Солидные финансовые дядечки

Наше представление о бизнесмене, олигархе, купце основывается на стереотипах. Русская пословица гласит: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». Данное утверждение разделяется почти всеми нами: бизнесмены – мошенники по определению. Когда мы видим по телевизору олигарха, первая мысль: «Негодяй, мошенник, скалдырник». У американцев отношение к миллионерам и миллиардерам радикально другое: «Сколько ума, воли и фантазии понадобилось человеку, чтобы заработать такие нечеловеческие деньги!»

Все это, конечно, наивно, но объяснимо. Ну не любит русский человек олигархов. По опросу общественного мнения, на уровне ассоциаций понятие «олигарх» у подавляющего большинства населения (85 %) вызывает негативное отношение.

Это древнегреческое слово вошло в наш обиход не так уж давно. Термин «олигарх» стали использовать в России со второй половины 1990‑х для обозначения узкого круга политически влиятельных крупнейших предпринимателей. В их число зачисляли глав крупнейших финансово‑промышленных групп страны.

Из выступления президента Торгово‑промышленной палаты РФ Евгения Примакова на заседании «Меркурий‑клуба» 14 января 2008 года: «У нас олигархами становились те крупные бизнесмены, кто рвался к власти, внедрял своих людей на различные государственные посты, создавал и поддерживал коррупционную практику чиновничества». Чудовищно разбогатев в результате грабительских условий приватизации, эта группа в период президентства Ельцина, сращиваясь с госаппаратом, заняла особое положение в стране.

В СМИ тогда получил распространение иронический термин «семибанкирщина» как название группы из семи крупных представителей российского финансового бизнеса, игравших значительную политическую и экономическую роль, владевших СМИ и, как предполагается, неформально объединившихся, несмотря на внутреннее разногласия, с целью обеспечить переизбрание Б. Н. Ельцина на президентских выборах 1996 года.

Американский профессор Маршалл Голдман, автор книги Petrostate: Putin, Power, and the New Russia, ввел термин «силогарх» (от «силовик»), имея в виду экономическую модель общества, где значительные ресурсы контролируются выходцами из советских и российских спецслужб.

В конце февраля 2009 года политолог Дмитрий Орешкин говорил: «Олигархический капитализм, номенклатурный, если угодно, капитализм, по определению неэффективен. Он хорош, когда у тебя есть огромный поток нефтяного масла этого самого, которое добывается скважинами, и тебе его надо разделить. Раньше или позже, но механизм, основанный на делении готовых ресурсов, себя исчерпывает».

Американская газета New York Times 7 марта 2009 года писала, что российские олигархи вскоре могут лишиться своих огромных состояний: мировой финансово‑экономический кризис грозит выбросить их на помойку истории. А что поделаешь? Вот и Рябушинский писал, что огромные состояния, нажитые русскими купцами, не оставались в руках у торговых династий на протяжении столетий: «Всегда было движение – коловращение. Богатые беднели, бедные богатели». Средний период процветания рода длился 70 лет. Так что финансовый крах – это еще не конец света.

Кстати, ошибались американцы. К марту 2010 года, после кризиса, число миллиардеров в России почти удвоилось: 62 против прошлогодних 32. Вот они, парадоксы. Кризис ударил по всем, кроме богатых. Вспомним анекдот, ходивший пару лет тому назад: «Папа, что такое кризис?» – «Сынок, не бойся, кризис коснется только очень богатых людей». – «А что будет с нами?» – «А нам просто капец».

Мы, русские, не жалеем олигархов. Мы почти автоматически причисляем их к миру криминала и, соответственно, признаем, что их ремесло связано с риском.

А что насчет русского патриархального честного купца, не связанного с криминалом?

Первый образ купца в русском фольклоре – былинный новгородский Садко. Он не совершает воинских подвигов, ему вменена в подвиг его торговая деятельность.

Переоценка своих сил, самонадеянность свойственны всем нашим богатырям, как воинам, так и торговцам. Однажды Садко на пиру похвастал, что скупит все товары в Новгороде. Действительно два дня Садко скупал все товары в гостином ряду, но на третий день, когда подвезли товары московские, Садко сознался, что ему не скупить товаров со всего свету белого. После этого Садко нагрузил товарами 30 кораблей и поехал торговать. По дороге корабли, несмотря на сильный ветер, вдруг остановились. Садко, догадываясь, что морской царь требует дани, бросил в море бочки с золотом, серебром и жемчугом, и напрасно. Тогда догадались, что царь морской требует живой головы. Жребий выпал на Садко, который, захватив с собою гусли, велел спустить себя в море на дубовой доске.

В палатах морского царя Садко разрешает спор царя с царицей о том, что на Руси дороже – золото или булат, и решает его в пользу булата. Вот так. Самый главный былинный купец признает, что в России военное дело важнее торгового.

В Древней Руси «гости» – крупные купцы Новгорода, Пскова, Твери, Москвы – торговали с другими городами и странами, объединялись в корпорации. Наиболее известной из них была «Ивановское сто» – купеческое братство во времена Новогородской республики при храме святого Иоанна Предтечи на Опоках в Новгороде. Они же: Новгородская первая гильдия, отсюда и пошло выражение купец первой гильдии, то есть купец высшего разряда. Братство это было первым среди всего новогородского купечества и имело особые права. Пять старост Гильдии вместе с тысяцким вершили суд во всех спорах заморских (иноземных) купцов с новгородцами.

Гильдия также была «палатой мер и весов» тех времен: ведало мерами веса – «вощаныя скальвы, медные пуды и гривенку рублевую» и длины – «ивановский локоть».

Со второй половины XIV века и до середины XVIII века «гости» – самые главные торговые люди – члены высшей привилегированной корпорации купцов. Каждый гость имел от царя жалованную грамоту и привилегии, в том числе свободный проезд за границу для торговли, подсудность непосредственно царю, льготы в уплате пошлин.

За «бесчестье» гостя по уложению 1649 года взимался штраф 50 руб. (за «бесчестье» крестьянина – 1 руб., посадского – 7 руб.) Все они были известны наперечет. В XVII веке в России было всего‑то 20 – 30 человек гостей. В XVIII веке возникло сословие купечества, так называемое третье сословие – после дворянства и духовенства.

«Жалованная грамота городам» 1785 года определила сословные права и привилегии купечества. Купечество было освобождено от подушной подати, телесных наказаний, а его верхушка – и от рекрутчины. Купцы имели право свободного передвижения – так называемая паспортная льгота. Для поощрения купцов было введено почетное гражданство.

Лучшим купцам давали дворянство, однако вскоре торговые люди, потомки крестьян, перестали домогаться дворянства. Они поняли: лучше быть первым среди купцов, чем последним среди дворян.

Почитаем у Н. Рябушинского о том, что в старину составляло представление о купеческой чести. Старик фабрикант с полным убеждением в своей правоте говорил: «Много у меня грехов, но одно себе в заслугу ставлю: фабрику утвердил и дело развил, теперь 10 000 народу кормлю». Если работник уходил с фабрики по собственной воле, хозяин считал это бесчестьем для себя. С гордостью говорилось: «От меня не уходят».

Патриархальный русский купец испытывал перед Богом сознание вины за то, что недостаточно средств уделяет бедным. В исповеди были особые вопросы хозяевам – например, вовремя ли они платят работникам? Слуга знаменитого купца Морозова рассказывал, что старый хозяин у себя в моленной часами со слезами отмаливал грех штрафования. Причем был издан закон об обращении всех штрафных денег в особый капитал с назначением на нужды рабочих.

Пример Морозова показателен. Это был особый тип кающегося купца, который «у себя в моленной поклоны бил, каялся. Плакал, у Бога прощения за свою строгость просил, деньги нищим (тем же прогнанным пьяницам) раздавал; ясли, санатории для рабочих строил». Купеческая благотворительность поражала воображение. Интересно, как один и тот же постулат – «богатство дано Богом во временное пользование» – русских купцов подвигал на щедрость, а протестантских негоциантов – на скупость. Почти все купцы и практически каждый богатый мужчина в России жертвовали на нужды церкви, строили богадельни и сиротские дома, больницы и бесплатные столовые...

При этом даже такой апологет купечества, как Рябушинский, признавал, что уже в начале XX века появлялось все больше «рвачей», что тип совестливого патриархального купца ушел в прошлое.

Мамин‑Сибиряк в романе «Хлеб» пишет о некоем Галактионе: «В нем мучительно умирал тот простой русский купец, который еще мог жалеть и себя и других и говорить о совести». Тем не менее и Галактион сдался духу времени: у него «начинала вырабатываться философия крупных капиталистов, а именно, что мир создан специально для них, а также для их же пользы существуют и другие людишки».

Предпринимательство начало срастаться с чиновничеством... Вот тогда, видимо, и начались все наши горькие беды.

Date: 2015-10-18; view: 627; Нарушение авторских прав