Зимняя кампания. 3 page

Гудериан возразил:

– Мой фюрер, сейчас земля в России промерзла на глубину больше метра. Никто не сможет зарыться в нее.

– Тогда примените минометы, стреляйте в землю, и путь солдаты прячутся в воронках, - стоял на своем Гитлер. - Так мы поступали во Фландрии в первую войну.

Гудериану вновь пришлось разворачивать Гитлера лицом к фактам.

– Во Фландрии почва мягкая. А в России теперь от снаряда остается воронка не более десяти сантиметров глубиной и размером с таз для умывания - почва тверже железа. Более того, в дивизиях не хватает орудий и, что еще важнее, снарядов для подобного рода экспериментов. У меня у самого осталось по четыре тяжелых гаубицы на дивизию, причем не более чем с 50 выстрелами на каждую. И это на участке фронта длиной в 30 километров. Прежде чем Гитлер успел прервать его, Гудериан продолжал: - Позиционная война на такой неблагоприятной местности станет войной на истощение, какой была Первая мировая. Мы потеряем цвет офицерского и унтер-офицерского корпуса. Понесем колоссальные потери, не добившись никакого преимущества. И потери эти будут невосполнимыми.

В бункере фюрера в Вольфсшанце воцарилась мертвая тишина. Молчал и Гитлер. Затем он подошел к Гудериану и, точно заклиная его, произнес:

– Вы думаете, гренадерам Фридриха Великого нравилось умирать? И все же король поступал правильно, требуя от них жертвовать своими жизнями. Я тоже считаю себя вправе требовать от любого немецкого солдата, чтобы он пожертвовал своей жизнью.

Гудериан тотчас же понял, что, проводя подобные напыщенные сравнения, Гитлер просто хочет увильнуть от продолжения разговора. То, о чем говорил Гудериан, не являлось жертвой ради великой цели, это было бесполезной жертвой. Поэтому он спокойно сказал:

– Наши солдаты доказали, что готовы пожертвовать своими жизнями. Но требовать таких жертв можно, лишь если в конце они будут оправданны. А я не вижу подобных оправданий, мой фюрер!

По испуганным выражениям лиц присутствовавших на совещании офицеров стало ясно - они ждут от Гитлера вспышки ярости. Но ее не последовало. Он произнес почти мягко:

– Я знаю о том, как много вы сделали, о том, как, не жалея себя, водили войска в битву. Но именно по этой причине для вас возникает риск видеть все слишком узко. Вы страдаете от чрезмерной жалости к своим солдатам. Надо отстраниться, чтобы увидеть ситуацию в деталях. Для того чтобы удержать фронт, нельзя принести слишком много жертв. Потому что, если мы не удержим его, армиям группы армий "Центр" настанет конец.

Спор продолжался несколько часов. Когда уже поздно ночью Гудериан покидал зал оперативных совещаний в бункере фюрера, он случайно услышал, как Гитлер сказал Кейтелю:

– Вот идет человек, которого я не смог переубедить.

Совершенно верное замечание. Гитлер не сумел убедить человека, выковавшего танковые войска Вермахта. Для Гудериана оперативные принципы Гитлера держаться любой ценой и, что самое главное, держаться на наиболее неблагоприятных позициях являлись грубым попранием проверенных временем, доказанных на практике традиций стратегического мышления прусского генштаба. В безнадежной ситуации необходимо отходить с целью избежать неоправданных потерь и обрести свободу маневра для подготовки будущих операций. Нельзя удерживать позиции только для того, чтобы погибнуть на них.

В то же самое время нельзя совершенно сбрасывать со счетов, что в условиях гигантских расстояний и чрезвычайно холодного климата России, принимая во внимание неудержимость натиска опьяненных успехом фанатичных солдат Красной Армии, отступление потрепанных немецких частей рисковало превратиться в бегство.

А что произошло бы, если бы войска побежали? Во время отступлений чрезвычайно легко вспыхивает паника, и вот уже в порядке отходившие солдаты бегут куда глаза глядят, объятые ужасом. А нет ничего труднее, чем заставить остановиться поддавшиеся паническим настроениям части.

Данное соображение и вынудило Гитлера ответить на доводы Гудериана бескомпромиссным "нет". Он даже отменил данное им в начале советского наступления разрешение сокращать протяженность участков фронта и отводить войска на тыловые позиции и вместо этого отдал приказ держаться любой ценой - приказ, о котором и по сей день не утихают споры военных историков: "Командиры и офицеры должны, путем личного участия в боях, заставлять солдат оказывать фанатичное сопротивление на занимаемых позициях, вне зависимости от прорывов противника на флангах или в тылу. Только после выхода на заранее хорошо подготовленные позиции частей резерва можно допустить отход на эти позиции войск с передовой". Специалисты и теперь далеки от единодушия в отношении выше приведенной директивы. Одни говорят, что безумный приказ привел к ненужным жертвам немецких войск на Востоке. Части, утверждают сторонники данного мнения, вполне могли вести упорядоченное отступление. Выход немцев на благоприятные оборонительные позиции - такие, например, как господствующие высоты под Смоленском, вынудил бы советское Верховное Главнокомандование на кровопролитные атаки, которые привели бы к большим потерям в советских, а не в немецких дивизиях. Вне сомнения, данный аргумент по отношению к обстановке на ряде определенных участков фронта вполне справедлив. Но существует немало боевых командиров, штабных офицеров и командующих армиями, которые считают, что всеобщее отступление под натиском сибирских штурмовых дивизий, превосходящих немцев в умении вести боевые действия в условиях зимы, привело бы во многих случаях к хаосу и последующему крушению обороны. Образовались бы бреши, которые не мог бы заделать ни один командир. В появившиеся "окна" хлынули бы советские армии, преследуя и отрезая отступающие немецкие колонны. И тогда уже за Смоленском противник захлопнул бы ловушку за всей группой армий "Центр".

Возможно, сторонники данной теории преувеличивают возможности войск противника и способности советских генералов. Но нельзя сбрасывать со счетов того обстоятельства - только с чисто военной точки зрения, - что простой и драконовский приказ Гитлера держаться любой ценой давал единственный реальный шанс избежать полной катастрофы. Последующие события полностью оправдывают Гитлера. Автор лишь говорит о необходимости военной истории признать данный факт. Несомненно, с политической, моральной и философской точек зрения все выглядит иначе. Внутренние конфликты, возникавшие у боевых командиров из-за приказа держаться любой ценой, трагедии, к которым он приводил, а также беспримерный героизм, проявленный при попытках выполнить его, хорошо видны на примере 9-й армии, действовавшей на северном фланге группы армий "Центр", в районе Калинин-Ржев, и сопредельной с ней 16-й армией группы армий "Север", которая держала оборону между озерами Селигер и Ильмень.

9-я армия генерал-полковника Штрауса обороняла линию между Московским морем и озером Селигер силами трех армейских корпусов начиная с конца октября. Рубеж пролегал от Калинина к озеру Волго - к истокам р. Волги - и служил барьером на излучине Волги, на южном участке русла которой располагался город Ржев.

С середины декабря 1941 г. 9-я армия шаг за шагом отступала от Калинина на юго-запад.

Первый свой удар советские 31 и 39-я армии нацелили против 27-го корпуса генерала Вагера в районе к юго-востоку от Калинина. Термометры показывали 20 градусов ниже нуля. Толстые снежные одеяла укутывали промерзшую землю. Артиллерийская подготовка велась умеренно. Атаку советской пехоты через лед Волги поддерживало всего несколько танков. На правом фланге корпуса, на участке вестфальской 86-й пехотной дивизии генерал-лейтенанта Виттхофта, державшей оборону на Волжском водохранилище, атака советских пехотинцев захлебнулась под немецким пулеметным огнем.

Однако на соседнем участке слева, у померанской 162-й пехотной дивизии, русские пробили брешь с помощью нескольких T-34, расширили ее и нанесли удар через нее силами батальонов сибирских лыжников. Невзирая на создавшуюся угрозу, 6-й корпус генерала Фёрштера - слева от 27-го корпуса удерживал свой участок, отражая яростный натиск противника. У 26-й пехотной дивизии в закаленном огнем 39-м пехотном полку под началом полковника Визе осталось два батальона - 3-й батальон пришлось разделить, чтобы укомплектовать личным составом обескровленные роты двух первых, - а аналогичным образом поредевшей вестфальской 6-й пехотной дивизии приходилось защищать фронт протяженностью 25 км. Но русские не прошли.

На участке 110-й пехотной дивизии, на левом фланге 27-го армейского корпуса, неприятелю все же удалось пробиться к южному берегу Волги. Оттуда русские угрожали единственному пути тылового снабжения 6-го корпуса дороге из Старицы в Калинин. В то же самое время противник начинал обходить Калинин с флангов.

3-й батальон вестфальского 18-го пехотного полка - резерв 6-й пехотной дивизии - получил приказ сбросить с захваченных позиций русских, которые вклинились туда силами 200 человек. Вестфальцы изготовились к выполнению боевого задания. Столбик термометра остановился на отметке 40 градусов ниже нуля. Линия атаки пролегала по глубокому - глубиной по колено - снегу. Они бросались в бой трижды.

Но русские уже удерживали позицию на берегу силами полка. Выбить их оттуда оказалось делом безнадежным. Правда, батальон взял в плен 100 человек, но сам потерял убитыми 22 и ранеными 45 человек, а кроме того, 55 солдат вышли из строя, получив серьезные обморожения.

Но по крайней мере, вестфальцам удалось остановить дальнейшее продвижение советских войск. Важный путь снабжения был очищен от неприятеля и прикрыт, а окружение Калинина - предотвращено. В результате корпус получил время на отвод частей, сражавшихся за Калинин. 15 декабря 1941 г. немецкие войска оставили город. А 16 декабря в Калинин вошли советские части генералов Швецова и Юшкевича.

Прорыв противником немецкого фронта на Волге и овладение Калинином стали тяжелым ударом. Восточный фланг 9-й армии приходилось отодвигать назад. Таким образом, создались предпосылки для советского Верховного Главнокомандования нанести удар во фланг немецкой армии.

Генерал-полковник Штраус видел, какие опасные формы принимает ситуация. Он - как Гудериан на юге после прорыва Жукова в направлении Сталиногорска - намеревался ликвидировать выступ в районе Калинина и повернуть корпус назад к значительно более короткому рубежу с озером Селигер в качестве точки опоры. Рубеж, который собирался защищать командующий, представлял собой ровную дугу от озера Волго до Гжатска, что на Московском шоссе. Центром и ядром дуги предполагалось сделать город Ржев. Зимние позиции получили кодовое название "Кенигсберг".

Выход из боевого соприкосновения с противником предстояло провести за счет небольших и быстрых маневров через ряд надежно обороняемых позиций, каждая из которых носила названия городов - Аугсбург, Бремен, Кобург, Дрезден, Эссен, Франкфурт, Гиссен, Ганау, озер Ильменау и Кенигсберг. Однако график выполнялся только до остановки "Гиссен". После этого "поезд" остановился. Благодаря отваге, с какой сражались части прикрытия, дивизиям удалось достигнуть "Гиссена" более или менее целыми. Несмотря на глубокие снега, они сумели даже сохранить большую часть тяжелого вооружения. В течение двух недель они сдерживали сильный натиск противника и сохраняли единство фронта.

Солдаты совершали нечеловеческие по трудности деяния. Часто завести технику удавалось только после двенадцати, а то и пятнадцати часов чрезвычайно тяжелого труда. Под моторными отделениями грузовиков и бронетехники разжигали маленькие костры, чтобы отогреть замерзшие коробки передач и узлы трансмиссии. Но даже и тогда технику приходилось толкать, выбиваясь из последних сил.

Линии прикрытия, сформированные боевыми частями на передовой, сдерживали натиск советских войск и позволяли остальным немецким частям осуществлять отход. Ключевую роль играли действия отдельных бойцов. Лежа в глубоких сугробах за своими пулеметами, они отражали яростные атаки советских войск. Тонкие перчатки не спасали пальцы от обморожения. Поэтому солдаты оборачивали руки во всевозможные тряпки. Конечно, это мешало им нажимать на спусковые крючки пулеметов и автоматов. Тогда немцы использовали палочки, щепочки и тому подобные предметы, вставляя их в тряпье, которым заматывали кулаки, и за счет таких приспособлений давили на спуск, приводя в действие ударно-спусковые механизмы своего оружия.

Так корпус на правом фланге 9-й армии "путешествовал" через "Аугсбург" и "Бремен", "Кобург", "Дрезден", "Эссен" и "Франкфурт" до тех пор, пока приказ Гитлера держаться любой ценой не остановил систематического отхода задолго до "Кенигсберга".

Дивизии 3 и 4-й танковых групп уже прекратили отступление на линии Рузы. По этой причине 9-й армии было дано указание держать позиции вплоть до реки Волга.

Генерал-фельдмаршал фон Клюге, ставший новым командующим группой армий "Центр", требовал строгого соблюдения данного приказа. Он отдавал 9-й армии распоряжение: "Все должны держаться там, где находятся. Любой, кто не сдержит натиска, позволит противнику пробить брешь в рубеже - брешь, которую нечем будет заткнуть".

Единственным слабым лучиком надежды в этом приказе было следующее предложение: "Выход из боевого соприкосновения с противником целесообразен только тогда, когда приводит к созданию более благоприятных условий ведения боевых действий, и по возможности к образованию резервов". Но генерал-фельдмаршал тут же ужесточал свое допущение: "Для выхода из боя соединения, начиная от дивизии и выше, требуется мое личное разрешение".

19 декабря 1941 г. генерал-полковник Штраус прибыл в штаб 23-го корпуса, которым командовал генерал Шуберт, включавшего в себя 251, 256, 206, 102 и

253-ю пехотные дивизии, с новым приказом: "Ни шагу назад".

Тремя днями позже штурмовые полки советской 39-й армии генерала Масленникова ударили в правый фланг корпуса танками T-34 и попытались прорваться через позиции 256-й пехотной дивизии из Саксонии. Масленников рвался к Ржеву.

Саксонские полки 256-й пехотной дивизии отчаянно сопротивлялись. Они пропускали русские танки дальше и из своих окопчиков в снегу расстреливали советских пехотинцев. Истребительно-противотанковые команды артиллерии уничтожали T-34.

Лейтенант Фальк из 1-го дивизиона 256-го артиллерийского полка лежал за сугробом в самодельном маскхалате. Мимо, паля из пулеметов, прогрохотал советский танк.

Настал момент для Фалька. Он поднялся и запрыгнул на корму машины. Цепляясь соскальзывавшими с холодной брони пальцами, он обогнул башню. Держась правой рукой за ствол пушки, лейтенант вырвал кольца из двух похожих по форме на яйцо гранат, а затем подался вперед и затолкал гранаты под пушку. Потом он быстро спрыгнул в глубокий - с полметра глубиной снег. Прогремел первый взрыв, за которым последовала целая серия - словно кто-то устраивал фейерверк. Гранаты сослужили свою службу. Сдетонировала боеукладка танка.

256-я пехотная дивизия держала позиции 22 и 23 декабря. Она продолжала обороняться и в Сочельник, и в Рождество, и на следующий день тоже. Термометры показывали 25-30 градусов ниже нуля. Темное небо заволакивали облака, кружась, падали легкие снежинки. Видимость не превышала 100 м.

Из этой театральной декорации с видами "наполеоновской зимы", словно призраки выкатывались на авансцену советские танки. Немецкие артиллеристы часто вступали в бой с T-34, паля по ним из своих 37-мм противотанковых пушек с расстояния не более пяти-шести метров. Если танк оставался невредим, он крушил гусеницами орудие с его расчетом. Часто единственным спасением от T-34 становились боевые группы Люфтваффе с их 88-мм зенитками или подрывные заряды в руках смельчаков, подобных лейтенанту Фальку.

29 декабря пошел восьмой день, как солдаты 256-й пехотной дивизии сдерживали атаки вдесятеро превосходящего их противника. К тому времени в руках у них оставались лишь малые опорные пункты - дорожные развилки на лесных опушках и на окраинах сел.

Русские атаковали также и на участке сопредельной дивизии. Три армии Калининского фронта генерал-полковника Конева проламывали немецкую оборону по излучине Волги. Становилось все очевиднее, что Конев стремился через Ржев ударить по Московскому шоссе, чтобы соединиться с южным клином Жукова в тылу у немецкой группы армий. Ржев стал ключевым пунктом в борьбе за судьбу Восточного фронта.

К 31 декабря, последнему дню 1941 г., несмотря на поддержку 8-го авиакорпуса, главный боевой рубеж 256-й пехотной дивизии оказался прорван повсюду. Русские части текли через немецкие позиции. 206-й пехотной дивизии тоже настал конец. От ее 301-го пехотного полка осталось несколько сотен человек. В тот же день утратила целостность и линия обороны 9-й армии к западу от Старицы. На участке 26-й пехотной дивизии, к северо-западу от пылавшей Старицы, два батальона 18-го пехотного полка и остатки 84-го пехотного полка вместе со 2-м дивизионом артиллерийского полка дивизии отражали атаки противника со всех сторон.

Железнодорожная станция Старо-Новое тоже полыхала в огне. Рождественские посылки, специальные праздничные пайки, долгожданное зимнее обмундирование для всей дивизии - все это теперь поедало пламя. Единственным, что удалось спасти, оказался груз швейцарского сыра. Повсюду в крестьянских избах на данном участке фронта лежали большие сырные головы. Когда, сменившись с дежурства, солдаты возвращались в тепло жилища, они отрезали себе куски прямо штыками.

Но через двадцать четыре часа избы с сыром пришлось оставить. Полк создавал новую линию обороны против наступавших групп неприятеля, прорвавшегося в 10 километрах юго-западнее, в районе Климова.

Воздушная разведка сообщила о крупной колонне противника на правом фланге 256-й пехотной дивизии перед Мологином. Мологино находилось в 30 километрах от Ржева. А в Ржеве оставались 3000 раненых.

По рации из 23-го корпуса в дивизию пришел приказ усилить правый фланг и "держаться любой ценой". Остатки 476 и 481-го пехотных полков бросили все силы на продвигавшихся по дороге русских.

Приказ Гитлера: "9-й армии - ни шагу назад" припечатал корпус к земле на линии перед Латошином к востоку от Ельцов, на которую он вышел 3 января 1942 г.

31 декабря в 13.00 генерал-полковник Штраус прибыл на командный пункт корпуса генерала Шуберта в Ржеве с приказом: "Оборонять Мологино до последнего человека". Какие еще распоряжение могли быть отданы? Двадцать с небольшим минут спустя - если быть точным, в 13.25 - в комнату вошел генерал-лейтенант Кауфманн, командир 256-й пехотной дивизии. Он прибыл из Мологина. Кауфманн был белее снега и почти совсем замерз. Дрожавшим от переполнявших его эмоций голосом генерал доложил командующему армией:

– Господин генерал-полковник, солдат в моей дивизии в строю осталось не более чем на полк, и она окружена советскими лыжниками. Люди на пределе сил. Они просто падают от усталости. Падают в снег и умирают от переутомления. Они не ждут ничего, кроме смерти. Молодые солдаты кричат своим офицерам: "Возьмите и убейте нас - нам теперь все равно, кто это сделает". Мологино уже потеряно.

Генерал-полковник Штраус стоял не шелохнувшись, точно статуя. Затем медленно проговорил:

– Фюрер приказал нам держаться до последнего, нет другого выхода только держаться или умереть. - Затем, посмотрев на генерала Кауфманна, добавил: -Вам лучше отправляться на передовую, к своим солдатам, господин генерал, - там сейчас ваше место.

Не говоря ни слова, генерал отдал честь и покинул помещение.

В действительности обстановка в Мологине не была столь отчаянной, какой ее представлял Кауфманн. Во второй половине дня 31 декабря в город в спешном порядке были переброшены остатки усиленного 1-го батальона 476-го пехотного полка; там держал упорную оборону 256-й разведывательный батальон майора (резерва) Муммерта. Остаткам полка по плану предстояло занять позиции к западу от города. Однако к ночи сибирские части лыжников заняли лес между Мологином и линией обороны, где должны были встать вновь прибывшие немецкие части. Что же оставалось? Оставалось лишь одно защищать Мологино сколь возможно долго, таким образом изматывая русские войска и не позволяя им мешать отходу корпуса. В яростных схватках личный состав разведывательного батальона и 1-го батальона отразил натиск сибиряков. Часто круг обороны сужался до нескольких отдельных домов в центре городка, но потом немцы контратаковали и так добывали себе немного пространства для маневра.

Радиосвязь с дивизией прервалась 2 января. Связь с действовавшей слева частью осуществлялась за счет сновавших туда-сюда патрулей. Несмотря ни на что, майор Муммерт твердо намеревался удержать Мологино.

В ночь с 2 на 3 января отделению связистов удалось восстановить связь с дивизией. В штабе ее искренне удивились, что Мологино еще держится, после чего распорядились немедленно оставить город и соединиться с дивизией. Около 06.00 Муммерт покинул Мологино. Тяжелое вооружение пришлось бросить. Под покровом ночи, тропами, по которым ходили патрули, немцы через позиции сибиряков вышли в расположение соседней части.

Вновь 206-й пехотной дивизии удалось заделать брешь, прорванную противником во фронте 9-й армии, но 4 января 1942 г. оборона опять треснула, и на сей раз основательно. Между 6 и 23-м корпусами зазияла дыра шириной от 15 до 20 километров. В образовавшийся проем через Волгу хлынули крупные силы советских. Советская 39-я армия повернула на Ржев и попыталась овладеть городом с юго-запада. Майор Дисселькамп, начальник служб снабжения 6-й дивизии, энергичный и способный офицер, наскоро собрав весь имевшийся под рукой личный состав, смог остановить первый вал противника. Группа особого назначения майора Дисселькампа состояла из водителей, солдат тыловых служб, нескольких штурмовых и противотанковых орудий, роты ремонтников, а кроме того, из врачей, фельдшеров и санитаров ветеринарной роты 6-й пехотной дивизии. Вот с таким войском Дисселькамп и остановил продвижение советских частей. Таким образом, 6-й корпус получил шанс создать рубеж обороны силами 26 и 6-й пехотных дивизий. Ржеву предстояло сделаться краеугольным камнем в здании будущего противодействия русскому наступлению. Между тем советская 39-я армия и кавалерийский корпус генерала Горина обошли город на западе и продвигались в южном направлении через Сычевку к Вязьме.

Хотя фронт полыхал в огне по всей своей длине, стали вырисовываться дальние намерения и ключевые участки приложения сил русских. Генерал-полковник Конев, прорвав оборону 23-го корпуса на северном фланге группы армий "Центр", собирался окружить и стереть с лица земли 9-ю армию. На южном фланге генерал армии Жуков стремительно продвигался через брешь между 2-й танковой армией и 4-й армией, нацеливаясь на Вязьму и в то же самое время вынашивая замысел нанести удар во фланг 2-й танковой армии.

Генерал Голиков со своей 10-й армией уже окружал Сухиничи. Но четырехтысячная боевая группа генерала Гильзы не сдавалась, превращая город в волнолом на пути советской бури. Группа Гильзы держалась четыре недели. Об этом мы просто обязаны будем упомянуть позднее. 1941 год, начавшийся в атмосфере уверенных побед и суливший большие удачи в будущем, завершался совсем не так, как ожидалось. В первый день после Рождества Гитлер воспользовался оказией, чтобы избавиться от генерала, чьи предостережения уже его раздражали: новый командующий группой армий "Центр" был недоволен Гудерианом. Генерал-фельдмаршал фон Клюге обвинил генерал-полковника в неповиновении: еще ранее, в начале декабря, между ними возникли значительные трения. В результате Гитлер сместил Гудериана с должности. Солдаты в боевых частях были буквально ошарашены. Что станется с армией, если ее будут лишать лучших умов?

Полный скверных предчувствий, Гудериан закончил свой прощальный приказ закаленной в боях 2-й танковой армии следующими словами: "Мысленно я буду с вами перед лицом нелегких задач, которые вам предстоит решать".

А задачи действительно стояли нелегкие. Германское командование не знало, откуда взять резервы, чтобы остановить наступление русских. Соединения красной кавалерии уже теснили немцев на слабо защищенных позициях к северу от Юхнова, угрожая перерезать жизненно важные коммуникации, ведущие от Смоленска. Советские воздушные десанты высаживались в тылу у немцев. Все большую угрозу создавала деятельность партизан. Гитлер изрекал напыщенные фразы о перстах судьбы, проклинал русскую зиму, ругал и винил во всем Бога и своих генералов. Гнев его не обошел и опытного командующего 4-й танковой группой. В начале января, когда генерал-полковник Гёпнер без разрешения, как считали в ставке фюрера, отвел свою 4-ю танковую группу - с Нового года ставшую 4-й танковой армией, Гитлер ухватился за "факт неповиновения" как за возможность преподать всем урок. Гёпнера сняли с должности, лишили звания и с позором выгнали со службы. Таким образом, армия лишилась второго после Гудериана выдающегося танкового командира.

То, что фактические оправдания для подобного шага у Гитлера отсутствовали, засвидетельствовал генерал-майор Негенданк, бывший тогда начальником служб связи танковой армии, который стал непосредственным очевидцем произошедшего. И вот что он поведал автору данной книги: "Мы, несколько офицеров, обедали с генерал-полковником Гёпнером, только что вернувшимся с передовой. За столом командующий рассказал начальнику штаба, полковнику Шалю де Больё, что правый фланг 4-й танковой армии надо отодвинуть назад, чтобы граничащий с ним фланг 4-й армии не попал под удар русских, который они могут нанести через образовавшуюся брешь. Это соображение по телефону довели до сведения начальника штаба группы армий "Центр". Мы еще не вышли из-за стола, когда генерал-фельдмаршал фон Клюге позвонил, чтобы обсудить вопрос с генерал-полковником Гёпнером, и я совершенно четко помню, как в конце разговора генерал-полковник Гёпнер повторил: "Хорошо, хорошо, господин генерал-фельдмаршал, для начала мы отведем только тяжелую артиллерию и вещевые обозы, чтобы нам не лишиться их. Объясните, пожалуйста, фюреру необходимость данного шага и испросите его разрешения". Возвращаясь к столу после разговора, генерал-полковник сказал: "Все в порядке, Больё, займитесь всеми надлежащими приготовлениями". Вдруг в полночь пришла ошеломляющая новость о смещении Гёпнера с должности. Вскоре один офицер штаба группы армий "Центр" рассказал мне, что генерал-фельдмаршал фон Клюге доложил Гитлеру обо всем не так, как условился с генерал-полковником Гёпнером, но обрисовал отвод войск как уже свершившийся факт. Гитлер тут же издал приказ о снятии с поста нашего выдающегося и всеми уважаемого в армии командующего".

Вот мнение генерал-майора Негенданка. Его сообщение - важный вклад в историю войны, оно проливает свет на вызывавшие и вызывающие много споров обстоятельства изгнания Гёпнера и на роль генерал-фельдмаршала фон Клюге в отстранении от командования его, а также Гудериана. 2. Южнее озера Ильмень Рыбачье село Взвад - Атака по льду озера - Четыре советские армии громят одну немецкую дивизию - Старая Русса - Валдайская возвышенность Еременко на приеме в бункере Сталина в Кремле - Гвардейцы голодают Торопец и Андреаполь - Трагедия 189-го пехотного полка.

Вернемся на фронт, где держат оборону и ведут нелегкие бои с врагом немецкие части. Нанеся удар в центре и на северном фланге группы армий "Центр", советское Верховное Главнокомандование также вело наступление на правом фланге группы армий "Север". В начале января советские войска пошли на прорыв к югу от озера Ильмень, где занимала позиции 290-я пехотная дивизия из Северной Германии.

Виктор Николаевич - опытный рыбак с озера Ильмень - носил козлиную бородку и прозывался среди сельчан Советчиком. Он возглавлял собранный во Взваде для борьбы с партизанами отряд численностью в восемьдесят человек. Виктор Николаевич и его друзья просто хотели, чтобы их оставили в покое. В начале сентября 1941 г. в село пришли немцы - 290-й истребительно-противотанковый дивизион во главе с подполковником Иффляндом. Они обосновались в самой северной точке стратегически важного перешейка между озерами Селигер и Ильмень. В этой точке кончалась единственная дорога, ведущая из Старой Руссы через 15 км лугов, лесов и болот к озеру и к устью Ловати.

Таким образом, рыбацкое село Взвад являлось опорным пунктом на фланге 290-й пехотной дивизии, крепостью при дороге и оконечностью фронта, протянувшегося между озерами Селигер и Ильмень. Осенью артиллеристы ушли. Какой смысл охранять болота и топи? Но ближе к концу декабря части дивизиона вернулись. Там, где летом не сумел бы пройти никто, кроме местных, теперь, когда болота сковал мороз, мог образоваться коридор, ведущий через линию фронта в немецкий тыл. Тут пытали удачу колонны снабжения партизан и разведчики. Дозоры русских, позиции которых пролегали через леса к северу от Синецкого залива, преодолевали заледеневшие поверхности болот и озер на лыжах.

Крупный прорыв советских войск в направлении транспортного узла г. Старая Русса представлял бы смертельную угрозу двум корпусам на рубеже между озерами Ильмень и Селигер. Русские уже пытались - и нередко удачно посеять сумятицу на всем участке немецкого фронта путем захвата тыловых баз снабжения. 6 января 1942 г. столбик термометра опускался до 41 градуса ниже нуля. Толщина льда на озере и прочих водных преградах достигала 60-70 сантиметров. Глубина снега больше полуметра. Немецкие патрули постоянно прочесывали местность в поисках следов, но ничего не обнаруживали.