Глава 7. – В Азии целлюлит не предусмотрен генетически

– В Азии целлюлит не предусмотрен генетически! – возбужденно сверкая глазами, воскликнул мужчина, в которого я влюбилась пусть ненадолго, зато с первого взгляда и до полной потери рассудка.

Мужчину звали Мишей, и он был хорош той особой демонической красой, на которую падки впечатлительные дамы с гуманитарным складом ума вроде меня. У него были черные-пречерные (зрачков не разглядеть) глаза, прическа Джонни Дэппа, выразительный загар серфингиста, сильное и гибкое тело йогина.

Впервые я увидела это чудо на открытой веранде одной из тех очаровательных московских кофеен, которые своей атмосферой намекают на увлеченность арт-директора культурой иных континентов. На огромном экране вместо набившего оскомины Fashion TV соблазнительно извивалась жопастенькая негритянка в бусах из орхидей. Мебель была сплетена из ротанга, желающие могли расположиться не в креслах, а в перуанских гамаках, на каждом столике красовалась похожая на огромное ухо ракушка с плавающей свечой.

Миша (впрочем, тогда я еще не знала его имени) полулежал в плетеном гамаке, почитывал потрепанный томик Кастанеды, между его смуглых пальцев тлела сигара, которую он забывал подносить ко рту. Попивая крепкий кенийский кофе, я любовалась красавцем минут как минимум двадцать, прежде чем он наконец почувствовал энергетику назойливого взгляда и поднял на меня глаза. Мой внутренний Амур, прогульщик и мазила, на этот раз сработал оперативно, и в мое бедное, ничем не провинившееся сердце тотчас же вонзилась раскаленная отравленная стрела.

Удивительный мужчина тем временем вернулся к чтению – но только затем, чтобы в самый неожиданный момент отрывать взгляд от страниц и направлять его в мою сторону.

Люблю эти адреналиновые минуты. Все только начинается, вы нравитесь друг другу, но еще ничего друг о друге не знаете. Он любуется твоей белой юбкой с воланами, твоей улыбкой и блеском твоих глаз и даже не подозревает, что ты из любительниц крепко выпить и огорошить всех матерным анекдотцем. А ты, плененная его брутальной аурой, не можешь знать, что он бабник, склочник и ярый фанат «Локомотива», к тому же раскатисто храпит в предрассветные часы.

Я не выдержала первая. Один-ноль в вашу пользу, месье. Медленно поднялась из-за стола, подошла, без приглашения присела рядом. Не глядя на меня, он подозвал официанта. Заказал шампанское, дорогое, велел принести два бокала. Позерство, конечно. Но получилось эффектно.

И только потом, растянув губы в медленной полувопросительной улыбке, он повернулся ко мне. И сказал:

– Вы напоминаете мне южанку. Такая расслабленная. Может быть, вы родились в Крыму?

Мне только и оставалось, что удивленно захлопать ресницами. Какая там южанка – у меня кожа бледная, веснушки на носу, и, честно говоря, не надо быть дипломированным психологом, чтобы угадать во мне классическую городскую невротичку. Да и одета я была с типично московским шиком – дорогая спортивная кофта с капюшоном, кожаный пиджак, бесформенные спортивные штаны, в ушах поблескивают еле заметные брильянты-гвоздики. Серьги – один из подарков Гениального Громовича, которому (как, впрочем, и всем занудам) казалось, что у настоящей женщины должна быть коллекция брильянтов.

– Я родилась на Варшавском шоссе. Которое, безусловно, можно назвать югом нашего города. Хотя от дачки на море уж точно не отказалась бы.

Он рассмеялся и сказал, что зовут его Мишей. Принесли шампанское. Чокнулись, выпили за знакомство – жуткая кислятина. Гениальный Громович всегда говорил, что я неправильная женщина – не люблю приторные коктейли, шампанское, даже вино; предпочитаю напитки крепкие и лаконичные, больше подходящие небритым мачо.

С ним было как-то легко – с самого начала. Уже через пять минут мы болтали как старые друзья. Выяснилось, что у нас даже есть общие знакомые. О слава этому городу, где все знакомы максимум через три рукопожатия. Через десять минут я, немного захмелев, пожаловалась на женское одиночество (шутя, конечно, но все-таки). Через пятнадцать – Миша рассказал, что совсем недавно и он вернулся в холостяцкий статус. А через двадцать минут мы почему-то решили, что нам обоим не повредил бы отпуск, причем совсем неплохо было бы провести его вместе. Где-нибудь у моря. Там, где пляж не остывает до рассвета, где коктейли подают в выдолбленных половинках кокосового ореха, где закаты пахнут соленым ветром и ананасами, где можно носить бусы из ракушек и чувствовать себя необоснованно счастливыми.

Например, в Таиланде.

Моя подруга Нинон только ресницами хлопала, когда я все это ей рассказывала. Длиннющими нарощенными ресницами, к некоторым из которых были приклеены крошечные хрустальные бусинки – данный атрибут делал ее похожей на хорошенькую сову. Но самой Нинон нравилось.

– И ты согласилась? – изумленно прошептала она. – С незнакомым мужиком?!

– У нас будет три недели, чтобы познакомиться, – смущенно кашлянула я. – Улетаем мы только тридцатого. И потом, мне необязательно его знать, потому что я его чувствую.

– И что именно ты чувствуешь? – подозрительно прищурилась она.

Я мечтательно улыбнулась.

– Он такой… необыкновенный. Я его сразу заметила. У него одухотворенное лицо. Он читает те же книги, что и я. Любит те же фильмы. У него красивые руки. И сам он… в нем что-то есть. Глаза черные, как у демона. И голос с хрипотцой – он запросто мог бы сниматься в кино. С ним можно говорить часами. И в его компании я почувствовала себя свободно, с первой же минуты. Представь себе, я не кокетничала, не надевала масок. Просто была самой собой, и это было здорово.

– Где он прописан? – строго спросила Нинон.

– Разве это имеет значение? – удивилась я. – То, что он не альфонс – точно. Он даже не пытался поинтересоваться моим материальным положением. И за путешествие мы платим пополам.

– Кем он работает?

– Он фотограф. Фри-лансер. Работает с журналами, сайтами.

– Халявщик, – презрительно процедила она. – Наверняка еще и пройдоха. Он тебе не предлагал сфотографироваться голой? А то одну мою подругу так недавно облапошили. Потом она нашла на порносайте свои снимки с подписью «Свежее мясо».

– Я сейчас обижусь, – предупредила я. – Почему ты такая подозрительная? Он – самый чудесный мужчина из всех, которых я встречала в последнее время, включая Гениального Громовича.

– Короче, лапши он тебе навешал на уши профессионально, – подытожила Нинон. – А вдруг он аферист? А вдруг он подсунет в твою сумку килограмм героина, а в Таиланде за перевоз наркотиков предусмотрена смертная казнь – смотрела сериал «Бангкок – Хилтон»? Вдруг он извращенец?

– Не извращенец, – вырвалось у меня.

– Ты и это выяснила, – ахнула Нинон. – Пустилась во все тяжкие, как я погляжу. А как же твоя идея соблюдать целибат, пока не похудеешь хотя бы до шестидесяти трех килограммов?

– Да ну тебя, – отмахнулась я. – Какой же дурой я была! Да разве вес вообще имеет значение? Я ему понравилась, слышишь? Я сама, а не мое тело. То есть и мое тело тоже, естественно. Он сказал, что я красивая. Он это сказал тысячу раз.

– Ты ненормальная, – покачала головой Нинон. – Ну а как он в постели?

Вместо ответа я возвела глаза к потолку и сложила ладони в молитвенном жесте.

Это было похоже на помутнение рассудка, фейерверк, солнечный удар. Его кожа пахла мускусом и имела вкус моря. Я таяла под его пальцами, как забытый на столе брусок сливочного масла. Он сводил меня с ума. Впервые это случилось неожиданно. Мы прогуливались по бульвару, и у меня подломился каблук. Он жил в нескольких кварталах, мы поймали такси. У меня даже и мысли не возникло о том, что именно в тот вечер и состоится событие, которое я предвкушала с нарастающим волнением, а именно наш первый секс. Я была не готова. На мне были хлопчатобумажные трусы в пчелках, в конце концов.

Он с любопытством смотрел, как я пачкаю клеем «Момент» туфлю, как я чертыхаюсь и стесняюсь продранного на большом пальце чулка. А потом подошел, и мое лицо оказалось в его ладонях.

Это было помешательство, солнечный удар. Без слов, без прелюдий. Он спустил мое платье с плеч. Мои руки запутались в его волосах, мои веки сомкнулись, и последним, что я видела, были его приближающиеся губы. Запутавшись в одежде, мы рухнули на ковер. О дальнейшем могу сказать только одно – это было волшебно. Кажется, я даже плакала – от счастья, а он, перебирая мои волосы, говорил что-то бессмысленно-утешительное. Глупо, но в тот момент мне казалось, что мы не расстанемся никогда.

А через неделю мы отправились в Таиланд, на остров Пхукет. В тот момент я была самой счастливой женщиной на земле. Влюбленная, ошалевшая, сбросившая еще три килограмма, довольная собой. В моей сумке лежал новый расшитый бисером вязаный купальник. Миша вслух читал путеводитель, а я едва не визжала от предвкушения. Мне даже не верилось, что через каких-то десять часов я буду там – там, где теплое, как целебная ванна, зеленое море, стрекочущие цикадами джунгли, гремящие музыкой ночные бары, слоны, скаты, свежие креветки на ужин и запросто разгуливающие по улицам трансвеститы.

Наш отель оказался славным тихим оазисом посреди шумного, кишащего туристами пляжа Патонг. Нам достался номер, окна которого выходили в оранжерею орхидей. Казалось, стены были пропитаны дурманящим цветочным запахом.

– Мне даже не верится, что все это происходит со мной, – призналась я, доставая из мини-бара плоскую бутыль местного виски и делая огромный глоток. – И что самое странное, я совсем не устала! Мы летели весь день, но мне даже не хочется спать.

– Мне тоже, – улыбнулся Миша, – тем более что спать в такой стране, как Таиланд, – грех. Здесь самая яркая в Азии ночная жизнь.

– Тогда идем на поиски приключений? – подмигнула я.

– Только обещай, что, когда мы вернемся, у тебя останутся силы на меня.

– Обещаю!

Поцеловав его, я выбрала самое праздничное из своих платьев – белое, спадающее на плечи, дерзко открывающее ноги. Взбила ладонями волосы, подкрасила блеском губы. Мне не терпелось выйти в душную, разноголосоорущую на всех возможных языках мира ночь. Мне хотелось пить раскаленный, пахнущий орхидеями воздух жадными глотками. Впитать в себя эфирно-веселый дух этой страны, хоть на минутку раствориться в ней, стать ее частью.

Если бы я знала заранее, чем закончится наш поход, то, по крайней мере, отложила бы его на следующий вечер, чтобы пробыть в безмятежном счастье хоть один лишний денек. Но я ничего не знала, поэтому радостно цокала каблуками рядом с Мишей, смеялась, когда, подражая певучим голосам тайцев, он подзывал местное такси, тук-тук.

В тук-туке мы целовались.

А через несколько часов мое счастье было размолото в мелкое крошево. Потому что мы познакомились с Нан.

– В Азии целлюлит не предусмотрен генетически, – Миша сказал эту сакраментальную фразу, когда, приземлившись в первом же попавшемся на нашем пути шумном баре, мы заказали по коктейлю «Текила оранж». – Наверное, все дело в питании. Сотни поколений их женщин питаются рисом, рыбой, ананасами, орешками. Здесь совсем не развит фаст-фуд. Все эти западные забегаловки вроде «Макдоналдса» или «Бургер Кинга» – слишком дорогое удовольствие для среднестатистического тайца. Поэтому возраст местных женщин определить практически невозможно. Посмотри вокруг. Любой из красоток может оказаться полтинник.

– А еще любая из них может оказаться трансвеститом, – рассмеялась я. – Говорят, многие туристы на этом попадаются. Покупают проститутку, приводят ее в номер… А у нее, помимо роскошной силиконовой груди пятого размера, оказывается, еще и бесплатный бонус в виде члена!

– Трансвестита легко распознать по размеру ноги, – авторитетно заметил Миша, – ну и по голосу. Не думаю, что меня было бы легко провести.

– Ну конечно, нет, ты же у меня такой опытный, – рассмеявшись, я взъерошила его волосы.

Бар, в который мы попали, относился к категории go-go. Здесь было несколько высоких круглых подиумов с шестами, возле которых соблазнительно кружились девушки, одетые кто во что горазд. Кто-то был в расшитом стеклярусом вечернем платье, кто-то – в пляжных шортах и топе, узлом завязанном на животе, а кто-то и вовсе в нижнем белье. Все они были маленькие, с позолоченной загаром кожей, хитрыми раскосыми глазами и длинными ножками идеальной формы. Одна девушка смотрелась особенно эффектно – длинные волнистые волосы она выкрасила в платиновый цвет. Нордические кудри контрастировали с азиатским лицом и темной, почти негритянской кожей. На девушке был купальник, а ее литой шоколадный живот украшала огромная татуировка в виде расправившего крылья дракона.

В баре было полно американцев, немцев, австралийцев, которые налитыми кровью пьяными глазами жадно следили за танцем. Время от времени кто-то из них помахивал перед носом танцовщицы мятой купюрой в пятьсот бат. И тогда девушка спускалась с подиума, постреливая накрашенными глазками в сторону администратора, а ее место тут же занимала другая танцовщица.

– Отсюда можно покупать девушек, – объяснил Миша. – Это у них называется short time. Платишь bar fee, примерно тысячу бат. И еще столько же – самой девчонке.

– Меньше двух тысяч рублей, – обескураженно заметила я.

– Для Таиланда это дорого, – усмехнулся Миша. – Если договориться с девушкой напрямую, то можно обойтись и десятью долларами. Все они в основном приехали из глубинки. Из каких-нибудь сельских районов на границе с Камбоджей. Там такая нищета, что ты и представить себе не можешь. За один день адской работы в поле человек получает максимум два с половиной доллара. Так что эти девушки считаются счастливицами и богачками.

Тут мне бы поинтересоваться, откуда Мише известны такие подробности из жизни тайских продажных женщин, но я деликатно промолчала. Мы были вместе от силы месяц, имела ли я право мучить его глупыми подозрениями? Может быть, он прочитал все это в путеводителе, может быть, ему рассказали друзья.

Я заказала еще один коктейль и принялась разглядывать посетителей.

Здесь было очень много «смешанных» пар – европеец плюс тайская женщина. Держались они не как проститутка и клиент, а как истинные влюбленные. Что-то друг другу шептали, целовались, держались за руки, заговорщицки похохатывали, и, казалось, им было наплевать на весь остальной мир. Я подумала было, что это молодожены, но Миша, ухмыльнувшись, объяснил, что иные европейцы, брезгующие одноразовыми проститутками, покупают себе красивый курортный роман.

– Так странно… – протянула я. – Но эти девочки выглядят искренне довольными. Посмотри вон на ту, которая обнимает плешивого жирного немца! Да у нее счастье в глазах!

– Поэтому тайские проститутки и пользуются таким бешеным спросом, – объяснил Миша. – Они выполняют свою работу на совесть, в том числе и эмоциональную ее часть. Это тебе не наши курвы – «в губы не целовать», «не разговаривать», «за анальный секс тройной тариф».

– Миш, – наконец не выдержала я, – а ты-то почему так хорошо в этом разбираешься? Тебе часто приходилось проституток покупать?.. Так странно, мы вместе, но я почти ничего о тебе не знаю.

– Ты знаешь, что я хорош в постели, и это главное, – отшутился он, поцеловав меня в шею.

– А тебе раньше приходилось в Таиланде бывать? – гнула я свою линию.

– Пару лет назад. В Бангкоке, – неохотно признался он, – и еще один раз на Ко Самуи.

– И у тебя были тайские женщины???

– Вер, ну что ты начинаешь, – поморщился он.

– Нет, правда! Я не из ревности спрашиваю, а из любопытства.

– Ничего себе любопытство… Ну были, конечно, – он отвернулся и посмотрел на подиум, на котором извивалась беловолосая красотка, – ни один мужчина, который приезжает сюда один, не сможет устоять.

Я удивленно огляделась по сторонам. Вот это заявление. Тайские красотки были похожи на куколок, на экзотических тропических птиц, и что-то в них, несомненно, было, но… У них же фигуры девочек-школьниц, ни груди, ни попки, ничего! Может быть, таким образом мужчины сублимируют желание переспать с малолеткой? Какие крошечные у них ладошки, ступни, какие тонкие высокие голоса, какие детские коленки…

– У них идеальные тела, – тем временем, к моему удивлению, продолжил Миша, – я никогда не встречал такого тела у европейской женщины. Даже наши манекенщицы по сравнению с тайками рыхлые коровы.

Я ушам своим не могла поверить.

– Миш, но… Они, конечно, хорошенькие, но у них нет вторичных половых признаков! По крайней мере, у тех из них, кто не подсуетился насчет силиконовой груди!

– Да все у них есть, – раздраженно поморщился мой спутник, – зато у них до сорока лет кожа гладкая, как у девочек. По их внешности невозможно определить возраст. У них не бывает дебелых ляжек, растяжек, вислой груди. Все такое аккуратное, тугое, плотное.

Я промолчала. Если он из любителей мальчишеской бесполой красоты, то… то какого хрена он делает со мной? Как он мог заинтересоваться такой женщиной, как я, как?! Или я ему и не нравлюсь вовсе, просто со мною весело, легко… Черт побери, опять меня косвенно упрекают лишним весом! Наверное, Нинон права, и мир правда сошел с ума.

– Вер, не грузись, – Миша, видимо, прочитал мои мысли, – ты тоже очень красивая. Поэтому я в тебя и влюбился. Поэтому и приехал сюда с тобой.

– Влюбился? – я подняла на него глаза. – Ты никогда не говорил, что…

– И не думал, что скажу это в такой идиотской ситуации, – рассмеялся он, – но ты сама виновата. А теперь давай выпьем за это шампанского и перейдем в другой бар, а то здесь становится скучновато.

И пусть этот разговор оставил где-то на дне моего сердца нехороший свинцовый осадок, и пусть несмотря на Мишино несвоевременное признание между нами просвистел ледяной сквознячок взаимной неловкости, я постаралась взять себя в руки. Позволила опоить себя дешевой розовой шипучкой. Что-то ему рассказывала, над чем-то мы вместе смеялись. Тему проституции интеллигентно обходили, барных девиц больше не обсуждали, хотя я все равно краем глаза на них посматривала, недоумевая – ну неужели он может считать этих кузнечиков идеалами женщин?

В какой-то момент Миша оставил меня одну, устремившись в глубину бара, где мигали неоновые буквы WC. Воспользовавшись паузой, я извлекла из вечерней бисерной сумочки зеркало, чтобы немного привести в порядок «поплывшее» от удушающей жары лицо. Промокнула лоб влажной салфеткой, подправила подводку на глазах, расчесала слипшуюся от влажного воздуха челку.

И вдруг почувствовала на себе чей-то внимательный взгляд.

Удивленно вскинула глаза – рядом со мною стояла та самая платиновая блондинка в купальнике, на которую я обратила внимание, еще когда она извивалась на шесте. Перехватив мой вопросительный взгляд, она отвернулась, присела на соседний стул и неожиданно низким для азиатки голосом попросила сигарету. Что-то в ее манере поведения меня сразу насторожило, но я не видела иных причин ей отказать, кроме своей дурацкой мнительности, которую вообще лучше не брать в расчет. Я протянула ей открытую пачку Vogue, она с нарочитым простодушием, за которым угадывалась элементарная наглость, вытащила сразу три сигареты – одну томно прикурила, одну через барную стойку протянула подруге, третью спрятала за ухо.

– Спасибо. Я уж думала, время остановилось, и моя смена не закончится никогда. Устала, как чернорабочий.

Она проговорила все это, глядя в пространство прямо перед собой, но я поняла, что обращается девчонка ко мне, ибо других иностранцев поблизости не наблюдалось. Ее английский был безупречным, что нехарактерно для тайцев с их плавным мяукающим произношением, которым они, словно хитроумным шифром, засекречивают чужеземные языки. Понять, что говорят официанты, горничные, пляжные спасатели, было невозможно, а эта девчонка шпарила по-английски так, словно ей довелось учиться в Оксфорде. Подумав, я сказала ей об этом. Она повернула ко мне усталое накрашенное лицо и вдруг улыбнулась так широко, белозубо и искренне, что сразу показалась мне красавицей. У нее было странное, гипнотическое обаяние. Вроде бы еще пять минут назад она казалась мне тощей обезьянкой в неуместно «взрослом» для ее подростковой фигуры купальнике, и если бы не скандинавски платиновая волна волос, я бы вряд ли на нее обратила внимание. Но стоило ей посмотреть на меня своими каре-зелеными бархатными глазами, стоило растянуть полные, липкие от розового блеска губы в улыбке, стоило заговорить, обращаясь непосредственно ко мне, сверля меня одновременно нахальным и бесхитростным взглядом, как я растаяла и пропала.

– Меня зовут Нан, – представилась она, протянув унизанную массивными серебряными перстнями загорелую ручку.

– Вера.

– У тебя медовый месяц? – спросила она.

Я удивилась:

– С чего ты взяла?

– А я, когда танцую, всегда людей рассматриваю, – рассмеялась Нан, – и за вами тоже наблюдала. Твой мужчина симпатичный.

– Спасибо.

– Нет, правда! Очень симпатичный для farang, иностранца. И от него не пахнет.

– Что-о? – в первый момент мне показалось, что я плохо расслышала.

И снова этот глухой гортанный смех.

– Он проходил мимо меня, когда шел в уборную. Обычно от ваших мужчин пахнет так, как будто они таскали камни по солнцепеку, а потом, не сменив рубашку, пришли в бар.

Ее презрительные слова неожиданно всколыхнули волну несвойственного мне патриотизма.

– Если тебе так кажется, что же ты с нашими мужчинами спишь? – спросила я, решив с ней не церемониться.

Нан и не подумала обидеться. Удивленно вытаращив глаза, она пожала смуглыми точеными плечиками:

– Деньги. Мне нужны деньги, у меня три младших брата и сестра. Кто-то ведь должен их содержать. Если бы у моих родителей были деньги отправить меня учиться, я бы зарабатывала как-то по-другому. Но у меня нет образования, а есть только это, – она провела наманикюренной рукой вдоль умащенного пряным массажным маслом тела. – Мое лицо называют красивым. Мое тело считают безупречным. Я зарабатываю, как умею. И я не стыжусь своей работы, хоть и не горжусь ей.

– Ладно, извини, – ее рассудительный ответ произвел на меня впечатление. – И сколько же ты этим занимаешься?

– С пятнадцати лет. Мне двадцать четыре.

– Надо же, а выглядишь моложе!

– Знаю, – усмехнулась она. – Так у вас не медовый месяц?

– Нет. Мы не так давно познакомились. И сразу же решили отправиться в Таиланд.

– И ты не побоялась? – улыбнулась Нан.

– А чего я должна бояться?

– Меня, – перехватив мой удивленный взгляд, она развила мысль, – ну, нас. Девушек, готовых на все, чтобы заполучить твоего богатого и красивого мужчину.

Мне стало не по себе. Хотя Нан, видимо, шутила – выдержав эффектную паузу, она рассмеялась. На этот раз ее смех был похож на птичье чириканье.

– Мой мужчина вовсе не богат, – вырвалось у меня.

– Для тебя да. Но по нашим меркам он король. Так что мой тебе совет, будь осторожнее. И не отпускай его в go-go бары одного.

В этот момент появился Миша – незаметно подкравшись сзади, он положил горячую ладонь мне на плечо. От неожиданности я вздрогнула, а Нан, заметив это, расхохоталась.

– Вижу, ты тут времени зря не теряла? – он сказал это по-английски, чтобы не исключать из разговора Нан.

Скажу честно, мне это не понравилось. После нашего разговора о тайских женщинах, после недвусмысленного предупреждения Нан… И потом, я прекрасно помнила, какими глазами он смотрел на нее, когда она танцевала на подиуме. Неловкая пауза – по законам вежливости я должна была представить их друг другу, однако мой внутренний голос во всю силу вопил, что делать этого не стоит.

Нан сориентировалась раньше, чем я смогла придумать предлог, чтобы увести своего мужчину из этого ужасного заведения, где шоколадные мускулистые красавицы всего за двадцать баксов готовы воплотить в жизнь самые сокровенные и непристойные мечты.

– Я разговаривала с Верой о вас, – сказала она, обволакивая своим кружевным обаянием Мишу. – Я как раз говорила ей, что в отличие от других иностранных мужчин вы красивый, и пахнет от вас хорошо.

Под загаром Миша – я заметила – покраснел. Я тронула его за локоть. Обернувшись, он не сразу сфокусировал на мне взгляд. Я поняла, что ведьминское обаяние Нан действует не только на меня.

– Может, пойдем? – с надеждой предложила я. – Я так устала. Выпьем в номере вина, выспимся, а завтра продолжим знакомство с ночной жизнью. А можно перед сном в ночном море искупаться.

Я нарочно говорила по-русски, чтобы просигнализировать Нан: чужая территория, вторжение опасно для жизни. Та и ухом не повела.

А мой наивный мужчина вместо того, чтобы вместе со мною покинуть этот рассадник венерических инфекций, сказал, обращаясь к Нан:

– Вера предлагает пойти купаться! Мне кажется, ночное купание может быть опасным в этих местах, разве нет?

Она рассмеялась. И – вот тварь! – положила руку ему на плечо.

– Ты прав. Иногда ночью на пляж выползают скаты – погреться в теплом песке. Чтобы отважиться на купание, надо знать места… Ты так любишь купаться ночью, Вера? – она невинно посмотрела на меня. – Никогда бы не подумала, что русские женщины такие романтичные.

– Люблю, – попалась я на крючок. – Русские женщины в отличие от тайских не берут с мужчин денег за любовь.

Черт, все-таки я не сдержалась, показала слабину, дала Нан повод меня возненавидеть, а Мише – задуматься о моей ревности и слабохарактерности. Естественно, мой выпад не прошел мимо его ушей, и он посмотрел на меня так укоризненно, что мне стало не по себе. В зеленых глазах Нан зажегся опасный огонек, но внешне она держалась хладнокровно.

– Что ж, у меня есть отличная идея! – певуче воскликнула она. – Я знаю пляж, недалеко отсюда. У меня есть мотороллер, мы домчим за десять минут. Это дикий пляж, там нет камней и рифов, так что уединенность от морской нечисти гарантирована.

Миша оживился, и я поняла, что проиграла первый раунд.

– А как же мы доедем на одном мотороллере втроем?

Лучше бы я этого не спрашивала, потому что Нан, скептически обозрев мой замаскированный платьем зад, вздохнула:

– Конечно, ты крупновата, но у Миши великолепная фигура. А у меня вообще тело как у девочки-подростка. Уж как-нибудь поместимся, ехать-то совсем недалеко.

«Сука! Идиотка! Тварь!» – на волю рвались ругательства, но я приказала себе заткнуться. Ничего, пусть у нее фигура мальчишки-атлета, пусть Миша к таким женщинам неравнодушен… Но кто она и кто я? Кого предпочтет любой нормальный мужик? Малограмотную путану из страны третьего мира с бюстом минус первого размера, крашеными наращенными патлами, вульгарными туфлями на прозрачных каблуках, которая почти десять лет спит с мужчинами за тридцать долларов, и кому известно, чем она еще не переболела? Или интеллигентную, умную, красивую (ну ладно, просто симпатичную) журналистку из Москвы, с отточенным чувством юмора и прекрасными манерами?

– Но у меня нет с собой купальника, – промямлила я.

Они оба уставились на меня так удивленно, что я окончательно почувствовала себя некоронованной победительницей конкурса «Лузер года».

– Купальник нам и не понадобится, – наконец сказала Нан с нехорошей ухмылкой, – по-моему, главная прелесть ночного купания и состоит в том, что можно войти в море голышом.

И что мне оставалось делать, кроме как с овечьей улыбкой кивнуть, выражая согласие и принимая вызов?

Пляж, на который привезла нас Нан, выглядел волшебно в скупом свете полной луны. Мы долго петляли по горным тропинкам, потом оставили мотороллер в кустах и какое-то время шли пешком по узкой песчаной тропе, раздвигая руками ветки, лезущие в лицо. Нан бодро шла впереди. Поверх танцевального купальника она набросила тунику, едва прикрывающую ее сильные спортивные бедра. Ее маленький вертлявый задок был таким подвижным, что невольно притягивал взгляд – подозреваю, не только мой. Всю дорогу Нан весело болтала, причем обращалась она исключительно к Мише, нарочито игнорируя мое присутствие. Казалось, ее искренне интересует вся его жизнь – в каком городе он родился, кем мечтал стать в детстве, каким видом спорта увлекался, почему стал фотографом, что ему снится, как он перенес длительный перелет.

И еще она льстила – грубо и беспардонно. А этот дурак ничего не замечал.

– У тебя такие ноги! – с придыханием говорила она. – У мужчин так редко бывают красивые ноги. Обычно либо тонкие, либо кривые.

– Как только я тебя впервые увидела, сразу поняла, что ты творческий человек. Могу поклясться, что ты очень талантливый фотограф. А сфотографируешь как-нибудь меня? Мне так неудобно навязываться, но у меня нет ни одной профессиональной фотографии… Ты самый красивый иностранец из всех, кого я когда-либо встречала.

В общем, я слушала все это безобразие, и мне хотелось зажать уши и завизжать. Или подбежать к распустившему перья Мише и со всей дури треснуть его по спине: ты что, идиот, не понимаешь, что тобой бездарно манипулируют?!

Пляж был совсем небольшим – наверное, поэтому его никто и не купил. Нан объяснила, что раньше здесь был небольшой бар и устраивались танцы под открытым небом, но потом заведение разорилось – аренда земли на Пхукете стоит дорого, а посетители почти не добирались до этого удаленного от шумного Патонга местечка.

Я сняла босоножки. Ступни ласкал теплый мелкий песочек, который в лунном свете казался белым. Ветер дул с моря – мягкий, теплый, обволакивающий.

– Ну что, кто самый смелый? – смеясь, воскликнула Нан, через голову снимая платье.

Я искоса взглянула на Мишу – он и не думал отвернуться. Раскрыв рот, он наблюдал, как она закидывает тонкие сильные руки за спину, распутывает бретельки купальника, снимает трусы и одной ногой отшвыривает их подальше, в песок.

Странно, но как только Нан разделась, впечатление бесполости ее тела куда-то испарилось. У нее была неплохая грудь – маленькая, но идеальной формы, с крупными коричневыми сосками. Перед тем как с разбегу броситься в море, она покружилась на месте, демонстрируя великолепие своего литого тела.

Задрав юбку, я посмотрела на свои белые ноги. За последние месяцы мне удалось сбросить почти шесть килограммов, но по сравнению с миниатюрной Нан я все равно смотрелась рыхлым белым чудовищем.

Миша резко раздевался и едва не рухнул, запутавшись в трусах. Нан, как гиена, хохотала в волнах, орала, что вода теплая, и в ней отражаются звезды, и она чувствует себя, как в космосе.

Подумав, я все-таки разделась. Втянув живот так, что дышать было почти невозможно, осторожно забралась в воду. Почувствовав на своих плечах теплые Мишины ладони, немного успокоилась. Ну что за чертовщина. Конечно, его интересую только я. Пусть у Нан статуэточное тело, притягивающее взгляд, но в темной воде существуют лишь тактильные ощущения, а визуальные полностью теряют смысл.

Совсем близко сзади раздался плеск и хохот. Подкравшись, Нан бросилась на Мишу и принялась шутливо его топить. Клянусь, поверх его ушедшей под воду макушки она взглянула на меня торжествующе и даже посмела показать язык.

Гадина!

Не знаю, что уж произошло у них под водой, но, когда он всплыл, наглая Нан сидела у него на плечах, а он поддерживал ее за бедра.

Она. Сидела. Голой. Задницей. На. Плечах. Моего. Мужчины. Который. Был. Совсем. Не. Против.

– Миш, мне холодно. Пойдем домой.

– Холодно? – удивился он. – Но вода гораздо теплее, чем воздух.

– Наверное, это от усталости. Я спать хочу.

– Ну не будь занудой.

– Эта девка к тебе пристает.

– Вер, ревность тебе не к лицу. И ничего она не пристает, просто дурачится.

Пытка длилась еще четверть часа. В конце концов я выбралась на берег, а эти двое еще какое-то время плескались в воде – восторженный визг Нан и Мишин смех входили в мое сердце, словно нож в теплое масло. Наконец, уставшие, они выбрались на пляж. Какое-то время мы втроем сидели на песке, обсыхая. Нан по-русалочьи трясла длинными волосами, тяжелыми, густыми, потемневшими от воды. Мишина рука покоилась на моем плече, но я чувствовала, что на самом деле все его мысли и желания устремлены к тощей нахалке, принимающей позы из журнала Playboy и делавшей вид, что это естественные для ее тела положения.

Когда мы наконец добрались до отеля, мне хотелось плакать.

Я позвонила Нинон.

– Кто это? – весело отозвалась она.

На заднем плане гремела музыка, кто-то переговаривался на повышенных тонах. Я посмотрела на часы – в Москве еще нет и полуночи. Нинон, должно быть, по своему обыкновению прожигает пятничную ночь в «Галерее» или «Крыше».

– Привет, – я старалась, чтобы голос звучал беззаботно, хотя на самом деле мне хотелось плакать.

Но Нинон не проведешь. Ей бы в разведке работать.

– Все понятно. Так я и знала, он оказался аферистом… Подожди минутку, выйду на улицу, здесь шумно… Вер, ты еще здесь?

– Ну да. Куда же мне с подводной лодки.

– Все так плохо? Между прочим, я волновалась за тебя и не бездействовала. Навела о твоем Мише справки.

– Что-то плохое узнала? – спросила я даже с некоторой надеждой. Если в Мишиной биографии есть порочащие ее факты, мне будет не так обидно его потерять.

Но Нинон меня разочаровала:

– Ничего особенного. Обычный фотограф, специализируется на репортажной съемке. Мечтает снимать моду, как и все, но ему ничего такого не заказывали. У меня есть с ним несколько общих знакомых.

– Ну спасибо, удружила, – я усмехнулась, – все это я знаю и без тебя. Нин, тут такое происходит… Даже как-то неудобно рассказывать… Никогда не думала, что такое может случиться со мной. Полный абсурд.

Я вкратце рассказала ей о нашем знакомстве с Нан и о том, что из этого вышло. Начинала я спокойно и даже пыталась острить, но к концу, когда рассказывала о том, как он ее, голую, в море обнимал, не выдержала и всплакнула.

– Так, немедленно успокойся, – приказала Нинон. – Где сейчас этот герой-любовник?

– В ванной, – всхлипнула я. – Представляешь, эта стерва завтра пригласила нас в самый роскошный стрип-клуб города. Она там по воскресеньям жопой вертит. Я отказывалась, но Миша сказал, что я психованная, а Нан просто интересно с ним общаться.

– Успокойся, – сочувственно сказала Нинон, – ты уверена, что она ему нравится?

– Спрашиваешь! Еще как. Он сказал, что у Нан лучшая фигура в мире. И, если честно, мне начинает казаться, что он прав… – тут уж я не выдержала и зарыдала в голос: – Нинка, тут все такие худы-ые! Я и в четырнадцать лет не была такой, как эта чертова кукла в двадцать четыре. Ты была права, а я полная дура. Современные мужчины и правда западают на кости. Насмотрелись рекламных роликов и потеряли центр тяжести.

– Вер… Может быть, это абсурдная идея, но ничего другого тебе все равно не остается. Если ты, конечно, еще хочешь попробовать его удержать.

– Шутишь? – всхлипнула я. – Он же самый волнующий мужчина из всех, кого я знаю. Даже несмотря на то, что проститутка весом тридцать шесть килограммов интересует его больше, чем я… А что, у тебя какая-то идея есть?

– Ключевое слово – проститутка, – задумчиво сказала Нинон, – она всего лишь проститутка. Он это тоже знает. Она пригласила вас в стрип-бар, она собирается танцевать перед толпой людей голой. Она не притворяется белой и пушистой, не скрывает от вас свою профессию.

– Ну и дальше что?

– А то! Все складывается. Мише нужна экзотика, тебе нужен Миша, а ей нужны всего лишь Мишины деньги. Как только он получит то, что его так волнует, он и смотреть в ее сторону не будет.

– Ты что, предлагаешь отпустить его… к ней? Ты никак кокаином обдолбалась?! – разозлилась я.

– Вер, ну чего ты… Все равно другого выхода у тебя нет. Если не будешь истерить, а спокойно отпустишь его, он поймет, что ты – взрослый рассудительный свободный человек. Он будет тебе за это благодарен. И еще ты поставишь на место ее. Ты покажешь, что относишься к ней не как к сопернице, а всего лишь как к шлюшке, одноразовому яркому впечатлению. Можешь даже сделать красивый жест и заплатить ей из своего кармана.

– Иными словами, ты предлагаешь, чтобы я купила моему мужчине проститутку? – озадаченно спросила я.

– Поверь мне, дорогая, это самое умное, что ты можешь сделать в данной ситуации.

Следующим утром Миша вел себя образцово-показательно. На завтраке услужливо наполнял мою тарелку тостами и фруктами, на пляже заботливо обмазывал мое тело солнцезащитным кремом, на послеобеденной прогулке нежно держал меня за руку, фотографировал меня в лучах заходящего солнца. И я уже было поверила, что ночное приключение было наваждением, что я все сама себе надумала… Но наступила ночь, и Миша оживился.

– Надо поторапливаться, – сверившись с часами, сказал он, – а то опоздаем на выступление Нан.

– Миш, а может, ну его? – с робкой надеждой предложила я. – Чего-то не хочется никуда идти…

– Ты сгорела, солнышко? Может быть, ты хочешь остаться в номере, а я бы ненадолго…

– Нет! – решительно перебила я. – Если так хочешь посмотреть, как танцует эта проститутка, мы пойдем туда вместе.

Собираясь в стрип-бар, надевая свое лучшее платье, подкручивая волосы и завивая ресницы, я все еще надеялась, что Мишино наваждение развеется как дурной сон. Когда Нан не было рядом, он вел себя так, словно все по-прежнему. Обнимал меня, опрокидывал на кровать, чтобы поцеловать впадинку у моей ключицы, называл волшебной женщиной…

Но стоило мне устроиться в подсвеченной алым торшером VIP-ложе стриптиз-клуба, стоило откинуться в плюшевые объятия мягкого розового дивана, стоило заказать свежевыжатый арбузный сок и обратиться к Мише с каким-то вопросом, как мне стало понятно, что и второй раунд, скорее всего, останется не за мной. Мой мужчина был похож на зомби – стеклянный взгляд устремлен на сцену, где шесть миниатюрных таек в клетчатых школьных юбочках весело выплясывали, высоко задирая ноги.

– Миш, очнись, – с некоторым раздражением позвала я.

– Что? – не сразу среагировал он. – Ты что-то спросила?

Кто-то будет недоумевать: зачем мне все это было нужно, зачем я так рьяно боролась за внимание мужчины, помешанного на продажных девах? Пройдет время, рана затянется, детали забудутся, обида, скукожившись, испарится, и я сама буду спрашивать себя – зачем? Но в тот момент мое поведение подчинялось не логике, а чувствам. Это было помутнение рассудка, солнечный удар. Страсть, умело выдающая себя за любовь. Я как будто галлюциногенов объелась – мне искренне казалось, что он мужчина всей моей жизни, и если я так бездарно его упущу, то остаток дней придется провести в скорбном одиночестве, сожалея о его пахнущих «Davidoff» объятиях.

В тот вечер я сделала все, что могла. Не обращая внимания на Мишино нетерпеливое ожидание, я кокетничала, болтала, раздавала авансы. Но вот на сцене наконец появилась она, и все мои ужимки тотчас же обесценились. Я была забыта.

К чести Нан, надо сказать, что на удачу она не полагалась. Девчонка постаралась на славу и довела свою внешность до совершенства. Ее белые волосы были завиты в плавные волны, ее загорелое узкое тело блестело от масла, над ее точеным личиком явно потрудился дорогой визажист. Она выглядела ярко, но не вульгарно. Такая девушка запросто могла претендовать на фотосессию Vogue.

Миша отставил в сторону коктейль и чуть ладони не отбил, аплодируя ей. В нашу сторону с любопытством косились какие-то иностранцы, и от стыда я готова была провалиться под истоптанное ковровое покрытие. А мой мужчина ничего не замечал. Его взгляд был устремлен на нее, соблазнительно извивающуюся королеву сцены, его ноздри трепетали.

Нан была хороша. Наверное, когда-то ей прочили карьеру профессиональной танцовщицы или гимнастки – она то взлетала вверх по металлическому шесту, то, бесстрашно отпустив руки, падала вниз, в самый последний момент километровыми каблуками касаясь пола. Она то глубоко прогибалась назад, то садилась на шпагат, то делала сальто. Весь зал наблюдал за ее номером, затаив дыхание.

И тогда я сдалась. Тронула его за плечо, а когда он, раздраженный, обернулся, улыбнулась почти сочувственно.

– Миш, я все понимаю. Она красивая. У нее тело семнадцатилетней девчонки. Она задорная и милая. Ты ее хочешь.

Несколько секунд (которые показались мне вечностью) он испытующе на меня смотрел, потом его взгляд смягчился, а плечи поникли.

– Это ничего не значит. Я действительно хочу ее. Но я мужчина. Это физиология. Я приехал сюда с тобой, и если ты волнуешься, что…

– Я ни о чем не волнуюсь, – выдавив беззаботную улыбку, быстро сказала я. – Более того, у меня есть предложение.

– Вот как? – насторожился он.

– Ты мне нравишься. Но в данный момент ты хочешь Нан. Она тоже явно тебя хочет. Если бы все это произошло в Москве, ты бы ее тихонько трахнул, а я бы ни о чем не узнала. Но здесь, на острове, это практически невозможно… А я девушка современная. И я не отношусь к Нан как к сопернице, ведь она всего лишь проститутка.

Теперь он смотрел на меня недоверчиво:

– Так ты предлагаешь, чтобы я и Нан…

– Именно, – перебила я, – ты можешь назначить ей свидание. Когда хочешь. Любая ночь, хоть сегодняшняя. Я считаю, что мужчины от природы полигамны и имеют право на маленькие слабости.

Кажется, я хотела сказать что-то еще – что-то разумное, мудрое, доказывающее мое интеллектуальное и моральное превосходство над тайской нахалкой в серебряных стрингах, но не успела. Миша рывком притянул меня к себе, и мое лицо оказалось прижатым к его прокуренной футболке.

– Девочка моя, – прошептал он, перебирая мои волосы, – я даже и не думал, что ты настолько… Настолько меня понимаешь.

Клянусь, когда я посмотрела в Мишино раскрасневшееся лицо, в его глазах были слезы! Может быть, Нинон и права, ей лучше знать, она всегда была великим стратегом человеческих отношений.

– Так ты принимаешь мое предложение? – дрогнувшим голосом уточнила я, все еще втайне надеясь, что он воскликнет: «Какие глупости, я не хочу и никогда не хотел никого, кроме тебя».

Но вместо этого он весело воскликнул:

– Естественно! Вер, у тебя есть деньги на такси? – Он судорожно выворачивал карманы в поисках крупных купюр. – Давай я тебе оставлю, чтобы ты где-нибудь поужинала. Только обещай, что отправишься в самый роскошный ресторан.

– Успокойся, – остановила я его, – у меня денег достаточно. Все будет в порядке, за меня не волнуйся.

И вот я отправилась в отель, одна. А Миша остался в клубе дожидаться, когда закончится смена Нан. А может быть, он купил ее прямо с подиума – говорят, в Таиланде это совсем недорого.

У меня и правда были с собой свободные деньги, но идти в ресторан почему-то не хотелось. Вместо этого я купила в ближайшем к отелю мини-маркете пакетик быстрорастворимой острой лапши и баночку холодного кофе. Устроилась на пляже, на одном из пластиковых лежаков. С моря, играя моими спутанными волосами, дул теплый ветер. Вокруг гремел роком и американской попсой самый сумасшедший на Пхукете район.

Недалеко от меня, метрах в пятнадцати справа, расположилась счастливая парочка – хорошенькая тайская девушка и седой европеец с пивным животиком и красными обрюзгшими щеками. Из алых, как плащ тореодора, шорт тайки торчали тонкие, как каминные спички, загорелые ножки. И вся она была такая субтильная, воздушная, миниатюрная – недоглядишь, и ее унесет сквозняк. Если бы я не знала правил местной эротической игры, подумала бы, что это дедушка и внучка.

– С тобой я впервые чувствую себя счастливым, – донеслись до меня слова европейца. – Так странно, я купил тебя в красном квартале за пятьсот бат, но ты самая честная девушка из всех, кого мне приходилось встречать. Ты не навязываешь свою точку зрения и не выпрашиваешь подарки. Мне хотелось бы увезти тебя с собою в Мюнхен.

Я усмехнулась – тайские продажные женщины свое дело знают.

В ту ночь я так и не сомкнула глаз. До самого рассвета просидела на балконе с британским Marie Clair, выпила все, что нашла в мини-баре, три раза меняла наряд, подкрашивала слипающиеся глаза. Мне хотелось быть на высоте, когда он вернется.

Но старалась я напрасно, потому что Миша так и не появился в ту ночь.

Не помню, как я провалилась в душный, беспокойный сон. Разбудил меня лихо пританцовывающий на моем носу солнечный зайчик. Все тело ныло, голова гудела, как будто бы меня постигло тяжелейшее похмелье. Миши в комнате не было.

Я почистила зубы, приняла душ, натянула сарафан, скрыла опухшие глаза огромными темными очками и отправилась в город что-нибудь перекусить. Зашла в первое попавшееся кафе, ближайшее к нашему отелю, и…

…Они были там. Сидели на соломенных стульчиках, ее рука в его руке, и он нежно перебирал смуглые пальчики, и что-то ей шептал, а она опускала ресницы и заговорщицки хихикала. Я остолбенела. Они были похожи на влюбленных после первой ночи, на супругов во время медового месяца, на страстных любовников, подсевших друг на друга, как на наркотик. Но только не на тех, кем они на самом деле являлись – проститутку и клиента.

– Вы будете одна? – на ломаном английском поинтересовался подскочивший официант.

– Я буду одна, – усмехнулась я, – наверное, вообще всегда буду одна.

– Простите?

– Не берите в голову. Я передумала. Я не голодна.

Я развернулась, чтобы уйти, пока они меня не заметили, но тут Нан подняла голову и толкнула Мишу локтем в бок. Наши взгляды встретились. Он был похож на старшеклассника, которого родители застали за курением анаши. Вставая, Миша опрокинул стакан с соком, и по белой скатерти расползлось алое пятно. Я покачала головой.

– Не надо. Оставайся, я позавтракаю где-нибудь еще.

– Подожди, Вера! – он догнал меня, схватил за плечи, развернул к себе. – Вера, нам надо поговорить.

– О чем? – почти равнодушно спросила я.

– Может быть, присядем?

– Боишься, что я упаду в обморок? Не волнуйся, не такая уж я и впечатлительная.

– Вер, я… – он опустил глаза, – мне очень жаль, но… Нам надо расстаться.

– Вот как?

– Я ценю твою дружбу, и твою уступчивость, и мудрость… Я очень благодарен тебе за твой самоотверженный поступок. Вчера, когда ты это предложила, я не поверил своим ушам. Я думал, что все будет так, как ты говоришь, – насытившись ею, я вернусь к тебе. Но… получилось по-другому.

– Что, не насытился еще? – криво усмехнулась я. – Заплатишь ей за overtime?

Его лицо перекосила странная гримаса. В какой-то момент мне показалось, что он готов меня ударить.

– Не надо так о ней. Нан, конечно, работала в баре, но она не проститутка.

– Да? – нарочито удивилась я. – А как еще называется девушка, готовая пойти с кем угодно, кто помашет перед ее носом бумажкой в пятьсот бат?

– Она не взяла с меня денег. Я ей правда понравился, она сказала, что никогда не встречала такого, как я.

– Миш, сколько тебе лет? – покачала головой я. – Тридцать шесть, кажется? Неужели в таком почтенном возрасте ты не понимаешь, что проститутка, которая не берет с тебя денег, просто понимает, что она может раскрутить тебя на куда большую сумму.

– Это ты ничего не понимаешь! – горячо возразил Миша. – Вер, ну к чему эта демагогия… Давай останемся друзьями. Можешь остаться в отеле, я переезжаю к Нан. Сегодня вечером мы заедем за вещами. У тебя есть деньги? Сколько тебе оставить?

– Не нужны мне твои деньги, – буркнула я, – у тебя есть на кого их потратить. Значит… Это все?

Он со вздохом кивнул. Я оглянулась на Нан, которая крахмалила уши за столиком. Она бездарно делала вид, что наша беседа ей безразлична. Ковыряла десертной ложкой тирамису, о чем-то щебетала с официанткой на своем птичьем языке. Но я видела, что она нервничает, – под столом она дергала обутой в золотистую туфельку ступней. Я улыбнулась ей, махнула рукой.

Хотела сказать что-нибудь Мише, на прощание, но потом передумала. Хлопнула его по плечу, надвинула на глаза темные очки и пошла прочь.

Date: 2015-10-18; view: 270; Нарушение авторских прав