Туман над рекой. Мох свисал с деревьев, как прозрачная паутина, и жутковато блестел в призрачном свете полной луны, на которую то и дело наползали лохматые тучи

Мох свисал с деревьев, как прозрачная паутина, и жутковато блестел в призрачном свете полной луны, на которую то и дело наползали лохматые тучи. Вода казалась черной, призрачная мгла поднималась над ней: ночью температура упала, создавая туман.

Понтонная лодка скользила по Перл‑ривер, и даже я, при том что с детства знал эту местность как собственные пять пальцев, подумал, что обстановка идеально подходит для «Одержимого вечера», круглогодичного аттракциона ужасов, к которому мы направлялись. Мы как раз двигались к плантации Лабелль, где он располагался. Аттракцион открылся в прошлом году и закрылся сразу после Хеллоуина. В городе тогда происходили странные события – бесследно исчезали люди, в основном туристы, и, хотя они могли просто уехать, все радовались, когда Хеллоуин закончился. Но это было в прошлом году, а в этом людям снова нужно было зарабатывать на жизнь. Те, кто к нам приехал, распустили слухи о фантастическом доме с привидениями, стоящем на старой плантации над рекой, и все, кто был на борту, решили заняться туристическим бизнесом.

Сейчас, в ретроспективе, я понимаю, что никто не знал, как хорошо это будет и какие толпы прибегут смотреть на дом.

Но реклама и газетные статьи сделали свое дело: люди приезжали сотнями, и было ясно, что аттракцион придется делать круглогодичным. Вот почему я оказался на борту первой «полуночной лодки». Кдому можно было добраться по дороге и по реке. Бен Пери, владелец лодок и их проката, был одним из моих лучших друзей. Обычно он занимался простыми турами по реке, но страх был для людей интереснее, чем экология. С тех пор как я стал известен благодаря моему городскому туру «Мифы и легенды», старый друг решил, что я ему просто необходим в качестве экскурсовода.

Я только что закончил тур по Французскому кварталу и оказался на борту лодки все в том же викторианском плаще и шляпе.

А ночь была холодной. Нет, я не хочу сказать, что одежда не подходит для прогулок – просто я выгляжу глупо, когда прыгаю в ней по песчаному пляжу перед плантацией. Ну и ладно. Зато викторианские башмаки не промокают.

Итак, впереди нас ждала плантация Лабелль.

Где‑то в ветвях завопила сова – долгим, пронзительным криком. И продолжала вопить, словно ей приплачивали за нагнетание обстановки.

Прелестная брюнетка подпрыгнула и ойкнула.

Бен довольно рассмеялся.

– Эй, мы ведь еще не приехали, – сказал он ей.

Большинство обитателей Нового Орлеана и его окрестностей точно знали, что старая плантация проклята и попытки братьев Бодро купить это место и устроить там магазин точно провалятся. Но, несмотря на долгие годы отказов, жуткую репутацию, которая стала легендой покруче других городских страшилок, и крайне заброшенное состояние, дом привлекал. Его починили, отстроили и теперь преподнесли публике в качестве дома с привидениями. Историю появления привидений рассказывали с пугающими подробностями, и она казалась реальным кошмаром в этой туманной дымке. Черт, да если кто‑то что‑то подумал сто лет назад, в наши дни это уже история, так ведь? Так или иначе, братья решили, что лучшим выходом из положения будет именно организация аттракциона «Проклятый дом». После катастрофы приходилось экономить, многим домам города нужен был немалый ремонт, и все хватались за любую возможность заработать. Такая вот логика. И спорить с ней я не стал: мне было тридцать лет, я владел собственной туристической компанией. И у меня осталось только два работника, хотя раньше их было десять.

С Тедом, Фредом и Джедом Бодро я был знаком с детства. Они росли бунтарями – из тех, кто многие годы проводит, стреляя по консервным банкам над рекой, ругается и старается выглядеть круче ребят из фильма «Избавление». Тед был моим ровесником. С ним я был знаком лучше всех – он умел заниматься бизнесом. Фред был старшим. – и казался мне опасным психопатом, – а Джед умудрился через восемь лет колледжа и практики вернуться до – мой с докторской степенью и стать известным семейным врачом.

Мотор мурлыкал, лодка медленно двигалась вперед, а примерно двадцать туристов на борту испуганно оглядывались вокруг. Крокодилы плескались в реке, и каждого показавшегося публика встречала ахами и охами. В основном тут плавала мелочь, фута три или четыре в длину, но глаза крокодилов отсвечивали золотом, когда попадали под свет фонарей, и было что‑то первобытное в их движениях. Бен использовал и то и другое. Я видел, с каким выражением лица он показывал туристам зверье. И как пожал плечами в ответ на мой взгляд. Всем надо зарабатывать. Я не виноват, что эта мелочь в десять раз страшнее людей.

Сова была на нашей стороне: в ночи снова раздался скрипучий вопль. Где‑то в кустарнике на берегу возилось кабанье семейство. Обстановочка была что надо.

Я улыбнулся Бену в ответ. В отличие от него и его братьев я не был знаком с местностью к востоку от Слайделла. Бен получил научную степень в бизнес‑школе, несколько лет даже работал на Уолл‑стрит, но слишком любил нашу реку, поэтому вернулся. Я родился на окраине Французского квартала и прожил там всю свою жизнь, не считая нескольких лет на севере во время учебы в колледже – я защитил кандидатскую по истории в Колумбии. Но здесь был мой дом. Я знал все его истории, я вырос с ними. Я знал всех сумасшедших Нового Орлеана, от безвредных лунатиков до настоящих психопатов, которых появлялось все больше в последнее время. Я любил это место. Любил Французский квартал и реку, Гарден‑Дистрикт, все орлеанские улочки, весь этот округ. Здесь был мой дом, здесь было мое сердце.

– Мы приближаемся к поместью Лабелль, – провозгласил Бен для туристов. – Мой друг Дэн из «Мифов и легенд» расскажет вам историю старой плантации. Это, друзья мои, куда страшнее всего, что вам предстоит сегодня увидеть и услышать.

Я подмигнул и улыбнулся девушке, которая сидела рядом с ним на скамье. Она была милой блондинкой с голубыми глазами и казалась мне очень хрупкой. Чуть раньше мы с ней немного поговорили, и я знал, что она остановилась в одном из старых мотелей у Рампант‑стрит.

Она меня очаровала. Большинство людей в подобных турах путешествуют либо в большой компании, либо парами или тройками.

Им нравится держаться вместе во время путешествия по жуткому дому с привидениями, парни любят хватать и пугать своих девушек.

А эта девочка улыбалась мне в ответ. И вот что было странно: при всей ее миловидности и хрупкости в ней чувствовались решимость и твердость. Словно если она могла что‑то сделать, то она это делала. Это мне очень нравилось. Я хотел подбодрить ее. Черт, да я хотел обнять ее и до конца дней своих защищать от любой возможной опасности.

Но мы отправлялись всего лишь в дом с привидениями, и с ней не было никого, кому она могла бы что‑то доказывать. Она приехала одна. А для нежных созданий подобные походы в одиночку были не лучшим решением. Братья Бодро отлично постарались, превращая дом в реально жуткое место. Они создали логово всего жуткого и злобного, почерпнув идеи как в истории, так и в собственном воображении, по дому бегали актеры в одеяниях, которые и днем могли напугать до полусмерти.

– Правду и ничего кроме правды! – крикнул кто‑то с противоположного конца лодки.

Отлично. Еще один напился. Такое постоянно случалось при наборе групп на улице Бурбон. Все люди стремились как‑то держать себя в тонусе. Многие пили.

– Правда, – сказал я.

У меня был хорошо поставленный голос, чем я гордился, поскольку любил свою компанию и любил рассказывать истории о моем родном городе. Глубокий богатый баритон – отличный голос для рассказывания страшных историй. Но то, что я собирался рассказать, вовсе не было паранормальным. Определенно злым, но не паранормальным.

– Плантация была основана в тысяча пятьсот девятом году французским купцом, – начал я. – Он приехал сюда со своей женой и множеством слуг. Жена происходила из боковой ветви известного во Французском квартале рода. В ней была восьмушка негритянской крови, и ее называли королевой вуду, которая не принимала величия христианской религии. Она приворожила богатого француза, что обеспечило богатство ей и всем ее наследникам, таким как мадам Лабелль. Самые разные посетители отправлялись к плантаторам из Нового Орлеана, но возвращались не все. В те времена еще не изобрели телефонов и е‑мейлов, поэтому исчезновения не связывали с действиями семьи Лабелль. Многие их современники считали, что семейство Лабелль связано с подпольной железной дорогой, – столько хижин их рабов то и дело оказывались пустыми поутру. Мадам Лабелль любила устраивать приемы и славилась своей красотой, была вхожа в здешний высший свет, однако многие ее побаивались. А затем началась гражданская война. Солдат отправили на плантацию за фуражом и едой, и они тоже не вернулись. И вот наконец несколько отрядов солдат выступили туда одновременно. Семейство Лабелль знало об их приближении. И сбежало. Когда американский капитан, командовавший кампанией, проверил амбары, то нашел десятки человеческих тел, свисавших с крюков для разделки мяса. Все глотки были перерезаны, кровь собиралась в тазы. И эта жуткая находка была не единственной. Тела и части тел были найдены захороненными под полом дома. Наверху, в будуаре мадам, стояла огромная деревянная ванна, запятнанная кровью. Кости использовались для устройства алтаря, ламп и всяческих украшений. Занавески и даже жуткая юбка были сшиты из кожи жертв мадам и ее мужа. Она практиковала не столько вуду, сколько черную магию; кровавые жертвы были ей необходимы, судя по древнему гаитянскому тексту, который затем нашли в доме.

Я сделал паузу. Даже пьяный затих.

– И даже командир американской армии не рискнул оставаться в доме или что‑то из него брать. Дом стоял пустым. Война продолжалась. Люди говорили, что в доме живут призраки, никто не хотел к нему приближаться. Они слышали крики ужаса – эти крики оказались реальными. Около двадцати человек остались умирать, прикованные к стенам погреба под хибарами рабов. До наших дней хибары не сохранились, там все обрушилось. Погреб завалило. Остался только дом.

С берега в воду скользнул крокодил, раздался шипящий звук. Пьяный подпрыгнул.

Какие‑то девушки рассмеялись.

– Эй! Это просто крокодил. А что, дом до сих пор не купили? – Выпивоха пытался вернуть себе самообладание и подобие мужского бесстрашия.

– О да, – сказал я. – Человек по имени Салливан купил дом в восьмидесятых годах. Он погиб, упав с крыши. В тысяча девятьсот двадцатом году дом снова купили. В нем поселилась семья. Через год она съехала, сказав, что по ночам призраки нападают на детей. Согласно документам полиции, тело их дочери было покрыто синяками и ушибами.

– Ага, это я вам могу объяснить, – вмешался кто‑то из более или менее трезвых приятелей пьяного. – В наши дни это называется семейным насилием и совращением.

– Возможно, – согласился я. – Но семья переехала в Мобиле, и там инциденты не повторялись. Я рассказываю вам только то, что произошло на самом деле, или то, что было задокументировано. Дом купил американский нефтяной магнат, но не жил в нем, и дом продали за долги во время Депрессии. В сороковых годах появился новый владелец, но он тоже не жил здесь, его убили во время Второй мировой, и дом снова отправился на аукцион. В начале семидесятых дом приобрел сектант, который вместе со своим гаремом утонул в Мисиссипи – он верил, что на землю спустится НЛО и заберет его и женщин на другую планету. С тех пор дом пустовал. – Я улыбнулся. Блондинка смотрела на меня. И я вспомнил, что, когда Бен брал у нее билет, она назвала ему свое имя – Келли. Она не казалась испуганной – раньше ей было страшнее, – но я не видел, чтобы она с кем‑то общалась, пытаясь расслабиться на пути к старой плантации.

– Ну, это уже фигня! – крикнул пьяный.

Я видел, как Бен на корме качает головой. Наверное, размышляет, как бы потерять этого пьяного по дороге. Может, у маленьких крокодилов неподалеку спрятана большая мама, которая с удовольствием подзакусит…

А нам достанется долгое и нудное судебное разбирательство.

Я пожал плечами. Люди часто приезжают в Новый Орлеан, чтобы оторваться. Мы, местные, тоже не святые, но обычно знаем свою меру или хотя бы знаем, когда можно пить. Я сказал:

– Можете проверить рапорты о домовладельцах, ребята. Я не вру.

И снова улыбнулся блондинке. Келли.

Она закатила глаза и шепнула: «Придурок!» – кивая на пьяного на противоположном конце лодки. И вздрогнула.

– Слушай, у них есть закусочная в маленькой гостиной. Нужно пойти налево, когда зайдем в дом.

Она мрачно на меня посмотрела и поморщилась.

– То зло, о котором вы рассказали, не было делом рук призраков. Мадам Лабелль была монстром. А сектант – просто психом, и, к сожалению, его женщины оказались идиотками.

– Так кто теперь владеет домом? – спросил мужчина лет тридцати.

Судя по внешности и телосложению, в колледже он был лайн‑бекером.[1]А сюда приехал с женой, приятной рыжеволосой женщиной, явно из команды черлидерш, и еще одной молодой семьей.

Я рассмеялся и снова посмотрел на Келли. Она мне нравилась, очень нравилась, я ничего не мог с собой поделать.

– Хотите верьте, хотите нет, но сейчас дом принадлежит Теду, Фреду и Джеду, известным в округе как братья Бодро. Они родились и выросли здесь, у реки. Увидели шанс выгодно вложить денежки и купили.

Рыжеволосая жена бывшего лайнбекера вздрогнула.

– Вы все это подстроили! Открывать аттракцион в таком отвратительном месте просто мерзко.

– Мадам, – заверил я ее, – я ничего не подстраивал. Задумайтесь о том, сколько подобных мест существует в мире. Если вы останавливаетесь в отеле, например в Фолл‑Ривер в Массачусетсе, вы вполне можете заночевать там, где Лизи Борден нанесла своей мачехе сорок ударов топором.

– Жуть какая, – чирикнула еще одна симпатичная брюнетка. У нее был сильный акцент, но не луизианский. Техас, скорее всего, – я довольно неплохо разбираюсь в акцентах. С ней были две подруги, и все они, похоже, флиртовали с несколькими дельцами с Уолл‑стрит, которым явно нравилось такое внимание. – Но это верно, в том доме можно остановиться на ночь. Я слышала.

Остальные туристы согласно забормотали: все знали, что я сказал правду, – смотрели телеканал о путешествиях.

– Ага, – буркнул лайнбекер. – А я видел шоу о том, что плантация Лабелль является самым жутким из всех домов с привидениями в нашей стране!

– Именно! – воскликнул Бен. – А потому соблюдайте осторожность, сходя на берег. Это вам не Диснейуорлд. Мы плывем на настоящей понтонной лодке и сойдем на настоящий песок Перл‑ривер. Кустарник вдоль дороги к дому подрезан, освещение проведено, но все равно внимательно смотрите под ноги.

Понтон врезался в песок, покачнувшись на неровности; пьяный начал подниматься, но свалился на лайнбекера. Да, в доме могли сэкономить на искусственной крови, ведь эти двое намеревались перейти к рукоприкладству еще в лодке.

Я подошел, схватил пьяного за руку и потянул его прочь от лайнбекера.

– Понял, да понял я, – бормотал он.

Лайнбекер прожег его взглядом, потом посмотрел на меня и тоже немного успокоился.

Я спрыгнул с понтона, приземлился на мягкий песок и тихо выругался, ощутив воду под ногами. Ерунда, позже почищу туфли. Я не хотел, чтобы первый вечер Бена на реке и тур по дому превратились в пьяное топтание.

– Здесь неровный берег, будьте осторожны, – предупредил я, подавая руку первому туристу.

Вместе с Беном мы сняли их с понтона.

– А по дороге назад вы расскажете о скунсовой обезьяне? – спросила одна из женщин.

– О да, мадам, конечно, мадам, – заверил ее Бен и добавил: – Вы можете отправляться вперед по дорожке. Зомби или ведьма встретят вас у входа, а Ден будет ждать на выходе, в закусочной и магазине подарков. Гости реки шагнули за грань!

Я наблюдал, как группа медленно движется к дому. Люди могли приезжать и на машинах, но река оставалась лучшим способом все рассмотреть; плантации в основном устраивали у воды. Давным‑давно река была основной дорогой этого места, фасад и главный вход в дом были развернуты именно к ней.

Странный туман все еще парил над водой и, казалось, потихоньку выползал на землю. Невысокая такая пелена тумана; в свете «призрачных» фонарей это было отчетливо видно, несмотря на синюшный оттенок их света.

На миг дом оказался окутан туманом и синеватым светом фонарей. Выглядело это великолепно: особняк в колониальном стиле с портиками и колоннами главного входа. Дверь была открыта, и мне даже показалось, что туман заползает внутрь. Он свивался плетями и кольцами у самой двери.

В доме было полно народу. Братья Бодро вложили в него немало денег – Тед был хорошим бизнесменом. Он пригласил профессиональных дизайнеров, а затем неплохо сэкономил, наняв студентов местных колледжей на роли убийц, жертв, зомби, вуду, киношных монстров и прочей жуткой братии.

Я вдруг понял, что смотрю на дом и думаю, насколько жутким и злобным он кажется в этом тумане. И что Бен занят тем же. Наша группа уже давно ушла по туманной дорожке и исчезла в доме, словно подчиняясь призрачной силе, как и туман.

– Ну, – немного нервно сказал Бен, – все будет хорошо, правда? Эти ребята не пожалеют о потраченных деньгах. Вернутся из поездки с ворохом впечатлений, спасибо хорошим байкам, реальной истории и милым аллигаторам!

Я не сразу ему ответил. Дом беспокоил меня. Да и сам я все еще был «одержим» милой Келли. Я не понимал, зачем ей эта поездка, если она так боится. И вспоминал слова той женщины, которая осуждала аттракцион в месте, где было столько реального ужаса. Бен тоже об этом волновался. Но почему бы и нет? Времена были сложные.

– Наверняка все будет хорошо, – сказал я ему. – Слушай, я пойду за ними. Я много слышал и рассказывал, но еще ни разу не был в доме. К тому же я волнуюсь за блондинку.

– Какую блондинку?

– Ту, что сидела на носу лодки.

Бен пожал плечами.

– Честно говоря, я заметил только трех брюнеток с футболистами. Они из Техаса. – Он широко улыбнулся. – У одной из них и грудь размером с Техас.

– Она выглядела испуганной… Келли, блондинка. И я хочу ее догнать. Ни ей, ни нам не нужен приступ паники или что‑то вроде того.

Бен опять пожал плечами.

– Ладно, беги. Мне нравятся сиськи, тебе блондинки. Я останусь здесь. Хотя постой…

– Что?

– Спасибо, что пришел сегодня. Я знаю, что у тебя свое дело. Но мне было важно, чтобы сегодня все прошло идеально.

– Ага. Да без проблем, – сказал я.

– Нет. То есть… спасибо. Правда. Просто сегодня здесь обязательно должен был быть ты.

– Как я уже сказал, без проблем, Бен.

И я заторопился по дорожке к особняку. Дом с привидениями на сегодняшний день был лучшей приманкой для туристов. Бен обеспечил клиентам отличное развлечение за те двадцать дополнительных баксов, которые ушли на прогулку по реке.

У двери их встретил зомби. На самом деле это была Дарла Бодро, кузина Теда, Фреда и Джеда. Я поздоровался, она осторожно чмокнула меня в щеку, чтобы не испортить свой густой грим.

– Привет. Решил догнать туристов? Твоя группа уже в египетской галерее, вопят как резаные. Наши мумии выпрыгивают на них из саркофагов.

– Спасибо, я их там перехвачу.

Освещение было устроено просто отлично. Снаружи фонари светили синим, чтобы подчеркнуть туман, а внутренние коридоры подсвечивались алым. Сам дом никогда не погружался в полную темноту – всегда было видно, куда ставить ноги, – но все же тут было достаточно темно, чтобы начать задумываться: что же притаилось за следующим углом – а порой даже кто или что идет с тобой рядом.

Передо мной была толпа туристов, но не моя; они пытались не торопиться, чтобы костюмированные монстры могли выпрыгнуть и напугать их. Я извинился и протолкался дальше. Это было легко: я был в костюме другой эпохи, и меня приняли за здешнего работника.

Египетская галерея была первой. Мумия выскочила испугать туристов, но, увидев меня, остановилась.

– Привет, Ден!

– Привет. Роджер?

Роджер Томпсон работал у меня на полставки. В последнее время дела шли не настолько хорошо, чтобы оплатить ему полную занятость. Роджеру было двадцать четыре, и в нем еще оставалось достаточно ребячества, чтобы игра в мумию доставляла истинное удовольствие.

– Ага, ага, это я. Классное местечко, правда?

– Правда, но ты полезай обратно. Следующая группа уже на подходе.

Роджер улегся в саркофаг и задвинул крышку.

А место было действительно классным. Все стены были фальшивками, покрытыми иероглифами, и комната казалась настоящей гробницей. Глаза Клеопатры, очень похожей на живую, следили за моими движениями – я чуть было не принял ее за человека, настолько хорошо ее сделали, но все же это была кукла. Частично мумифицированный кот выползал из бинтов, словно был похоронен заживо, а саундтреком служила странная египетская музыка.

За египетской комнатой следовала кельтская‑друидская‑языческая арена, главной темой которой было тело, найденное в болотах Англии: несчастный земледелец был задушен, став жертвой ради богатого урожая. Ручные болотные звери бегали по комнате и пугали людей, по углам прятались несколько друидов.

Я двинулся дальше. Инквизиция снова орудовала в Луизиане, причем инквизиторов подобрали действительно страшных. На сцене, изображавшей Французскую революцию, актер терял голову снова и снова. Плескала фальшивая кровь, пол вокруг гильотины был уставлен плетеными ведрами, где лежали головы, и залит кровью. Несколько девушек вопили и прижимались друг к другу, пытаясь побыстрее пройти комнату. Братья Бодро хорошо потрудились, устанавливая звуковую систему: каждая эпоха смертей, отчаяния и пыток сопровождалась новым и очень жутким звуком.

Не знаю почему, но сквозь очередную толпу я проталкивался с ощущением растущего беспокойства. Что‑то с этим местом было… не так. Я обозвал себя дураком. Грехи прошлого не могли вернуться и оживить стены древнего дома, превратив их в кровожадное чудовище или что‑то вроде того. Просто люди любили такие аттракционы. Любили пугаться. И все было устроено именно для этого.

За Французской революцией следовали известные убийцы. Я оказался на улице, по которой бродил Джек‑потрошитель; графиня Батори, прелестная молодая девушка в огромном парике, гуляла, кровожадно выискивая красоток среди туристов. Мадам Ла Лори из Нового Орлеана бродила среди туристов, в то время как ее муж на сцене занимался вивисекцией. Актриса, игравшая его жертву, извивалась и кричала. Зрелище было ужасное.

А мне наконец удалось догнать свою группу, я заметил пьяного и его приятелей. Похоже, они немного протрезвели. Затем мне на глаза попались дельцы с Уолл‑стрит и брюнетки, флиртующие с ними. Мы приближались к новой выставке: здесь воссоздали обиталище настоящих владельцев плантации. Мадам Лабелль сидела в старомодной деревянной ванной, кровь выплескивалась через края. Она подняла покрытую кровью руку, указала на одну из девушек и начала похотливо слизывать с пальцев кровь:

– О, приходи к нам на обед, милая.

– Пойдем, пойдем отсюда! – всхлипнула рыжая жена лайнбекера, прячась у мужа за спиной.

– Милая, она же просто актриса, – пробормотал тот.

Но даже лайнбекер заметно нервничал.

Я обогнул их, нечаянно задев плечом жену лайнбекера. Она взвизгнула, но потом узнала меня и нервно улыбнулась. Я с улыбкой извинился и пошел дальше.

На следующей сцене месье Лабелль пытал жертву, молодую симпатичную девушку. Он был в костюме XIX века, очень похожем на мой. Белая хлопковая рубашка пропиталась кровью. Жертва лежала на мраморном столе, мучитель нависал над ней, выбирая, откуда пустить кровь: из шеи или запястий.

Перед бархатной веревкой, ограждавшей сцену, был только один зритель. Келли. И в ее глазах плавал настоящий ужас.

Я собирался подбодрить ее, потому что узнал актера, игравшего месье Лабелля. Это был не кто иной, как сам Фред Бодро. Девушку на мраморном столе я не знал.

– Это просто постановка, – положил я руки на плечи Келли.

Она, похоже, меня не заметила.

– Нет! Нет, остановите его, остановите, это все по‑настоящему!

Девушка на столе испустила жуткий вопль, когда нож коснулся ее плеча. Лайнбекер, остановившийся за моей спиной, нервно хихикнул.

Девушка снова закричала: она была обнаженной, закутанной в простыню, поверх которой ее связали веревками. Она не могла двигаться, только дергалась и кричала:

– Помогите мне, помогите! Ради бога, помогите мне.

Я ощутил запах крови, этот запах я ни с чем не мог перепутать. Я чуял его всем своим существом.

– Это все настоящее, мать вашу, да помогите же ей кто‑нибудь, остановите его бога ради! – кричала Келли.

Я перепрыгнул веревки, ограждавшие гостей от актеров. Фред Бодро изумленно на меня посмотрел. Затем улыбнулся.

Я всегда знал, что у этого сосунка не все дома.

– Хочешь поучаствовать в представлении, Ден? – тихо спросил он.

И махнул ножом в мою сторону. Нож был в стиле эпохи, антикварная вещь с острым лезвием. И он разрезал мою кожу над ключицами раньше, чем я успел уклониться.

Кровь брызнула, но не так сильно, как могла бы. Фред целился в мой кадык.

Я бросился на него, сбивая на пол. Оружия у меня не было, пришлось орудовать руками и зубами. Все вокруг кричали и визжали, некоторые звали на помощь. Большинство туристов, похоже, приняли все это за продолжение шоу.

Но были и те, кто понял, что все всерьез.

Я повалил Фреда и прижал его к полу. Он не смог убить меня с первого удара и явно не был готов к силе моей атаки. А должен был бы понять, глядя на меня; должен был успеть сообразить, с кем имеет дело. Я вырвал ему половину глотки зубами, пока он продолжал неудачные попытки выпотрошить меня ножом. Что меня действительно ошеломило, так это степень его безумия, то, что на самом деле он использовал старый дом, чтобы выпустить на волю свою болезнь и убивать на глазах у зрителей.

Где же еще можно совершить убийство на глазах у всех и уйти без расплаты? Он наслаждался криками жертв, наслаждался их отчаянием и беспомощностью, а туристы, проходившие мимо, так же вздрагивали и кричали.

Лайнбекер сорвал бархатную веревку. Молодец. Обалденно помог. Я прижимал к полу Фреда, у которого почти ничего не осталось от горла, кровь хлестала из него потоками. Я не знал, стоит ли его убивать, а вот он, без сомнения, собирался меня прикончить.

Хаос набирал обороты. Лайнбекер схватил Фреда, чтобы помочь мне, и тоже измазался кровью. Кто‑то стал помогать девушке, лежащей на столе. Люди бежали прочь из дома, спотыкаясь и толкаясь. Бен вызвал полицию. Копы приехали быстро, дом залил обычный белый свет, туристов резко поубавилось. Девушка оказалась не актрисой, и с ней случилась истерика. Она была первой, кто в одиночку зашел в комнату, и Фред схватил ее. Девушка вкратце описала происшедшее полиции, и ее увезли на «скорой». В доме остались только я, лайнбекер, полицейские и Тед с Джедом Бодро. Они были в ужасе и говорили, что Фред всегда был немного психованным, но им и в самом страшном кошмаре не могло присниться, что дойдет до такого. С Джедом я вместе учился в школе. И я ему верил. Он рассказал копам, что брат считал этот дом истинным злом, что верил, будто это зло может просочиться в людей, но… Ну, все знали, что экономика в минусе… И им нужно было как‑то выживать.

В три часа ночи мне позволили уйти. Бен ждал меня и тут же попытался выяснить, что случилось, а потом просто мерил пляж нервными шагами, слушая мой рассказ. Я не мог его успокоить. Никто из туристов не решился вернуться по реке. Полицейские развезли их по отелям и мотелям на своих машинах.

– Господи, – все повторял Бен, сидя на корме. – Господи.

Никто из нас не замечал аллигаторов, которые с тем же плеском ныряли в воду от берегов.

Сова тоже кричала, но мы пропускали ее крики мимо ушей.

– Господи, – снова сказал Бен, когда мы причалили.

И посмотрел на меня, качая головой.

– Ты спас девчонку, а он ранил тебя. Ты весь в крови.

– Я в порядке, Бен. Иди спать. И выпей чего‑нибудь перед сном. Сейчас ты ничего не можешь сделать.

– Полиция…

– Утром мне придется появиться с новым заявлением, – ответил я. – У них есть лайнбекер. Они думают, что в основном он боролся с Фредом и именно он был вынужден его убить.

– Господи, – сказал Бен. И моргнул. Похоже, шок понемногу отступал. Бен помотал головой. – Думаю, так и будет. Старина Фред так и не узнал, что ты вампир, да? Слушай… а нет шанса, что он восстанет?

– Я за этим прослежу, – заверил я.

Таких, как я, в Новом Орлеане было несколько. Ну а где еще можно так хорошо спрятаться? Я не был убийцей и никогда не убивал тех, кто этого не заслуживал. А сегодня повсюду открылись банки крови. Мы все друг друга знали, избегали и приглядывали за теми, кто мог очутиться в нашем городе и испортить нашу спокойную жизнь.

Я мог спокойно жить, питаясь в банках крови. А когда там заканчивались запасы, на долю вампиров оставались тюрьмы, полные убийц, насильников и педофилов. Если кто‑то из этой мрази решал покончить с собой, никто не заморачивался с расследованием.

– Ты всегда велел мне никому не рассказывать, – напомнил Бен. – Черт, когда мы были в школе… Погоди, а сколько раз ты ходил в школу?

Я пожал плечами.

– Несколько.

– Я думал, что ничего не может быть круче, чем знать, что твой лучший друг – вампир. А ты все равно запрещал мне об этом рассказывать. И правильно делал, да? Черт, будь на твоем месте обычный парень, Фред его убил бы, понимаешь?

– Ага, спасибо, Бен. Это благодаря тебе у нас сегодня обошлось без лишних жертв.

Он смущенно улыбнулся.

– Да я‑то тут при чем? Но все равно спасибо.

– Бен, иди выпей чего‑то расслабляющего и ложись спать, – повторил я.

У меня еще оставались дела.

Проблема была в том, что возле моргов обычно ошивается немало народу. Пробраться туда незамеченным будет довольно сложно.

Я попался на глаза одному из копов и сказал ему, что кто‑то из его коллег, опрашивавших меня ранее, имя вот только забыл, попросил меня держаться поблизости. И только когда коронер начал обсуждать с полицейскими в приемной события этого вечера, я смог проскользнуть мимо и отправиться к холодильникам.

Фред лежал на столе, у него не хватало половины глотки. Но стоило мне на него посмотреть, как он распахнул глаза. Я успел вовремя.

– Ты, урод! Я всегда знал, что ты урод! – сказал он и расхохотался. – Так что теперь… теперь я бессмертный, верно? Черт, Денни, старина, ты дал мне именно то, о чем я всегда мечтал. Я могу убивать, убивать, убивать… и жрать, жрать, жрать их, до самой смерти, которой у меня не будет!

Он начал вставать со стола.

– Вот уж черта с два, – сказал я.

Что мне нравилось в моргах, так это скальпели, которые всегда под рукой. А я, как вы наверняка уже представляете, чертовски силен.

Большинству людей довольно сложно отрезать другому человеку голову. И даже сильному убийце приходится потрудиться, чтобы обезглавить жертву.

Но не мне. Прежде чем он смог встать, я прижал его к столу и резанул скальпелем.

И оставил его голову лежать отдельно. Потом вернулся в приемную, где никто так и не заметил моего отсутствия. Джефф Мейер, криминальный детектив, только взглянул на меня и положил руку мне на плечо.

– Пойдем, Ден, я отвезу тебя домой.

Наутро у меня осталось лишь одно незаконченное дело. Я хотел найти Келли.

Поэтому отправился в мотель, где она, по ее словам, остановилась. Я был знаком со старой миссис Левеллин, владелицей; старушка приветствовала меня объятиями и поцелуем в щеку. События предыдущей ночи стали главной темой дня. Новости передавали по всем станциям. Ну и AOL, Yahoo! и прочие сети тоже постарались.

Я был рад, что лайнбекер с удовольствием присвоил все лавры себе. Но миссис Левеллин слишком хорошо знала, кто первым оказался за бархатной веревкой.

Когда она закончила тискать меня, я сказал, что ищу Келли.

И она простонала:

– О нет, теперь еще и ты! Что, опять начинается тягомотина с этой беглянкой?

– О чем вы говорите? – спросил я.

– В прошлом году здесь было не продохнуть от копов. Ты разве не помнишь? Тогда пропало несколько девушек. Я сдавала номер молодой леди по имени Келли Девенпорт. Но она выписалась, погрузила вещи в машину и уехала.

– Что?!

– Ден, в этом году ее не было в городе.

– Но я видел ее вчера ночью. Она была в лодке. Именно она первой начала кричать, она обратила внимание на то, что перед нами не актерская игра, что Фред Бодро действительно пытается убить девушку у нас на глазах.

Миссис Левеллин покачала головой и заправила за уши прядки седых волос.

– Ден, если Келли Девенпорт и твоя Келли действительно одно и то же лицо, тогда она вернулась в город, а не пропала без вести, и остановилась в другом месте. Ден! Я бы не стала тебе лгать, ты это знаешь!

Нет, не стала бы.

Я отправился проведать Бена. Он принял мой совет насчет выпивки слишком близко к сердцу. Настало утро, а он все еще пил. Но с ним все будет в порядке, ему просто нужно время, чтобы собраться.

От него мне нужен был только список нашей группы.

Бен отдал его мне, и я нашел в списке Келли Девенпорт. В качестве местного адреса она указала отель миссис Левеллин.

– Она тебе что‑нибудь говорила? – спросил я у Бена.

– Друг, я ее даже не видел. И я тебе уже говорил, что помню только брюнеток и красотку с большими сиськами.

Я сам виноват: не нужно было говорить ему о выпивке. Добиться от него другого ответа стало невозможно.

Поэтому я позвонил Джеффу Мейеру в полицейский участок. Я не стал говорить ему, что видел Келли. Просто спросил о тех людях, что пропали в нашей местности год назад. И предположил, что им стоит проверить окрестности дома в поисках этих пропавших.

А потом ждал.

Они нашли Келли – ее и трех других пропавших девушек – в руинах над старым овощным погребом недалеко от дома. Тела были разрублены и основательно разложились.

Услышав новости, я тоже решил напиться. Вампиры могут пить не только кровь, а мне чертовски нравилась мысль о двойном скотче.

Так что я взял лодку Бена и отправился на «пляж», песчаную излучину Перл‑ривер, где мы были прошлой ночью. В место, где ночью плескались и скользили аллигаторы, нагоняя страх. Где кричали совы и трещали ветви, а над водой, когда температура воздуха становилась ниже, поднимался туман.

Днем я слышал шум машин, проезжавших по дороге за высоким берегом и полосой деревьев.

Под укрытием нависающих с берега кустов я и устроился, потягивая скотч.

Она нашла меня.

И села рядом, ничего не сказав. Только прислонилась ко мне, положила руку мне на колено и поцеловала в щеку.

– Спасибо, – сказала она.

Я поднял взгляд и хрипло спросил:

– Ты можешь остаться?

Сердце оборвалось, и я попытался пошутить:

– Знаешь, я очень даже верю в смешанные браки.

Она рассмеялась.

– Было бы очень мило.

И встала. А я остался сидеть. Келли улыбнулась мне, шагая прочь. К свету. О да, к дневному свету.

И исчезла завитком тумана, которому не место при свете дня.

Date: 2015-10-18; view: 263; Нарушение авторских прав