Поэтика. Итак, в каждой трагедии непременно должно быть шесть (составных) частей, соответственно чему трагедия обладает теми или другими качествами

Итак, в каждой трагедии непременно должно быть шесть (составных) частей, соответственно чему трагедия обладает теми или другими качествами. Эти части: фабула, характеры, мысли, сценическая обстановка, текст и узыкальная композиция. К средствам воспроизведения относятся две части, к способу воспроизведения одна, к предмету воспроизведения три, и кроме этого — ничего. Этими частями пользуются не изредка, а, можно сказать, все поэты, так как всякая трагедия имеет сценическую обстановку, и характеры, и фабулу, и текст, и музыкальную композицию, и мысли. Важнейшая из этих частей — состав событий, так как трагедия есть изображение не людей, а действий и злосчастия жизни. А счастье и злосчастье проявляется в действии, и цель трагедии (изобразить) какое- нибудь действие, а не качество. Люди по их характеру обладают различными качествами, а по их действиям они бывают счастливыми или, наоборот, несчастными. Ввиду этого поэты заботятся не о том, чтобы изображать характеры: они захватывают характеры, изображая действия. Таким, образом действия и фабула есть цель трагедии, а цель важнее всего. Кроме того, без действия трагедия невозможна, а без характеров возможна. Далее, если кто стройно соединит характерные изречения и прекрасные слова и мысли, тот не выполнит задачи трагедии, а гораздо более достигнет ее трагедия, хотя использовавшая все это в меньшей степени, но имеющая фабулу и надлежащий состав событий. Итак, начало и как бы душа трагедии — это фабула, а второе — характеры. Ведь трагедия — это изображение действия и главным образом через него изображение действующих лиц. Третье — мысли. Это способность говорить относящееся к делу и соответствующее обстоятельствам, что в речах составляет задачу политики и ораторского искусства. Нужно заметить, что древние поэты представляли своих героев говорящими как политики, а современные — как ораторы. Характер — то, в чем проявляется решение людей, поэтому не выражают характера те речи, в которых неясно, что известное лицо предпочитает, или чего избегает; или такие, в которых совершенно не указывается, что предпочитает, или чего избегает говорящий. Мысль — то, посредством чего доказывают существование или несуществование чего-нибудь, или вообще что-нибудь высказывают. Четвертое — текст. Под текстом я понимаю, как сказано выше, объяснение действий посредством слов. Это имеет одинаковое значение как для метрической, так и для прозаической формы. Понятие о цельности и законченности действия в трагедии. Продолжительность действия в трагедии (единство времени). Определив эти понятия, будем после этого говорить о том, каким именно должен быть состав событий, так как это и первое и самое важное в трагедии. У нас уже принято положение, что трагедия есть воспроизведение действия законченного и целого, имеющего определенный объем. Ведь бывает целое и не имеющее никакого объема. Целое — то, что имеет начало, середину и конец.

Понятие о единстве действия в трагедии.

Задача поэта. Различие между поэзией и историей. Исторический и мифический элементы в драме. “Удивительное” и его значение в трагедии.

Действие простое и запутанное. Из фабул одни бывают простые, другие — запутанные, так как именно такими бывают и действия, воспроизведением которых являются фабулы. Я называю простым такое действие, в котором при сохранении непрерывности и единства, как сказано выше, перемена совершается без перипетии и узнавания, а запутанным — то, в котором перемена совершается с узнаванием или перипетией, или с обоими вместе. Это должно вытекать из самого состава фабулы так, чтобы перемена возникала из предшествующих событий по необходимости или по вероятности. Ведь большая разница, происходит ли данное событие вследствие чего-нибудь или после чего-нибудь.

Элементы запутанного действия: перипетия и узнавания. Перипетия — это перемена происходящего к противоположному, и притом, как мы говорим, по вероятности или необходимости.

Действия, которые могут вызывать сострадание и страх. Примеры из греческой трагедии. К чему должно стремиться и чего должно избегать, составляя фабулы, и как будет достигнута цель трагедии, следует сказать сейчас за тем, что теперь изложено. Так как лучшая трагедия по своему составу должна быть не простой, а запутанной и воспроизводящей страшные и вызывающие сострадания события, — ведь это отличительная черта произведений такого вида, — то прежде всего ясно, что не следует изображать на сцене переход от счастья к несчастью людей хороших, так как это не страшно и не жалко, а возмутительно.

Как следует вызывать сострадание и страх. Какие мифы должен брать поэт сюжетом для своего произведения. Чувство страха и сострадания может быть вызываемо театральной обстановкой, может быть вызываемо и самим сочетанием событий, что гораздо выше и достигается лучшими поэтами.

Характеры героев трагедии. Необходимость их идеализации. Относительно характеров следует иметь в виду четыре цели. Первое и важнейшее — чтобы они были благородны. Действующее лицо будет иметь характер в том случае, когда, как сказано, его речи или поступки обнаруживают какое-нибудь решение, а благородный характер, — когда оно благородно. Последнее возможно во всяком положении. Второе условие — соответствие (характеров действующим лицам). Так, характер Аталанты мужественный, но женщине не подобает быть мужественной или страшной. Третье условие — правдоподобие. Это особая задача, — не то, чтобы создать благородный или соответствующий данному лицу характер, как сказано. Четвертое условие — последовательность.

Виды узнавания. Примеры узнавания из греческой трагедии. О том, что такое узнавание, сказано раньше. А что касается видов узнавания, то первый и самый безыскусственный, которым чаще всего пользуются за недостатком другого выхода, — узнавание по приметам.

Второе место занимают узнавания, придуманные поэтом [вследствие этого нехудожественные]. Так, Орест в “Ифигении” дал возможность узнать, что он Орест. Ифигения открыла себя письмом,

Советы поэтам — как следует писать трагедии: необходимость ясно представлять и переживать самому то, что поэт изображает. Развитие сюжета.

Завязка и развязка. Определение этих понятий. Значение завязки и развязки для характеристики трагедии. Сложных мифов следует избегать.

Правила диалектического развития мысли в трагедии — предмет риторики. Правила интонации при исполнении трагедии на сцене (приказание, просьба, угроза, ответ и т. п.) — дело актера и режиссера.

Слова простые и сложные. Слова общеупотребительные, глоссы, метафоры, украшения речи. Слова вновь составленные. Слова растяженные, сокращенные и измененные. Объяснение этих терминов и примеры из греческой поэзии. Разделение слов по окончаниям на слова мужского, женского и среднего рода. Имя бывает двух видов: простое и сложное. Простым я называю то, которое слагается из не имеющих самостоятельного значения частей, например, “земля”.

Достоинства поэтической речи: слог поэта должен быть ясным и не низким. Условия достижения этих качеств: умеренное пользование разговорной речью, метафорами, глоссами и измененными словами. Примеры из греческой поэзии.

Переход к эпической поэзии. Отличие эпоса от истории. Превосходство Гомера над другими эпическими поэтами.

Сходство между эпосом и трагедией. Различие между эпосом и трагедией. Метр, свойственный эпосу. Заслуги Гомера в области эпоса. Гомер — учитель целесообразного обмана (поэтическая иллюзия).

Нападки критики на поэтов и способы их опровержения. Примеры ошибок, допускаемых поэтами, их анализ и оправдание некоторых из них. Вопрос о нападках (на поэтов) и опровержениях их — из скольких и каких видов они состоят — можно выяснить, рассматривая его следующим образом. Так как поэт есть подражатель, так же как живописец или какой-нибудь иной создающий образы художник, то ему всегда приходится воспроизводить предметы каким-нибудь одним из трех способов: такими, каковыми они были или есть; или такими, как их представляют и какими они кажутся; или такими, каковы они должны быть. А выражается это или разговорной речью, или глоссами и метафорами. Есть еще много “страданий” слова, так как мы предоставляем поэтам пользоваться ими. [Притом правила поэтики и политики не одинаковы, так же как поэтики и всякого иного искусства]. В самой поэтике бывают двоякого рода ошибки: одни по существу, другие — случайные.

Поэтика.

1. Различие между трагедией и комедией: последняя стремиться изображать худших, а первая - лучших, нежели ныне существующие.

2. Комическая маска есть нечто безобразное и искажённое, но без страдания.

3. Задача поэта - говорить не о действительно случившемся, но о том, что могло случиться.

4. Поэзия философичнее и серьёзнее истории: поэзия говорит более об общем, история - о единичном.

5. Большая разница, случится ли это вследствие чего-либо, или после чего-либо.

6. И женщина бывает благородной, и раб, хотя, может быть, из них первая - существо низшее, а второй - вовсе ничтожное.

7. Достоинство речи - быть ясной, и не быть низкой.

8. Следует предпочитать невозможное, но вероятное возможному, но маловероятному.

ВОЙНА МЫШЕЙ И ЛЯГУШЕК (БАТРАХОМИОМАХИЯ)

«Что ты о роде моем все пытаешь? Он всюду известен:

Людям, бессмертным богам и под небом витающим птицам.

Имя мое — Крохобор, я горжусь быть достойным потомком

Храброго духом отца Хлебогрыза и матери милой,

Ситолизуньи, любезнейшей дочки царя Мясоеда.

[30] А родился в шалаше я и пищей обильной взлелеян:

Смоквою нежною, сочным орехом и всяческой снедью.

Дружба же вряд ли меж нами возможна: мы слишком несхожи.

Жизнь вся твоя на воде протекает, а мне вот на суше

Пища привычна людей, и меня на дозоре не минет:

Ни из красивоплетеной корзины калач белоснежный,

Ни с чечевичной начинкой пирог с творогом многослойный,

Ни окровавленный окорок, ни с белым жиром печенка,

Ни простокваша, ни сыр молодой, ни парная сметана,

Ни пирожочки медовые — их же вкушают и боги, —

[40] Словом, ничто из того, что к пирам повара припасают,

Вкусно приправами всякими пищу людей услащая.

Гидру увидев, нырнул Вздуломорда, о том и не вспомнив,

Гостя какого, коварный, на верную смерть обрекает.

Сам углубился в болото и гибели близкой избегнул,

Мышь же, опоры лишившись, немедленно навзничь упала,

Лапками лагодя влагу и жалобный писк испуская.

Творогоеда бесстрашного сын, Горшколаз знаменитый.

Он, объявляя войну, к ним со словом таким обратился:

«Я от мышей к вам, лягушки, и послан я с вызовом грозным:

[140] Вооружайтесь поспешно, готовьтесь к войне и сраженьям.

Ибо в воде увидали они Крохобора, в чьей смерти

Царь Вздуломорда повинен. Так будьте теперь все в ответе.

Тот же из вас, кто храбрее, на бой пусть скорее дерзает».

В броню себя заковавши, мы сомкнутым строем, все рядом

Станем у края болота, на самом обрывистом месте,

Чтобы, когда устремятся на нас ненавистные мыши,

Каждый ближайшего мог супостата, за шлем ухвативши,

Вместе с оружием грозным низвергнуть в пучину болота.

Там уже, плавать бессильных, мы быстро их всех перетопим,

Сами же мы, мышебойцы, трофей величавый воздвигнем».

«Дочка, быть может, прийти ты на помощь мышам

помышляешь,

Ибо под храмом твоим они пляшут всегда с наслажденьем,

Жиром, тебе приносимым, и вкусною снедью питаясь?»

Так посмеялся Кронид, и ему отвечает Афина:

«Нет, мой отец, никогда я мышам на подмогу не стану,

Даже и в лютой беде их: от них претерпела я много:

[180] Масло лампадное лижут, и вечно венки мои портят,

И еще горшей обидою сердце мое уязвили:

Новенький плащ мой изгрызли, который сама я, трудяся,

Выткала тонким утком и основу пряла столь усердно.

Гибель героя увидев и мщеньем за друга пылая,

Камень огромный, на жернов похожий, схватил Болотняник,

В шею метнул Норолазу; в глазах у того потемнело.

Тут уже жалость взяла Травоглода, и дротиком острым

Он упредил нападенье врага. Но и сам поплатился:

Ловко копьем дальнолетным в него размахнулся Облиза,

Меток удар был, под самую печень копье угодило.

Крепко надеясь лягушачий род истребить совершенно,

Что и могло бы случиться, если б с Олимпа Кронион,

Сжалившись, в помощь лягушкам не выслал защитников новых.

[290] Вдруг появились создания странные: кривоклешневы,

В латы закованы, винтообразны, с походкой кривою,

Рот словно ножницы, кожа — как кости, а плечи лоснятся,

Станом искривлены, спины горбаты, глядят из-под груди,

Рук у них нет, зато восьмеро ног, и к тому двуголовы —

Раками их называют... И тотчас они начинают

Мышьи хвосты отгрызать, заодно уж и ноги и руки.

Струсили жалкие мыши и, копья назад повернувши,

В бегство пустились постыдное... Солнце меж тем закатилось,

И однодневной войне волей Зевса конец наступает.

ГОМЕР

ИЛИАДА

Ахеянцы: Агамемнон, Менелай (Елена), Аякс, Диомед, Одиссей, Нестор. Гера, Афина. Ахилл (Брисеида и Хрисеида)

Троянцы: Приам, Гектор (сын Приама, Андромаха), Парис. Аполлон. Афродита.

Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына,

Грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал:

Многие души могучие славных героев низринул

В мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным

5 Птицам окрестным и псам (совершалася Зевсова воля),-

С оного дня, как, воздвигшие спор, воспылали враждою

Пастырь народов Атрид и герой Ахиллес благородный.

"Матерь! Когда ты меня породила на свет кратковечным,

Славы не должен ли был присудить мне высокогремящий

Зевс Эгиох? Но меня никакой не сподобил он чести!

355 Гордый могуществом царь, Агамемнон, меня обесчестил:

Подвигов бранных награду похитил и властвует ею!"

К Зевсу воскликнула вновь волоокая Гера богиня:

"Тучегонитель! какие ты речи, жестокий, вещаешь?

Я никогда ни тебя вопрошать, ни сама что изведать

Век не желала; спокойно всегда замышляешь, что хочешь.

555 Я и теперь об одном трепещу, да тебя не преклонит

Старца пучинного дочь, среброногая матерь Пелида!

Рано воссела с тобой и колена твои обнимала;

Ей помавал ты, как я примечаю, желая Пелида

Честь отомстить и толпы аргивян истребить пред судами".

Быстро внимай, что реку я: тебе я Крониона вестник;

Он и с высоких небес о тебе, милосердый, печется.

В бой вести тебе он велит кудреглавых данаев

Все ополчения; ныне, он рек, завоюешь троянский

30 Град многолюдный: уже на Олимпе имущие домы

Боги не мнят разномысленно; всех наконец согласила

Гера мольбой; и над Троею носится гибель от Зевса.

Помни глаголы мои, сохраняй на душе и страшися

Их позабыть, как тебя оставит сон благотворный".

35 Так говоря, отлетел и оставил Атреева сына,

Сердце предавшего думам, которым не сужено сбыться.

Мощный Аякс Теламонид двенадцать судов саламинских

Вывел и с оными стал, где стояли афинян фаланги.

В Аргосе живших мужей, населявших Тиринф крепкостенный,

560 Град Гермиону, Азину, морские пристанища оба,

Грады Трезену, Эйон, Эпидавр, виноградом обильный,

Живших в Масете, в Эгине, ахейских юношей храбрых,

Сих предводителем был Диомед, знаменитый воитель,

Также Сфенел, Капанея великого сын благородный;

565 С ними и третий был вождь, Эвриал, небожителю равный,

Храбрый Мекестия сын, потомок царя Талайона.

Вместе же всех предводил Диомед, знаменитый воитель:

Семьдесят черных судов под дружинами их принеслося.

Старцы, лишь только узрели идущую к башне Елену,

155 Тихие между собой говорили крылатые речи:

"Нет, осуждать невозможно, что Трои сыны и ахейцы

Брань за такую жену и беды столь долгие терпят:

Истинно, вечным богиням она красотою подобна!

Но, и столько прекрасная, пусть возвратится в Элладу;

160 Пусть удалится от нас и от чад нам любезных погибель!"

Первый герой Александр послал длиннотенную пику

И ударил жестоко противника в щит круговидный;

Но - не проникнуло меди, согнулось копейное жало

В твердом щите. И воздвигся второй с занесенною пикой

350 Царь Менелай, умоляющий пламенно Зевса владыку:

"Зевс! помоги покарать сотворившего мне оскорбленье!

В прах моею рукой низложи Приамида Париса;

Пусть ужасается каждый и в поздно рожденных потомках

Злом воздавать за приязнь добродушному гостеприимцу".

Громко тогда возгласил повелитель мужей Агамемнон:

"Слух преклоните, трояне, дардане и рати союзных!

Видимо всем торжество Менелая, любимца Арея.

Вы аргивянку Елену, с богатством ее похищенным,

Выдайте нам и немедленно должную дань заплатите,

460 Память об ней да прейдет и до поздних племен человеков".

Так Агамемнон вещал, - и в хвалу восклицали ахейцы.

Как обольстить ей божественный разум царя Эгиоха?

Лучшею сердцу богини сия показалася дума:

Зевсу на Иде явиться, убранством себя изукрасив.

Может быть, он возжелает почить и любви насладиться,

Видя прелесть ее, а она и глубокий и сладкий,

Может быть, сон пролиет на зеницы его и на разум.

Гера вошла в почивальню, которую сын ей любезный

Создал Гефест. К вереям примыкались в ней плотные двери

Тайным запором, никем от бессмертных еще не отверстым.

В оную Гера вступив, затворила блестящие створы;

Там амброзической влагой она до малейшего праха

С тела прелестного смыв, умастилася маслом чистейшим,

Сладким, небесным, изящнейшим всех у нее благовоний:

Чуть сотрясали его в медностенном Крониона доме –

Вдруг до земли и до неба божественный дух разливался.

Им умастивши прекрасное тело, власы расчесала,

Хитро сплела и сложила, и волны блистательных кудрей,

Пышных, небеснодушистых, с бессмертной главы ниспустила.

Тою душистой оделася ризой, какую Афина,

Ей соткав, изукрасила множеством дивных узоров;

Ризу златыми застежками выше грудей застегнула.

Стан опоясала поясом, тьмою бахром окруженным.

В уши – прекрасные серьги с тройными подвесями вдела,

Ярко игравшие: прелесть кругом от богини блистала.

Легким покровом главу осенила державная Гера,

Пышным, новым, который, как солнце, сиял белизною.

К светлым ногам привязала красы велелепной плесницы.

Только увидел, – и страсть обхватила могучую душу

Тем же огнем, с каким насладился он первой любовью,

Первым супружеским ложем, от милых родителей тайным.

Встречу супруге восстал громовержец и быстро воскликнул:

“Гера супруга! почто же ты шествуешь так от Олимпа?

Я ни коней при тебе, ни златой колесницы не вижу”.

Зевсу, коварствуя сердцем, вещала державная Гера:

“Я отхожу, о супруг мой, к пределам земли даровитой,

Видеть бессмертных отца Океана и матерь Тефису.

Боги питали меня и лелеяли в собственном доме.

Их я иду посетить, чтоб раздоры жестокие кончить.

Долго, любезные сердцу, объятий и брачного ложа

Долго чуждаются боги: вражда им вселилася в души.

Тою порой к Ахиллесу ахейские старцы сходились,

Пищей прося укрепиться; но он отвергал их, стенящий:

“Други! молю вас, когда еще есть мне друг здесь послушный;

Нет, не просите меня, чтоб питьем, чтоб какой-либо пищей

Я насладился: жестокая горесть меня раздирает!

Солнце пока не зайдет, не приму, не коснуся я пищи! ”

Так говоря, отпустил от себя властелинов ахейских.

Только Атриды остались и сын многоумный Лаэртов,

Нестор, Идоменей и божественный Феникс; но тщетно

Вместе они утешали печального; сердцем он весел

Не был, покуда не бросился в бездну кровавыя брани.

Думал он лишь о Патрокле, об нем говорил воздыхая:

“Прежде, бывало, мне ты, злополучный, любезнейший друг мой,

Сам под кущей моею приятную снедь предлагаешь

Скоро всегда и заботливо, если, бывало, ахейцы

Брань многослезную снова троянам нанесть поспешают.

Ныне лежишь ты пронзенный, и сердце мое отвергает

Здесь изобильную снедь и питье, по тебе лишь тоскуя!

Нет, не могло бы меня поразить жесточайшее горе,

Если б печальную весть и о смерти отца я услышал,

Старца, который, быть может, льет горькие слезы во Фтии,

Помощи сына лишенный, тогда как в земле чужелюдной

Ради презренной Елены сражаюсь я с чадами Трои;

Даже когда б я услышал о смерти и сына в Скиросе,

Милого, если он жив еще, Неоптолем мой прекрасный!

Прежде меня утешала хранимая в сердце надежда,

Что умру я один, далеко от отчизны любезной,

В чуждой троянской земле, а ты возвратишься во Фтию;

Ты, уповал я, мне сына в своем корабле быстролетном

В дом привезешь из Скироса и юноше все там покажешь:

Наше владенье, рабов и высокие кровлей палаты.

"Гектор, враг ненавистный, не мне предлагай договоры!

Нет и не будет меж львов и людей никакого союза;

Волки и агнцы не могут дружиться согласием сердца;

Вечно враждебны они и зломышленны друг против друга,-

Так и меж нас невозможна любовь; никаких договоров

Быть между нами не может, поколе один, распростертый,

Кровью своей не насытит свирепого бога Арея!

Все ты искусство ратное вспомни! Сегодня ты должен

Быть копьеборцем отличным и воином неустрашимым!

Бегства тебе уже нет; под моим копьем Тритогена

Скоро тебя укротит; и заплатишь ты разом за горе

Другов моих, которых избил ты, свирепствуя, медью! "

Рек он - и, мощно сотрясши, послал длиннотенную пику.

В пору завидев ее, избежал шлемоблещущий Гектор;

Быстро приник он к земле, и над ним пролетев шая пика

Б землю вонзилась; но, вырвав ее, Ахиллесу Паллада

Вновь подала, невидима Гектору, коннику Трои.

500 Ты умертвил и его, за отчизну сражавшегось храбро,

Гектора! Я для него прихожу к кораблям мирмидонским;

Выкупить тело его приношу драгоценный я выкуп.

Храбрый! почти ты богов! над моим злополучием сжалься,

Вспомнив Пелея отца: несравненно я жалче Пелея!

505 Я испытую, чего на земле не испытывал смертный:

Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!"

Так говоря, возбудил об отце в нем плачевные думы;

За руку старца он взяв, от себя отклонил его тихо.

Оба они вспоминая: Приам - знаменитого сына,

510 Горестно плакал, у ног Ахиллесовых в прахе простертый;

Царь Ахиллес, то отца вспоминая, то друга Патрокла,

Плакал, и горестный стон их кругом раздавался по дому.

Но когда насладился Пелид благородный слезами

И желание плакать от сердца его отступило,-

515 Быстро восстал он и за руку старца простертого поднял,

Тронут глубоко и белой главой, и брадой его белой;

Начал к нему говорить, устремляя крылатые речи:

"Ах, злополучный! много ты горестей сердцем изведал!

Как ты решился, один, при судах мирмидонских явиться.

520 Мужу пред очи, который сынов у тебя знаменитых

Многих повергнул? В груди твоей, старец, железное сердце!

Но успокойся, воссядь, Дарданион; и как мы ни грустны,

Скроем в сердца и заставим безмолвствовать горести наши.

Сердца крушительный плач ни к чему человеку не служит:

525 Боги судили всесильные нам, человекам несчастным,

Жить на земле в огорчениях: боги одни беспечальны.

Так говорил, - и они лошаков и волов подъяремных

Скоро в возы запрягли и пред градом немедля собрались.

Девять дней они в Трою множество леса возили;

785 В день же десятый, лишь, свет разливая, Денница возникла, имсапм

Вынесли храброго Гектора с горестным плачем трояне;

Сверху костра мертвеца положили и бросили пламень.

Рано, едва розоперстая вестница утра явилась,

К срубу великого Гектора начал народ собираться.

790 И лишь собралися все (неисчетное множество было),

Сруб угасили, багряным вином оросивши пространство

Всё, где огонь разливался пылающий; после на пепле

Белые кости героя собрали и братья и други,

Горько рыдая, обильные слезы струя по ланитам.

795 Прах драгоценный собравши, в ковчег золотой положили,

Тонким обвивши покровом, блистающим пурпуром свежим.

Так опустили в могилу глубокую и, заложивши,

Сверху огромными частыми камнями плотно устлали;

После курган насыпали; а около стражи сидели,

800 Смотря, дабы не ударила рать меднолатных данаев.

Скоро насыпав могилу, они разошлись; напоследок

Все собралися вновь и блистательный пир пировали

В доме великом Приама, любезного Зевсу владыки.

Так погребали они конеборного Гектора тело.

ГОМЕР

Date: 2015-10-18; view: 493; Нарушение авторских прав