Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Не дорог подарок, дорога любовь. Дар – не купля: не хаят, а хвалят. Кого люблю, того и дарю. Бабушка, что ты мне откажешь? – Не знаю, разве дорогу до церкви
Профессор Кутузов шёл по идеальному проспекту, выстроенному пленными немцами. Удобство кругом и во всём, уют и торжественность. И нет на Москве другого проспекта более жизненного, складного, приветливого, почему и живут на нём исключительно за большие деньги, а раньше по исключительным заслугам. Подморозило. На пористом асфальте хрустели маленькие, как салфетки, стрельчатые прозрачно‑сероватые ледяные картинки луж. «Почему меня так ранило, или заклинило, выражаясь лексикой моих студентов… Почему я чуть не умер? Ну сбрехнули наши СМИ – какое дело! Белый шум. Чрезвычайные новости как обычные. Или обычные как чрезвычайные. Я взрослый человек со сложившимся мировоззрением. У меня семья, достаток, я признан коллегами здесь и там. Я подтверждён и апостилирован. Значит, это вполне возможно и без…» Не решившись даже подумать «без Кого», профессор чуть не зарыдал. «Что ты сделало, проклятое радио! Вот праздник сегодня – 23 Февраля, не знаю, как он теперь называется, но армейский. Хотя все почему‑то думают – мужской. В душе народа спеклось навек: воин – значит, мужчина. Мужчина – то бишь воин. И как ни поименуй праздник, даже дети в школах собирают на подарки мальчикам. То есть будущим воинам. Так и с этим делом. Было им и без Него хорошо, а теперь волнуются, Бога подавай, – но жили ведь, не умерли!» Отметив унылую бессвязность мыслей, он споткнулся на ровном ледяном асфальте, удержался и пошёл медленнее. Кутузовский проспект отменно малозвучен. Летят прекрасные машины, а тихо, и только по графику автодвижения властей замирает всё и стопорится, пока слуги не пронесутся, а так – лучшее прогулочное место. Профессор вглядывался в окна, ласкал фасады воспалённым взором полумученика, и око никак не могло насытиться зрением. По определению, будь оно неладно. А за фасадами? В текучем инобытии за стеклопакетами, кондиционерами, в размеренной медлительности дизайнерских жилищ, интерьеров по каталогу и по личному вкусу тех, кто имеет настоящую власть, настоящие деньги, причастен тайнам и пружинам, – что там у них по шкафам? Скелеты? У всех есть. Значит, и в этих огромных чумах. Человек смертен, и в каждом шкафу скелет. Следовательно… Силлогизмы тоже что‑то не давались. «Сегодня и, боюсь, во веки веков – день великой новости. Будь она неладна. Будьте вы все знаете где…» Логика вообще ущербна, напомнил себе профессор Кутузов, поскольку вся, целиком, зависит от предпосылки. Никогда не любил Бертрана Рассела. А вот прижало, и вспомнил, и прощения попросил. «У вас по шкафам скелеты. У меня в шкафу Библия. Ваш ход». Из арки выковыляла бабуля в дублёнке. Кутузов остановился и в упор осмотрел бабулю. Подслеповатая, не заметит упора. Она прошаркала в его сторону шагов десять, и он разглядел в ней даму, ещё пять‑шесть – женщину со следами былой, девушку на выданье и девочку в бантах. Чудесный случай полноприводной женщины сам плыл в руки. Профессор откашлялся, привлекая к себе немного внимания, сделал почтительный шаг навстречу, неприметно поклонился и сказал: – Вы позволите? У меня, как у всех мужчин, сегодня праздник, и я хочу подарок. Я выбрал. Не будет ли с моей стороны невежливостью просить вас вручить его мне? Она остановилась, удивлённая речью. Отвечала от имени дамы: – Разумеется. Чем вам помочь? – Возьмите у меня Библию. Дама тут же соскользнула в бабулю, глаза потухли, губы сжались. – Почём ныне опиум народа? Профессор отшатнулся. Преподаватель стилистики, творчества и словесного мастерства, он отметил и безупречное отсутствие налипшего предлога «для», и высокое «ныне», и ехидное, особенно в этих антикварных устах, «почём». «А не влип ли я?» – успел подумать Кутузов, но сказал: – Я хочу подарить вам эту книгу, чтобы она жила здесь, на Кутузовском проспекте, в вашем доме… – Ах, голубчик, у меня квартира. Дома растут на другой планете, куда не долететь на рисовых страницах вашей книги, – смягчилась рептилия, возвращаясь в даму. – Вы же небось гостиничную принесли, в искусственной коже, а там, насколько я помню, тонюсенькие листочки, будто на раскрутку. «Эк её кидает!» – невольно восхитился Кутузов. – Как вы догадались? – Я тоже первым делом избавилась бы именно от неё, – пояснила она, двигая даму. «Что‑то не клеится беседа…» – озадачился было Кутузов, но дама протянула руку и сказала: – Разрешите пожать вашу. Я не могу принять ваш подарок в собственность, но у меня есть дети, внуки… и, если уж начистоту, правнуки. Могу передать кому‑нибудь из них. А кстати, вон в том доме открылась букинистическая лавка. – Нет‑нет… простите меня. Я хотел вам, лично, вы такая… – А какая вам разница, кому я отдам вашу Библию? Да хоть в контейнер брошу – вы же не увидите. Не узнаете. Неужели вам небезразлично, где окончит свои дни ваша недорогая, вся в опечатках, некогда запретная книжица? Сначала возмутился коллекционер, потом мужчина. Внезапно взъярившись, Кутузов сверкнул очами: – Благодарю вас, мадам. Извините. Счастливого пути. Бабуля усмехнулась, погасила последние отсветы в зрачках и двинулась, умудрённая, в сторону от Кутузова. Профессор стоял на февральском ветру уютного проспекта, сжимая в кармане портативный томик Библии, смотрел вслед удивительной женщине, разбирающейся в сырье для самокруток, и не мог принять никакого следующего решения. Первый раунд провалился.
|