы до пят, воняло от него… ан нет, не вырос! Выходит, наврали ему!

Циклоп хмыкнул и подбросил в костер дровец.

— А что, чай, важная была птица этот ваш Быгуп? До того, как в Тартар попал? — спросил пегобородыЙ.

— Важная ещё какая важная! — сказала Улита. На нее напал приступ нервного смеха. Эссиорху пришлось даже выволакивать ее наружу и окунать головой в реку.

— Кавлик Быгуп! Вуши! — все повторяла она.