Зимняя кампания. 8 page

Однако судьба зимней кампании уже решилась. Конечно, солдаты на передовой пока не сознавали этого. Они все еще вели упорные и кровопролитные оборонительные бои. Но на штабных картах армии уже складывалась полная и четкая картина происходящего: кризисный момент для группы армий "Центр" миновал.

Еще несколько недель подвижные советские кавалерийские соединения продолжали наступать к самому Дорогобужу, восточнее Смоленска, но то были лишь последние волны ослабевавшего шторма. Натиск советских войск пошел на убыль. Русским не удалось решить стратегических задач зимней кампании разгромить группу армий "Центр" и привести к крушению весь Центральный фронт немцев.

Перелом наступил по двум причинам. Первое, советское Верховное Главнокомандование попыталось откусить слишком большой кусок. Оперативное руководство армиями, их состояние и снабжение не соответствовали столь далеко идущим планам.

Вторая причина заключалась в исключительной стойкости немецких войск, отнявших у противника победу и предотвративших катастрофу. В том, что касается их дисциплины, храбрости, выдержки и самопожертвования, солдаты и офицеры превзошли все мыслимые и немыслимые пределы. Несмотря на большую растянутость фронта, на голод и отсутствие зимней одежды, военная организация уцелела и продолжала действовать. Вот так вот и удалось спасти ситуацию на Центральном фронте зимой 1941-1942 гг. Только благодаря этому был выполнен приказ Гитлера держаться любой ценой и не сдавать жизненно важных позиций.

Так немцы отстояли Ржев и освободили Сухиничи. В решающий момент напряжением последних сил смогли не пустить противника к шоссе Смоленск-Москва. Сумели предотвратить окружение группы армий "Центр". Громадный кризис на Центральном фронте в общем и целом был преодолен.

Но как складывалась обстановка у группы армий "Север"? Как пережили зимнее наступление советских войск солдаты на Ленинградском фронте и на реке Волхов? 4. Бои на Валдайской возвышенности Советская 57-я ударная бригада наступает через реку Волхов - Место встречи - росчисть "Эрика" - Две советских армии в котле - Демянск. 100 000 немцев в окружении - Боевой приказ графа Брокдорфф-Алефельдта - Окруженные получают снабжение по воздуху - Операция "Мостостроение" - Холм, крепость без пушек.

Точка, в которой река Тигода впадает в Волхов, служила стыком между немецкими 61 и 21-й пехотными дивизиями. Такие участки разграничений между армиями, неизменно слабые, являлись излюбленными местами для атак русских. Они из опыта знали, что из-за совмещения командования в таких районах немцам особенно трудно заделывать в них бреши.

Кто отвечал за ликвидацию последствий прорыва в таких стыках? Ни одному командиру делать этого не хотелось, и он охотно свалил бы всю ответственность на соседа. Во время Первой мировой войны для борьбы с подобной "болезнью" существовали специальные "стыковые резервы". Но из-за хронической нехватки войск на Восточном фронте у немцев зимой 1941-1942 гг. они редко могли позволить себе подобную роскошь.

– Конечно же, этот проклятый стык, - со злостью пробормотал полковник Ломейер 3 января 1942 г., когда получил от командования 291-й пехотной дивизии лаконичный приказ: "Необходимо отбросить назад вражеские войска, которые прорвались между 61 и 21-й пехотными дивизиями в устье Тигоды, и восстановить основную линию фонта".

"Лосиная" дивизия из Восточной Пруссии всего несколько дней назад отошла с передовой для отдыха и пополнения. Но что оставалось делать?

С закаленным в битвах 505-м пехотным полком и частью батальона из 9-го ("Мертвая голова") полка СС, вновь прибывшего из Финляндии, Ломейер устремился навстречу советским лыжным батальонам, вклинившимся в район устья Тигоды. Начались непостижимые уму сражения в глубоком по грудь снегу при 42 градусах мороза, в густом лесу с непроходимым подлеском.

На исходе дня 4 января полковник Ломейер, герой Лиепаи, погиб от взрыва минометной мины противника. Новость распространилась со скоростью пожара и глубоко поразила личный состав полка. Командование принял полковник Гессе, который повел вперед кипевших праведным гневом солдат батальонов 505-го пехотного полка и выбил прорвавшегося врага.

Но атака, которую они отразили в устье Тигоды, не являлась ожидаемой полномасштабной атакой советских войск. В первые дни после Нового года ожесточенные бои местного значения велись повсюду между Киришами и Новгородом. Русские пробовали на прочность Волховский фронт в поисках слабых мест. Они вели разведку боем с целью вскрытия немецких позиций и частей. Искали "окно", через которое могли бы прорваться. Бывалые солдаты кожей чувствовали: в воздухе стоит нечто, наступление неизбежно. Когда оно начнется? И где? Ответ на эти вопросы заботил и генералов и солдат.

Майор Рюдигер, руководивший разведкой 126-й пехотной дивизии, с облегчением вздохнул, когда 12 января унтер-офицер из роты наблюдателей принес ему перехваченный и расшифрованный приказ командования советской 52-й армии, адресованный входившей в ее состав 327-й стрелковой дивизии: "Любой ценой удерживать позиции. Наступление отложено. Продолжайте ложные атаки".

"Так, значит, наступления все же не будет. По крайней мере, на данном участке", - заключил Рюдигер и немедленно позвонил командиру, генерал-лейтенанту Лауксу. Лаукс, опытный офицер, поблагодарил майора и добавил:

– Я бы не стал слишком доверять этим ребятам.

Но так или иначе, скоро все уже знали содержание перехваченного сообщения. Поэтому когда на следующее утро, 13 января, в 08.00 советская артиллерия принялась обстреливать немецкие позиции на широком фронте, никто не придал этому большого значения.

Но скоро все стало становиться подозрительным. Не похоже, что Советы начали такой мощный обстрел просто так. Было 09.30. Из морозного серого утреннего марева под прикрытием массированного артиллерийского огня стали появляться крупные отряды пехотинцев; по льду Волхова скользили лыжники.

– Русские идут!

Перехваченный накануне радиосигнал оказался уловкой, на которую пошло советское командование, чтобы ввести в заблуждение немцев. Битва за Волхов началась к северу от Новгорода на стыке 126 и 215-й пехотных дивизий.

К 10.30 советские части создали свой первый плацдарм на берегу Волхова в районе Горки, на участке 422-го пехотного полка и начали прорыв немецкой линии фронта.

Полковник Гарри Гоппе, прославившийся захватом Шлиссельбурга, развернул немедленную контратаку силами частей 424-го пехотного полка и заделал брешь, но не смог восстановить старый рубеж обороны.

Утром 14 января враг снова атаковал, крупные его силы сумели через заснеженные леса выйти в тыл немцам. К ночи быстрые советские лыжные батальоны находились перед позициями дивизионной артиллерии. Немецкие расчеты оборонялись с помощью шанцевого инструмента, карабинов и пистолетов и отразили натиск советских солдат. Но надолго ли?

В то время как дивизионное и корпусное начальство пребывало в уверенности, что основная тяжесть советских атак пришлась на участок 422-го пехотного полка, дальше на север в районе Ямно-Арефино, надвигалась настоящая катастрофа. Именно там, на стыке между 126 и 215-й пехотными дивизиями, где граничили между собой два фланговых полка - 426 и 435-й пехотные, - советские войска и нанесли свой главный удар.

На очень узком фронте за Волховом на позиции трех ослабленных батальонов одного лишь 426-го пехотного полка под командованием подполковника Шмидта обрушились советская 327-я стрелковая дивизия и превосходным образом снаряженная отдельная 57-я ударная бригада.

Одновременно советские войска атаковали 435-й пехотный полк, дислоцированный левее 426-го, не позволяя ему послать оттуда подкреплений. Искусно использовав глубокие ложбины перед линией немецкого фронта, красноармейцы врубились в позиции противника, раздавили цепь опорных пунктов и главными силами 13-го кавалерийского корпуса из состава 2-й ударной армии, словно вода в половодье через прорванную плотину, устремились в немецкий тыл. Постоянно бросая в трех-пятикилометровую брешь новые и новые части, русские продвигались к дороге Новгород-Чудово.

В кошмарный мороз, когда столбик термометра опускался до отметки 50 градусов ниже нуля, рассеянные немецкие роты закреплялись на лесных полянах и росчистях, на высоких снежных холмах и заставляли красноармейцев дорогой ценой платить за каждый шаг продвижения. Русским понадобилось четыре дня, чтобы покрыть восьмикилометровый путь до дороги. Когда же они наконец вышли к ней, то достигли немногого, поскольку три немецких укрепленных пункта Мостки, Спасская Полисть и Земтицы - продолжали сдерживать натиск, словно неприступные столбы волны разгневанного моря.

Окруженные противником, эти опорные пункты продолжали держаться на протяжении недель в тылу советского наводнения. Они стали основными точками притяжения сил в боях за жизненно важные дороги, связывавшие север и юг Волховского фронта.

К 24 января русские сосредоточили в прорыве количество войск, достаточное для развития наступления. Силами кавалерийских, танковых и лыжных батальонов противник смело устремился на северо-запад через узкую в действительности слишком узкую - горловину. Это был превосходный прорыв, но "тоннель", по которому продвигались войска, оказался чересчур узким.

Чего добивались русские? Нацеливали ли они острие своего наступления на Ленинград, или же у них имелись другие, даже более далеко идущие намерения? Вот какой вопрос занимал германский генштаб. Им, однако, не пришлось слишком долго понапрасну мучиться. Через восемь дней головные части советских штурмовых полков находились уже в 90 километрах за линией немецкого фронта. Если они стремились к Ленинграду, то это означало, что они проделали уже половину пути.

28 января передовые подразделения русских ударили на Еглино. Направление наступления шло, таким образом, на северо-запад, огибало Ленинград южнее и проходило дальше к советско-эстонской границе. Теперь нам известно, что большой прорыв мимо Ленинграда на самом деле имел целью достигнуть Кингисеппа - более чем оптимистичный замысел. Но затем русские внезапно остановились в районе Еглина и, вместо того чтобы продолжать продвигаться на запад, повернули на северо-восток к Любани на дороге Чудово-Ленинград. Так, значит, все-таки Ленинград?

Генералу кавалерии Линдеманну, получившему назначение на пост командующего 18-й армией после того, как 15 января генерал-фельдмаршал фон Кюхлер принял группу армий "Север", хватило одного беглого взгляда на карту, чтобы разобраться в намерениях русских. Район прорыва - "бутылочное горло", через которое они наступали, - был слишком узок, а их фланги чрезмерно растянуты. Дальнейшее продвижение для них граничило с безрассудством.

Поскольку советская 54-я армия как раз в тот момент атаковала 269-ю пехотную дивизию в районе Погостья, южнее Ладожского озера, карта недвусмысленно говорила о намерениях русских: для начала они собирались зажать в тиски и уничтожить немецкий 1-й корпус.

– Мы должны быть готовыми ко всему и не терять присутствия духа, заметил генерал пехоты фон Бот, командовавший восточнопрусским 1-м корпусом в Любани, когда командир охраны штаба корпуса начал выдавать офицерам и писарям карабины и автоматы.

Не терять присутствия духа оказалось трудновато.

126-я пехотная дивизия подверглась суровым порицаниям за то, что позволила русским пробиться на своем участке. Это несправедливо. Ни один полк ни одной другой ослабленной дивизии на Восточном фронте не сумел бы сдержать массированной советской атаки. Вынося приговор 126-й пехотной дивизии, нужно помнить не столько о прорыве противника, сколько о том факте, что дивизия продолжала удерживать фланги и ключевые пункты на более чем 30-километровом участке прорыва под яростным натиском советских боевых групп, в результате чего не позволила расширить "коридор" вражеского наступления.

Несмотря на постоянные кровопролитные бои, русским не удалось раздвинуть стенки узкого "тоннеля". Они оставили перед позициями 126-й пехотной дивизии примерно 15 000 убитых. Данное обстоятельство имело драматические последствия.

Герой Шлиссельбурга полковник Гарри Гоппе со своим 424-м пехотным полком сделал возможным создание новой основной линии фронта на южной оконечности района прорыва.

Северный край с достойной восхищения отвагой удерживала 215-я пехотная дивизия генерал-лейтенанта Кнайсса. Жизненно важный вклад внесли мужественные защитники опорных пунктов Мостки, Спасская Полисть и Земтицы. Тут "бригада Кёхлинга", собранная "с бору по сосенке" из частей пятнадцати дивизий, не сдавала позиции в течение нескольких недель.

В Земтицах демонстрировал чудеса стойкости капитан Клоссек с 3-м батальоном 422-го пехотного полка. Если и нужно какое-то доказательство того, что жесткий и бескомпромиссный приказ Гитлера держаться любой ценой и самопожертвование, с которым он выполнялся, могли при определенных условиях предотвратить катастрофу и создать предпосылки для успешных операций в будущем, то доказательством тому может с полным правом служить битва на Волхове.

Тем временем в 200 километрах от Волховского фронта 58-я пехотная дивизия из Нижней Саксонии продолжала удерживать пригород Ленинграда Урицк - та самая дивизия, которая около полугода тому назад вышла к первой остановке ленинградского трамвая и ближе всех подошла к колыбели красной революции.

"Командирам всех частей в 11.00 явиться в дивизионный штаб на совещание!" - мчались приказы по телефонным проводам.

– На совещании будет генерал, - сообщали телефонисты своим друзьям в батальонах и ротах и добавляли: - Что-то произошло.

Было 1 марта 1942 г. Генерал Альтрихтер, командир 58-й пехотной дивизии, приветствовал собравшихся офицеров. Они все чувствовали, что их дивизии вот-вот предстоит отправиться на очередное особое задание.

– Нас пошлют на Волхов, - шептались они между собой. Полмесяца тому назад лейтенант Штрассер со своей 9-й батареей 158-го артиллерийского полка отправились на Волхов вместе с батальоном специального назначения Лёргеса как "лыжная батарея". Неделю спустя в направлении Новгорода убыли и другие батареи.

Догадка офицеров нашла быстрое подтверждение.

– Господа, - начал Альтрихтер, открывая совещание, - нам поручено задание, которое окажет жизненно важное влияние на всю ситуацию.

– Так все же Волхов, - негромко проговорил полковник Крайпе, командир 209-го пехотного полка, обращаясь к соседу, подполковнику Нойманну.

Генерал Альтрихтер услышал. Он кивнул и продолжал:

– На Пятьдесят восьмую дивизию пал выбор как на ударную часть, которой предстоит блокировать прорвавшегося на Волхов неприятеля с юга и окружить его войска.

Фридрих Альтрихтер, доктор философии и автор интересных очерков по вопросам военного образования, в прошлом служивший в Дрезденском военном училище, умел растолковывать стратегические вопросы. Многие немецкие офицеры являлись его выпускниками. Он скончался в плену у русских в 1949 г.

Альтрихтер подошел к большой оперативной карте и начал "лекцию":

– Вы видите, какова обстановка: противник крупными силами продвинулся довольно глубоко в наш тыл. Фронтальное боевое соприкосновение уже не может привести к успеху, поскольку мы не располагаем неистощимыми резервами, необходимыми для такого рода операции. Единственный наш шанс - ударить в основание русского прорыва, "перекусить" "тоннель" на входе и изолировать прорвавшиеся войска противника. К счастью, 126 и 215-я пехотные дивизии вновь смогли создать прочные фронты вдоль оконечностей горловины. Под их прикрытием мы сумеем сосредоточиться и ударить по бреши с юга. Полицейские дивизии СС атакуют с севера. Место встречи - росчисть, называемая "Эрикой". Полки 126-й пехотной дивизии и все другие части, действующие в данном районе, включая батальоны испанской Синей дивизии, которая до последнего момента великолепно сражалась, будут подчинены нам. С этими силами мы должны суметь осуществить замысел. Мы просто обязаны, потому что в противном случае на 18-й армии можно ставить крест. Но если нам удастся захлопнуть ловушку, у нас в котле окажутся главные силы двух советских армий.

В небольшом помещении воцарилась тишина. Поскрипывали каблуки. На улице все еще было очень холодно.

– Волхов, - побежал шепоток по рядам офицеров. - Волхов. - Затем собравшиеся уставились в свои карты и заворчали: - Километров двести к югу от нас. В такую-то погоду.

Приготовления завершились к 15 марта. 15 марта - время, когда в Западной и Центральной Европе уже пахнет весной. Но на Волхове температура все еще оставалась в районе 50 градусов ниже нуля. В глухих лесах снег лежал метровой толщей.

Русские знали, какое значение имеет основание коридора их прорыва, и всеми путями стремились укрепить его. Вдоль контролируемых ими дорог на всех проходимых полянах и росчистях устанавливались огнеметы, ставились плотные минные поля.

220-й пехотный полк бросал на штурм советских рубежей саперные подразделения, атаковал трофейными танками. Самолеты-штурмовики и бомбардировщики "Штука" из 1-го авиакорпуса сбрасывали бомбы на советские позиции и опорные пункты. Но глубокий снег компенсировал силу взрывов, и разрушительный эффект от налетов получался незначительным. Русские держались на своих опорных пунктах, а 220-й пехотный полк не мог пробиться.

В трех километрах западнее дела пошли лучше. Здесь батальоны 209-го пехотного полка шаг за шагом прокладывали себе путь через почти непроходимые заснеженные леса. 154-й пехотный полк аналогичным образом продирался через подлесок проходами, проделанными для пехоты штурмовыми орудиями и саперами. Там и тут в зарослях и на полянах вспыхивали ожесточенные схватки.

То и дело на жутком холоде отказывались служить минометы: стволы обледеневали изнутри, так что мины в них просто не влезали. Аналогичным образом покрывалась льдом нарезка внутри стволов артиллерийских орудий, в результате снаряды взрывались до того, как вылетали из них. Пулеметы заклинивало, потому что масло на морозе становилось очень вязким. Самым надежным оружием оказывались ручные гранаты, шанцевый инструмент и штыки.

Ближе к 16.45 19 марта передовые части 2-го батальона (209-го пехотного полка) майора Матерне продвинулись через открытый участок местности, отмеченный на картах буквой "E", или росчисть "Эрика". "Эрика" памятна всем, кто сражался на Волхове. Так называлась точка в мрачном лесу, за обладание которым лились потоки человеческой крови. У деревянной гати, протянутой через поляну саперами и использованной для подвоза грузов, какой-то солдат прикрепил доску с надписью: "Здесь начинается задница мира". В течение многих месяцев она оставалась в том месте, куда 19 марта пробрались головные части батальона Матерне.

С дальнего конца росчисти заговорил пулемет.

– Это немецкий, - сказал один из солдат.

– Лучше не забывать об осторожности, ребята, - предостерег майор Матерне.

Оттуда же взлетела в воздух белая ракета.

– Отвечайте! - скомандовал Матерне.

Ослепительный белый шарик маленьким солнцем шипя взмыл над поляной. Вдалеке из-за куста возникла фигура человека в немецкой каске, укутанного до самого кончика носа.

– Наши! - крикнул он и помахал рукой.

Сердца солдат наполнились радостью. Они бросались друг к другу через снег, колотя один другого по спинам, вытаскивали сигареты и совали их в зубы товарищам.

– Смотрите, - говорили пехотинцы бойцам из штурмовых подразделений полицейской дивизии СС. - Смотрите! Мы сделали это!

Они сделали это. Брешь была заделана. Они соединились на росчисти "Эрика" и таким образом перерезали тыловые коммуникации советской 2-й ударной армии. Две советские армии угодили в мешок. Как подо Ржевом и под Сухиничами, непоколебимая твердость, с которой держались отдельные части, создала условия для исправления казавшейся совершенно безнадежной ситуации, позволила вырвать инициативу у почувствовавшей запах победы и сделавшейся беспечной и самонадеянной Красной Армии. Вновь охотники превратились в дичь, а преследуемые в преследователей.

Таким образом, советское наступление через Волхов и попытка деблокировать Ленинград провалились. Но что же тем временем происходило на узкой полосе земли между озерами Ильмень и Селигер, где, прорвавшись, пять советских армий пробили широкую брешь между группами армий "Центр" и "Север"?

На этой полоске суши только два немецких волнолома могли сдерживать советское наводнение - Демянск и Холм, - и все теперь зависело от них. Если бы противнику удалось сломить сопротивление защитников этих двух опорных пунктов и прорваться дальше, дорога в практически не защищенный немецкий тыл для советских армий оказалась бы открытой. В Демянске путь русским преградили шесть немецких дивизий. Другие соединения, такие, как части 290-й пехотной дивизии, которые держали позиции, когда русские прорвались на озере Ильмень, и частично окруженные впоследствии, оказались не в состоянии отойти к Старой Руссе - позднее они пробились в юго-восточном направлении на соединение со 2-м корпусом и таким образом усилили контингент защитников Демянского котла. 2-й армейский корпус генерала графа Брокдорфф-Алефельдта оттянул на себя главные силы пяти наступавших советских армий и связал их боями.

Советская 3-я ударная армия, наступавшая южнее, аналогичными образом не могла продвинуться, остановленная вторым непреодолимым барьером в бреши между Демянском и Великими Луками - рубежом, блокировавшим дорогу в тылы 16-й армии, каковым стал город Холм.

Демянск и Холм являлись критическими точками. Благодаря им произошел поворот в череде событий на северном фланге немецких войск на Востоке. Своим наиупорнейшим сопротивлением в Демянске и Холме немецкие войска отняли у советских солдат победу.

Сражение за Демянский котел - битва, длившаяся год и полмесяца1 и, следовательно, являвшаяся самой продолжительной битвой в окружении на Восточном фронте, - началась 8 февраля 1942 г. Генерал граф Брокдорфф-Алефельдт, командовавший 2-м армейским корпусом, разговаривал с командованием 16-й армии.

– Мы любой ценой стараемся держать линии коммуникаций с вами открытыми, - уверял его генерал-полковник Буш.

В это момент в наушниках послышался какой-то щелчок. Оба генерала услышали холодный голос телефониста, нарушившего их разговор:

– Я вас разъединяю. На линии противник.

Генерал положил трубку. Он посмотрел на адъютанта и сказал:

– Мы теперь, наверное, на какое-то время останемся без связи с армией.

– Это значит, кольцо замкнулось? - спросил адъютант.

– Да, - отозвался генерал и после короткой паузы добавил: - По крайней мере, мы знаем, где находимся. Подождем, а там посмотрим.

Это "подождем, а там посмотрим" вылилось в двенадцать месяцев и восемнадцать дней ожесточенных боев. Площадь, на которой действовал окруженный корпус, составляла немногим более 3000 квадратных километров.

Причину, по которой немцам пришлось принять эту битву, держаться в котле посреди Валдайской возвышенности вокруг забытого Богом городишки Демянска, отражать штурмы советских войск, генерал объяснил в своем необычном приказе. Необычном потому, что в нем солдатам и офицерам не просто предписывалось делать то-то и то-то, но также разъяснялись обстоятельства и причины, побудившие командира отдать тот, а не иной приказ.

20 февраля, через двенадцать дней после того, как замкнулось кольцо окружения, граф Брокдорфф-Алефельдт велел зачитать всем оказавшимся в окружении частям следующий приказ:

"Пользуясь преимуществами, которые дали ему наиболее холодные зимние месяцы, противник перешел по льду озеро Ильмень, непроходимую в теплое время года заболоченную дельту реки Ловать и долины узких речек Пола, Редья и Полисть, а также другие водные преграды и появился позади 2-го корпуса и его тыловых коммуникаций. Долины рек образуют часть обширного болотистого низинного района, который, как только начинается таяние снегов, покрывается водой и становится совершенно непроходимым даже для пеших людей. Любое движение транспорта противника, особенно доставка грузов, станет совершенно невозможным.

Снабжение русских в сырое время года, весной, будет осуществляться только по главным дорогам с твердым покрытием. Однако перекрестки этих дорог - Холм, Старая Русса и Демянск - прочно удерживает немецкая армия. Более того, в руках шести закаленных в боях дивизий корпуса находятся все господствующие высоты в данном районе. Поэтому численно превосходящий нас противник без снабжения не сможет весной держаться на топких низинах.

Следовательно, необходимо удерживать транспортные развязки и высоты вокруг Демянска до весенней распутицы. Рано или поздно русским придется отказаться от своих планов и оставить позиции, особенно принимая во внимание то, что крупные силы немецких войск будут атаковать их с запада".

Солдаты и офицеры слушали и кивали. Они понимали. Они твердо решили не отдавать "деревни", как называли они район котла из-за аллюзии с титулом своего генерала1.

Битва началась. Впервые крупному немецкому соединению приходилось вести бои, находясь в окружении. Впервые в военной истории целый корпус из шести дивизий общей численностью около 100 000 человек - почти целая армия - успешно снабжался всем необходимым по воздуху. Именно на Валдайской возвышенности в России действовал первый в истории войн воздушный мост.

Примерно 500 транспортных самолетов осуществляли снабжение 100 000 военнослужащих 2-го корпуса всем, в чем они нуждались для того, чтобы жить и бороться - и день и ночь. Летчики поднимали свои машины в небо вне зависимости от погоды. Они летали в метели и мороз, в туман и зимние бури, летали, несмотря на жесточайший зенитный огонь противника.

Около 100 самолетов должны были прилетать в котел и улетать из него ежедневно. В определенных случаях количество самолетов достигало 150. Это означало, что каждый час на протяжении короткого зимнего дня от 10 до 15 самолетам приходилось взлетать и садиться на двух наскоро оборудованных аэродромах.

Подвиги, совершенные частями транспортной авиации под командованием полковника Морцика, были беспримерны. Масштабы операции лучше всего представлены простыми цифрами: окруженным частям в котле было доставлено 64 844 тонн грузов и вывезено оттуда 35 400 человек - в основном раненых.

Воздушный мост послужил одним из важнейших факторов успеха. Но результатом стали невосполнимые потери, понесенные транспортными эскадрильями. Летный парк значительно сократился, многие пилоты погибли.

Но самое пагубное, пожалуй, заключалось в том, что успех в Демянске спустя девять месяцев укрепил Гитлера в решении держать Сталинград, поскольку он верил, что сможет аналогичным образом снабжать по воздуху 300 000 военнослужащих окруженной 6-й армии. Майор Иван Евстифеев, родившийся в 1907 г., командовал знаменитой 57-й бригадой, составлявшей острие наступления советской 2-й ударной армии на Волхове. Выдающийся офицер, храбрый человек, умелый боевой командир, в полной мере получивший подготовку как штабист.

Оказавшись в плену, он заметил:

– Так только и должно было случиться, учитывая всю глупость нашего Верховного Главнокомандования.

Из написанного им следует, что известие об усечении "бутылочного горла" в основании прорыва 2-й ударной армии в районе росчисти "Эрика" возымело катастрофический эффект в Москве. Это означало крушение надежд Сталина на деблокирование Ленинграда и уничтожение немецкой группы армий "Север". Сталину срочно потребовался козел отпущения.

Как ранее, в начале января, он сместил с должности командующего армией генерала Соколовского за то, что тот, атакуя на широком фронте, не смог прорваться, теперь слетели с постов генерал Клыков и его начальник штаба, потому что осуществили прорыв на слишком узком участке. Но кто должен был спасти ситуацию? Кто мог вырвать затычку из бутылочного горла и освободить главные силы двух армий, запертых в огромном котле?

Выбор Сталина пал на человека, считавшегося украшением советского генеральского корпуса, - Андрея Андреевича Власова. На исходе лета 1941 г. Власов в течение двух месяцев храбро оборонял Киев, а впоследствии, уже как командующий 20-й армией, отбросил северный фланг немецкого наступления на Москву в районе Солнечногорска и Волоколамска. Он получал ордена и медали, купался в лучах славы и удостоился должности заместителя командующего Волховской группой армий. Теперь Власову предстояло вновь доказать всем, что он не случайно считается одним из лучших боевых генералов.

Власов родился в 1901 г. в крестьянской семье. Пожертвовав многим, отец послал сына учиться в духовную семинарию. Но судьбу молодого человека определила ленинская революция. Он вступил в Красную Армию, стал командиром и в итоге дослужился до генеральского звания. Поскольку в тридцатые годы Власов был в Китае как военный советник при Чан Кайши, страшная волна чисток, похоронившая под собой маршала Тухачевского и многих талантливых советских военных, обошла Андрея Андреевича стороной. Когда Власов в конце концов возвратился в Россию, карьера его пошла в гору. Вскоре в военной прессе о нем уже вовсю говорили как о талантливом организаторе.

Человеку, который сумел превратить сброд, составлявший пользовавшуюся скверной репутацией 99-ю стрелковую дивизию в одну из лучших ударных частей Красной Армии, теперь предстояло спасти две окруженные армии.

Date: 2015-10-18; view: 360; Нарушение авторских прав