Презренный металл

В XIII веке рубль был серебряным слитком, в XVI веке иногда представлял собой сто серебряных копеек, завернутых в бумагу. Регулярно чеканить серебряные рубли начали только в XVIII веке. Копейка появилась в XVI веке. На ней был изображен всадник с копьем, отсюда название. Хотя Владимир Даль производил название от слова «копить». Это была не самая мелкая монета. Была еще деньга – половина копейки и, наконец, полушка – половина деньги. А сегодня даже копейку хотят отменить – дескать, чеканка ее куда дороже стоит, чем ее номинал. Печально, если останутся копейки только в пословицах...

Кстати, о ценах и инфляции. Вот, скажем, рубль в XVII и даже XIX веке был совсем не то, что сегодня. В начале XVII века на 3 рубля можно было купить недорогую лошадь или пару коров.

Сегодня... Сегодня нужно как следует подумать: а что можно купить на такие деньги? Даже на стакан чая не хватит. В недорогом буфете можно купить три кусочка хлеба. Вот и все.

Корова нынче стоит около 60 тысяч рублей. Отталкиваясь от стоимости этой ценной скотины, журналисты (Men's Health: #02 2007) высчитывают, что современный депутат, в общем, получает гораздо меньше, чем член боярской Думы, который на свою ежемесячную зарплату мог купить, как минимум, четырех буренок. Нынешнему бедняге – слуге народа только на полторы коровы хватит! Кроме того, в пересчете на эту валюту, костюм Онегина с аксессуарами стоил гораздо дороже, чем всяческие Гуччи‑Армани‑Дольче‑Габбана. Двадцать тысяч рублей! Это все равно что 40 миллионов сегодня. Турецкие кашемировые шали могли стоить почти целое состояние. Пушкин закладывал шали жены ростовщикам – то были драгоценные вещи.

Цены на домашних животных кого угодно могли сбить с толку – например, заморская птица попугай шла за цену десяти коров. И купцы покупали – статус, знаете ли. Придут в дом гости, увидят попугая, и сразу поймут, с каким богатым и солидным человеком имеют дело.

Если вернуться в Древнюю Русь, в те времена очень дорогой вещью была книга – могла стоить как небольшая деревенька. А среди домашних животных очень высоко ценилась кошка. За ее кражу полагался такой же штраф, как за угон вола.

Ценность человека в денежном эквиваленте сегодня выразить невозможно – ну разве что вы задумали его убить и думаете, сколько уплатить киллеру. (Свят, свят, свят, Господи, прости нас, грешных.)

В Российской империи крепостных продавали. Цена зависела от пола, возраста, умений самого крепостного. В общем‑то, это был ценный товар.

Вот несколько примеров. В газете «Киевские губернские ведомости» за 1838 год были опубликованы объявления о продаже крепостных с такими ценами:

1) дворовая девка с малолетним ее сыном – 50 руб. серебром + 10 руб. ассигнациями;

2) мальчик‑подросток – 100 руб. серебром. + 10 руб. ассигнациями;

3) дворовая девка – 130 руб. серебром + 10 руб. ассигнациями.

Для пояснения: рубль серебром стоил в несколько раз дороже, чем ассигнациями, курс постоянно колебался.

А вот документ из госархивов: «Лета 1822 марта в седьмой день штабс‑капитанша Елена Александрова дочь жена Чернова продала я подпоручице Александре Семеновой дочери жене Бобриковой крепостную свою дворовую девку Афимью Ульянову, по седьмой ревизии писанную Владимирской губернии и округи в деревне Шепелевой за мною; а взяла я, Елена, с нее, Александры, за оную девку Ульянову денег государственными ассигнациями 150 рублей...»

В общем, недешево. В несколько раз дороже коровы. Какое же, собственно, все это свинство – людьми торговать. Эх вы, защитники монархизма и крепостного права. Свинство!

Похоже, сегодня наши соотечественники решили отказаться от мысли, что презренный металл – причина всех зол. В последнее время русские не без некоторого внутреннего сопротивления все же пришли к мнению, что деньги – это не столько зло, сколь полезная и необходимая вещь и даже условие свободы.

Среди россиян был проведен опрос, хотят ли они стать богатыми. Хотят! Да, хотят! Особенно молодые. Таков результат социологического исследования, проведенного Фондом «Общественное мнение». Большинство (58 %) из 1,5 тысячи опрошенных жителей регионов и 600 москвичей заявили о том, что стремятся иметь как можно больше денег. Причем больше всего деньги любит молодежь – 78 %. О своем нежелании быть богатыми сообщили 36 % респондентов, чаще всего это люди пенсионного возраста, которые в большей степени давали реальную оценку своим возможностям, нежели высказывали принципиальную позицию.

Одним из парадоксальных выводов этого опроса стало то, что, с одной стороны, россияне мечтают стать богачами, а с другой – уверены в губительном воздействии этих самых денег на Родину вообще. Кроме того, деньги, по общему мнению, хороши, но счастья они не гарантируют.

Как показал опрос ВЦИОМ, 34 %, респондентов, в их числе 13 % – безусловно, желали бы, чтобы их дети когда‑нибудь оказались в списке самых богатых россиян журнала «Форбс». Однако половина опрошенных не хочет такого будущего для своего потомства, в том числе 23 % – категорически. Слишком большое богатство внушает россиянам опасения – как в духовном смысле, так и в житейском. Нам бы их заботы...

Может ли богатство являться главной целью жизни россиян? Нет, вовсе нет и еще раз нет. По мнению русских, немало есть на свете вещей дороже любого богатства.

На что готов русский человек ради богатства? Во всяком случае, отвечая на вопрос о том, на что бы они согласились, чтобы получить миллион долларов, 28,4 % ответили, что вообще не стремятся иметь миллион долларов. Не хотят, и все.

Уехать в другую страну ради миллиона готовы 23 % опрошенных. Среди богатых респондентов таких больше – около 35 %. Не очень‑то патриотично, но что поделаешь!

Нарушить закон ради миллиона долларов согласны около 8 % (!). Вообще‑то довольно много. Но вот отказаться от своих убеждений и принципов ради богатства готовы только 5 %. Интересно, кстати, и довольно характерно, что для русских убеждения важнее закона.

Позволить себя унижать ради огромных денег готов только 1 % населения. Отказаться от любимого человека – менее процента. В общем, неплохо: почти никто у нас не согласен отказаться от любви ради любой, даже астрономической, суммы, и человеческим достоинством поступаться тоже люди не собираются.

И вот что самое замечательное! Почти 50 % не согласились ни на что из предложенного им списка различного рода «жертв», которые надо принести ради миллиона долларов. Конечно, бедные мы, поэтому – хочешь не хочешь – гордые.

Вообще, с представлением о том, что богатство – это хотя бы в какой‑то степени хорошо, русским свыкнуться непросто. Эта мысль является для русской культуры даже революционной. Потому что нас с детства приучали, что от денег один вред и опасности.

Православие и традиционная культура России не придавали деньгам особой значимости, хотя никто от них не отказывался. Советская власть использовала традицию декларативного отрицания мирских благ, хотя придала ей иную идеологическую направленность. В. И. Ленин в одной из работ писал: «Когда мы победим, мы сделаем из золота общественные отхожие места на улицах. Это было бы самым справедливым и наглядно‑назидательным употреблением золота». Очень символично. Вполне в русле фольклорной традиции, которая соединяла деньги с «нижним миром», с отходами. Известное дело: увидите во сне навоз – к деньгам. Процитируем Фрейда: медвежатник на месте вскрытого сейфа оставляет «кучу» в качестве эквива лента украденного. Известная латинская поговорка non olet pecunia – деньги не пахнут – связана с тем же комплексом смыслов – она приписывается римскому императору Веспасиану Флавию, введшему плату за пользование общественными туалетами.

Русская литература внушала: за стремление к деньгам могут покарать свыше. Германн из пушкинской «Пиковой дамы», как мы помним, желая разбогатеть, лишился рассудка. Герой повести Гоголя «Портрет», неожиданно получив большие деньги, утратил талант и опять‑таки сошел с ума. Чичикова стремление к копейке тоже до добра не довело – не в сумасшедшем доме, так в тюрьме оказался. В «Преступлении и наказании» автор не позволяет убийце воспользоваться плодами кровавого деяния. Да и добыча‑то копеечная вышла. Безумная гонка за деньгами в «Двенадцати стульях» не дает героям вожделенного богатства и приводит к катастрофе. В «Мастере и Маргарите» деньги оказываются дьявольским порождением и наваждением.

Дмитрий Галковский в своем «Бесконечном тупике» писал о том, что русская литература обладала двумя фундаментальными свойствами: креативностью и револютативностью: все, что происходило на страницах русской прозы, воплощалось в жизнь, причем в утрированной, карикатурной форме.

Вадим Руднев тоже находит, в чем упрекнуть классическую литературу. Он считает, что наши писатели «вменили русскому сознанию, как минимум, пять злокачественных идей, связанных с отрицательным отношением к деньгам». Деньги как объект «фетишистского влечения», невротизирующие субъекта. Деньги как «объект, полностью выключенный из товарного обращения и содержащийся втайне у частного лица и, таким образом, не приносящий никакой пользы обществу». Деньги как «объект, апроприированный лицами некоренной национальности и тем самым ослабляющий экономику государства». Где деньги, там, разумеется, убийство и насилие. Деньги как инструмент «деменциализации субъекта», то есть «человек, у которого много денег, непременно сойдет с ума, если вовремя не одумается».

Впрочем, русская культура не была в этом смысле исключением. Традиционное европейское сознание с начала христианских времен трактовало символическое значение денег как грязное, низкое. Однако нигде эти представления так не впитались в плоть и кровь, как у нас.

Наша литература особенно рьяно нападает на такое качество, как бережливость, которая непременно переходит в патологическую скупость. Скупой рыцарь у Пушкина чахнет над своим златом, обижая не только вдов и сирот, но и собственного сына. Крутицкий, «подпольный миллионер» в пьесе Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын», сам в обносках ходит и родичей побираться заставляет. Плюшкин из «Мертвых душ» вообще вычеркнул себя из нормальной жизни, утеряв сходство с представителями рода человеческого. Жадность, неумеренность в стремлении к наживе, как известно по пушкинской сказке, ведут к «разбитому корыту».

Вместе с тем отсутствие денег героям тоже на пользу не идет. Раскольникова крамольные мысли с голодухи посетили. Жадов из «Доходного места» А. Н. Островского, не вынеся бедности, идет на поклон к нечестным людям. Кисельников из «Пучины» того же автора от отчаяния и нищеты вообще подлог совершает. Есть деньги – плохо, нет – совсем беда. Получается, что деньги и их отсутствие в равной степени лишают нас свободы.

Иными словами, не любишь деньги – значит, неудачник, не умеешь зарабатывать – помалкивай. А любишь деньги – значит, негодяй, на других наживаешься, народ обираешь. Куда ни кинь – всюду клин.