Сыр за мышеловку не отвечает

Хорошая балерина, Анна была и другом хорошим.

Получив записку Алины, она подумала‑подумала и решилась.

Телефонный звонок.

– Алина, привет, буду лаконична: не закончены.

– Проценты?

– Да, – вздохнула Анна.

– Навсегда?!

– Да…

– Даже если он…

– Тогда по наследству – его жене, детям, внукам.

– Понятно. И механизм продуман так, что…

– …не вырваться. Очень все грамотно.

– Мой контракт – тоже?

– Разумеется. Почитай еще раз, повнимательнее. В тех параграфах, где у тебя глаза устанут от терминов и ты естественно пропустишь тягомотные строки, вот там и зарыты все собаки. Василий Моисеевич – очень умный господин, а уж его коллеги‑юристы – просто безупречны по крючкотворной части. Все они – тоже его клиенты. Сами на себе удавку и затянули. Каждый бывал в кризисе, каждому наш доктор помог взлететь. Никто никогда в жизни в этом никому не признается. Если бы наш доктор был простым психоаналитиком – никаких проблем не было бы. Поговорили, заплатили, разошлись. Но поскольку он – фигура синтетическая, безмерная, многоплановая и могучая, то… словом, удав. Но эффективный.

– А ты, когда давала мне его телефон, знала все это? Ты знала, что он и меня захочет проглотить? – полюбопытствовала Алина.

– Догадывалась. Знала. Но ты была именно в таком плохом состоянии, в котором за работу только Василий Моисеевич и берется. Когда ни медицина, ни друзья, ни личная воля уже не могут ничем помочь.

– Это было очень некрасиво? – спросила Алина, пытаясь представить себе ощущения Анны.

– Ты, милая, была живой труп. Чудом живой, случайно живой – называй как угодно. Ты опустилась даже внешне, потолстела, лицо серое, косметика забыта, одежда – что под руку попалось. Я тогда старалась при встрече с тобой смотреть, например, на твое ухо – его трудно испортить страданиями. Ухо было в порядке. Я и смотрела только на него, чтобы случайно не посмотреть тебе в глаза или не заметить дрожащих рук.

– Спасибо, Аннушка. Ты правильно сделала. Но это не последнее, что нам всем осталось, – загадочно пообещала Алина.

– Боже мой, Алина, ты хочешь с ним бороться? – с грустной иронией воскликнула Анна.

– Знаешь разницу между выигрышем и победой? – вопросом ответила Алина.

– Ну, наверное, если подумать…

– Вот и подумай. Целую. Пока. Пошла писать тебе спецотчет.

Повесив трубки, подруги расселись по диванам – каждая в своем доме, закрыли глаза и стали смотреть. Невесть откуда прилетели образы, видения, воспоминания. Почему именно сейчас? А так, просто так.

Образы

Большая черепаха. Твердый овальный купол весь покрыт узорными вековыми колдобинками черепашьего жития.

Она встает на задние лапы, трогательно показывая ровное песочно‑зеленоватое брюшко, и начинает выбрасывать уйму беленьких беззащитных горошинок в ямку: у нее будут дети.

Отложив мокро‑перламутровых детей в будущее, она вернулась на четыре лапы и пошла на запад.

«Алина, – говорит себе Алина, – где ты такое видела?»

«Во сне, – отвечает себе Алина. – Я сплю. Я восхищаюсь: даже очень беременная черепаха имеет плоский живот. У нее неизменно отрешенное выражение лица. Она не просит о помощи. И живет себе, живет…»

«Пока в суп не попадет», – завершает сентиментальный пассаж Алина.

«Хулиганка!..» – смеются переговаривающиеся стороны.

Видения, посетившие Анну, были, наоборот, из мира флоры.

Тяжелые цветы, которыми одарил ее жених перед венчанием, оттягивали руки, словно чугунные. Белизна восковых лепестков сияла, соперничая с чистыми окладами древних икон, и весь отраженный во всем вокруг свет лавинными потоками вливался в бескрайнюю душу невесты. Она не чувствовала ни счастья, ни любви, ни ног, ни рук.

Опустив утомленные сиянием мира глаза, невеста заметила, что стоит в третьей позиции. И едва удержалась, чтобы не расхохотаться.

Передавая чугунный букет подружке, она исправила положение стоп на непринужденно‑человеческое. Балерина! В храме. Хорошо, что пора было отдавать букет, – и руки вздохнули, и ноги построились по‑людски.

«Какие же это цветы?» – Целый час Анна не могла вспомнить их имя.

И когда батюшка обратился к ней с вопросом, согласна ли она взять жениха в мужья, Анна, измученная внезапной безымянностью любимых, очень знакомых цветов, случайно сказала: «Не помню…»

Слава Богу, это расслышали только жених и батюшка. А также, очевидно, и Господь Бог, потому что в сей же миг в голове подсказкой вспыхнуло: «Орхидея!»

– Да, да! – радостно сказала священнику Анна. – Согласна!

И добавила про себя: «Спасибо, Господи, что ты знаешь имена всех цветов…» И сама подивилась сказанному.

Date: 2015-10-22; view: 228; Нарушение авторских прав