Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






ЛЕНИНГРАД. 3 page





15 августа 1941 г. 21-я пехотная дивизия из Восточной Пруссии перехватила сообщение из Москвы советской 48-й армии. Приказ гласил: "Защищать Новгород до последнего человека". Случай распорядился так, что до последнего человека Новгород от атак 21-й пехотной дивизии обороняла советская 21-я танковая дивизия.

В 17.30 15 августа 8-й воздушный корпус начал массированный авианалет на укрепления русских, продолжавшийся двадцать минут. Новгород пылал. Три пехотных полка 21-й пехотной дивизии построились для штурма. С кромки древнего рва заговорили пулеметы, загрохотали орудия, захлопали минометы.

Держаться до последнего человека! "До последнего человека!" поторяли комиссары. С пистолетами наголо они оставались на своих позициях до тех пор, пока смерть не освобождала их от их долга.

С первыми проблесками рассвета 16 августа немецкие штурмовые роты находились в горящем городе. В 07.00 1-й батальон 424-го пехотного полка 126-й пехотной дивизии - в ходе этого боя приданного 21-й пехотной дивизии - водрузил знамя со свастикой на башне Новгородского кремля.

Однако праздновать победу было некогда. Чудово и Октябрьская железная дорога оставались по-прежнему главной целью.

– Вперед, вперед, скорее! - подгонял своих людей майор фон Глазов, командир разведывательного батальона, теперь возглавлявший наскоро сформированный авангард 21-й пехотной дивизии. Военнослужащие из велосипедных рот 24-го и 45-го полков изо всех сил нажимали на педали. Шли на рыси кавалерийские эскадроны, за которыми следовали механизированный истребительно-противотанковый взвод и механизированные батареи тяжелых орудий 2-го дивизиона 37-го артиллерийского полка. Танки отсутствовали, было только несколько штурмовых орудий 666-й штурмовой батареи. Основной груз боя лег на расчеты 37-го артиллерийского полка, а также на 9-й минометный батальон и 272-й армейский зенитно-артиллерийский дивизион - все они вместе были сведены в 123-е артиллерийское командование.

Роты 45-го пехотного полка вели штурм города. Ближе к полудню 20 августа унтер-офицер Феге со своим взводом ворвался на мост, пролегавший через Кересть в направлении Чудова с юго-востока, и захватил его. Лейтенант Кале занял железнодорожный мост через Кересть так стремительно, что советский сторожевой пост у моста не успел повернуть рукоятку и активировать взрыватели.

Тем временем 24-й полк овладел мостом, по которому пролегала Октябрьская железная дорога. Мост достался немцам целым. Но это было еще не все. Тот день представлял собой бесконечную цепь счастливых событий. Подполковник Матуссик со своим 2-м батальоном 45-го пехотного полка, действуя разумно и с большим присутствием духа, обеспечил наступающим шанс продвижения на восток. Через Волхов шел большой железнодорожный мост дорога на Москву.

Матуссик в трофейном грузовике поехал прямо к мосту. Охраны нигде не наблюдалось. На ту сторону! Батальон быстро перебрался на другой берег реки, которой вскоре предстояло стать судьбоносной для группы армий "Север". Карл фон Клаузевиц, великий наставник прусского генштаба, никогда не уставал втолковывать своим ученикам, что от хорошо проработанного стратегического плана следует отступать только при самых исключительных обстоятельствах. Однако если такой отход становится неизбежным, то все надлежит проделать без колебаний, решительно и в полном объеме.

В Луге, где неодолимый советский оборонительный рубеж блокировал жизненно важную дорогу из Даугавпилса в Ленинград еще с середины июля, германское Верховное командование отказывалось следовать Клаузевицу ни в первом, ни в последнем случае.

Оригинальный план Верховного командования предусматривал ведение наступления на Ленинград по обеим сторонам этого шоссе, которое, являясь единственной мощеной магистралью в данном районе, затем должно было служить в качестве артерии снабжения. Но теперь, однако, генерал-полковник Гёпнер, как уже говорилось, передислоцировал корпус Рейнгардта. А позднее пришлось развернуть основные силы 56-го танкового корпуса фон Манштейна на восток к Старой Руссе. С тех пор бои за город Лугу велись только 28-м армейским корпусом силами полицейской дивизии СС и 269-й пехотной дивизии. Фронтальное наступление этих дивизий на мощно укрепленный Лужский плацдарм, обороняемый пятью советскими дивизиями, не приносило никакого успеха, несмотря на ожесточенные бои и тяжелые потери. Сражения в лесах и в заболоченной дельте реки дорого обходились немцам. Полицейская дивизия СС одна потеряла убитыми и ранеными 2000 человек. Хотя со стратегической точки зрения укрепления на Луге потеряли ценность после падения Новгорода и Чудова, русские тем не менее цеплялись за них.


С другой стороны, германское командование отчаянно нуждалось в автомагистрали, главным образом для того, чтобы улучшить ситуацию со снабжением на северном участке. Поэтому 16-я армия решила попытаться овладеть сильно укрепленным городом Лугой за счет обходного маневра. Задача была поставлена перед 28-м корпусом генерала Викторина. 13 августа корпус развернул атаку через реку Луга восточнее города силами 122-й пехотной дивизии, которая к тому моменту вышла на позиции.

В отчете об атаке дивизии содержится упоминание о следующем инциденте. Рядовой Лотар Маллах из 1-й роты 410-го пехотного полка пересекал опушку леса с солдатами 1-го взвода, когда часть угодила под огонь протвника. Русские прятались в хорошо замаскированных окопчиках и стреляли только после того, как немцы проходили мимо них. Окопы противника можно было увидеть практически только с очень близкого расстояния - метр или чуть больше. Немецкие пехотинцы шли в бой с отвратительным ощущением, что им вот-вот выстрелят в спину.

– Берегись! - закричал унтер-офицер Павенденат. Он бросился за дерево и открыл огонь из трофейного советского автомата. Всего менее чем в трех метрах от него из своего окопчика стрелял русский.

Унтер-офицер Тёдт, возглавлявший 1-ю роту потому, что ее командир, обер-лейтенант Крамер, принял батальон, засел за поленницей, откуда наводил огонь своих пулеметчиков на русские окопы. На правом дальнем крае опушки время от времени вспыхивали огоньки выстрелов русской автоматической винтовки.

– Где этот ублюдок? - проворчал Тёдт. Он просто кипел от ярости. Позади обер-ефрейтор Шмидт держал на руках ефрейтора Брауна, пулеметчика из 2-го отделения, стараясь хоть чуть-чуть облегчить его страдания. Ефрейтор корчился в муках: русский снайпер, засевший где-то на правом конце опушки, прострелил ему бедро и живот.

В том же месте вновь блеснула вспышка. Затем еще три. Но на сей раз сидевший за пулеметом ефрейтор Ганс Мюллер, второй номер расчета, внимательно следил за происходящим. Он открыл огонь. В том месте, откуда бил снайпер, полетели в разные стороны клочки мха, обломки веток и, наконец, русская каска. Больше оттуда никто по немцам не стрелял.

Унтер-офицер Тёдт отдал приказ о сборе роты. Перед тем как двигаться дальше, люди сделали короткую паузу. Ефрейтор Браун, пулеметчик 2-го отделения, умер на руках Шмидта. Они завернули его в брезент. Трое подняли ношу. Пора идти. Погибшего они похоронят вечером.

Сгибаясь под тяжестью груза - боеприпасы тоже приходилось нести на себе, - они пошли дальше. Под прикрытием батареи тяжелых гаубиц пехотинцы проложили себе путь на развалины старого ликероводочного завода.

– Внимание! Русские танки! - закричал кто-то. - Противотанковую пушку - вперед!

Орудийная прислуга быстро выкатила 37-мм пушку вперед и установила на огневой позиции. А танки противника уже подходили к ним. Легкие боевые бронированные гусеничные машины, танки поддержки пехоты - T-26 и T-281. Один из них открыл огонь по противотанковой пушке. Расчет бросился в укрытие. Рота рассыпалась. Первые танки прогрохотали мимо.


В тот момент лейтенант Кнаак, адъютант батальона, бросился вперед, продираясь через кустарник. Он схватился за лафет противотанковой пушки и развернул ее. Прицелился! Выстрелил! После третьего выстрела T-26 запылал.

Сделанное лейтенантом послужило сигналом для остальных. Солдаты покинули укрытия, вышли из-за стволов деревьев и принялись метать подрывные заряды в советские танки. Пулеметчики обеспечивали прикрытие. Вот хода лишился второй T-26. На него! Открыть люк башни и туда - гранату. Бах! Пылает третий танк. Еще три поворачивают обратно. С ними откатываются и русские пехотинцы.

Держа пулемет наперевес и стреляя из него, обер-ефрейтор Шмидт и унтер-офицер Павенденат побежали через дорогу за отступавшими русскими. Вот так роты 410-го, 411-го и 409-го пехотного полков форсировали Лугу.

Села Чепино и Волок, знаменитая железная дорога, разбитый ликероводочный завод, заболоченные леса и рощицы и деревянный охотничий домик царей, превращенный в пепелище в ходе орудийного обстрела - тут приходилось вести тяжелые бои генералу Махольцу и его 122-й пехотной дивизии.

На протяжении следующих семи дней батальоны прокладывали себе с боями путь к последнему естественному препятствию, отделявшему их от цели, - к реке Оредеж, достигавшей в некоторых местах 500 метров в ширину между ее заболоченными берегами. Форсировав реку, немцы смогут выйти на большое Ленинградское шоссе далеко позади Луги, перерезать автомагистраль и овладеть Лужским оборонительным районом с севера. Так выглядел план.

Первым эшелоном атаки предстояло идти 1-му батальону 409-го пехотного полка. Замысел состоял в том, чтобы перейти через реку незаметно, неожиданным маневром занять село Паниково и смять русские оборонительные позиции, прикрывавшие шоссе.

В саду у рыбачьей избы комбат капитан Ройтер и командиры рот обсуждали план операции. Местность благоприятствовала. Занимаемый немцами правый берег был выше, чем северный, на котором находились русские. В результате немцам предоставлялся широкий обзор через реку: недавно вырытые противотанковые рвы тянулись от одного леса до другого перед селом, но что происходило в зарослях, никто не знал.

Немецкий берег спускался к реке довольно круто. Но избы, сады и огороды, сараи и прочие строения позволяли подобраться к реке незаметно.

На противоположной стороне никакого движения не отмечалось. Был полдень очень жаркого дня. Горячий воздух казался осязаемым. Незадолго до 14.00 саперы со своими штурмовыми лодками достигли исходной позиции у реки. Ни выстрела. Последний взгляд на часы. Еще одна минута.

В 14.00 ровно прозвучал свисток. Первые группы вскочили на ноги и отправились навстречу судьбе. Вместе с саперами пехотинцы спускали на воду лодки. От рывка заводились моторы. Стрелами мчались штурмовые лодки через реку.


Пулеметчики 1-й и 2-й рот 409-го пехотного полка напряженно ждали на берегу, держа пальцы на спусковых крючках. Как только с противоположной стороны раздастся первый выстрел по форсирующим реку колоннам, пулеметчики нажмут на спуск и сделают все, чтобы заставить противника прекратить огонь. Но никто не стрелял.

Прошло десять секунд. Лодки с первыми четырьмя группами быстро двигались через реку. Тридцать секунд. Следующие группы вскочили в лодки и отчалили от берега. Саперы штурмовых частей стояли по пояс голые, держа рукояти рулей навесных моторов. Остальные лежали на дне лодок, так что над планширами выглядывали только каски. Прошло пятьдесят секунд. Первой лодке оставалось покрыть всего 30 метров.

На участке переправы 1-й роты прозвучал первый выстрел. Все затаили дыхание: ну, сейчас начнется, берег противника изрыгнет огневую лаву и от лодок только клочья полетят. Но ничего не произошло. Одиночные выстрелы нескольких карабинов - немедленные ответные очереди немецких пулеметчиков. Потом вновь наступила тишина. Русские дозоры растворились. Но они, нет сомнения, поднимут тревогу.

Как ни странно, но и в следующие полчаса ничего не происходило. Батальон форсировал реку. Быстро сформировали дозоры. Они прошли лес насквозь и быстро возвратились.

– Противник не обнаружен.

Где русские? Спят, что ли? Вперед!

В 15.50 батальон начал продвижение через лес под Паниковом.

Противник спорадически вел беспокоящий огонь из легких орудий. Интервалы между выстрелами и взрывами были очень короткими. Офицеры навострили уши. Возможно, где-то близко танки. Они могли лишь надеяться на лучшее. Танки действительно находились поблизости.

Где-то в 80 метрах перед ротой, на левом фланге, среди молодых лесопосадок елей внезапно зазвучали моторы. Кусты раздвинулись. Ломая гусеницами молодые еловые стволы, появились три, четыре, пять, шесть русских легких T-26 и, постоянно стреляя, ударили во фланг немецким частям. Самое худшее, с чем только может столкнуться пехота. Вот почему русские ждали в тишине. Они приготовили ловушку - смертельную ловушку для всего батальона.

Солдаты 2-й роты бросились в укрытия. Следом за бронетехникой из леса с криками "Ура!" высыпала русская пехота. Там и тут зазвучали разрывы ручных гранат. Небо со всех сторон прорезали трассеры.

Маневрируя среди деревьев, танки стремились стереть с лица земли немецких пехотинцев, прятавшихся за стволами и в густом подлеске. Все это напоминало охоту. Стоило появиться танку, как немецкие солдаты с проклятиями ныряли в кусты или заскакивали за стволы деревьев.

Причины для раздражения у них имелись - в батальоне не было ни одной противотанковой пушки. Они решили избежать сложностей, с которыми связано перетаскивание пушек через лес. Теперь настал черед заплатить за это. T-26 могли беспрепятственно делать все, что им заблагорассудится.

Ко всем несчастьям, обе батальонные рации и рация артиллерийского наблюдателя вышли из строя. Капитану Ройтеру не оставалось ничего иного, как приказать:

– Занять оборону и держаться!

Под прикрытием бронетехники атаковала русская пехота. Началась рукопашная. Но, к счастью, русских оказалось немного, и немцам удалось сдержать их натиск. Только танки катались туда-сюда по полю боя.

Если бы с советской стороны нашелся талантливый командир и быстро поддержал эти полдюжины танков крупной стрелковой частью, судьба 1-го батальона капитана Ройтера была бы решена. Но русский командир не видел своего шанса. И связной из штаба 3-й роты лейтенанта Найтцеля сумел каким-то образом добраться до частей батальона, переходившего реку восточнее, и доложить о том, что происходило в лесу.

Так, ближе к 19.00, когда немецкое сопротивление уже начало ослабевать, в лесу послышался характерный звук металла. Потом еще и еще. Один советский танк вспыхнул, пораженный в борт. Еще одно попадание. Старые солдаты поднимали головы из укрытий.

– Слышите? Семидесятипятки! Немецкие танки!

И вот уже серые чудовища прокладывали себе путь через кустарник штурмовые орудия. Русские танки исчезли. Словно бы желая взять реванш за чуть не понесенное поражение, остатки роты, быстро собравшись, поспешили за штурмовыми орудиями прочь из леса к позициям противника, которые находились прямо перед ними.

Следующим полднем Паниково пало. Дорога в тыл советским войскам на рубеже вокруг Луги лежала открытой. Полицейская дивизия СС и 269-я пехотная дивизия, проложившие себе путь к Луге в ходе фронтальной атаки, вновь вступили в боевые действия. Они наступали справа и слева от города, производя его охват.

Усиленный 2-й стрелковый полк полицейской дивизии СС, подтянувшийся на Лужский плацдарм позади 122-й пехотной дивизии, смог выйти к городу с севера и пробиться к окраине Луги.

На правом фланге наступление 96-й пехотной дивизии протекало аналогичным образом - без помех. 11 августа солдаты из Нижней Саксонии прошли участок Мшаги, повернули на север и прорвали советские позиции на левом фланге. Продвигаясь дальше, передовая часть форсировала реку Оредеж у Печковы и таким образом перерезала еще одну артерию снабжения советских войск у Луги. Солдаты 96-й пехотной дивизии взяли под Лугой раненого начальника штаба советской армии в плен.

Для пяти дивизий советского 41-го корпуса сложилась критическая ситуация. В тылу у них батальоны 9 и 122-й пехотных дивизий рвались к единственной ведущей через болота дороге. Слева и справа для корпуса возникла угроза флангового обхода. Поэтому русский командир отдал своим войскам единственный правильный в таком положении приказ - с боями прорываться к Ленинграду малыми частями.

Однако он опоздал. Немцы загнали отступавшие советские части в болота к востоку от шоссе и впоследствии уничтожили их в так называемом Лужском котле действуя совместно силами 8-й танковой и 96-й пехотной дивизий. Победителям достались 21 000 военнопленных, 316 танков и 600 орудий. Но более важным было то, что единственная ведущая к Ленинграду дорога с твердым покрытием находилась в полном распоряжении пехотинцев 50 и 28-го корпусов, которые могли наступать по ней и беспрепятственно получать предметы снабжения.

– Третьего сентября шоссе принадлежало немцам к большому облегчению всех боевых и тыловых штабов группы армий, - вспоминает генерал Шаль де Больё, начальник штаба танковой группы Гёпнера. Понять, почему они вздохнули с облегчением, нетрудно. Наконец-то в руках немцев оказался жизненно важный путь для последнего наступления на Ленинград.

Но что же происходило тем временем в полосе действий 41-го танкового корпуса Рейнгардта? Где находились передовые позиции 4-й танковой группы, изготовившейся к финальному удару на Ленинград с запада, где на ее пути к одной из главнейших целей кампании не ждали сколь-либо заметные силы противника? В этом вопросе содержится подлинная трагедия битвы за Ленинград - трагедии ошибок, повлекших за собой фатальные последствия для всего хода войны.

После того как в середине августа из-за кризиса в районе Старой Руссы 56-й танковый корпус генерала фон Манштейна вывели из состава 4-й танковой группы, генерал-полковнику Гёпнеру вновь пришлось тормозить успешно развивавшееся наступление на Ленинград. Фланги растягивались. Особенно в прикрытии от нападения вражеских дивизий, потоком откатывавшихся из Эстонии через Нарву и Кингисепп, нуждался северный фланг 4-й танковой группы. На первых порах 1-я пехотная дивизия из Восточной Пруссии задействовалась для обеспечения безопасности на большом открытом участке левого фланга группы, тогда как 58-я пехотная дивизия, следовавшая позади нее, развернулась к северу и наступала вдоль железнодорожной линии Кингисепп-Нарва. Но прошло немного времени, прежде чем генералу Рейнгардту пришлось использовать для прикрытия флангов едва ли не все свои моторизованные части и подразделения.

Усиленная 6-я стрелковая бригада генерала Рауса, а впоследствии 36-я моторизованная дивизия генерал-лейтенанта Оттенбахера прикрывали наступление слева. 8-я танковая дивизия, действовавшая на другом фланге корпуса, постепенно разворачивалась на юго-восток и в итоге повернула прямо на юг для последней атаки на Лугу. Таким образом, для штурма Ленинграда с запада оставались только усиленная 1-я танковая дивизия и боевая группа Колля (усиленный 11-й танковый полк 6-й танковой дивизии). Пытаться овладеть городом с многомиллионным населением столь незначительными силами было бы чистой воды авантюрой, особенно учитывая, что ударные войска 1-й танковой дивизии 16 августа располагали, если не считать двух недоукомплектованных батальонов пехоты на бронетранспортерах, 18 единицами Т-II1, 20 единицами Т-III и шестью Т-IV. В таких условиях никакой боевой дух - на каком бы высоком уровне он ни находился - не мог поправить положения. Как не могли изменить ситуации эскадрильи ближнего действия из состава 8-го воздушного корпуса. Конечно, генерал-полковник Гёпнер воспользовался тем фактом, что между ним и городом не осталось сколь-либо значительных войск противника, и осторожно продвигался к нему километров по десять в день. Так 21 августа авангарды 4-й танковой группы вышли в районы к северо-западу и юго-западу от Красногвардейска - в 40 километрах от Ленинграда.

В сложившейся обстановке для групп армий "Север" существовало только одно решение - решение, принятия которого Гёпнер добивался от генерал-фельдмаршала риттера фон Лееба с 15 августа: нужно наконец перебросить 18-ю армию генерал-полковника Кюхлера из Эстонии на Лужский фронт, чтобы, по меньшей мере, обеспечить за счет нее прикрытие северного фланга танковой группы, высвободив таким образом ее подвижные соединения для решающего удара по Ленинграду.

Командующий группой армий "Север" не мог долго оставаться глухим к разумной просьбе. Но вместо того, чтобы поставить 18-й армии четкую и недвусмысленную задачу, генерал-фельдмаршал риттер фон Лееб 17 августа дал ей двойное задание. Армии предстояло уничтожить на балтийском побережье советскую 8-ю армию, затем отойти из Эстонии через Нарву - иными словами, ликвидировать угрозу танковым дивизиям Рейнгардта у Красногвардейска. В то же самое время Кюхлеру предписывалось захватить береговые укрепления вдоль южного побережья Финского залива, где продолжали окапываться советские войска. Приказ совершенно определенно влек за собой катастрофические последствия. Хотя в результате 18-я армия получила шанс записать себе в актив блестящую победу, победа эта - с точки зрения выполнения основополагающей задачи совершенно не нужная - стоила потери большого количества очень ценного времени. Русские укрепленные районы с обеих сторон от Нарвы можно было бы блокировать и уморить голодом. Совершенно незачем тратить время и боевые части на сражение с крупными силами противника на второстепенном участке фронта в тот момент, когда ударные силы группы армий на подступах к Ленинграду отчаянно нуждались в каждом батальоне, который только могли получить.

18-й армии понадобилось полных одиннадцать дней на то, чтобы добраться от Нарвы до Ополья - пройти расстояние в 40 километров по прямой. Во время проработки сражения за Ленинград, начальник штаба 4-й танковой группы справедливо заметил: "И это в то время, когда перед Ленинградом нам требовались все силы, каждый солдат!"

Если бы части и соединения 18-й армии прибыли для поддержки 4-й танковой группы вовремя и в полном объеме, у генерал-полковника Гёпнера появился бы шанс овладеть Ленинградом, нанеся стремительный удар подвижными силами, уже во второй половине августа. Гёпнер, старый кавалерист и один из самых опытных танковых командиров в Вермахте, задумывал одну из таких операций, которые приносили огромный успех его 16-му танковому корпусу в Польше и во Франции, равно как позволили в России быстро продвинуться по трудной местности к самым воротам Ленинграда. Но почему же был упущен такой шанс?

Генерал Шаль де Больё считает - и автор настоящей работы с ним согласен, - что генерал-фельдмаршал риттер фон Лееб заботился о том, чтобы дать пехотным дивизиям своего близкого друга, командующего 18-й армией, возможность заметного участия во взятии Ленинграда. По-человечески такой шаг понятен, однако он имел самые плачевные последствия. Каждый день проволочки, который выпадал Сталину на севере, использовался им для усиления обороны Ленинграда за счет резервов, которые в спешном порядке наскребались в огромном тылу, и для перегруппировки в районе Ораниенбаума войск, отступивших из Прибалтики за реку Лугу; таким образом, создавалась угроза северному флангу немцев. Каждый день простоя ударных частей немцев к северо-западу от Красногвардейска делал Сталина на подступах к Ленинграду сильнее. Продолжение упорного сопротивления в Луге связывало немецкие танковые соединения, с каждым днем сводя на нет преимущество, достигнутое Гёпнером вследствие стремительного перехода Даугавы, прорыва линии Сталина и дальнейшего броска с плацдармов на реке Луга. Шансы на овладение стремительным ударом вторым по величине городом Советского Союза, а с моральной точки зрения наиболее важным советским городом, величайшей северной столицей России, таяли.

Наконец в начале сентября пришло решение о финальном штурме "города белых ночей" на Неве - наступил момент, которого дивизии Гёпнера и передовые полки пехотного корпуса 18-й армии так долго ждали! Взятие Ленинграда являлось важнейшей задачей кампании на севере. Это была задача, понятная каждому солдату, - задача, подогревавшая боевой дух армии.

Сигнал к началу штурма был подан 8 и 9 сентября 1941 г. Главная ответственность возлагалась на 41-й танковый корпус генерала Рейнгардта.

Разведчики - особенно авиация - тщательно разведали местность. Не оставалось сомнений в том, что Жданов, комиссар обороны Ленинграда, действовавший как кронпринц Сталина, деливший с маршалом Ворошиловым высшую военную власть на Ленинградском фронте, в полной мере воспользовался постоянными проволочками с началом немецкой атаки.

В середине августа, после блестящих побед и молниеносного продвижения немецких частей, моральный дух советских войск и жителей города находился на очень низком уровне. Никто не верил в возможность отстоять Ленинград. По всей видимости, даже Жданов обдумывал идею оставления города. Отсрочка с наступлением у немцев дала передышку, предоставила время, необходимое пропагандистской машине для укрепления морального духа и на организацию противодействия.

Генерал Захваров получил назначение комендантом города, для защиты центра которого он собрал пять бригад численностью 10 000 человек каждая. Из числа 300 000 рабочих Ленинграда было сформировано двадцать дивизий Красного ополчения. Такие бойцы продолжали работать на заводах, но в то же время являлись солдатами - рабочими в военной форме, готовыми по первому приказу вступить в бой с врагом. Круглые сутки солдаты, ополченцы и гражданское население, включая женщин и детей, возводили вокруг города рубежи обороны. Они состояли из двух колец укреплений - внешнего и внутреннего. Внешняя линия - полукруг длиной примерно 40 километров - шла от центра города, из Петергофа через Красногвардейск к реке Неве. Внутренняя, или вторая, линия представляла собой полукруг фортификационных сооружений значительной глубины, пролегала в 25 километрах от центра, ключевой точкой ее являлись Дудергофские высоты. Краеугольными камнями в ней были промышленный пригород Колпино и старинное Царское Село.

Воздушная разведка доносила об огромных по размаху фортификационных сооружениях и проложенных за ними громадных противотанковых рвах. Систему траншей и окопов дополняли доты с установленными в них орудиями и пулеметами. Пройти здесь имели возможность только штурмовые части пехоты. Бронетехника могла рассчитывать лишь на проделанные в обороне бреши, чтобы, следуя за первой волной атакующих, поддерживать их огнем своих пушек.

Нанесение главного удара танковой группы Гёпнера по центру оборонительных рубежей Ленинграда в районе Дудергофских высот возлагалось на 41-й танковый корпус Рейнгардта. На главном направлении действовала 36-я моторизованная дивизия. За ней стояла наготове для поддержки первой волны атаки 1-я танковая дивизия. Справа располагались также готовые к штурму полки 6-й танковой дивизии. По шоссе из Луги старым "лужским" дивизиям полицейской дивизии СС и 269-й пехотной дивизии в составе 50-го армейского корпуса - предстояло наступать на Красногвардейск. На левом фланге разворачивались пехотные дивизии из Восточной Пруссии - 1, 58 и 291-я, представлявшие собой передовые части 18-й армии. На правом фланге, на реке Ижора, ждали приказа находившиеся в подчинении командования 28-го армейского корпуса 121-я, 96-я и 122-я пехотные дивизии, составлявшие ударные силы 16-й армии. На самом дальнем восточном участке, вдоль южной оконечности Ладожского озера, усиленная 20-я моторизованная дивизия вместе с боевыми группами Гарри Гоппе и графа Шверина, входившие в 39-й танковый корпус, имели задачу очистить плацдармы у Анненского и Лобанова. Конечной целью их служил захват Шлиссельбурга. Именно на Дудергофских высотах во время маневров за пределами Санкт-Петербурга русские цари, бывало, устраивали смотры войскам. И гвардия и цари остались в прошлом, но опыт проведения здесь учений жил и в Красной Армии; каждую рытвинку, каждую рощицу или лесок, каждый ручей или речушку, каждую тропинку изведали здесь советские солдаты. Артиллеристы знали точное расстояние до всех основных точек на местности. В пехотных блиндажах, дзотах, бетонных дотах и противотанковых рвах вокруг Дудергофских высот Жданов, красный князь Ленинграда, разместил гвардейцев - штурмовые формирования, состоявшие из молодых фанатиков-коммунистов, - и лучшие части рабочего ополчения Ленинграда.

Шаг за шагом 118-му пехотному полку 36-й моторизованной пехотной дивизии приходилось прокладывать себе путь вперед. Вся корпусная артиллерия, равно как и 73-й артиллерийский полк 1-й танковой дивизии утюжили советские позиции, но русские укрепления были сработаны на славу и столь же тщательно замаскированы.

"Нам нужны "Штуки", - радировал командир 1-го батальона дивизии, прижатого к земле противником. Генерал-лейтенант Оттенбахер отзвонил в 41-й танковый корпус. Из 4-й танковой группы в командование 1-го воздушного флота с офицером связи отправился срочный запрос. Через полчаса эскадрилья Ju-87 из состава 8-го авиакорпуса Рихтгофена, ревя двигателями, появилась над участком наступления 118-го пехотного полка. Бомбардировщики спикировали почти вертикально и с душераздирающим воем принялись сбрасывать бомбы на советские доты, пулеметные точки и позиции пехотной артиллерии. Взметнулись в небо языки пламени. Повалил дым, поднялись клубы пыли, создавая плотную завесу вокруг уцелевших укреппунктов.

Наступил момент для атаки.

– Вперед! - закричали комвзводов.

Гренадеры вскочили и бросились в атаку. Загрохотали пулеметы. Пошли в дело ручные гранаты. Огнеметы саперов изрыгнули длинные языки горючей жидкости. Немцы брали укреппункт за укреппунктом. Захватывали окоп за окопом. Солдаты спрыгивали в траншеи. Пулеметная очередь вправо, пулеметная очередь влево.

– Руки в верх!

Как правило, однако, русские рук не поднимали, а продолжали драться до последнего. Вот так 118-й пехотный полк прорвал первую линию обороны Ленинграда и взял Аропакоси. Сражение прекратилось только с наступлением темноты.







Date: 2015-10-18; view: 353; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.032 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию