Глава 5. В тот же вечер, поужинав в ресторане «Голубая Лисица», Чак позвонил домой своему шефу Джеку Элвуду

В тот же вечер, поужинав в ресторане «Голубая Лисица», Чак позвонил домой своему шефу Джеку Элвуду.

– Хочу взглянуть на создание, которое вы назвали Даниэлем Мэйджбумом, – осторожно сказал он.

Лицо шефа на небольшом экране сморщилось в улыбку.

– Отлично. Это легко сделать – возвращайся в свои шикарные апартаменты, и Дэн приедет к тебе. Сейчас он у меня: моет посуду на кухне. Так что же заставило тебя решиться?

– Да так, особой причины нет. – Чак повесил трубку. Он вернулся к себе и стал ждать Дэна. Вечером, когда старинные лампы были включены, комната выглядела еще более Удручающей.

Через некоторое время он услышал голос в коридоре – мужской голос, который спрашивал о нем. Затем в голове возникли мысли липкой плесени:

«Господин Риттерсдорф, здесь какой‑то человек ищет вас. Пожалуйста, откройте дверь и примите его».

В коридоре стоял невысокий пожилой мужчина в вышедшем из моды костюме и с заметным животиком.

– Это вы Риттерсдорф? – произнес гость требовательным, сердитым тоном. – Ох, что за дыра! Здесь полно всяких странных тварей. Непонятно, что здесь делает землянин? – Он вытер красное, потное лицо носовым платком. – Я Банни Хентмэн. Вы ведь писатель, не так ли? Или это все мистификация?

– Да, я пишу речевые тексты для роботов, – сказал Чак. «Конечно, это дело рук Мэри. Очередное предложение о работе. Чтобы выжать из меня побольше».

– Вы что, не узнали меня? – сердито проговорил Хентмэн. – Разве я не известен всему миру? Вы, наверно, не смотрите телевизор. – Он раздраженно запыхтел сигарой. – Итак, я здесь. Вы хотите работать на меня или нет? Послушайте, Риттерсдорф, я не привык валяться у кого‑либо в ногах. Но пишете вы прекрасно – должен признать это. Где ваша комната? Или мы так и будем торчать в коридоре?

Заметив полуоткрытую дверь комнаты Чака, он без приглашения направился к ней, прошел внутрь и скрылся из виду. Быстро соображая, Риттерсдорф последовал за нежданным пришельцем.

«От него, очевидно, так просто не отделаться, – понял он. – Ну и пусть: устроим небольшую проверку для Дэна Мэйджбума».

– Понимаете, – сказал он телекомику, прикрыв за собой дверь, – я не очень‑то стремлюсь получить это место.

– Знаю, знаю, – проговорил Хентмэн, кивая. – Вы патриот. Вам нравится делать роботов‑разведчиков. Слушайте. – Он вытянул палец. – Я могу платить вам ВТРОЕ больше, чем они. Кроме того, вы получите полную свободу в выборе тем. Конечно, последнее слово всегда останется за мной в смысле использования и подачи материала…

Комик с ужасом оглядел комнату.

– Боже! Эта келья напоминает мое нищее детство в Бронксе. Вот это и есть настоящая бедность. Что случилось? Неужели жена обобрала вас до нитки через суд? – Его глаза подрагивали, выражая сочувствие. – Да, знаю, такое может случиться. Сам трижды разводился, и каждый развод стоил мне бешеных денег. Закон на стороне женщины, ничего не поделаешь! А эта ваша жена… Привлекательная, однако… – Хентмэн неопределенно взмахнул рукой. – Не знаю. Она несколько холодновата – понимаете, что я имею в виду? Из тех, кто высчитывает все наперед. Не завидую вам, дружище. С такими женщинами нужно постоянно быть начеку, не то она подсунет тебе горькую пилюлю в самый неподходящий момент. С ними нельзя связываться надолго: лучше ограничиться простой интрижкой. Он с жалостью посмотрел на Чака.

– Но, как я вижу, вы из тех, кто воспринимает женщин слишком серьезно. Бьется с открытым забралом, так сказать… Вот, батенька, что я вам скажу: эта женщина переедет через вас всеми четырьмя колесами и оставит плоским, как ослиная задница.

В дверь постучали, и в голове Чака снова возникли мысли Смайла Раннинга Клама:

«Еще один посетитель, господин Риттерсдорф. На этот раз помоложе».

– Извините, – сказал Чак Хентмэну и направился к двери. Симпатичный молодой человек, одетый по последней моде – в новый костюм от «Братьев Хардинг», – увидев Чака, сказал:

– Господин Риттерсдорф? Я Даниэль Мэйджбум. Господин Элвуд просил зайти к вам.

«Великолепная работа. Ни за что не признал бы в нем симулакрума». Чак был в восторге.

– Здравствуйте, – сказал он, – заходите.

Познакомьтесь, Мэйджбум. Это знаменитый комик Банни Хентмэн. Вы должны знать – топ‑топ, бум‑бум – Хентмэна, который появляется на экране в костюме кролика с глазами‑крестиками и большими хлопающими ушами.

– Очень, очень рад, – воскликнул Мэйджбум, протягивая руку; мужчины обменялись рукопожатием, оценивая друг друга. – Смотрел ваше шоу много раз и просто умирал со смеху.

– Здравствуйте, – пробормотал Хентмэн, сурово посмотрев на Чака.

– Дэн – наш новый сотрудник, – объяснил Чак. – Я первый раз встречаюсь с ним. – Потом добавил:

– Мы будем вместе работать.

– Нет, – энергично возразил Хентмэн, – вы будете работать со мной, разве вы не поняли? Я принес готовый, уже составленный контракт. Мои юристы потрудились на славу. – Он полез в карман пиджака, сердито глядя на Чака.

– Я, наверное, не вовремя, – заметил Мэйджбум, осторожно отпрянув назад. – Могу зайти позже, господин Риттерсдорф. Чак, если позволите.

Хентмэн взглянул на Мэйджбума. Затем, пожав плечами, развернул контракт.

– Глядите, сколько я буду платить вам. Видите? – Он потыкал в бумагу пальцами с зажатой в них сигарой. – Разве ваша работа по изготовлению шпионов даст вам столько? Поймите же, заставлять Америку смеяться не менее патриотично – смех укрепляет наши моральные ценности и помогает победить красных. Наша работа ГОРАЗДО более патриотична, чем та, которой вы сейчас занимаетесь. Все эти роботы, эти холодные идиоты вызывают у меня содрогание.

– Совершенно согласен с вами, – неожиданно заговорил Даниэль Мэйджбум. – Однако, господин Хентмэн, есть ведь и другая сторона медали, если вы позволите мне вставить пару слов. Господин Риттерсдорф, то есть Чак, выполняет работу, которая под силу лишь немногим. Программирование симулакрумов – это поистине искусство, ведь неумело обученный робот похож на медведя – даже ребенку под силу отличить его от живого человека. А если программа написана мастерски…

Мэйджбум широко улыбнулся.

– Жаль, что вам не приходилось видеть симулакрумов Чака в деле. Просто потрясающее зрелище. Кроме того, у нас есть и другие высококлассные специалисты – например, господин Петри, который пишет тексты в некотором смысле даже лучше, чем Чак.

Чаку стало ясно, что Пит Петри явно приложил руку к программированию Даниэля Мэйджбума, и не смог сдержать улыбку.

– Может быть, я тоже найму этого парня – Петри, – мрачно проговорил Хентмэн, – если он так хорош.

– Естественно! Пит Петри подойдет для вас гораздо лучше, – не унимался Мэйджбум. – Догадываюсь, что именно вас привлекает в текстах Чака – юмор. Но позволю себе заметить: юмор у господина Риттерсдорфа все‑таки не столь выразителен и последователен, как требуется для вашей программы. Сомневаюсь, что Чак найдет в себе силы перестроиться, если будет работать у вас. Однако, когда речь идет о программировании роботов…

– Помолчите! – раздраженно проговорил Хентмэн. Затем обратился к Чаку:

– Терпеть не могу, когда меня отвлекают от дела! Давайте‑ка лучше пойдем куда‑нибудь в более спокойное место и все обсудим.

В голове Чака опять сформировались слова липкой плесени:

«Та красивая девушка – хотя вы и отметили, что она не сделала операцию поднятия груди – входит в здание. Она направляется к вам, господин Риттерсдорф; я уже сообщил ей, что вы дома».

Телекомик тоже, очевидно, уловил мысли ганимедянина, так как в отчаянии произнес:

– Черт возьми, здесь вообще можно поговорить спокойно или нет? Что это еще за наваждение?

– Госпожа Триест не помешает вашему разговору, господин Хентмэн, – выпалил Мэйджбум, и Чак посмотрел на симулакрума, пораженный тем, что тот знал о существовании Джоанны. Потом догадался:

«Он управляется дистанционно. Ясно, что это не программа. Петри руководит им из Сан‑Франциско».

Дверь открылась. На пороге в нерешительности стояла Джоанна Триест в сером свитере и джинсовой юбке, но без чулок и в туфлях на высоких каблуках.

– Я отвлекаю вас, Чак? Господин Хентмэн! – Девушка зарделась от радости. – Я сотни раз видела вас на экране! Вы мне кажетесь величайшим из живущих ныне комиков! Вы просто такой же великий, как Чарли Чаплин и остальные гении прошлого!

Ее глаза сверкали, она подошла к Хентмэну и встала рядом.

– Вы что, друг Банни Хентмэна? – с завистью спросила она у Чака. – Жалко, что вы не рассказывали мне об этом раньше.

– Мы пытаемся прийти к соглашению, – проворчал Хентмэн. – Итак, на чем мы остановились? – Он заходил взад и вперед по комнате, с него градом тек пот.

– Нет, я сдаюсь, – объявил он. – Я не могу нанять вас, вы слишком общительный человек. Писателям полагается быть замкнутыми аскетами, живущими в одиночестве.

Джоанна Триест оставила дверь открытой, и все увидели, как, колыхаясь, в комнату вползала липкая плесень.

«Господин Риттерсдорф, – раздались ее мысли, – мне настоятельно необходимо поговорить с вами наедине. Сейчас же. Не могли бы вы на минуточку зайти ко мне в комнату?»

Хентмэн повернулся спиной к остальным и прорычал что‑то в негодовании, потом подошел к окну и уставился в него. Чак в недоумении последовал за липкой плесенью.

– Закройте дверь и подойдите поближе, – сказал ганимедянин. – Я не хочу, чтобы кто‑нибудь подслушал то, что я буду говорить вам.

Чак приблизился.

– Этот странный господин, Даниэль Мэйджбум, – тихо начал вещать ганимедянин, – не человек, а искусственная конструкция. В нем отсутствует личность; кто‑то управляет им издалека. Я решил, что хорошо бы предупредить вас об этом, потому что вы все‑таки мой сосед.

– Спасибо, я об этом знаю, – сказал Чак.

Ему стало не по себе; он не хотел, чтобы ганимедянин залезал в его мысли из‑за направления, которые те приобрели совсем недавно.

– Послушайте… – начал было Чак, но плесень опередила его.

– Я уже исследовал этот материал в вашем мозгу, – проинформировал его ганимедянин. – Ненависть по отношению к жене и позыв к ее убийству. У каждого время от времени возникают подобные импульсивные желания, и вообще‑то я не должен обсуждать их с кем‑либо. Но, как священник или врач, телепат обязан…

– Вот и не будем обсуждать, – буркнул Чак. То, что Смайл Раннинг Клам знал о его намерениях, представляло их в совершенно ином свете. Теперь, возможно, ему придется отказаться от своего замысла… Ведь если только обвинителю удастся привести липкую плесень в суд…