RHINEMAIDEN. — Привет, Мэтт. Кэтлин заканчивает оформлять новые книги и скоро подойдет, — сказала Ингрид, улыбаясь симпатичному детективу

— Привет, Мэтт. Кэтлин заканчивает оформлять новые книги и скоро подойдет, — сказала Ингрид, улыбаясь симпатичному детективу, как она надеялась, вполне дружелюбно.

Мэтт Ноубл кивнул и занял свое обычное место на скамье напротив библиотечной стойки. Ингрид ловила себя на мысли, что не успела она и глазом моргнуть, как Мэтт и Кэтлин стали влюбленной парочкой. Их отношения и впрямь развивались настолько стремительно, что Ингрид не без оснований подозревала свою сестрицу. Фрейя могла подлить Мэтту в кофе свой знаменитый любовный напиток. Однако та поклялась, что Мэтт давно к ним не заглядывал, как, впрочем, и Кэтлин. Его пассия принадлежала к тому типу девушек, которым достаточно одного бокала вина, чтобы опьянеть. Она знала свою особенность и посещала бар лишь изредка.

Ингрид попыталась сосредоточиться на файлах, выведенных на монитор старенького компьютера, однако ей безумно мешало присутствие Мэтта. Он расположился прямо напротив ее места. Если раньше он был просто одним из постоянных посетителей и часто заходил в библиотеку, то теперь от Ноубла и вовсе житья не стало. Каждый день около пяти часов он уже торчал в читальном зале, словно соблюдая установленный им график. А в этот четверг явился даже раньше. Хотя, конечно, сегодня канун праздничного уик-энда, но неужели ему больше нечем заняться? Откуда у детектива столько свободного времени, чтобы постоянно попусту здесь болтаться? Разве он не обязан раскрывать преступления? Больше полугода прошло с того дня, как Билла Тэтчера нашли мертвым на пляже, а у полиции по-прежнему — результатов ноль и ни одной зацепки. И жена Билла, Мора, находится в коме, а ведь она — единственная свидетельница гибели мужа.

Присутствие Мэтта Ноубла действовало Ингрид на нервы, но гораздо сильнее ее раздражала подготовка Кэтлин к любовному свиданию. Вот и теперь эта девица, сидя за рабочим столом, торопливо накладывала румяна и красила помадой губы. Попутно она рассказывала каждому, кто находился в пределах слышимости, о том, как развиваются ее взаимоотношения с Мэттом. Табита и Хадсон, разумеется, сразу оказались самой благодарной аудиторией. Таб обожала романтические истории, а Хадсон был без ума от театра любого толка и впитывал драматические подробности, как губка. Ингрид попыталась избежать откровений Кэтлин, но, увы, теперь она лицезреет Мэтта.

Сперва она старалась внушить себе, что Ноубла просто не существует, затем — что он ей абсолютно безразличен. Но все оказывалось безрезультатно. Каждый раз при виде молодого полицейского у нее перехватывало горло, по спине полз холодок, а руки покрывались мурашками. Ингрид плотнее запахнула полы кардигана, стараясь унять дрожь. Что же это такое?! С какой стати он на нее так действует? Ингрид старалась сохранять равнодушный вид изо всех сил. Она даже не заметила Эмили Фостер, которая остановилась у стойки и начала пристально на нее смотреть. Наконец художница тряхнула ее за плечо и с тревогой спросила:

— Господи, Ингрид, ты в порядке?

— Ох, Эмили! Извини. Я…

— Спала наяву? — Эмили улыбнулась и подала ей несколько книг. — Ничего, я к такому привыкла. Лайонел постоянно смотрит куда-то вдаль.

— Как он? — спросила Ингрид, радуясь, что Эмили отвлекла ее от мыслей о Мэтте. Краешком глаза она заметила, что детектив нетерпеливо барабанит пальцами по своему кейсу.

— Нормально, — ответила она. — Пожалуй, муж стал более рассеянным, чем обычно, но, возможно, из-за того, что он начал новый цикл картин и целиком ими поглощен. Хотя, знаешь, полотна эти… внушают мне ужас. Везде тропы, ведущие в никуда, пустынные холмы и серебристые ворота на вершине. Лайонел давно уже не выставлялся в Нью-Йорке, и его галерист прямо сгорает от нетерпения.

— Приятно слышать. Передай мужу от нас привет, пожалуйста. — Ингрид вручила Эмили очередную стопку романов.

После воскрешения Лайонела из мертвых Совет вообще себя не проявил. Никаких посланий оракула и других признаков того, что их магические действия заметили. А ведь они постоянно находятся под прицелом. Неизвестность беспокоила ее. Но, с другой стороны, в ней вспыхнула надежда. Вдруг, думала Ингрид, мы зря так тщательно соблюдали правила? Что, если Совету стало безразлично, нарушают ли Бошаны наложенные на них ограничения? Возможно, им следовало вернуться к практической магии много лет назад.

В библиотеке оставалось еще несколько постоянных посетителей. Они бродили между стеллажами и выбирали книги на долгие выходные, то и дело советуясь с Ингрид. У нее не было и свободной минуты, но и сейчас она не забывала о потенциальном уничтожении их здания. Посмотрите, захотелось ей крикнуть в лицо самоуверенному мэру, люди с удовольствием пользуются библиотекой! И она ничуть не отстает от жизни! Впрочем, она не ждала благополучного исхода. Множились слухи, что архив планируется перевезти на какой-то склад и оборудовать при нем крошечный офис. Перспектива неутешительная и шаткая. Нынешний владелец склада, получивший его в наследство, мог себе это позволить. Ну, а если он передумает? Будущее же самой библиотеки было весьма туманным.

Наконец толпа у стойки поредела, и перед Ингрид вновь оказался Мэтт Ноубл, терпеливо сидевший на скамейке. Оба молчали, что постепенно начало сводить Ингрид с ума.

— Дай-ка я посмотрю, отчего она так задержалась, — сказала она Мэтту, приведя поверхность стойки в идеальный порядок, и быстро прошла в кабинет, где обнаружила Кэтлин. Та сидела за столом и с недовольным видом изучала собственное отражение в зеркальце.

— Ты ведь знаешь, что Мэтт здесь больше часа! — упрекнула ее Ингрид.

— Да. Я вечно опаздываю! — Кэтлин вздохнула, защелкивая пудреницу. — Он, конечно, ничего не говорит, но мне и самой очень неприятно заставлять его ждать. Он никогда не опаздывает. Приходит минута в минуту, я уже себя стыжусь. Я думаю, пунктуальность у него в крови. У него ведь и отец был капитаном полиции. И дед. Семейная традиция — правда, мило? — Ингрид показалось, что только теперь эта девица начинает разговаривать как взрослый человек. Хотя, к сожалению, она оказалась ужасной болтушкой. Казалось, Кэтлин невозможно заставить заткнуться. Сотрудники библиотеки отныне были отлично осведомлены о том, какую еду предпочитает «дорогой Мэттью» (он предпочитал закусочную у шоссе), знали о его политических взглядах (кстати, детектив, как и Ингрид, не голосовал за нынешнего мэра) и о бывших подружках (весьма немногочисленных). Ингрид почувствовала, что ей с каждым разом все труднее удерживаться от желания заколдовать Кэтлин. И нужно-то лишь тринадцать черных свечей да пентаграмму. Эта дурочка вообще не поняла бы, почему она так глупо хихикает без остановки.

Кроме того, Ингрид предпочла бы не знать слишком многого о Мэттью Ноубле. Благодаря болтливости Кэтлин перед ней возник портрет простого, честного и трудолюбивого парня, который заслуживал уважения и восхищения. Ингрид оставалось лишь молча им любоваться.

— Как я тебе, Хадсон? Хорошо выгляжу? — спросила Кэтлин, вертясь перед Рафферти в новом платье из белого льна, красиво оттенявшем слегка загорелую кожу девушки.

Тот дугой изогнул бровь:

— Если учесть, что именно я помог тебе его выбрать… По-моему, ты — просто великолепна.

— Выглядишь потрясающе, — подхватила Табита, с завистью поглядывая на Кэтлин. Ее беременность была пока не слишком заметна, если не считать легкой припухлости лица и приступов утренней тошноты. — Куда вы с ним направитесь?

— Слушать оперу. Представление будет прямо на берегу! Только я не помню, какая сегодня постановка.

— Вагнер. «Кольцо Нибелунгов», — ледяным тоном подсказала Ингрид. Вообще-то она и сама собиралась туда сходить. Каждый год к празднику городской оркестр всегда исполнял одно и то же — сокращенную инструментальную версию этой оперы с салютом в финале. Собственно, послушать Вагнера собиралось все семейство, но Фрейя в последнюю минуту отказалась. А Джоанна заявила, что летом у нее вообще нет настроения воспринимать «Sturm und Drang».[12]Так что Ингрид отказалась от своей задумки, поскольку ей совершенно не хотелось провести вечер в одиночестве.

— Постой-ка, — и Хадсон еще туже затянул пояс у Кэтлин на талии, подчеркивая этим ее аппетитный силуэт «песочные часы». — Так гораздо лучше. — Он одобрительно кивнул. Ах ты, предатель! — подумала Ингрид с горечью. Теперь Рафферти стал лучшим другом Кэтлин — у тридцатилетнего мужчины оказалась душа тринадцатилетней девчонки. Он просто замирал от восторга, слушая рассказы своих приятельниц об очередном романе или свидании. Это было, безусловно, поинтереснее телевизионных шоу.

Кэтлин, глупо хихикая, совсем разрумянилась. Ингрид старалась не слушать их болтовню, убеждая себя, что ей все безразлично и она ни капли не ревнует. Ах, если бы она могла избавить себя от тех чувств, которые ее сейчас обуревали! У нее очень даже неплохо получалось помогать женщинам в решении их проблем, но вот свои… То был не ее конек. Фрейя, конечно, предложила бы сестре попробовать один из любовных напитков и попросту отбить Мэтта у Кэтлин, но Ингрид не собиралась действовать таким образом. Она хотела понравиться ему без магических фокусов. И разве он ей безразличен? Ничего подобного! Ей все трудней обманывать себя, все сложней скрывать чувства под маской равнодушия. Чего греха таить — Мэтт Ноубл ей действительно очень нравился, хотя и стал теперь практически недосягаем. В принципе, Ингрид не слишком страдала из-за того, что ее привлекает мужчина, которого она не может заполучить. Дело в том, что она ни разу за всю свою долгую жизнь ни в одного мужчину по-настоящему не влюблялась и предпочитала одиночество. Увлечение Мэттом просто случилось не вовремя. А ведь поначалу ей казалось, что она ему нравится. Но, видимо, она ошибалась. И как же теперь быть с собственными чувствами?

Хадсон что-то шепнул Кэтлин на ухо. Она вспыхнула и стала еще краше.

— Если ты действительно хочешь знать, — услышала ее голос Ингрид и невольно напрягла слух, — то сегодня как раз и случится та самая счастливая ночь!

— О чем это вы? — спросила Табита и, догадавшись, захихикала.

— Мы с ним уже две недели встречаемся, и, я думаю, пора, — жеманно сообщила Кэтлин.

— Срок, установленный некими правилами? Ну и расписание, — удивился Хадсон. — Значит, достаточно двухнедельного ухаживания? — Он вопросительно посмотрел на Ингрид и Табиту.

— У меня — другая история. В моем случае Чеда хватило лишь на один вечер, — усмехнулась Табита.

— Так ты у нас, оказывается, настоящая распутница, Таб! — поддразнил ее Хадсон. — Пару часов погуляли-постояли и — хоп! Пятнадцать лет женаты.

— Да, примерно так, — улыбнулась Табита.

— А ты, Ингрид, что скажешь? — не унимался Хадсон.

Она строго взглянула на Рафферти и скрестила на груди руки. Порой она действительно чувствовала себя старой девой — самой древней на свете!

— Настоящая леди никогда об этом рассказывать не станет. — Она укоризненно посмотрела на остальных коллег, покачала головой и, извинившись, вышла из комнаты. У дверей туалета ее нагнала Кэтлин и, среди раковин и унитазов, вдруг стала рассказывать взахлеб:

— Клянусь, все очень странно! Ведь я не сомневалась — он приходит сюда, только чтобы тебя увидеть. — Кэтлин включила воду и вымыла руки. — И потом, Мэтью постоянно о тебе расспрашивает.

Ингрид удивленно на нее посмотрела:

— Вот как?

— Да. Какие книги ты любишь, что ты делаешь с чертежами. Иной раз казалось, что он на тебе помешался… — Кэтлин плотно сжала губы, растирая помаду и убирая ее излишки. — И оказалось — он так делал, потому что ужасно нервничал, желая хоть о чем-нибудь поговорить со мной! Разве не смешно?

В бешенстве Ингрид вылетела из туалета, хлопнув дверью, и решительно направилась в читальный зал. Детектив Мэтт Ноубл, не подозревая о том, что стал источником сплетен и интриг в офисной части библиотеки, удивленно уставился на Ингрид. Затем положил книгу на стол. Ну, конечно! Опус Дж. Дж. Рамси Бейкера на тысячу страниц, который Ингрид удалось вручить ему пару недель назад.

— Тебе понравилось? — самым нежным тоном спросила она.

Мэтт Ноубл на минутку задумался.

— Пожалуй… не совсем мое, но довольно интересно.

— А какие книги в твоем вкусе? — В тоне Ингрид прозвучала легкая агрессия.

— Даже не знаю… — Мэтт пожал плечами. Моя догадка была правильной, с некоторым злорадством подумала Ингрид. Никакой он не любитель литературы, а самый обыкновенный библиотечный шпион! А может, и вовсе из тех, кто любит вздремнуть в укромном уголке среди библиотечных стеллажей.

— У тебя есть любимое произведение? — Она была совершенно уверена, что он не способен вспомнить ни одного названия, и вообще это окажется нечто скучное вроде…

— «Убить пересмешника». [13]

— Вот как? — Ингрид была потрясена. — Моя любимая книга — тоже «Пересмешник»… — А вдруг Мэтт сказал это, чтобы поскорее от нее отделаться? Возможно, Кэтлин ему это сообщила? Хотя Ингрид никогда не обсуждала с ней свои литературные пристрастия. С какой стати! Кэтлин и читать-то не любит — она постоянно торчит в Интернете и назначает свидания.

— Да. — Детектив улыбнулся. На мгновение он стал похож на главного героя романа — Аттикуса Финча или, скорее, Грегори Пека, который как раз и сыграл Аттикуса в фильме. Только у темноволосого и темноглазого Пека не было таких светло-каштановых волос, веснушек и голубых глаз Мэтта. Некоторое время они молча смотрели друг другу прямо в глаза. Ингрид показалось — он явно хочет что-то прибавить, но внезапно в читальном зале появилась сияющая Кэтлин в новом белом платье.

— Мэттью!

Он отвернулся от Ингрид и поцеловал Кэтлин в щеку — она ответила ему тем же. Только в эту минуту Ингрид заметила в руках Ноубла корзинку для пикника, из которой выглядывали горлышко винной бутылки и багет.

Табита и Хадсон вышли следом за Кэтлин.

— Чисто, госпожа начальница! — гордо сообщила Таб. Это означало, что в библиотеке больше нет посетителей. Ингрид выключила верхний свет, проверила сигнализацию, и все дружно вышли из здания. Было тепло, но дул сильный ветер. Позже он наверняка уляжется, и ночь будет прекрасна, решила Ингрид. И после захода будет еще светло — идеальная летняя ночь для чудесной музыки. Ингрид ощутила острый укол досады.

— Хочешь, мы тебя подвезем? Ты ведь тоже собиралась туда пойти? — спросила Кэтлин, увидев, что Ингрид направляется к своему велосипеду. И, повернувшись к Мэтту, пояснила: — Ингрид каждый год вместе с сестрой и мамой ходит послушать наш оркестр.

— Нет, спасибо… Сейчас мои все заняты, да и мне надо домой, — произнесла Ингрид. Табита, свернув к дому, помахала ей на прощанье.

— Ой, если ты одна не хочешь, присоединяйся к нам! — искренне предложила Кэтлин.

— Я не могу… не хочу вам мешать… — пролепетала Ингрид, чувствуя, что покраснела. Если так будет продолжаться, у нее этот румянец навсегда останется. Она меньше всего на свете хотела становиться пятым колесом в чьей-то романтической телеге. Она терпеть не могла быть третьей лишней.

Но по непонятной причине Кэтлин не желала мириться с ее отказом:

— Ты нам не помешаешь! И Мэтт не против, верно?

Детектив молча кивнул и улыбнулся Ингрид:

— Конечно. Я совсем не против. Кстати, у нас в корзинке столько сыра и всякой всячины — корову накормить можно.

Хадсон тем временем снял со своего велосипеда замок и поехал прочь, но Кэтлин успела перехватить коллегу:

— Постой! Давайте устроим вечеринку на четверых! Ну, Хадсон, соглашайся! Ведь Ингрид нужен кавалер! — Похоже, спорить с ней было бессмысленно. Она так воодушевилась, что Ингрид почти не сопротивлялась.

Хадсон вопросительно на нее посмотрел. В принципе, он еще утром предлагал составить ей компанию. Тогда Ингрид отклонила его предложение и теперь в душе надеялась, что он не станет вспоминать об отказе. К счастью, Рафферти оказался сообразительным. А может, просто клюнул на предложение Кэтлин.

— Вагнер вообще-то мрачный, — на всякий случай заметил он осторожно. — Я предпочитаю Пуччини. Но с вами, разумеется, пойду с удовольствием.

Оркестр расположился на небольшой эстраде посреди травянистой лужайки в дюнах. Вокруг собралась большая толпа горожан. Приятели отыскали свободное место между двумя группами любителей классической музыки, которые приветствовали их, подняв пластиковые стаканчики с вином. В вечернем воздухе метались на ветру воздушные шары, которые служили опознавательными знаками для припозднившихся слушателей. Солнце почти село, и лужайку залили теплые оранжевые закатные лучи. Наконец заиграла музыка. В целом обстановка была весьма приятной, но Ингрид не могла успокоиться. Она уже не находила в этом вечере ничего привлекательного.

Тем более Кэтлин так и жалась к Мэтту. Оба без конца обнимались и целовались. В самом финале оперы Ингрид начала подумывать о том, что дома она сожжет все пластинки Вагнера — настолько ее тошнило от сочетания трагической музыки с милующейся парочкой. Она была настроена крайне мрачно. Чудесную библиотеку вот-вот сметут с лица земли, и на ее месте построят кошмарные кондоминиумы. А теперь и мужчина, на которого она в кои-то веки обратила внимание, целуется с другой. Нет, мысленно пообещала она, я избавлюсь от этого дурацкого чувства к Мэтту Ноублу! Даже если мне придется выпить один из тех горьких антидотов, которые готовит Фрейя!

Date: 2015-10-18; view: 233; Нарушение авторских прав