Кавказская нефть. 8 page

Ближе к концу августа 1942 г. дивизии 5-го корпуса начали штурм Новороссийска - крупной морской крепости на восточном побережье Черного моря. Новороссийск, население которого составляло тогда 95 000 человек, представлял собой важный порт с судостроительными доками, холодильными установками, комбинатами по переработке рыбы и другими промышленными предприятиями.

125 и 73-я пехотные дивизии проложили себе путь через предгорья Кавказа и вышли на подступы к городу. Море открылось им совершенно неожиданно. Увидев его с высоты, полковник Фрибе, командир 419-го пехотного полка, приказал радировать своему другу, полковнику Рейнгардту из 421-го пехотного полка: "Таласса, таласса - море, море!" Так, согласно древнегреческому историку Ксенофонту, 2400 лет назад восклицали греческие авангарды, когда после тяжелейшего перехода горами Малой Азии вышли к Трапезунду, расположенному как раз напротив Новороссийска.

Однако для овладения им полкам 125 и 73-й пехотных дивизий понадобилось пролить немало пота и крови. Только после ожесточенных сражений оборонявшие Новороссийск части советской 47-й армии оставили город.

6 сентября 1942 г. лейтенант Циглер повел 1-й батальон 186-го пехотного полка - головную часть 73-й пехотной дивизии - на штурм порта и гавани.

К 10 сентября город и пригороды полностью находились в руках немцев. С первой задачей боевая группа Руоффа справилась. Следующим пунктом был Туапсе - ключевой пункт на узкой прибрежной равнине. Туапсе стал поворотным пунктом в судьбе армейской группы Листа.

Кроме 5-го пехотного корпуса, 44-го стрелкового корпуса и 57-го танкового корпуса, 17-я армия включала в свой состав 49-й горнострелковый корпус, состоявший из немецких 1 и 4-й горнострелковых дивизий, а также румынской 2-й горнострелковой дивизии. Такое сочетание пехотных, стрелковых и горных войск было выбрано неспроста. В то время как пехотные дивизии генерала Витцеля овладевали Новороссийском фронтальной атакой через лесистые подножья Северо-Западного Кавказа, 97 и 101-я стрелковые дивизии, продвигавшиеся за 57-м танковым корпусом через Майкоп, уже прокладывали себе путь дорогами "Лесного Кавказа" к порту Туапсе. Стрелковые дивизии имели прекрасную подготовку к ведению боевых действий в горных районах. Горным же стрелкам генерала Конрада приходилось пробиваться к побережью Черного моря через расположенные на высоте 3000 и 4000 м высокогорные перевалы Центрального Кавказа, чтобы, так сказать, войти с черного хода. Целью их являлось взятие Сухуми - города на поросшем пальмами субтропическом берегу и столицы Абхазской Автономной Советской Социалистической Республики. Отсюда до турецкой границы в районе Батуми оставалось около 150 километров.

Позади передовых моторизованных боевых групп мотопехотной дивизии СС "Викинг" и словацкой моторизованной дивизии горные стрелки генерала Конрада 13 августа развернули атаку из степи на высокогорные перевалы Кавказа - 4-я горнострелковая дивизия справа, с целью овладеть перевалами в истоках реки Лаба, а 1-я горнострелковая дивизия слева, чтобы наступать через перевалы вдоль ледников Эльбруса, от которых берет свое начало река Кубань. Самой важной переправой служил Клухорский перевал, расположенный на высоте 2800 метров, из которого начиналась старая Сухумская военная дорога.

На участке 1-й горнострелковой дивизии майор фон Гиршфельд с 2-м батальоном 98-го горнострелкового полка осуществил смелый бросок к самому входу на перевал, который блокировали крупные силы русских. Взять рубеж с фронтальной атаки было невозможно. Но фон Гиршфельд показал русским, как умеют воевать в горах немцы. Он связал противника боем по фронту и обошел его по отвесным горным склонам, после чего ударил в тыл. Самая высокая точка Сухумской военной дороги находилась в руках немцев к вечеру 17 августа.

Стремительный как молния майор фон Гиршфельд, продолжая быстрое продвижение в Клычскую долину, овладел селением Клыч у подножья гор и оказался посредине роскошных лесов на Черноморском побережье. Еще один последний прыжок - и немцы овладеют прибрежной равниной.

Но неожиданное продвижение на равнину не осуществить ослабленными войсками. Русские с яростным упорством защищали выходы с гор. Один из главных объектов, Сухуми, находился всего в 40 километрах. Но положение майора фон Гиршфельда, далеко оторвавшегося от своих, имевшего в своем распоряжении только горстку людей, вынужденного полагаться только на самого себя, становилось очень опасным. На левом фланге образовалась огромная пустота - танковая армия Клейста все еще оставалась в степи к северу от Эльбруса.

Оказавшись перед лицом подобной ситуации, генерал Конрад решился на смелую операцию с целью прикрыть левый фланг корпуса. Капитан Грот с ротой высокогорных альпинистов, состоявшей из проводников и скалолазов, получил задание пройти на перевалы Эльбруса, расположенные на высоте около 4000 метров, и отрезать долину Баксана, откуда противник угрожал немецкому флангу.

Такого поля битвы война еще не знала. Изрезанные глубокими расщелинами горы с отвесными ржаво-красными порфировыми склонами поднимались на тысячи метров. Далекие льды ледника Асау блистали на солнце.

Ожесточенные бои бушевали за бывшую царскую охотничью резиденцию Кругозор, расположенную на высоте более 3000 метров над широкой расщелиной Баксанской долины. Рядом возвышалась одна из красивейших в мире гор - гора Ушба высотой 4700 метров. Только Казбек, расположенный далее на восток по Военной грузинской дороге, да два пика Эльбруса превосходили ее высотой. Вполне естественно, солдаты 1-й горнострелковой дивизии, на пути наступления которых стояла гора Эльбрус, хотели покорить гигантскую вершину. Подобная операция не имела, конечно, никакой военной ценности, но что будет с миром, если там узнают о том, что на самой высокой горе Кавказа развевается знамя со свастикой.

Поэтому генерал Конрад разрешил совершить восхождение, на условиях, что оно будет осуществляться совместно солдатами 1 и 4-й дивизий. Мудрое решение, поскольку оно не задевало альпинистской гордости 4-й дивизии.

Экспедицию возглавлял капитан Грот. Участники ее от 4-й горнострелковой дивизии находились под командованием капитана Гэммерлера. Уже очень скоро скалолазов ждал любопытный сюрприз. Обер-лейтенант Шнайдер с командой связистов выступил из лагеря раньше основной группы, поскольку позднее тяжелое радиооборудование стало бы задерживать их в пути. Далеко впереди, на дальнем конце огромного ледника солдаты увидели фантастический Дом интуриста, который Советы возвели на высоте 4000 метров, - массивное овальное сооружение без каких-либо выступов, полностью покрытое алюминием. Оно походило на гондолу гигантского воздушного судна. В этом поразительном ледниковом отеле имелось сорок номеров, способных принять сто человек. Над ним находилась метеостанция, а под главным строением располагалась кухня.

Шнайдер со своей командой быстро продвигался по снегу ледника, который еще не умягчился под лучами дневного солнца. Внезапно в бинокль обер-лейтенант увидел перед зданием советского солдата.

– Осторожно, - предупредил Шнайдер своих людей. По его приказу они свернули с прямого пути, обошли отель и заняли боевые позиции среди скал.

Затем появился капитан Грот. Один. Немцы не могли предупредить его, и русские захватили капитана. Советский гарнизон состоял из трех офицеров и восьми солдат. Они разместились там только утром.

Грот тут же разобрался в ситуации и стал действовать. Один из русских офицеров говорил по-немецки, и Грот объяснил ему, сколь безнадежна их ситуация. Он указал на приближавшиеся группы альпинистов и на взвод связи, который занял позиции в скалах. Так ему удалось уговорить русских уйти добровольно. Однако четверо красноармейцев пожелали остаться с Гротом и подождать подхода главных сил экспедиции, чтобы предложить им себя в качестве носильщиков.

Следующий день, 18 августа, объявили днем отдыха. Горным стрелкам надо было привыкнуть к высоте. 19 августа предстояло начать штурм горной вершины. Но внезапная вьюга расстроила планы. 20 августа сильные грозы с градом вынудили альпинистов ждать в здании на горе Эльбрус.

21 августа ясное утро обещало хороший день. Они выступили в 03.00 капитан Грот с шестнадцатью людьми и капитан Гэммерлер с пятью.

В 06.00 радужным надеждам пришел конец. Ветер с черноморского побережья принес непогоду. Туман, а потом и снег встали на защиту пика гигантской горы. Найдя маленькое убежище, Грот и Гэммерлер со своими людьми остановились для передышки. Вернуться и попытаться позднее? Нет - горные стрелки не желали отступать.

Они пошли. Подъем в разреженном воздухе, в обжигающем холоде стал зловещей гонкой. Снег залеплял людям глаза. Метель завывала на ледяном склоне хребта. Видимость не превышала 10 метров.

К 11.00 они покорили ледяной склон. Капитан Гэммерлер стоял на самой высокой точке хребта. Впереди вновь начинался склон. Совершенно ясно, что офицер находился на вершине.

Унтер-офицер Куммерле из 1-й горнострелковой дивизии утрамбовывал снег вокруг древка боевого знамени рейха. Затем солдаты воткнули в землю штандарты 1 и 4-й горнострелковых дивизий с эдельвейсом и горечавкой. Короткое рукопожатие - и экспедиция начала спуск. Теперь весь мир узнает, что знамя со свастикой развивается на высочайшем из хребтов Кавказа.

Завоевание Эльбруса немецкими горными стрелками, успешный подъем на совершенно незнакомую им гору, да еще в такую ужасную погоду, стал грандиозным достижением в деле покорения вершин. Его не умаляет даже тот факт, что через несколько дней, когда установилась хорошая погода, доктор Рюммлер, специальный корреспондент при корпусе, обнаружил, что флаги установлены не в тригонометрической точке самого высокого пика, а примерно в 40 метрах ниже. В тумане и ледяной вьюге 21 августа горные стрелки принял эту точку за настоящую вершину.

Но вернемся к боям на горных перевалах. В то время как батальоны 1-й горнострелковой дивизии прокладывали себе путь через Клухорский перевал и по старой обветшавшей Сухумской военной дороге, в виду 5600-метрового Эльбруса, генерал-майор Эглзеер вел солдат своей 4-й горнострелковой дивизии из Австрии и Баварии через высокогорные перевалы главного хребта. Полковник фон Штеттнер с 1 и 3-м батальонами 91-го горнострелкового полка овладели перевалами Санчаро и Алустраху, расположенными на высоте 2500 и 3000 метров. Таким образом был преодолен главный горный хребет, и теперь дорога лежала вниз к перевалам у подножья и в субтропические леса района Сухуми.

Майор Шульце с 3-м батальоном 91-го горнострелкового полка штурмом взял Бгаларский перевал и оказался непосредственно над лесистыми склонами, резко обрывавшимися к прибрежной равнине. Берег - главная цель - находился всего в 20 километрах.

Стрелки прошли более 200 километров по горам и ледникам. Небольшие по численности подразделения вели бои на высоте 3000 метров, громили превосходящие силы противника, взбираясь на головокружительные высоты, проходя под пронизывающим до костей ветром по отполированным ледяным склонам, выбивая врага с позиций, считавшихся неприступными. Теперь эти люди в буквальном смысле видели перед собой цель похода, но не могли достигнуть ее.

Для решающего броска на побережье боевая группа Штеттнера располагала всего двумя орудиями с боезапасом по двадцать пять выстрелов на каждое.

– Пришлите боеприпасы, - радировал командир. - Где же наши самолеты? Где альпийские стрелки со своими мулами?

Нет - самолетов не было. Что до Альпийского корпуса, то он маршировал к Дону в направлении Сталинграда.

Полковник фон Штеттнер, командир храброго 91-го горнострелкового полка, находился в долине Бзыби в 30 километрах от Сухуми.

Майор фон Гиршфельд со своими солдатами стоял в долине Клыча, в 40 километрах от берега.

97-я стрелковая дивизия генерал-майора Руоффа с боями пробилась в точку на расстоянии 50 километров от Туапсе. В составе этой дивизии сражались валлонские добровольцы из бригады "Валлони" подполковника Люсьена Липпйра.

Но ни в одном из этих мест не было достаточно крупных для последнего рывка сил. Советские войска оказывали упорное сопротивление. Штурмовые формирования группы армий "A" были измотаны неделями тяжелых боев, а пути снабжения - растянуты свыше всех мыслимых пределов. Люфтваффе приходилось делить силы между Доном и Кавказом. Вдруг получилось так, что в воздухе стали господствовать советские ВВС. Советская артиллерия также имела численное превосходство. Немецким войскам не хватало всего нескольких десятков истребителей, полдюжины батальонов и несколько сотен мулов. Теперь, когда до цели оставались считанные километры, все это отсутствовало.

Та же картина наблюдалась и на всех других фронтах - повсюду. Везде, где операции достигали кульминации и где важнейшие задачи находились на грани решения, немецкие армии фатальным образом страдали от нехватки войск, снабжения и техники. Под Эль-Аламейном, всего в 100 километрах от Нила, Роммель умолял прислать ему несколько десятков самолетов, чтобы противодействовать воздушным армадам британцев, и несколько сотен танков с несколькими тысячами тонн горючего. В селах к западу от Сталинграда штурмовые роты 6-й армии просили о нескольких штурмовых орудиях, о двух или трех свежих полках, располагавших противотанковыми орудиями, штурмовыми саперными частями и танками. В пригородах Ленинграда и на подступах к Мурманску - везде командиры сетовали на нехватку того самого знаменитого последнего батальона, который всегда решает исход битвы.

Но Гитлер не мог послать этого последнего батальона ни на один из своих фронтов. Война сделалась слишком большой для Вермахта. Всюду от солдат требовалось сражаться на пределах сил и возможностей, и всюду фронты были опасно растянутыми.

Над полями боев всюду от Атлантики до Волги и Кавказа кружились призраки катастрофы. Где прогремит первый гром? 7. Дальняя разведка к Астрахани 130 километров через вражескую территорию на бронемашине разведки Неизвестная железнодорожная ветка нефтеснабжения - Лейтенант Шлип звонит начальнику станции Астрахани - Казаки капитана Загородного.

В районе боевых действий 1-й танковой армии, которая образовывала восточное крыло группы армий "A", 16-я моторизованная пехотная дивизия прикрывала открытый левый фланг посредством цепи опорных пунктов. Было 13 сентября 1942 г. в Калмыцкой степи восточнее Элисты.

– Поспешите, Георгий, надо приготовиться - через час выступаем.

– Слушаюсь, господин обер-лейтенант, так точно, - прокричал казак Георгий и поспешно удалился. Обер-лейтенанту Готтлибу импонировало его рвение.

Георгий был уроженцем Краснодара. Немецкий он выучил в педучилище. Прошлой осенью, будучи посыльным, он угодил прямо в руки мотоциклистов 16-й моторизованной дивизии. С тех пор он оказывал разные услуги 2-й роте сначала как помощник повара, а позднее как переводчик. У Георгия, которому в роте все доверяли, так что в критических ситуациях он даже стрелял из пулемета, имелся ряд причин ненавидеть Сталина и большевизм.

Лейтенант Готтлиб только что вернулся с совещания с командиром 165-го мотоциклетного батальона - части, которая позднее стала 116-м танковым разведывательным батальоном. На совещании обговаривались последние детали разведывательного рейда через Калмыцкую степь к берегам Каспия. Генерал-лейтенант Хайнрици, командир 16-й моторизованной дивизии, которая недавно сменила 52-й корпус в районе Элисты, хотел знать, что происходит в огромной пустыне, протянувшейся вдоль фланга Кавказского фронта. Между районом к югу от Сталинграда и рекой Терек, на которую 30 августа около Моздока вышел 394-й мотопехотный полк майора Папе 3-й танковой дивизии, образовалась брешь шириной 300 километров. Огромным туннелем тянулась эта неизведанная территория между Волгой и Тереком; основанием треугольника служил берег Каспийского моря. Оттуда можно было ожидать любых сюрпризов. Поэтому следовало проверить, что там происходит.

Задача патрулирования громадного куска ничейной земли в конце августа была поставлена, по сути дела, одной немецкой дивизии - 16-й моторизованной. Базировалась она в районе Элисты в Калмыцкой степи. Поначалу дозоры и разведка к берегам Каспия и устью Волги осуществлялись силами подразделений дальней разведки. Усиления ждать не приходилось до конца сентября, когда должны были подтянуться части специального командования "F" генерала авиации Фельми.

Именно тогда 16-я моторизованная дивизия и заработала свое прозвище "Борзая дивизия" - название, которое впоследствии уже 16-я мотопехотная дивизия, а затем и 116-я танковая дивизия носили с гордостью.

Не считая некоторых незаменимых специалистов, в операции принимали участие только добровольцы. Первая крупная экспедиция отправилась в путь по обеим сторонам дороги Элиста-Астрахань в середине сентября. Участвовали четыре разведывательных команды. Им ставили следующие задачи: (1) Установить факт присутствия войск противника в окне между Тереком и Волгой, и если они есть, то где именно; пытается ли противник переправлять свои войска по Волге; где располагаются его части, и отмечается ли какое-либо движение войск по дороге вдоль реки между Сталинградом и Астраханью.

(2) Предоставить подробные сведения о состоянии дороги, характере берега Каспийского моря и западного берега Волги, а также новой и пока неизвестной железнодорожной линии между Кизляром и Астраханью.

Команды отправились на задание в воскресенье, 13 сентября, в 04.30. Пронизывающий ветер дул из степи, с момента захода солнца становилось все холоднее и холоднее.

Разведывательные команды, отправлявшиеся в свой авантюрный 150-километровый рейд по неизведанной, негостеприимной вражеской территории, располагали соответствующим снаряжением. В каждую команду входило две четырехосных разведывательных бронированных машины с 20-мм зенитными орудиями, мотоциклетный взвод (двадцать четыре человека), две или три 50-мм противотанковых пушки - самоходные или же установленные на пехотных бронетранспортерах - и одно инженерно-саперное отделение с соответствующим снаряжением. В колонну входило пять грузовиков - на двух везли горючее, еще на двух воду, а на пятом запас продовольствия - и команды ремонтников и техников-эксплуатационников на вездеходах. И наконец, врач, связисты, вестовые и переводчики - тоже на колесах.

Разведывательной команде лейтенанта Шредера не повезло с самого начала. Вскоре после начала экспедиции, уже за Уттой, команда наткнулась на вражеский дозорор. Лейтенант Шредер погиб, переводчик Мареш и унтер-офицер Вайсмейер получили ранения. Команда вернулась обратно и вновь тронулась в путь на следующий день под началом лейтенанта Ойлера.

Лейтенант Готтлиб, лейтенант Шлип, лейтенант Гильгер тем временем продвигались со своими командами дальней разведки на север, на юг и непосредственно вдоль большой дороги, связывающей Элисту и Астрахань. Лейтенант Готтлиб первым проехал по дороге и, свернув на северо-восток, в степь в направлении Садовской, 14 сентября достиг точки в 40 километрах от Астрахани. 15 сентября его от берега Волги отделяло всего 25 километров. С высоких песчаных дюн открывался вид на реку. Песок и соляные болота делали местность почти непроходимой, но танковые разведывательные команды неизменно находили пути.

Карты, которые имел при себе Готтлиб, оставляли желать лучшего. Поэтому у каждого колодца казаку Георгию приходилось вести долгие беседы с кочевниками калмыками, выясняя, где находятся дороги и тропы. Калмыки относились к немцам дружелюбно.

– Большая железная дорога? Да, между Кизляром и Астраханью каждый день проходит по нескольку поездов.

– А русские?

– Да, их тут много проезжает. Только вчера много их ночевало у соседнего колодца, отсюда до него около часа пути на восток. Они приехали из Садовской. Там их должно быть много.

– Серьезно? - Георгий понимающе кивнул и протянул словоохотливым кочевникам несколько сигарет.

Они засмеялись, но смех их вдруг оборвался. Один что-то крикнул и показал на север. Оттуда на галопе приближалось двое советских всадников.

Калмыки словно растворились. Две немецкие бронемашины разведки стояли за дюнами и не были видны русским. Лейтенант Готтлиб крикнул Георгию:

– Назад! - Но казак не ответил. Он спрятал пилотку под широкий плащ, сел на край колодца и закурил.

Двое русских - офицер и его ординарец - приближались осторожно. Георгий что-то крикнул им. Офицер спешился и подошел к нему.

Лейтенант Готтлиб и его люди видели, как они беседуют, смеются, стоя рядом друг с другом.

– Мерзкая собака, - проговорил радист. Но в тот же момент Георгий быстро выхватил свой пистолет со словами "Руки вверх!". Подобный поворот событий так удивил советского офицера, что тот покорно поднял руки и приказал сделать то же самое и ординарцу.

Разведывательная команда Готтлиба вернулась в Хальхуту с двумя ценными языками.

Особое задание лейтенанта Ойлера состояло в том, чтобы выяснить точно, что представляет собой оборона Садовской и перевозит ли противник войска через Волгу в районе севернее Астрахани.

Расстояние от Утты до Садовской по прямой составляло 240 километров. Ойлер почти сразу же свернул с большой дороги на север. Проехав десять километров, Ойлер внезапно почувствовал, как у него перехватывает дыхание: огромное облако пыли двигалось прямо на команду на значительной скорости.

– Рассредоточить технику! - приказал лейтенант и поднес к глазам бинокль. Облако быстро приближалось. Внезапно Ойлер засмеялся. Силы, которые атаковали их, оказались вовсе не советской бронетехникой, а громадным стадом антилоп - сайгаков, обитающих в степях Южной России. В какой-то момент, почуяв запах человека, они резко повернули и на галопе помчались в восточном направлении. Копыта их топтали сожженную траву степи, поднимая такие клубы пыли, точно по бескрайней равнине на полном газу шел в атаку танковый полк.

Ойлер провел разведку на северо-восток и выяснил, что в селениях Юста и Хазык расположены крупные силы противника. Он обошел их и повернул к Садовской - своей главной цели.

16 сентября Ойлер с двумя бронемашинами разведки находился в 5 километрах от Садовской и, следовательно, всего в 7 километрах от берега Нижней Волги. До Астрахани пришлось бы пройти еще 30 километров. По всей видимости, разведывательной команде Ойлера удалось продвинуться на восток дальше, чем какому-то другому немецкому подразделению в ходе операции "Барбаросса", и, следовательно, подойти ближе всех к Астрахани - точке на линии, на которой по плану должно было закончиться продвижение немецких частей на Востоке. Разведывательная команда выяснила крайне важные вещи: русские вырыли противотанковый ров вокруг Садовской и оборудовали глубокоэшелонированные позиции дотов.

Таким образом противник создал хорошо подготовленный плацдарм, по всей видимости, с целью прикрытия запланированной переправы советских войск через Нижнюю Волгу.

Когда русские часовые опознали немецкие машины разведки, на позициях вспыхнула самая настоящая паника. Пребывавшие еще секунду назад в полнейшем благодушии солдаты бросились к своим дотам и дзотам и открыли мощный заградительный огонь из противотанковых ружей и пулеметов. Ойлер со своей машиной разведки преградил путь двум русским, бежавшим поблизости в полном замешательстве.

– Руки вверх!

С перепугу оба красноармейца - штабной офицер 36-го пулеметного батальона и его связной - сдались. Немцам повезло.

Лейтенант Юрген Шлип, командир танковой роты разведки из состава 16-й моторизованной дивизии, тоже отправился в путь со своей командой 13 сентября. Его маршрут пролегал к югу от главной дороги. Задача состояла в том, чтобы выяснить, верны ли показания военнопленных относительно наличия пригодной для использования железнодорожной линии из Кизляра в Астрахань, поскольку данные о такой ветке на карте отсутствовали. Сведения о железной дороге нефтеснабжения имели большую важность, поскольку ветку также можно было использовать для переброски воинских частей.

Шлип обнаружил железную дорогу. Он вспоминает: "Ранним утром второго дня нашего задания мы увидели вдалеке блестевшие на солнце соляные большие озера. Мотоциклистам нелегко давался путь по глубокому песку, и нашим двум техникам-механикам все время приходилось что-нибудь чинить".

Когда Шлип в конце концов разглядел в свой бинокль железнодорожное полотно, то, оставив позади основную часть своей маленькой разведгруппы, с двумя машинами разведки и инженерно-саперной командой поехал к будке путевого обходчика. В действительности это оказалась станция Зензели.

Дальше Шлип рассказывает следующее: "Издалека мы увидели пятьдесят или шестьдесят гражданских, работавших на верхних строениях пути. Это была одноколейка, прикрытая с обеих сторон песчаными валами. Начальники, едва завидев нас, дали деру, но оставшиеся рабочие нас радостно приветствовали. Они оказались украинцами, которых целыми семьями, всех - стариков, женщин и детей, насильственным образом вывезли из их домов и в последние несколько месяцев использовали здесь для работы. Многие украинцы говорили по-немецки и приветствовали нас как своих освободителей".

Пока солдаты разговаривали с рабочими, на юге показался дымок.

– Поезд, - закричали украинцы.

Шлип расположил свои машины разведки за песчаными дюнами. Натужно пыхтя и пуская пар, по дороге медленно катились два паровоза с товарным составом из цистерн с нефтью и бензином. Шесть выстрелов из 20-мм пушек, и из котлов локомотивов повалил пар, а из топок полетел раскаленный докрасна уголь. Поезд встал. Теперь одну за другой немцы поджигали цистерны.

– Что за черт! Столько топлива! - ворчали стрелки. Но украинцы хлопали в ладоши всякий раз, когда взрывалась очередная цистерна. В конце концов немецкие саперы взорвали рельсы и верхнее строение пути.

В то время когда они подготавливали к взрыву здание станции, зазвонил телефон. Саперы подскочили от неожиданности.

– Фу-ты! У меня все так и ёкнуло! - проговорил ремонтник унтер-офицер Энг, однако быстро взял себя в руки и позвал Шлипа: - Господин лейтенант, телефон!

Шлип, тут же уяснив себе ситуацию, захватил переводчика и с ним побежал в здание.

– Станция Зензели, говорит начальник станции, - сказал переводчик по-русски и широко улыбнулся. - Да-да, товарищ… - продолжал он разговор.

На другом конце провода находилась товарная станция Астрахань. Астрахань - южный "терминал" линии "A-A" - Астрахань-Архангельск. Командир передовой немецкой части разговаривал с Астраханью по телефону.

Диспетчер в Астрахани хотел знать, прошел ли поезд с нефтью из Баку. На запасном пути в Басах ждал состав, идущий в противоположном направлении.

Поезд в противоположном направлении! Переводчик попытался убедить товарища в Астрахани отправить состав немедленно. Но это вызвало подозрения у товарища из Астрахани. Он задал собеседнику несколько каверзных вопросов, ответы на которые выдали в нем неспециалиста.

Диспетчер начал кричать и грязно ругаться. Переводчик же, перестав играть роль, сказал:

– Подожди, приятель, скоро мы встретимся в Астрахани.

Выругавшись, товарищ в Астрахани бросил трубку. Таким образом он никак не мог слышать раздавшегося две минуты спустя взрыва, который поднял на воздух жалкую лачугу, носившую название здания станции Зензели.

Лейтенант Шлип, потерявший радиоконтакт с дивизией еще в первый день, попытался продолжить разведку в сторону Басов. Но, по всей видимости, начальник станции в Астрахани поднял тревогу. За селением заняли позиции советские артиллеристы и расчеты станковых пулеметов.

Дальняя разведывательная команда Шлипа повернула обратно и 17 сентября благополучно вернулась в Утту. В тот же день Шлипа вызвали в дивизию, где он рапортовал лично генерал-полковнику фон Вейхсу, командующему группой армий "B", оказавшемуся в штабе генерал-лейтенанта Хайнрици. 16-я моторизованная дивизия входила теперь в состав группы армий "B".

Все смогли вздохнуть спокойно. Пока опасности со стороны степи и низовий Волги - т.е. с фланга Кавказского фронта - не существовало. Это была главная информация, которую доставили разведывательные команды. Важность ее заключалась прежде всего в том, что с конца августа группа армий "A" пыталась вновь развернуть наступление на левом фланге. Танковой армии Клейста предстояло приложить все усилия, сделать все возможное и невозможное, чтобы открыть ворота в Баку, с тем чтобы овладеть советскими нефтяными месторождениями и тем самым достигнуть одной из главных целей летнего наступления.

Последним препятствием на их пути являлась река Терек, перед которой остановилось танковое острие наступления армии Клейста. Клейст вновь пытал удачу, и, похоже, на сей раз военное счастье не собиралось покидать германский Вермахт, суля ему новую победу.

Посоветовавшись с командиром 40-го танкового корпуса, генерал-полковник фон Клейст отвел 3-ю танковую дивизию из Баксанской долины, где противник оказывал очень упорное противодействие, и искусным боковым маневром двинул ее позади позиций 23-й танковой дивизии на восток вдоль Терека. После ожесточенных уличных боев 25 августа дивизия овладела Моздоком. Затем вторая боевая группа неожиданно для неприятеля развернулась для осуществления переправы в районе Ищерской. Жизненно важный прыжок через Терек выполнил 394-й мотопехотный полк из Гамбурга, сформированный в 1940-1941 гг. из харбургского 69-го моторизованного пехотного полка.

Было 30 августа 1942 г., время - около 03.00. Штурмовые лодки, саперы и панцергренадеры находились в полной боевой готовности. Они ждали только, когда артиллеристы обеспечат огневое прикрытие их операции по форсированию водной преграды.

Date: 2015-10-18; view: 333; Нарушение авторских прав