Глава двадцать восьмая. Как только Босх освободил канал, в ровере почти сразу зазвучал голос Ролленбергера

Как только Босх освободил канал, в ровере почти сразу зазвучал голос Ролленбергера.

– Босх! Шихан… Первый! Что там у вас происходит? Что… доложите немедленно!

– Это Шестой, – выдержав паузу, спокойно ответил Босх.

– Бригадир, вам желательно прибыть на номер двадцать объекта.

– К нему домой? Что… была стрельба?

– Советую вам держать канал открытым, Бригадир. И всем другим подразделениям спецгруппы, невзирая на то, есть ли вызов. До особого распоряжения всем подразделениям семь‑десять. Пятый, ты готов?

– Пятый слушает, – ответил Эдгар.

– Пятый, ты можешь встретить меня на номере двадцать объекта?

– Уже еду.

– Это Шестой, прием.

И Босх выключил ровер до того, как Ролленбергер успел что‑либо сказать.

Чтобы добраться от оперативного штаба в Паркер‑центре до Сьерра‑Линда, лейтенанту потребовалось тридцать минут. К тому времени когда он приехал, Эдгар был уже там. Как только Ролленбергер подошел к входной двери, Босх сразу ее открыл. Лицо лейтенанта было багрово‑красным от гнева и недоумения.

– Послушайте, Босх, что за чертовщина здесь происходит? Вы не имеете права отменять мои распоряжения.

– Я подумал, что чем меньше народу будет об этом знать, тем лучше. Я вызвал сюда Эдгара. Я подумал, что этого будет достаточно, чтобы справиться, и в то же время лишних…

– О чем знать, Босх? С чем справиться? Что здесь происходит?

– Один из ваших подчиненных провел незаконный обыск жилища подозреваемого, – окинув его долгим взглядом, спокойно сказал Босх. – Он был застигнут на месте, когда подозреваемый ушел из‑под наблюдения, проводимого под вашим руководством. Вот что произошло.

Ролленбергер отреагировал так, будто ему дали пощечину.

– Вы что, с ума сошли, Босх? Где здесь телефон? Я позвоню…

– Позвонив шефу Ирвингу, вы можете забыть о руководстве спецгруппой и о многих других вещах.

– Черта с два! Я не имею к этому никакого отношения. Когда вас поймали за руку, вы действовали по своему собственному плану. Где Мора?

– Он прикован наверху, в комнате справа.

Ролленбергер оглядел стоявших в гостиной. Шихан, Опельт, Эдгар. Все они ответили ему невозмутимыми взглядами.

– Если вы ничего об этом не знали, лейтенант, – сказал Босх, – то вам нужно будет это доказать. Все, что сегодня было сказано по симплекс‑пять, полностью записано в центральном узле связи. Я ведь сказал, что я в доме, но вы никак на это не отреагировали. Вы даже несколько раз со мной заговаривали.

– Босх, вы употребляли кодовые обозначения, я не… я…

Ролленбергер вдруг бросился на Босха, пытаясь схватить его за шею. Но Босх был начеку, причем он отреагировал более агрессивно. Схватив лейтенанта за грудки, он припечатал его к противоположной стене. Висевшая в полуметре картина соскользнула вниз и упала на пол.

– Босх, вы глупец! Вы провалили всю операцию, – прошипел Ролленбергер. – Это…

– Никакого провала нет. Он не тот, кого мы ищем, – я так думаю. Но все же нам нужно в этом убедиться. Что вы предпочитаете – помочь нам обыскать это место и придумать, как сохранить все в тайне, или же позвонить шефу и рассказать ему, как плохо вы руководили операцией? Телефон в кухне, – сделав шаг в сторону, добавил Босх.

Обыск занял более четырех часов. Все пятеро работали молча, методически обыскивая каждую комнату, каждый ящик. Те немногие доказательства тайной жизни детектива Рея Мора, что им удалось собрать, складывали на обеденном столе. Все это время хозяин дома оставался наверху, в гимнастическом зале, прикованный к тренажеру. У него было меньше прав, чем у настоящего убийцы, если бы того арестовали в его собственном доме. Ему не предоставили ни телефонного звонка, ни адвоката и даже не зачитали его права. Так бывало всегда, когда копы ловили копов. Каждый полицейский знает, что самые вопиющие нарушения законных процедур случаются именно тогда, когда копы выступают против своих.

Время от времени они слышали, как их зовет Мора. Обычно он звал Босха, иногда Ролленбергера, но к нему никто не подходил, пока наконец Шихан и Опельт – обеспокоенные тем, что соседи могут услышать и вызвать полицию, – не явились в гимнастический зал и не заткнули ему рот банным полотенцем и черной изолентой.

Те, кто производил обыск, молчали, однако не только из‑за соседей. Прежде всего молчание объяснялось их напряженными отношениями. При этом, хотя Ролленбергер явно злился на Босха, в основном напряжение возникало из‑за того, что Опельт и Шихан провалили наблюдение, вследствие чего Мора и застал Босха в своем доме. Само по себе незаконное проникновение смущало лишь Ролленбергера. Когда Босх был объектом внимания службы внутренних расследований, его собственный дом обыскивали по меньшей мере дважды. Это было частью его работы – так же, как и жетон.

Когда они закончили обыск, обеденный стол был завален порнографическими журналами и кассетами, а также видеотехникой. Здесь же лежали черный парик, женская одежда и личная записная книжка Мора с телефонными номерами. К этому моменту Ролленбергер несколько поостыл, очевидно, потратив время не только на обыск, но и на размышления.

– Ну ладно, – сказал он, когда все собрались вокруг стола, разглядывая его содержимое. – Что же у нас есть? Прежде всего – уверены ли мы, что Мора не наш клиент?

Его взгляд остановился на Босхе.

– Так что вы думаете, Босх?

– Вы уже слышали мой рассказ. Он все отрицал, а то, что было на последней кассете, которую он заставил меня стереть, никак не стыкуется с Последователем. Там все делалось по согласию, хотя и парень, и девушка явно несовершеннолетние. Он не Последователь.

– Тогда кто же он?

– Человек, у которого не все в порядке. Я думаю, он слишком долго проработал в отделе нравов. В результате он просто сломался и начал снимать свои собственные фильмы.

– Он что, их продавал?

– Не знаю. Вряд ли. Подтверждений этому нет. На той кассете, что я видел, он не слишком прятался. Думаю, он снимал это для себя. И не ради денег. Здесь все гораздо сложнее.

Все молчали.

– Мне кажется, – продолжал Босх, – в какой‑то момент он почувствовал за собой хвост и начал избавляться от улик. Сегодня вечером он, вероятно, играл с нами, пытаясь понять, чего же мы от него хотим. От большей части улик он избавился, но если вы возьмете любое имя из его телефонной книжки, то я готов спорить, что легко размотаем это дело. В некоторых случаях здесь только имена. Отследите их, и вы, вероятно, найдете детей, которых он использовал в своих видеофильмах.

– Не надо, – сказал Ролленбергер, когда Шихан потянулся за телефонной книжкой. – Если кто‑то и будет этим заниматься, так это ОВР.

– И что они будут с этим делать? – спросил Босх.

– Что вы имеете в виду?

– Это все плоды с отравленного дерева. Обыск и все остальное. Все это незаконно. Нам нечего предъявить Мора.

– И вместе с тем мы не можем оставить ему жетон! – резко сказал Ролленбергер. – Он должен сидеть в тюрьме.

Наступившее молчание было прервано хриплым, но отчетливым голосом Мора. Тот каким‑то образом сумел освободиться от кляпа.

– Босх, Босх! Я хочу заключить сделку. Я сдам… – Тут он закашлялся. – Я сдам его тебе, Босх. Ты слышишь меня? Ты меня слышишь?

Тогда Шихан направился к лестнице, начинавшейся в нише прямо рядом со столовой. «Сейчас я задушу этого гребаного козла», – ворчал он.

– Подождите! – приказал ему Ролленбергер.

Шихан остановился на полдороге.

– Что он такое говорит? – спросил Ролленбергер. – Кого он собирается сдавать?

Босх только пожал плечами. Все уставились на потолок, но Мора больше ничего не говорил.

Подойдя к столу, Босх взял в руки телефонную книжку: «Кажется, у меня есть одна идея».

В комнате сильно пахло потом. Мора сидел на полу, руки его были соединены сзади и прикованы к тренажеру. Полотенце, которым ему затыкали рот, сползло вниз и стало похоже на медицинский корсет для фиксации шейных позвонков. Спереди оно было влажным от слюны, и Босх догадался, что Мора избавился от кляпа, двигая челюстью вверх и вниз.

– Сними с меня наручники, Босх.

– Пока не время.

Ролленбергер выступил вперед.

– Детектив Мора, у вас проблемы. Вы…

– Это у вас проблемы! Все это совершенно незаконно. Знаете, что я сделаю? Я найму эту суку Мани Чандлер и вчиню управлению иск на миллион долларов. Я…

– Сидя в тюрьме, ты не сможешь потратить этот миллион долларов, Рей, – сказал Босх.

И поднял телефонную книжку так, чтобы Мора мог ее как следует разглядеть.

– Стоит только подбросить это в ОВР, и они сразу заведут дело. Все эти имена и номера – кто‑нибудь из них обязательно захочет о тебе поговорить. В том числе, вероятно, несовершеннолетние. Думаешь, мы плохо с тобой обращаемся? Увидишь, что будет, когда до тебя доберется ОВР. Они еще заведут на тебя дело, Рей. И сегодняшний обыск тебе ничем не поможет. Тут всего лишь твое слово против нашего.

В лице Мора что‑то дрогнуло, и Босх понял, что попал в точку: Мора явно боялся содержимого своей записной книжки.

– Ну, – сказал Босх, – так что за сделку ты нам предлагаешь, Рей?

Отвернувшись от книжки, Мора посмотрел на Ролленбергера, потом на Босха, потом снова на Ролленбергера.

– Вы сможете заключить сделку?

– Сначала я хочу выслушать, в чем она заключается, – ответил Ролленбергер.

– Ладно, вот она. Вы меня отпускаете, а я сдаю вам Последователя. Я знаю, кто он.

Босх был настроен скептически, но ничего не сказал. Когда Ролленбергер на него посмотрел, Босх только покачал головой.

– Знаю, – сказал Мора. – Помнишь, я говорил тебе насчет «Подсматривающего Тома»? Так вот, это не блеф. Сегодня я узнал, кто это. Все сходится. Я знаю, кто он.

Теперь Босх отнесся к этому более серьезно. Бросив быстрый взгляд на Ролленбергера, он сложил руки на груди.

– И кто же? – спросил Ролленбергер.

– Сначала сделка.

Отойдя к окну, Ролленбергер раздвинул занавески и выглянул наружу. Тем самым он давал знать Босху, что теперь его ход. Сделав шаг вперед, Босх присел на корточки перед Мора.

– Сделка будет вот какая. Предлагаю только один раз – или принимай мои условия, или потом не обижайся. Ты называешь мне имя и отдаешь свой жетон лейтенанту Ролленбергеру. Ты немедленно увольняешься из управления. Ты соглашаешься не подавать исков против управления или против любого из нас лично. В обмен на это мы тебя отпускаем.

– Откуда мне знать, что ты…

– Ниоткуда. А откуда нам знать, что ты выполнишь свою часть договоренности? Телефонную книжку я заберу. Если ты попытаешься нас надуть, она сразу попадет в ОВР. Ну что, договорились?

Мора долго смотрел на него и ничего не отвечал. Встав, Босх направился к двери.

– Отцепите его, Босх, – сказал Ролленбергер. – Отвезите его в Паркер и оформите нападение на полицейского, половое сношение с несовершеннолетними, сводничество и все остальное, что вы считаете…

– Мы договорились, – пробормотал Мора. – Но у меня нет гарантий.

– Это верно, нет у тебя никаких гарантий, – повернувшись, сказал Босх. – Имя!

Мора посмотрел на Ролленбергера:

– Снимите с меня наручники.

– Имя, Мора! – сказал Ролленбергер. – Говорите!

– Это Локке, – сказал Мора. – Этот гребаный психиатр. Вы идиоты – вы указывали пальцем на меня, а он все это время крутил вами как хотел.

Босх был потрясен, но уже в следующее мгновение понял, что такое вполне возможно. Локке знал программу Кукольника; он укладывается в профиль Последователя.

– Это он был тем самым Томом?

– Да, он. О нем сегодня сообщил продюсер. Он бродил там поблизости, говоря, что, дескать, пишет книгу, и вот так сумел подобраться поближе к девочкам. А потом он убивал их, Босх. Все это время, пока он разыгрывал из себя специалиста, он их… убивал.

– А вы что об этом думаете? – повернувшись к Босху, сказал Ролленбергер.

Не отвечая, Босх быстро вышел из комнаты. Спустившись по лестнице, он бегом устремился к своей машине. Книга, написанная Локке, лежала на заднем сиденье – там, где Босх ее оставил в тот день, когда купил. Возвращаясь обратно в дом, он заметил, что на небе уже показались первые сполохи рассвета.

Положив книгу на обеденный стол, Босх открыл ее и принялся листать до тех пор, пока не наткнулся на «примечание автора». Во втором параграфе Локке писал: «Материал для данной книги собирался в течение трех лет путем опроса бесчисленного множества исполнителей фильмов для взрослых, многие из которых пожелали остаться неизвестными или упомянутыми лишь под их сценическими псевдонимами. Автор хочет поблагодарить их, а также продюсеров, допустивших его в свои офисы и на съемочные площадки, где и проводились эти собеседования».

«Странный мужчина». Босх понял, что Мора, возможно, прав: не исключено, что Локке и есть тот человек, о котором четыре года назад как о подозреваемом сообщала порноактриса Галерея. Перейдя к алфавитному указателю, Босх пробежал глазами список имен. Здесь значились и Бархатная Штучка, и Глубокая Норка, и Отличница Секса.

Босх быстро восстановил в памяти все этапы участия Локке в расследовании дела. По тем же самым причинам, что и Мора, он явно подходил на роль подозреваемого. Как это описывал сам Локке, он имел отношение к обоим лагерям. Он имел доступ ко всей информации о Кукольнике и в то же время проводил исследования для книги о психологии женщин, работающих в порноиндустрии.

Босх чувствовал возбуждение, но еще сильнее была злость. Мора прав. Локке действительно крутил ими как хотел вплоть до того, что помог направить копов по ложному пути. Если Локке действительно был Последователем, он прекрасно разыграл Босха.

Ролленбергер немедленно направил Шихана с Опельтом к Локке, чтобы поставить его дом под наблюдение.

– Только на этот раз не проколитесь, – добавил он, несколько восстановив прежний начальственный тон.

После этого он объявил, что совещание спецгруппы состоится в двенадцать часов дня, то есть до него осталось чуть больше шести часов. Они будут добиваться ордера на обыск дома и служебного кабинета Локке, а также решать, какие действия предпринять. Уже направляясь к дверям, Ролленбергер посмотрел на Босха и сказал:

– Мы его приструним. А вам, Босх, стоит хоть немного поспать. Вам сейчас это очень нужно.

– А как насчет вас? Как вы собираетесь разговаривать об этом с Ирвингом?

Ролленбергер посмотрел на золотой жетон, который держал в руке. Это был жетон Мора. Сжав ладонь, он опустил его в карман спортивной куртки и вновь посмотрел на Босха.

– Это уже мое дело, не так ли, Босх? Об этом не беспокойтесь.

Когда остальные ушли, Босх с Эдгаром поднялись на второй этаж, в гимнастический зал. Когда они снимали с него наручники, Мора молчал и на них не смотрел. Не говоря ни слова, они оставили его там, с обмотанным вокруг шеи полотенцем, пристально глядевшего на свое отражение в разбитом зеркале.

Перед тем как сесть в машину, Босх закурил сигарету и посмотрел на часы. Уже 6.20 утра, причем сейчас он был чересчур взвинчен, чтобы уснуть. Сев в машину, он вытащил из кармана ровер.

– Фрэнки, ты не спишь?

– Нет, – ответил Шихан.

– Есть что‑нибудь?

– Да мы только приехали. Пока никаких признаков жизни. Даже не знаем, здесь он или нет. Подъемная дверь опущена.

– Ну ладно.

Тут Босху пришла в голову одна мысль. Взяв в руки книгу Локке, он снял с нее суперобложку, сложил ее и положил к себе в карман, после чего тронул машину с места.

Лишь раз остановившись, чтобы наскоро выпить кофе, к семи часам утра Босх уже был в институте Сибил‑Бренд. Чтобы допросить Джорджию Стерн в столь ранний час, ему пришлось получить разрешение у дежурного по тюрьме.

Он увидел, что она больна, сразу, как только ее ввели в комнату для допросов. Усевшись, она сгорбилась и сложила перед собой руки – так, словно несла в рваной сумочке какие‑то вещи и боялась их уронить.

– Ты меня помнишь? – спросил он.

– Вы должны вытащить меня отсюда.

– Я не могу этого сделать. Но я могу сделать так, что тебя отправят отсюда в клинику. Там ты будешь пить метадон с апельсиновым соком.

– Я хочу выйти отсюда.

Она подавленно опустила голову и начала слегка покачиваться взад‑вперед. Босху стало ее жаль, но он понимал, что сочувствие здесь неуместно. Ее не спасти, а ему нужно решать более важные проблемы.

– Ты меня помнишь? – снова спросил он. – Мы виделись вчера ночью.

Она кивнула.

– Мы показывали тебе фотографии. У меня есть еще одна.

Он положил на стол снятую с книги суперобложку.

– Ну?

– Что? Ну, я его видела. Один раз он со мной говорил.

– О чем?

– О том, как снимают кино. Он был… по‑моему, он был интервьюером.

– Интервьюером?

– Ну, что‑то вроде писателя. Он говорил, что пишет книгу. Я сказала ему, чтобы он не упоминал ни одного из моих имен, но потом я не проверяла.

– Джорджия, подумай! Как следует подумай. Это очень важно. Не он ли на тебя нападал?

– Вы имеете в виду Кукольника? Кукольник умер.

– Я это знаю. Я думаю, на тебя нападал кто‑то другой. Посмотри на фото. Это не он?

Взглянув на фотографию, она покачала головой:

– Не знаю. Мне говорили, что это был Кукольник, так что когда его убили, я забыла, как тот выглядел.

Босх откинулся на спинку стула. Все было бесполезно.

– Вы все еще собираетесь отправить меня в клинику? – заметив перемену в его настроении, робко спросила она.

– Да. Сказать им, что у тебя вирус?

– Какой вирус?

– СПИДа.

– Зачем?

– Чтобы они дали тебе нужное лекарство.

– У меня нет СПИДа.

– Послушай, я знаю, что когда в последний раз тебя взяла полиция нравов Ван‑Нуйса, у тебя в сумочке нашли азидотимидин.

– Это для защиты. Я взяла его у своей больной подруги. Она дала мне пустой флакон, и я насыпала туда кукурузный крахмал.

– Для какой защиты?

– Я не хочу работать на сутенера. Когда какой‑нибудь мудак приходит и говорит, что теперь, дескать, будешь работать на меня, я показываю ему эту дрянь и говорю, что у меня вирус, и он сразу сматывается. Девушки со СПИДом им не нужны. Это плохо для ихнего бизнеса.

Она лукаво улыбнулась, и Босх изменил свое мнение о ней. Может, она еще и выкарабкается. У нее великолепный инстинкт выживания.

В детективном бюро голливудского участка было совершенно пусто, что вообще‑то нормально для воскресного утра. Украв чашку кофе в дежурной части (пока сержант рассматривал висевшую на стене карту), Босх отправился в стол убийств и оттуда позвонил Сильвии, но там никто не ответил. Вероятно, она работала в саду и не слышала звонка или куда‑то вышла – возможно, за воскресной газетой, чтобы прочитать в ней статью о Беатрис Фонтено.

Босх откинулся на спинку стула, не зная, что делать дальше. Связавшись по роверу с Шиханом, он снова услышал, что в доме у Локке по‑прежнему нет никакого движения.

– Как ты думаешь, может, нам подойти и постучать? – спросил Шихан.

Ответа он не ждал, да и Босх ему ничего не ответил. Тем не менее это дало ему пищу для размышления, и вскоре он решил, что надо поехать к Локке и самому его прощупать. Рассказать о Мора и посмотреть на его реакцию – скажет ли он теперь, что Мора и есть Последователь?

Бросив в корзину пустую чашку из‑под кофе, он взглянул на свою ячейку в висевшем на стене шкафу, предназначенном для писем и документов. Там что‑то лежало. Встав, он достал оттуда три розовых листка с телефонограммами и какой‑то белый конверт. Просмотрев сообщения, он одно за другим отбросил их как несущественные и насадил на штырь для бумаг с тем, чтобы заняться ими позднее. Два сообщения были от телерепортеров, а одно – от прокурора, запрашивавшего вещдоки по одному из других дел. Все звонки были сделаны в пятницу.

Потом он взглянул на конверт и сразу замер – словно по шее прокатился холодный стальной шарик. На конверте было написано только его имя, однако характерные печатные буквы не оставляли сомнения в том, кем именно было отправлено письмо. Бросив конверт на стол, он открыл ящик и принялся перебирать лежавшие там блокноты, ручки и скрепки до тех пор, пока не обнаружил пару резиновых перчаток. После этого он осторожно открыл конверт с посланием Последователя.

Когда ее труп перестанет вонять,

Ты еще долго будешь меня вспоминать

За то, что я вырвал блондинку прекрасную

Из лап твоих грязных.

Я сделаю ее куколкой своей

После того, как натешусь с ней.

А потом я уеду, так и знай,

В какой‑нибудь новый чудесный край.

Я бросаю тебе вызов. Надо играть.

Твоей блондинке будет нечем дышать,

И последнее слово ее «Мой Бог!»

Будет похоже на «Босххх»…

Выходя из участка, он пробежал через дежурную часть, едва не сбив с ног опешившего сержанта.

– Свяжись с детективом Джерри Эдгаром! – на бегу крикнул он. – Скажи ему, чтобы вышел на связь по роверу. Он знает, о чем речь!