Байка об одном кастинге, или Как Иван Иванович красавиц выбирал

С самого утра директор мыловаренной фабрики Иван Иванович Иванов и его первый заместитель Василий Васильевич Васильев пребывали в приподнятом настроении. Их будильники зазвонили ровно в шесть ноль-ноль, и оба они приняли эту данность стоически, хотя и тот и другой являлись урожденными совами, почитающими ранние подъемы за инквизиторскую пытку высшей степени жестокости. Иван Иванович, насвистывая навязчивый попсовый мотивчик, скрылся в душе, и его супруга подозрительно прислушивалась к доносящемуся из-за двери бодрому фырканью. Василий Васильевич гладко выбрил припухшее со сна лицо и долго возился перед зеркалом, примерив не меньше дюжины почти одинаковых галстуков. Иван Иванович распечатал подаренную сыном туалетную воду. Василий Васильевич гуталином начистил свои лучшие ботинки. Иван Иванович одежной щеткой тщательно смахнул видимые и невидимые ворсинки с пальто. Василий Васильевич, приосанившись, со всех сторон оглядел свой расползшийся с возрастом стан и себялюбиво отметил: «Ай да Васька, ай да сукин сын!»

Наконец супруга Ивана Ивановича не выдержала:

– Ваня, а куда это ты намылился? – на манер хабалистой торговки семечками она уперла руки в крутые бока.

– На работу, – он удивленно на нее уставился. – Куда я еще могу пойти в такой час?

– А после работы? – подозрительно прищурилась супруга. – Нарядился, надушился и по бабам, да?

– Солнышко, ну что за глупости! – Он притянул ее к себе и поцеловал в макушку. – Я, наоборот, сегодня собирался пораньше вернуться, провести вечер с тобой.

– Ну смотри у меня! – немного смягчилась она. – И учти, если что пронюхаю – яйца оторву!

– Мне никто, кроме тебя, не нужен, – привычно соврал Иван Иванович и, продолжая насвистывать, побежал по лестнице вниз, по-мальчишески перепрыгивая через три ступени.

А возле подъезда, в служебной «Ауди», его уже дожидался Василий Васильевич. Мужчины обнялись и беспричинно рассмеялись – они вели себя как люди, которых объединяет общий секрет.

– Ну что, твоя не просекла? – спросил Василий Васильевич.

– Не-а! – беззаботно махнул рукой Иван Иванович. – А твоя?

– Ты что, я же великий конспиратор. Хотя она немного напряглась, когда я надел шелковые носки.

– Ты надел шелковые носки, извращенец? – хмыкнул Иван Иванович.

– На себя посмотри. Ты выглядишь как франт на деревенской дискотеке… Слушай, тебе не кажется, что мы ведем себя так, как будто молодых девок никогда не видели?

– Они не просто девки. Они – модели.

– Модели… – зачарованно протянул Василий Васильевич.

В восемь тридцать они стояли перед дверью модельного агентства. Им предстояло присутствовать на кастинге – выбирали рекламное лицо нового мыла. Первичный кастинг уже был проведен менеджерами агентства с учетом пожеланий Ивана Ивановича (которые сводились к застенчивому блеянью: «Хотелось бы, чтобы девушки были разными… Разные типажи!»). Сегодня перед ними должны были предстать восемь «финалисток», одна из которых и будет на рекламных плакатах мыла «Весеннее».

Оба они – Иван Иванович и Василий Васильевич – втайне рассчитывали, что рекламное лицо (а вместе с ним, разумеется, и роскошное холеное тело) не побрезгует одарить их хоть малой толикой своих любовных щедрот. И тому и другому адюльтер был не в новинку. У обоих случались интрижки на стороне. Иван Иванович давно спал с собственной секретаршей, легкомысленной девахой с неполным средним образованием, зато полным четвертым размером груди. Василий Васильевич любил крутить романы с практикантками из института бизнеса и менеджмента, с которым у завода был заключен договор. Но о романе с фотомоделью – глянцевой дивой с журнальных страниц – они и мечтать не могли. В глубине души оба понимали, что ведут себя как пятнадцатилетние девственники в острой фазе спермотоксикоза. Это всего лишь кастинг, деловое мероприятие. Но ничего поделать с собою не могли – то и дело нервно подталкивали друг друга локтями, Иван Иванович мечтательно улыбался в надушенные усы, Василий Васильевич вспоминал спряжения французских глаголов – он всегда это делал, когда хотел сконцентрироваться. Кто-то их них сказал другому:

– У тебя нет впечатления, что мы ведем себя, как клиенты, покупающие проституток на «точке»?

А второй цинично заметил, что у модельных агентств куда больше общего с «точкой», чем можно предположить.

Девушек было восемь. Несмотря на пожелание Ивана Ивановича, выглядели они как яйца из одного инкубатора. Все высокие – за метр восемьдесят, бледнокожие, с длинными прямыми волосами и идеальными белыми зубами, посверкивающими в вежливых деловых улыбках. И такие худенькие, что хочется затащить их не в постель, а в «Макдоналдс».

Иван Иванович и Василий Васильевич переглянулись.

– Ну что, будем вызывать по одной? – деловито предложил менеджер агентства. – Вот тут их композитки, можете сразу смотреть данные, опыт работы, фотографии в разных образах, – он вывалил на стол кучу открыток с мелкими фотографиями. – У каждой девушки есть при себе портфолио, там больше фотографий.

– Скажите… – кашлянул Иван Иванович, – я же просил подобрать разных, а они… Они, случайно, не родные сестры?

– Да что вы говорите такое! – громко расхохотался менеджер. – Я специально искал разные типажи. Есть и блондинки, и брюнетки, и даже одна рыженькая, с веснушками.

– У них… одинаковые волосы. Прямые, длинные.

– У многих профессиональных моделей длинные прямые волосы, – парировал менеджер. – Очень удобно, чтобы создавать разные типажи.

– Но они… бледненькие какие-то.

– Если вам нужна загорелая девушка, то в салоне красоты ее покроют специальным автозагаром. Через два часа она станет мулаткой, своим глазам не поверите.

– А что же… Худые такие? Как моя дочь, честное слово! А ей ведь всего двенадцать! – не выдержал Василий Васильевич.

– Ну, вы насмешили, – тыльной стороной ладони менеджер вытер набежавшую слезу, – где же вы видели упитанную фотомодель? Надеюсь, вам известно, что камера полнит на восемь килограммов? Мы не принимаем в агентство девушек, которые носят сорок четвертый размер. Сорок второй – это максимум!

– Ну… ладно, – у Ивана Ивановича закончились аргументы, – пусть заходят тогда.

По одной модели заходили в комнату. Каждая старалась произвести на работодателей впечатление. Девушки манерно хохотали, хлопали длиннющими густыми ресницами, а одна даже умудрилась сунуть в ладонь Василия Васильевича визитную карточку, где поверх ее имени было криво нацарапано многообещающее «Позвоните, не разочаруетесь!» Он машинально спрятал карточку в карман, хотя точно знал, что звонить не будет. Бойтесь мечтать, мечты сбываются. Фотомодель была похожа на узника концентрационного лагеря – худая, белая, длиннорукая, как сама смерть. Они отсмотрели уже семь девушек, кастинг подходил к концу, пора было принимать решение. Оба склонялись к мысли выбрать «мыльную королеву» наобум. Их лица миловидны, все девушки фотогеничны, у каждой отличное портфолио, какая разница, кто станет украшением рекламного плаката? Все равно среди них нет такой, глядя на которую сердце замирает.

И вдруг…

– Можно? – дверь распахнулась, и в комнату вошла статная длинноногая брюнетка, настолько умопомрачительная, что и у Ивана Ивановича, и у Василия Васильевича тут же вспотели ладони.

Девушка та обладала редкой, бьющей в солнечное сплетение, лишающей воли красотой. Она была похожа на итальянку – пышные цыгански-черные кудри, капризный излом густых бровей, загорелая кожа, блестящие темные глаза, крупный яркий рот, богатое изгибами и волнительными выпуклостями холеное тело. На ней было белое мини-платье с весьма храбрым декольте. По сравнению с пришедшими на кастинг моделями, которые были одеты дорого и скромно, она выглядела пестрой экзотической птицей.

– А, Федоркина, – поморщился менеджер, – с каких это пор мы входим без стука?

– Вы же сами мне назначили, – улыбнулась роскошная красотка, – сказали, что есть какая-то работа.

– Ты что, не видишь, что у меня кастинг? Подожди за дверью.

– Ну ладно, – она пожала плечами и уже собиралась выйти, но Иван Иванович отреагировал оперативно; вскочив с места, он воскликнул:

– Подождите! Вы тоже модель? Числитесь в этом агентстве?

Брюнетка удивленно обернулась.

– Ну да, как видите.

Иван Иванович посмотрел на Василия Васильевича, который все уже понял и одобрительно улыбался.

– Знаете, мы ищем девушку для рекламной кампании мыла, и мне почему-то кажется, что вы подойдете.

– Да? – недоверчиво переспросила красавица. – Вы хотите снять меня в рекламном ролике?

– Не только! И ролик будет, и плакаты, и съемки для журналов, и промо-акции. Мы заключим с вами контракт на целый год. Ваше лицо станет символом нашего нового мыла… А почему вы выглядите такой удивленной?

– Ну… Я вообще-то в рекламе ни разу не снималась, – смущенно призналась она.

– Так вы манекенщица? Участвуете в показах? – встрял Василий Васильевич.

– Э-э… Для показов я тяжеловата в кости… Но ваше предложение для меня очень интересно. – Она умоляюще взглянула на менеджера, но тот строго сдвинул брови к переносице и попросил красавицу выйти, причем таким тоном, что она покинула помещение, даже ни с кем не попрощавшись.

– Почему? – удивился Иван Иванович. – Почему вы ее выгнали? Она же в сто раз лучше тех, кого вы для нас отобрали!

Менеджер снисходительно улыбнулся.

– Поверьте моему профессиональному опыту, – мягко сказал он. – Лучше вам взять одну из восьми девушек, которых вы уже посмотрели. Федоркина запорет вам весь ролик. Мне жаль и ваших денег, и репутации нашего агентства.

– Но почему? Она что – алкоголичка, наркоманка?

– Иван Иванович, она – не совсем модель. Я все прекрасно понимаю. Думаете, я не заметил вашего разочарования? Наши девушки не в вашем вкусе, вы любите тех, кто пышнее. Как, впрочем, и большинство мужчин. Но ведь рекламные ролики-то рассчитаны не на мужчин, а на женщин! А женщины более внушаемы, у них свои идеалы. Им нравится смотреть на худеньких, отождествлять себя с худенькими. Почти все они все время худеют, сидят на каких-то диетах…

– Моя жена помешалась на простых углеводах, – тихо сказал Василий Васильевич. – Не ест ничего, где они содержатся, и мне не дает. Доходит до безумства – я держу в домашнем сейфе упаковку рафинада и тайком кладу его в кофе.

– А моя – иногда сидит на диете Аткинса, – подхватил Иван Иванович. – Это когда можно есть только мясо и яйца. Она и правда тает на глазах, правда уже через неделю у нее изо рта начинает нести дохлыми мышами.

– Вот видите! – добродушно рассмеялся менеджер. – Так что берите в свою рекламу Аникину или Стаховскую. И успех вам гарантирован.

– Подождите, но эта красавица, брюнетка, Федоркина, она ведь тоже числится в вашем агентстве, – возразил Иван Иванович, – значит, и на ее формы есть спрос?

– Есть, – со вздохом согласился менеджер, – Федоркина у нас эскорт-девушка, сопровождает мужчин. Наше агентство оказывает и такие услуги. Так что, если когда-нибудь потребуется девушка для выхода в свет… Ну или просто для приятного досуга, звоните. Пятьсот долларов, и она вся ваша. Договоритесь о чаевых – такое откаблучит!

– Так она… Проститутка? – потрясенно переспросил Василий Васильевич.

– Не передергивайте, вы все-таки в модельном агентстве, а не в публичном доме. Но между нами… В общем, вы меня прекрасно поняли.

Иван Иванович и Василий Васильевич угрюмо курили на улице, на залитом солнцем крыльце. Мимо неслись забрызганные московской грязью автомобили, куда-то спешили люди… Иван Иванович, словно другими глазами, смотрел на этот город. Рассматривая проходящих мимо девушек, он вдруг с удивлением заметил, что увереннее других держатся самые худые. Упакованные в обтягивающие брючки швабры ведут себя, как красавицы, призывно крутят бедрами, выставляют напоказ неаппетитные впалые животы или костлявые бедра… Те же девушки, которые считались красотками в пору его юности, – гитарообразные, фигуристые, пышные, сильные, здоровые, прятали тела в бесформенные балахоны, шли как попало, неловко размахивая руками, низко опустив голову, не отвечая на его заинтересованный взгляд.

– Тебе не кажется, что это заговор? – сказал вдруг Василий Васильевич. – Признанными красавицами работают швабры, а истинные красотки приторговывают собой?

– Не знаю, – пожал плечами Иван Иванович, – у меня такое странное чувство… Как в фильме «Матрица», как будто бы я открыл глаза и увидел настоящий мир.

– Похоже на то, – усмехнулся Василий Васильевич. – А хороша все-таки эта Федоркина, да?

И Иван Иванович эхом повторил:

– Хороша-а…

Я давно заметила, что холостая жизнь действует на мужчин как безотказный допинг. Женатые мужики расслабляются, распускаются, обрастают тугим брюшком и странноватыми манерами вроде чтения газет в сортире и ношения непарных носков.

Холостяки – опасные хищники. Женатики – безобидные пастухи. Даже если женатый мужчина не прочь гульнуть налево, даже если в глазах его похотливый голодный блеск, все равно в нем чувствуется налет одомашненности. Холеный пес в антиблошином ошейнике, когти которого подстрижены, а уши – купированы, и свободолюбивый голодный полусобака-полуволк.

Эдику Громовичу развод пошел на пользу. Он похудел, немного отрастил волосы и впервые в жизни начал позволять в себе небольшую экстерьерную небрежность: шейный платок вместо галстука, мятый льняной костюм вместо классического строгого, черные кроссовки вместо начищенных ботинок. И появилось в нем еще что-то новое, что-то поважнее внешности, нечто неуловимое, блеск в глазах, новое выражение лица.

«А что, если… Что, если у него уже кто-то есть?» – вдруг подумалось мне. И от мысли как-то нехорошо стало, как-то неуютно. Хотя большей глупости, чем ревновать бывшего мужа, я придумать не могу.

– Громович, у тебя новая женщина? – однажды не выдержала я.

– А что? – спокойно спросил он, и я поняла, что не ошиблась.

– Да так… Интересуюсь. – Черт, надеюсь, он не заметил моего секундного замешательства. Еще не хватало, чтобы он подумал, будто у меня остались к нему чувства. Полный бред. У меня своя жизнь, меня ждет новая внешность, новые любовники… Самое смешное, что я не хотела бы возвращаться к Громовичу, даже если бы он умолял меня об этом, стоя на коленях… Но почему мне так неприятно думать о его новых пассиях, неужели это проклятое чувство собственничества?!

– Вообще-то мы договаривались, что эта тема не обсуждается, – без улыбки сказал он.

Я придала своему лицу максимально равнодушное выражение:

– Ну и ладно. Я вообще просто так спросила, поддержала разговор.

Но прошло две недели, и я узнала о новой женщине Громовича из совершенно неожиданного источника.

От Нинон.

– А ты знаешь, что твой Громович снова сошелся с той девкой, моделью? – огорошила меня она.

– С какой еще моделью? – нахмурилась я, хотя, естественно, сразу поняла, с какой именно.

– С которой он встречался до тебя. Кажется, ее зовут Жанна. За эти годы она успела сняться для обложки американского Vogue и чуть ли не Принстон окончить.

Я скривилась. Ну да, конечно же, модель-Эйнштейн. Представляю, как пляшет от счастья вся его семья. Любимое гениальное Дитя наконец-то избавилось от расчетливой алкоголички Веры, склонной к саморазрушению и патологическому раздолбайству. Жизнь вошла в свою колею, у Гениального Громовича будет нормальная семья, любимая женщина, которая достойна его космического IQ.

– А что, в Америке ей никого подцепить не удалось? – я сочилась ядом.

– Я слышала, она все эти годы была в него влюблена. И как коршун кружила над вашими головами, ожидая, когда ты оступишься.

– А ты-то откуда все это знаешь? – удивилась я.

– Да у меня подруга с ней в одном агентстве работает. Честно говоря, она мне давно об этой Жанне рассказывала. О ее любовной трагедии, о том, что какая-то подлая сука отбила ее жениха, о том, какой этот жених весь из себя офигительный. Если честно, я сразу не поняла, что лакомый кусочек – это Гениальный Громович, а беспринципная сука – ты.

– Я за них рада, – буркнула я.

– Постой-постой, – прищурилась проницательная Нинон, – а почему это у тебя такое лицо?

– Какое?

– Как будто бы ты съела дохлую мышь. Уж не хочешь ли ты сказать…

– Не хочу! – пожалуй, чересчур поспешно и слишком категорично заявила я. – У меня такое лицо, потому что у меня зуб болит.

– Хочешь, дам телефончик своего стоматолога? – с издевательской улыбкой предложила Нинон.

– Не надо… И не смотри так на меня. У Гениального Громовича своя жизнь, у меня – своя. Я рада, что у него наконец кто-то появился. Надеюсь, и моя любовь не заставит себя долго ждать.

Знала бы я тогда, что мое последнее заявление окажется пророческим, может быть, предпочла бы благоразумно промолчать.

Date: 2015-10-18; view: 278; Нарушение авторских прав