Принцип соответствия и релятивизм Куна

Против идеи абсолютности истины в философии выступает релятивизм, гипертрофирующий момент относительности истины и противопоставляющий его объектив-

ности истины. Отрицая объективную истину, релятивисты отрицают и абсолютную истину, т. е. такой процесс в развитии знаний, который ведет к выработке более полной и глубокой картины мира.

Релятивизм, возникший на волне методологического кризиса физики на рубеже XIX—XX вв., получил широкое распространение в буржуазной философии того времени. Он был подвергнут критике В. И. Лениным, вскрывшим его научную несостоятельность. Однако в последние годы в западной философии можно наблюдать новый всплеск релятивистских идей. Своим «ренессансом» релятивизм в значительной мере обязан работам Т. Куна и П. Фейерабенда. Мы уже высказывались по поводу отдельных аспектов философской позиции Куна. Сейчас же нам хотелось бы обратить особое внимание на те ее аспекты, которые делают его позицию релятивистской.

Основным «коньком» релятивизма Т. Куна является проблема преемственности в развитии научного знания, особенно в период научных революций. Научные революции представляют, по Куну, настолько глубокий переворот во взглядах ученых, что бессмысленно говорить о преемственности между старыми и новыми парадигмами или теориями. Последние не только качественно различаются, но просто несоизмеримы. Кун выдвигает против идеи преемственности в развитии научного знания ряд возражений. Одно из них — это уже рассмотренный нами тезис отсутствия нейтрального языка наблюдений (см. гл. II, § 4). Важное место в обосновании релятивистской точки зрения на развитие физического знания занимает критика Куном принципа соответствия.

Т. Кун возражает против принятой среди ученых трактовки соответствия как формы преемственности между старыми и новыми теориями, считая ее позитивистской. Он утверждает, что соответствие характеризует только формально-математический аспект теорий и не затрагивает их содержания, вследствие чего нельзя говорить о том, что между старыми и новыми теориями существует содержательная связь, что новая теория переходит в старую как в свой предельный случай.

Критику принципа соответствия Кун проводит на примере анализа отношений между механикой Ньютона и релятивистской механикой Эйнштейна. Он рассуждает

так. Допустим, что E1, Е2,... En — формулировки законов релятивистской механики. Если к ним добавить дополнительные предложения типа (v/с)2=<1, то можно получить чисто дедуктивным путем серию предложений N1, N2,... Nn, которые тождественны по форме законам ньютоновской механики. Можно ли считать, что законы Ньютона выводятся из законов релятивистской механики? — спрашивает Т. Кун и отвечает следующим образом: «Хотя предложения N, являются специальным случаем законов релятивистской механики, все же они не являются законами Ньютона. Или, по крайней мере, они не являются таковыми, если не интерпретируются заново способом, который стал возможным после работ Эйнштейна. Переменные и параметры, которые в серии предложений Еi, представляющей теорию Эйнштейна, обозначают пространственные координаты, время, массу и т. д., все также содержатся в Ni, но они все-таки представляют эйнштейновское пространство, массу и время. Однако физическое содержание эйнштейновских понятий никоим образом не тождественно со значением ньютоновских понятий, хотя и называются они одинаково... Если мы не изменим определения.переменных в Ni то предложения, которые мы вывели, не являются ньютоновскими. Если мы изменим их, то мы не сможем, строго говоря, сказать, что вывели законы Ньютона...» '

Если вышеизложенное рассматривать как критику принципа соответствия, то следует заметить, что она основана на явной передержке. По Т. Куну, получается следующая картина. Мы имеем две группы законов — законы ньютоновской механики и законы, которые получены в результате предельного перехода законов релятивистской механики. Обе эти группы законов совпадают по форме, но различаются содержанием входящих в них понятий. Например, в каждую из этих групп входит закон, записываемый предложением:

Однако в различных группах данное предложение выражает, по существу, различные законы, которые совпадают лишь по своей форме. Если указанное предложе-

' Т. Кун. Структура научных революций. М., 1975, стр. 134— 135.

ние входит в систему законов ньютоновской физики, то понятия массы, пространства, времени являются ньютоновскими; в противном случае те же самые переменные представляют собой массу, пространство и время в том значении, которое придается им в теории относительности.

Хотя сам этот вывод нам представляется странным, он все же был бы правильным, если бы предложения N, получались из Ег дедуктивно. Кун был бы вправе утверждать, что, поскольку в процессе строгого дедуктивного вывода семантика терминов не изменяется, постольку одинаковые термины, входящие в исходные посылки Ej и в заключение Ni, имеют одинаковые значения. В этом случае, если в Ei входят релятивистские масса, пространство и время, то они входят и в Ni. И тогда мы действительно вынуждены были бы различать законы ньютоновской физики и формулы, являющиеся предельным случаем релятивистской механики. Но дело в том, что предложения Ni, совпадающие по своей форме с законами ньютоновской механики, не могут быть дедуктивно получены из Еi. Они получаются не дедуктивно, а посредством процедуры предельного перехода, которая принципиально отличается от дедукции.

В предельном переходе не только нет дедуктивного вывода в том строгом смысле, который характерен для аксиоматически построенной теории. В нем нет дедукции и в «ослабленном» ее значении, которая имеет место в рамках гипотетико-дедуктивной структуры физической теории. Предельный переход означает не дедуктивный вывод, а то, что можно было бы назвать аппроксимацией:

законы новой теории переходят в законы старой, если мы отбрасываем некоторые члены уравнений, приравнивая их нулю ввиду их малости по сравнению с другими членами этих уравнений.

В результате предельного перехода от одной теории к другой происходит изменение не только формы законов, как утверждает Кун, но и значений входящих в них переменных. Эти две стороны законов, будучи различными, вместе с тем оказываются связанными между собой. Рассмотрим в качестве примера переменную времени, входящую в законы как ньютоновской, так и релятивистской механики. Кун считает, что при переходе от Ei к Ni время остается эйнштейновским, т. е. относительным, качественно отличающимся от ньютоновского абсо-

лютного времени. Однако если переход от Ei к N» будет трактоваться в смысле предельного перехода, то мы видим, что дело обстоит совершенно иначе: изменение формы законов приводит к изменению значения временного компонента.

В физике под абсолютностью времени понимают одинаковость хода часов в разных системах отсчета. Ее можно представить в виде равенства временных координат. Если мы обозначим временную координату неподвижной системы символом t, а движущейся —t1, то абсолютность времени может быть сформулирована в виде равенства t=t1. Относительность же времени означает неодинаковость хода часов в этих двух системах отсчета и различие их временных координат. Согласно релятивистской механике, последнее можно записать в виде соотношения

Если мы осуществим предельный переход, то второе равенство, определяющее относительность времени, трансформируется в первое, определяющее абсолютность времени. Таким образом, хотя «абсолютное время» и «относительное время» концептуально различны, они связаны процедурой предельного перехода.

На этом примере отчетливо видна зависимость значений понятий, таких, как «абсолютность времени» и «относительность времени», от формы законов. Абсолютность и относительность — это не свойства времени «самого по себе» как переменной, входящей в уравнения. Они представляют собой отношения, характеризующие законы с точки зрения их связи с типом преобразования координат. Например, когда мы говорим о том, что законы классической механики предполагают абсолютность времени, это не означает, что переменная t, входящая в математическую формулировку ньютоновских законов, представляет собой абсолютное время. Это означает лишь то, что данные законы инвариантны относительно преобразований Галилея, в которых время при переходе от одной инерциальной системы к другой преобразуется по закону t=t1. Переход от законов релятивистской механики, инвариантных относительно преобразований Лоренца, к законам классической механики, инвариантным относительно преобразований Галилея, означает одновременно и переход от относительного времени к абсолютному

времени. Такое концептуальное изменение является не только следствием формальной процедуры предельного перехода. Оно имеет под собой объективные основания. При уменьшении скорости движения происходит и ослабление релятивистского эффекта замедления времени. При достаточно малых скоростях этот эффект практически не может быть обнаружен никакими экспериментальными средствами. А это значит, что физическое время, заданное через практику, т. е. через экспериментальную ситуацию, объективно вскрывает свою абсолютность, т. е. инвариантность. Именно это и составляет объективную предпосылку перехода от относительного времени в смысле Эйнштейна к абсолютному, т. е. инвариантному, времени в смысле Ньютона.

Критика принципа соответствия служит Т. Куну лишь одним из способов отказа от идеи преемственности в развитии физического, да и вообще всего научного знания. Кун полагает, что преемственность чужда науке. Он считает, что в смене научных теорий отсутствует направленное онтологическое развитие, приводящее ко все более полной объективной картине мира. Эта точка зрения несостоятельна. С ней не согласится не только философ, стоящий на позициях диалектического материализма, но и любой ученый, достаточно хорошо знакомый с историей науки. Нам представляется целесообразным в этой связи привести мнение такого научного авторитета, как М. Планк, который в своей статье «Двадцать лет работы над физической картиной мира» писал: «...Можно установить, что при всех преобразованиях картины мира, рассматриваемой в целом, речь идет не о ритмическом качании туда и обратно, но о совершенно определенном направлении более или менее постоянного поступательного развития, обозначаемого тем, что содержание нашего мира ощущений все более обогащается, наши знания о нем все более углубляются, наше господство над ним все более укрепляется. Разительнее всего это видно на практических результатах физической науки. То, что мы сегодня можем видеть и слышать на значительно больших расстояниях, что мы сегодня распоряжаемся значительно большими силами и скоростями, чем предшествовавшее поколение,— этого не может оспаривать даже самый сердитый скептик. И столь же мало можно сомневаться в том, что эти успехи означают прочное

увеличение нашего познания, которое в последующие времена не будет рассматриваться как нечто ошибочное, от чего надо отказаться» '.